«ТАТАРСКИЙ СИНДРОМ»
или
АНТИРУССКОЕ ИЕЗУИТСТВО «ЛЕНИНСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ»
националистическую войну в Татарстане и Поволжье
Ю. Бабиков
07.02 - 04.03.2007
Часть 7. Прозрение. Последствия родного языка.
А теперь обратите внимание, коль самые радикальные националистические организации Татарстана и Москвы пекутся о судьбе ВСЕХ татар, самостийно принимая на себя полномочия выступать от их имени, на другую особенность, обобщающую всю татарскую нацию, но одновременно ее разделяющую на отдельные ветви: - «казанские», «нижгары», «мишари», «крещены», «крымские», «астраханские», «сибирские», «уральские» и пр. Все это татары, но все – разные! Даже языком разнятся, – казанские, например, говорят, что им трудно понимать крымских, у тех язык другой. И отношение окружающих народов к этим группам различное.
Нет такого явного разделения у русских – по всей России они одинаковы, лишь иногда местный говор присутствует с ударением на слог или выделением в фонетическом строе слова отдельной буквы, как например, знаменитое волжское «оканье» у жителей Нижегородской губернии.
А у татар не просто разделение, но и неприязнь самих татар к таким же татарам, только иной «окраски». Я с удивлением узнал в Казани, что «самые злые из татар это мишари», а «крещенов мы вообще не признаем – они православные, крещеные еще Иваном Грозным, и фамилии у них русские», и «сибирские вообще далеки от татар», оказывается…
Но не буду я ваше «грязное белье полоскать» - не для того я поднимаю эту тему, а для того, чтобы вы поняли, почему татары «по уму» разные! Сами татары, особенно из глухих татарских деревень, признавали, что «казанские (городские) среди нас самые умные». (Они еще не знали, в силу своей «глубинки», нижегородских и московских татар – оценка была бы такой же.) И это было не просто мнение отдельно взятых людей, а потому бы в том случае и спорное, а отражение реальной ситуации, проявлявшейся, например, в высшем образовании Казани.
В те годы (а я учился в Казани в 1971-76г.г.) существовали (и сейчас, наверное, существуют) шутливые «расшифровки» аббревиатур ВУЗов. Например, Казанский химико-технологический институт (КХТИ) в шутку «расшифровывали» как «камера хранения типичных идиотов», а Казанский сельскохозяйственный институт (КСХИ) – как «казанский самый х....й институт». Количество пропущенных букв точно соответствует количеству точек, и это точно не «хороший», а по смыслу ближе к гениталиям.
И в каждом ВУЗе, различном по направлению и уровню сложности образования, училась преимущественно молодежь, отвечающая по образованию и развитию этому уровню. Получался своего рода «естественный отбор», дающий при анализе «срез» общества.
В КХТИ, например, училось много татар из относительно промышленно развитых районов Бугульмы, Альметьевска и Азнакаево, получивших развитие еще в 40-е годы ХХ века, когда там нефть нашли. Приехали русские и азербайджанские нефтяники, создавая структуру добычи нефти и ее промышленного обеспечения, но и обучили при этом местное население, подняв уровень его образованности и интеллектуального развития. Вот татарские ребята из тех районов и учились премудростям крекинга нефти и химических производств. Уровень развития и образованности татарской молодежи тех мест, честно говоря, был несколько ниже среднего уровня, но вполне достаточный, чтобы, проявив упорство и труд, успешно учиться в этом институте. И они прекрасно понимали свой уровень «троечников», почему сами и называли себя «типичными идиотами». Между прочим, мне эту аббревиатуру расшифровали в свое время сами татары «КХТИшники» из Бугульмы.
В КСХИ училась татарская молодежь преимущественно из сельских районов Татарии – от земли вышли, агротехнике и учились. Все логично.
Это технические ВУЗы и у их студентов общие вопросы. Мы по ходу жизни встречались, обменивались мнениями, поэтому я и знаю их оценку. А Казанский государственный университет, получалось, был от нас как-то особняком – тематика разная, знакомых нет… Какие встречи? О КГУ у нас бытовало мнение, что учеба там – «не бей лежачего», если в день всего две «пары» лекций! Ни тебе «лабораторных», ни практических занятий, ни чертежей… Одних бабочек лови, да лягушек летом на биостанции в Обсерватории препарируй и вари на закуску, как француз! Природа! Птички! Отдых! Красота!! Там главное было – поступить, а окончание университета получалось автоматически при такой безбедной жизни. Никого не отчисляли! Но диплом у этих бездельников тогда «котировался» – как-никак, а университетское образование! На «чистенькую» и «белую» работу в НИИ, в науку чаще шли… Вот почему у нас такая «наука» получалась, и «импотентные» НИИ! Но в КГУ поступить чаще был «блат» нужен…
А у нас в Казанском авиационном институте (КАИ) была откровенная «каторга арестованных инженеров» – наши учебные корпуса находились под вооруженной охраной, и в них нельзя было войти, кому вздумается. Без вооруженной охраны был только «предбанник» для первокурсников, единственный учебный корпус из семи, находившийся к тому же на «отшибе», в Ленинском районе г. Казани, рядом с авиационным заводом. В остальные корпуса на занятия мы проходили по спец. пропускам, каждые полгода вклеивавшимся в студенческие билеты. По многим факультетам четыре года из шести обучение шло в закрытом режиме «совершенно секретно» под «бдительным оком» Первого отдела, а программа и состав предметов были настолько сложными, а нагрузка так высока, что из трех поступивших институт мог окончить только один. Это реальная статистика тех лет, подтверждающая, что это был самый лучший авиационный ВУЗ СССР, и один из самых трудных в стране – чтобы там учиться, нужно было иметь хорошую подготовку и неординарные способности, или «лошадиную» работоспособность. Институт носил имя академика А.Н. Туполева, знаменитого как своими самолетами, так и не менее знаменитой «шарашкой» за колючей проволокой, где под арестом он сам и его КБ работало. Вот ребята других казанских ВУЗов с горькой иронией и сочувствием называли нас «арестантами»…
В те годы в КАИ учились студенты со всех концов СССР, от г. Арсеньев на Дальнем Востоке с его авиационными заводами, до Львова на Западе. Из Казани ребят было мало - в среде выпускников школ города прочно укрепилось мнение, что в КАИ лучше не ходить – трудно и неблагодарно – потом в оборонных КБ или на заводах «пахать». Но городские казанские ребята из татар у нас все же учились, и ребята очень и очень неординарные, с высоким уровнем знаний и интеллектуально развитые.
Были у нас и татарские ребята с других районов Татарии, даже «золотомедалисты» сельских школ, которые по способностям и развитию явно уступали казанским, однако заслуживали глубочайшего уважения за свое упорство и поистине титанический труд по постижению наук. Старательно писали лекции и ежедневно занимались по предметам вечерами и по ночам. И были рады, если сдавали экзамен хотя бы на «удовлетворительно». Однако было очевидно, что даже если они окончат институт, то инженеры из них получатся посредственные, и нет никаких перспектив служебного роста, если «блата» не имеют.
В итоге этого изнурительного «каторжного марафона» из 32 человек первоначального состава группы к «финишу» пришли только 7 человек, хотя в дипломной группе нас было 21 – остальные в ходе учебы пришли переводом из других ВУЗов, как и я, или с других факультетов КАИ.
Как-то раз, еще в 1972 году, когда я только еще начинал учиться в КАИ на 2-м курсе, после перевода из Горького, и еще плохо знал Казань, произошел один случай, позволивший сразу узнать ее лучше. Как раз в обеденное время был перерыв между занятиями на Кафедре машиностроительного черчения, что находилась во 2-м «доме» КАИ, в небольшом старинном здании в районе сквера Л.Толстого. Столовой в таком маленьком здании не было, и перекусить можно было только пирожками у лоточниц на трамвайной остановке. Рядом, правда, была студенческая столовая в большом здании КХТИ, но там всегда было море народа. Вот и приходилось довольствоваться пирожками. А кушать ох как хотелось! Я предложил своему новому коллеге из нашей группы «попытать счастья» в КСХИ, что напротив находился, – в сельхозинституте, я слышал, тоже есть столовая, и туда народа не так уж много ходит. Мой друг был казанским татарином и прекрасно знал обстановку, почему и стал меня отговаривать. Но я настаивал. Мой друг нехотя согласился:
- Хорошо, пойдем. Сейчас сам убедишься. Но только потом не жалуйся – я тебя предупреждал.
На том и порешили. Зашли в КСХИ, нашли столовую, а там… Боже! Я не встречал еще такой мрачной атмосферы. Убожество коридоров института и интерьеров столовой еще ничто по сравнению с убожеством тамошних студентов. Практически все татары, смуглые и черноволосые, неряшливо и без вкуса одетые, большинство в темной «немаркой» одежде по деревенской моде, но это еще не самое главное: - главное заключалось в их лицах, на которых была печать замкнутой скованности, а в глазах отсутствие хотя бы какого-то намека на интеллект. Народа было тоже много, кругом только татарская речь, всех построили в длинную очередь, а за порядком следили дежурные с красными повязками на рукавах. Это были такие же насупленные и ограниченные смуглые девицы в коричневых школьных платьях! Жуткий мрак!!! Как в совсем захудалой татарской сельской школе!
Видимо, на моем лице было написано такое изумление, что мой товарищ-татарин потянул меня за рукав к выходу:
- Ну что, убедился? Это же самый х....й институт для умственно отсталых татар из глухих деревень! Убедился теперь? Ну и не хнычь! Пойдем за пирожками!!!
Так и пришлось, как обычно, закусить 4-копеечными жутко-серыми полусырыми «пирожками» с картошкой, обжаренными в перегоревшем масле.
А в «самый х….й» я больше ни разу не заходил…
Мой друг был как раз из тех самых «городских казанских» татар, которых остальные татары самыми УМНЫМИ считали. Между прочим, меж собой (чего стесняться или врать?) они иногда называли друг друга «кыпчаками» (откуда я и слово это знаю), но «булгарами» - никогда. А я еще думал – кто такие «кыпчаки»? Может, кличка такая обиходная у татар? Но спросить стеснялся. А о «булгарах» - так мы не слышали такого слова от них. И национализма среди нас просто не было – все относились друг к другу на равных, не делая никаких различий.
Почему же они были такими? Вроде нация одна, республика одна, а результаты разительные? Да дело просто в ЯЗЫКОВОЙ СРЕДЕ. Полагаете, в те годы в Казани не было татарских школ? Были, и много! Но они пустовали, и часто закрывались из-за отсутствия учеников, поскольку казанские татары не пускали своих детей в татарские школы!
Я много общался со своими казанскими друзьями – они получили с детства «первоязык» русский, а них родители-татары в присутствии детей дошкольного и школьного возраста дома старались говорить только по-русски. Татарский язык мои однокурсники знали, но изучали его только для общения с татарами, «факультативно», лишь как дополнение к русскому, и как дань уважения языку своих предков. Точно так же поступали по отношению к своим детям и знакомые мне по Набережным Челнам сельские татары, которые ценой огромных усилий сумели получить высшее образование и на своей шкуре понять, что татарский язык в реальной современной жизни практически никому не нужен. Они гораздо раньше поняли сами, без моих рассуждений и объяснений, скудоумие и бесперспективность татарского языка. Потому так и поступали. Жаловались при случае, что самим трудно всегда говорить по-русски, даже дома, но вынуждены были так делать, пока дети маленькие и в школе учатся.
Об этой проблеме языковой совместимости и связанной с ней перспективы интеллектуального развития и профессионального делового успеха, актуальной в современной жизни для многих народов мира и их языков, я узнал впервые в Татарии, и именно от татар. Сегодня у меня есть переписка со многими читателями по всей планете и, как оказалось, такие проблемы характерны не только для России. В США и Канаде, например, приехавшие на работу китайцы пожизненно обречены делать неквалифицированную работу уборщиков, мелких уличных торговцев или в лучшем случае официантов. Они не могут «на равных» не только общаться с англоязычными и понимать их, но даже приблизиться к их уровню мышления – разум и возможности мышления китайца сужены до уровня максимум 7 (семи) тысяч слов! Только следующее поколение, дети китайских переселенцев, родившиеся и выросшие вне Китая, получившие с рождения как «первоязык» английский, становятся способны «на равных» успешно учиться и конкурировать в работе и деловом успехе с населением англоязычных стран.
Иное дело у русских – они быстро адаптируются в англоязычной языковой среде, и так же быстро достигают делового успеха. В некоторых западных фирмах сегодня принято иметь очень высокооплачиваемых русских менеджеров для стратегического планирования работы фирм, и особенно для «разруливания» критических ситуаций. Оказалось, что русские, как никто другой, имеют способность к быстрому и многогранному анализу ситуации и поиску верных решений. Таких специалистов ценят на вес золота, а деловые люди Запада «денег на ветер» не бросают.
В чем же тут «секрет»? В богатстве языка и соответствующей ему системе нейронных связей логического программного аппарата мышления процессора души.
Их потомкам тяжелее, если воспитание начинается с английского, а не с русского языка!
МАТРИЦА МЫШЛЕНИЯ ФОРМИРУЕТСЯ ПО ЯЗЫКОВОЙ БАЗЕ, а совершенство языка, богатство его форм и строения формируют ЛОГИЧЕСКИЕ СВЯЗИ МАТРИЦЫ МЫШЛЕНИЯ.
версия для печати
Перепечатка разрешается только с письменного разрешения авторов статей.