«АНАЛИЗ ИСТОКОВ 6-й РАСЫ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ЗЕМЛИ»

Цикл статей

Ю. Бабиков

30.03 – 09.05.2009

 

УРОКИ ЖИЗНИ «БЕЛОЙ ВОРОНЫ»

(АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК)

 

Честно говоря, этот рассказ больше пишу по просьбам читателей: - ну, нельзя же все о деле, и о деле, о реклостере, сути политики, учебе и самоанализе душ… А отдохнуть когда? Дух перевести? Чтоб для души отрадно было? Тем более, не долго нам на Земле и осталось то… Реклостер катит, как по рельсам, не останавливаясь ни на секунду, и каждую эту секунду уже отсчитывая в обратном порядке…

 

Добрый день, Юрий Анатольевич!

…В заключение хочу сказать: очень понравились зарисовки вашего детства, так сочно, ярко и талантливо написанные Вами в последних статьях. Хоть бери кинокамеру и снимай фильм... Читала и невольно вспоминала и своё нелёгкое детство и юность на берегах великих рек - Енисея и Ангары.

Огромная Вам благодарность за эти чудесные страницы, написанные от души! Если родится что-то ещё, пишите, Юрий Анатольевич! Что будет опубликовано Вами, то не пропадёт! Это уж точно!
Доброго Вам здоровья и сил! Солнечных дней побольше, и вообще всех тех земных благ, без которых трудно в наше время выжить!

 

У каждого есть самые сокровенные и яркие воспоминания детства и жизни, которыми можно поделиться, - тогда это будут не воспоминания одного, а ассоциативные картины в разуме многих. В этот рассказ для целостности картины я включил фрагменты своих прежних работ, что по теме. Вот и посмотрите, что у меня получилось на этом литературном поприще.

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

-Рождение и родители    Стр.1 -Родной русский дом        Стр.5 -Русская печь.                    Стр.11 -Правила Моего Рода       Стр.16 -Выродки                           Стр.22  -Родовой контроль         Стр.23   -Детство                          Стр.28 -Школа                              Стр.34 -Белая гора                        Стр.42 По хозяйству                    Стр.51 Выбор цели                         Стр.72 В люди                                 Стр.79 На новом месте.                Стр.88

-КАИ                                                                  Стр.99 -Работа                                                             Стр.112 -Армия                                                               Стр.136 -О «динозаврах»                                               Стр.150 -«Прапора»                                                       Стр.155 -Рассказ старого офицера-фронтовика      Стр.159 -Куда деваться бедному солдату?                Стр.165 -Возвращение из армии на работу               Стр.175 -КамАЗ – «Большой бардак»                         Стр.190 -Броневики «Коналю»                                    Стр.207 -Рязанская «Банктехника» – противостояние ворам                              Стр.224 -Заключение                                                     Стр.236

 

Рождение и родители. Родился я 21 августа 1953 года в поселке Новосоленовский Романовского района Ростовской области. Мы там не жили, и был я там случайно, младенцем, чтобы только родиться. Отец тогда ходил вторым штурманом пассажирского парохода «Роза Люксембург», что второй год ходил рейсами «Москва-Ростов» по только что построенному Волго-Донскому каналу.

 

 Отец рассказывал, что канал открыли для судоходства 1 июня 1952 года, как раз в первый рейс той навигации. Первым со стороны Волги в канал вошел и открыл его для судоходства пароход «Иосиф Сталин», флагман пароходства. Палубы пароходов, особенно флагмана, где все начальство собралось, были полны празднично разряженными московскими евреями «при должностях». Еще бы: - открывают новый канал, - первую послевоенную победу великого Сталина! Важный государственный праздник всемирно-исторического значения!! Внукам можно с гордостью потом рассказывать, что принимали участие в таком торжестве!!!

На пароходы можно было попасть только по особому приглашению. «Высокие гости» на самолетах из Москвы в разрушенный Сталинград прилетали, чтобы попасть на эти пароходы, открывающие новый Канал Сталина. Ничего, что потом официально канал назвался имени Ленина: - при входе в канал со стороны Сталинграда и Волги на разных берегах, друг против друга, стояли огромные статуи Ленина и Сталина. Это только потом статую Сталина убрали.

 

Второй шла «Роза», как победитель всех соревнований. И тоже полна иуд из Москвы. Кругом агенты сталинского МГБ в форме и штатском. «Иосиф» только вошел во второй шлюз, как на его верхнюю палубу и головы людей сверху сбросили бочку бензина и горящую паклю. Оказаться там было не просто страшно, а чудовищно жутко. Представьте себе пароход на дне огромного, узкого и глубокого бетонного ящика с вертикальными стенками, дно которого заполнено бурлящей водой. Оттуда просто некуда деваться, и даже с верхней палубы смотришь на небо, как из глубокого ущелья. Флагман весь сразу мгновенно вспыхнул факелом, и сгорел за считанные минуты – что стало с людьми и его командой, неизвестно. Праздник мгновенно превратился в огненный ад, а все вокруг оцепили солдаты. Ворота шлюза перед «Розой» закрыли, как только в него «Сталин» вошел, и там пожар полыхнул. С «Розы» видели только столб пламени и черного дыма. А когда высокие ворота открыли вновь, то буксиры выводили из второго шлюза дымящиеся и обугленные безлюдные останки флагмана «имени иуды», лишь недавно бывшего белоснежным красавцем. Так что фактически движение по каналу, начиная от 2-го шлюза до последнего, 13-го в Ильичевке, открывала «Роза».

 

Когда в тот же год недалеко от Калача-на Дону сгорел пассажирский теплоход «Украина», то последующие 2 месяца на 13-м шлюзе и пристани «Ильичевка» два месяца рядочками лежали трупы, которые из воды вылавливали. Опознавали лишь по билетам на «Украину», что находили у них в одежде. Теплоход сгорел лишь в нескольких метрах от берега. Но команда занялась не спасением людей, а мародерством, сдирая со стен дорогую бархатную драпировку, да сбрасывая на головы барахтающихся в воде и панике людей тяжелые чемоданы с награбленным добром, в том числе и пассажиров.

 

Канал и его шлюзы в большинстве рабы-заключенные строили, во многом бывшие солдаты и боевые офицеры Красной Армии, арестованные по разным причинам в конце войны и после нее. Они и сбросили бочку. Что стало с ними, и со всеми людьми, что на пароходе были, неизвестно – все сразу оцепили войсками.

Канал построили всего за 4,5 года, в бешеной спешке, как в военное время, - всем командовали иудейские генералы сталинской поры. Трасса канала шла по местам недавних жарких боев, сплошь усеянных братскими могилами. Как русскими, так и немецкими. Копали экскаваторами и вывозили грузовиками грунт в отвалы вперемешку со свежими костями и обрывками обмундирования, солдатскими сапогами с торчащими из них костями. Тогда о «мемориалах» никто не думал. Приказ Сталина выполняли. Работали круглые сутки, не считаясь ни с чем. Машинисты экскаваторов от усталости многодневной изнуряющей работы засыпали за рычагами, а водители, - за рулем. Водителю позволяли поспать час-другой, давали новую машину, - и снова вперед! Ложе канала заполняли водой тоже строго по расписанию, независимо от того, успели уйти люди и вывести технику, или нет. Так и топили вместе с машинами и экскаваторами. Машины успеют от воды уехать, а экскаваторы – нет. Так и ходили весь 1952 год по каналу с торчащими из воды то тут, то там стрелами экскаваторов. Их только потом убрали, когда канал осушали на зиму. Но нигде и ничего об этом не пишут, как и о трагедии 1 июня 1952 года во 2-м шлюзе канала.

Совсем недавно на странице сайта «Википедии», посвященной Волго-Донскому каналу, нашел любопытную информацию со ссылкой на Ежегодник Свидетелей Иеговы, 2004. С. 118 «Стройка велась силами т. н. «врагов народа» — политзаключённых, осуждённых по 58 статье действующего в то время Уголовного Кодекса. Из воспоминаний Михаила Урсоя, который участвовал в строительстве канала: В 1947 году советские власти снова арестовали меня, на этот раз угрожая мне расстрелом, если я откажусь служить в армии. Но вместо расстрела они посадили меня на два месяца в одиночную камеру, после чего послали в трудовой лагерь на строительство Волго-Донского канала. Работать там было очень опасно, многие гибли. Однажды произошел несчастный случай, в результате которого погибло много людей. Я едва избежал их участи. После этого меня отправили домой в Молдавию.

Не об этом ли случае в шлюзе идет речь? По логике, канал построили, открыли для судоходства, большинство заключенных стали не нужными стройке, а на открытии канала произошел несчастный случай с многочисленными жертвами, и именно после этого случая лишних рабов отправили домой. Содержать без работы дороже обойдется. Раб работать должен. И молчать. Со  всех заключенных ГУЛАГА подписку о молчании брали. Обычная практика иудеев-тюремщиков, что все репрессии над русским народом творили. Чтоб не знал русский народ, что над ним евреи измываются. До сих пор говорят о репрессиях, а назвать поименно всех начальников лагерей ГУЛАГА  и их национальную принадлежность отказываются. Никто из непосредственных исполнителей страшных преступлений сталинских репрессий наказания не понес! Никто! Ни один еврей-палач «при должности». Словно такого вопроса вовсе не существует… Матерые палачи-евреи, что по голову в крови русского народа, невзирая ни на какие «смены вывесок» власти на «хрущевские», «брежневские», либо «дерьмократические» времена, награбили огромные состояния, пролив при этом реки народной крови. Спокойно дожили до преклонных лет, и умерли от старости в богатстве, почете и уважении. Суть власти прежней осталась! И лица при власти те же еврейские. Кто сегодня в Кремле и при власти? Сплошь потомки кровавых красных комиссаров и ГУЛАГовских палачей. До сих пор припеваючи живут, жрут награбленное и политое кровью расстрелянных миллионов. И снова воруют и убивают.

 

И со строителей Волго-Донского канала, без сомнений, расписку взяли  молчать о трагедии в шлюзе. Побывавший в ГУЛАГЕ всего раз после такой расписки всю жизнь молчать будет…

 

В конце августа 1953 отец был на своей вахте на ходовом мостике и вел пароход вниз по Дону, в Ростов. Вдруг на мостик вбежал вахтенный матрос и сообщил отцу, что жена рожает. Мать тогда вместе с отцом была – летом у учителей отпуск. По радио связались с берегом, и навстречу пароходу выслали машину «скорой помощи». Подошли к берегу. Матросы осторожно перенесли роженицу на носилках на берег в машину, а пароход пошел своим рейсом дальше.

Вот в родильном отделении больницы поселка Новосоленовский, что был около Цимлы, я и появился на свет в тот же день в 21 час с минутами.

 

Обратно шли через четыре дня, и отцу пришлось выкрасть мать и меня из больницы. Рожениц выписывают только через 7 суток, если все хорошо, а тут, - всего четыре! Ни в какую не отпускали! Пока отец медперсоналу «зубы заговаривал», матросы открыли окно палаты с другой стороны одноэтажного здания и на тех же брезентовых носилках унесли роженицу вместе с младенцем на пароход. А что делать? Пароход ждать не может, - расписание, рейс. А вернется сюда следующим рейсом из Москвы только через 22 суток! Что там матери делать одной в чужом поселке, да с младенцем? Где жить? Что кушать? Ни воды, ни одежды, ни пеленок, - ничего! Даже умыться за эти 3 недели негде будет. Вот отец и приказал матросам нас просто выкрасть.

 

Моя сводная сестра, которой тогда всего 6 лет было, рассказала матери, что эти дни, пока мать была в больнице, приходило в гости много друзей отца, и в каюте отмечали рождение у «Второго» первенца. Столько пробок в потолок вылетело! Отца же многие уважали за особую лихость кораблевождения и особо за манеру шлюзования: никто не мог с таким блеском и так быстро, безукоризненно четко шлюзоваться, как он. Отец открыл свой секрет. Оказывается, он вел пароход в шлюз только на максимальной скорости строго по курсовой линии, а как только нос парохода входил в створ шлюзовых дверей, давал команду «Стоп машине». Затем переводил рукоятку машинного телеграфа на «Полный назад», и энергично отрабатывал колесами назад всего два оборота. Пароход влетал в узкий шлюз на полной скорости, толкая перед собой колесами крутую волну, которая плавно поднимала и быстро тормозила ход судна до нуля, после чего пароход сам замирал в нужной точке швартовки. Все. Вот так отец водил пароходы.

 

Сам Анатолий Алексеевич был родом из Москвы, с 1927 года, детдомовец. Рассказывал, что в возрасте 9 лет (1936) он потерял родителей. Обстоятельств этого не знал, просто пришел из школы, а дома чужие люди, сказали, что родители его умерли, а его и братьев направляют в детский дом. Тогда они жили в Москве, в Нагатино, на Затонной улице, где у них была квартира в 2-этажном доме, построенном методом «народной стройки». О семье знал только, что его родители познакомились еще в «Гражданскую», когда вместе воевали во Второй Конной Армии. Отец работал инженером на чугунолитейном заводе им. Войкова (бывший «Михельсон», где в Ленина стреляли), а о роде деятельности матери не знал ничего. У него еще было 2 брата. Старшего11 лет, больного туберкулезом, отправили в детский дом под Белой Церковью, на Украине. После немецкой оккупации никаких сведений об этом детдоме не осталось. Младшего, 1,5 лет, в детский дом Подмосковной Малаховки, а в1941 дет.дом эвакуировали в Татарскую АССР, где его следы затерялись. Пока жив был, отец их искал, но безуспешно.

 

Моего отца направили в детский дом «Останкино», что находился в самой Москве, недалеко от территории выставки. Отец потом рассказывал о своих детских годах, и как они бедокурили, и на выставку через забор лазили. Осенью 1941 года Детдом эвакуировали в Омск, поскольку в Москве оставаться было опасно из-за частых бомбежек. Рядом находилось большое тепличное хозяйство, и его рамы ночью блестели в свете авиационных осветительных бомб. Немцы принимали блеск этих стекол за отблески стекол заводских корпусов и бомбили. До Омска дети добирались 2 месяца в вагонах-теплушках. Там отец провел всю войну, будучи школьником, и в 1946 году окончил Омский речной техникум. Затем ходил в навигации по Оби и по рекам Германии, перегоняя оттуда реквизированный немецкий речной флот через усеянную минами и затонувшими кораблями Балтику на Волгу.

 

В 1949 году вернулся в Москву, где работал на речном пароходе «Юг» ходил по Оке из Южного речного порта в Нагатино, что, а затем на колесном пассажирском пароходе «Роза Люксембург» Московского речного пароходства. Когда пароход перевели для зимовок на Волгу, он оказался в нашем затоне «Память Парижской коммуны» Горьковской области, где и жила моя мать.

После того, как отца списали с флота по зрению из-за развившегося дальтонизма, и он вынужден был уйти на не престижную и низкооплачиваемую береговую работу, поступил на заочное отделение Горьковского института инженеров водного транспорта по специальности «Судовые двигатели внутреннего сгорания». Учился и закончил его в труднейших условиях главы многодетной семьи из 7 детей. Стал инженером-механиком судовых ДВС, заняв на заводе немалый пост. Всего добился только своим трудом и нас вырастил.

 

Я знал, что эта болезнь может передаваться генетически через поколение, дремать, а потом вдруг проявляться. Был ли дальтонизм у его отца? Этого никто не знал, но я всегда помнил об этой угрозе, и с настороженностью относился к перспективе иметь профессию штурмана. Хотел летать, но опасался идти в летный состав именно по этой причине. 

 

Когда в две недели отроду мать привезла меня в родной поселок, то я был на границе жизни. Все тельце младенца покраснело и покрылось красной сыпью, лишь небольшой кусочек кожи около пупка оставался белым. Оказывается, на пароходе постоянные сквозняки, мать боялась меня простудить, часто кутала и попросту – запарила. Если краснота закроет пупок, - конец. Даже простейших лекарств в аптеках того времени практически не было. За дело взялась Мария, сестра матери. Она запаривала в русской печке травы чистотела, остужала отвар, и в нем купала меня. Тем и спасла. Кожа очистилась и снова стала белой.

 

А почти через год новая напасть: чуть не погиб из-за детской ревности моей старшей сестры. Мне тогда всего 9 месяцев было, а старшей сестре 6,5. Начало лета. Все учители снова в отпуске, а мать со мной и Гелей на пароходе с отцом. Рассказывала, что однажды куда-то собиралась сходить, и уже почти вышла из каюты, стоя в дверях, но что-то забыла, - видимо, удерживало что. В этот момент моя старшая сестренка прищурила глазки, и говорит матери:

- « Ну, что остановилась? Чего не уходишь? Теперь все Юрочке, Юрочке, а меня совсем позабыли, и не любят. Вот, ты сейчас уйдешь, а я возьму его и в окошко выкину! Иди! Иди!!»

У матери аж ноги подкосились, - она так и осела бессильно на пол по дверному косяку. Дело в том, что каюта «Второго» на пароходе размещалась на главной палубе так, что все, что выброшено из окна, немедленно оказывалось под боем колес. Там взрослого на куски измолотит, не то что такого крошку… Всю оставшуюся навигацию мать боялась выходить из каюты, если в ней отца нет, а тем более, - оставлять меня на попечение ревнивой сестренки.

 

Отец ходил на пароходе, а дед с лесником уже каждое выбранное дерево на строительство дома пометили, чтоб по зиме свалить, а потом был год хотя бы на просушку древесины перед началом строительства.

В Навигацию 1954-го отец уже не пошел: списали с флота на ежегодной медицинской комиссии по зрению. У него развился дальтонизм, - стал путать красный и зеленый цвета, что для штурмана вообще неприемлемо.

 

Родной русский дом. Под Новый 1956-й год семья переезжала в новую избу. Новую дед с отцом построили на месте старой халупы, где дед с бабкой и своей семьей жили до тех пор. Тот домишко я не помню, только мать рассказывала, что это был небольшой домик, весь ветхий и гнилой от старости, что своим видом, словно в землю врос. А новый дом построили из больших ядреных сосновых бревен, а стены светились еще не посеревшей от дождей первозданной желтизной спелой древесины.

Мне потом отец рассказывал, что лес на дом долго выбирали и готовили со знакомым и всеми уважаемым лесником за отдельный «магарыч» (водка с закуской на хорошую выпивку всей «кумпании») еще с лета, а валили зимой, по морозцу. Лесник в огромном лесу каждое дерево «в лицо» знал, и только он лучше кого-либо мог сказать, какие деревья и где пригодны на строительство дома, и помочь с выбором на каждой «делянке».

Леса у нас по левому берегу Волги, что ниже Горького, сухие, сосновые, на песчаной почве. Эти леса еще «северной тайгой» называют. Сосны выбирали в густом и темном бору, чтобы света со стороны не было, а только сверху, где крона. Стволы у сосен там высокие, чистые и золотистые, как струна ровные, как на подбор все, и без сучков. В таком бору сучья у дерева только вверху, в самой кроне, где свет есть, и к которому сосна тянется всем своим ростом.

Придирчиво отбирали каждое дерево на спелость, проверяя ее на звук от удара обухом топора, и долго прислушиваясь к тону звука, коим отзывалось поющее живое дерево, стоящее на корню. Лесник научил. Чтоб дом был сухим и теплым, древесина должна быть спелой, а спелость сосны наступает в возрасте никак не менее 100 лет. Звук у такого дерева должен быть звонким, и долгим, постепенно замирая по силе, как нота песни. Если же звук глухой и короткий, то или древесина не поспела, сырая еще, либо в дереве изъян какой есть, например, трещина внутри от мороза или еще чего. Стучали по деревьям и отмечали их еще летом: - зимой все деревья звенят, промороженные. Фарфоровые чашки в магазине тоже «на звук» проверяют, чтоб трещинок не было.

А как без «магарыча» то? Мужики степенно говорили, что «Строить дом, - дело сурьезное. Дом никак не меньше 100 лет простоять должон, чтоб сухой и теплый был, -  семье в радость жизни. И чтоб на всю жисть хватило, сынам и внукам осталось. Тут без «магарыча» никак не обойтись. «Обмыть» надобно. Чтоб все по чести». Больше не о себе, а о семьях думали и о будущем для потомства. И строили основательно, учитывая каждую мелочь, начиная с выбора древесины для дома. Мать ворчала, и ругаться начинала, вспоминая «магарычный» обычай.

Каждое выбранное в лесу дерево аккуратно метили еще летом, а потом зимой, как срок подойдет, и в древесине меньше всего влаги, так же аккуратно валили, чтоб не повредить древесину. Крону отрубали вместе с сучьями и хвоей. Лесники потом с них спелые шишки обязательно соберут, до последней, чтоб на семена, а из этих семян новые леса посадят. Самые лучшие семена от самых здоровых, крепких и стройных сосен.

 

Видел потом я их грядки посадок молодых годовалых сосенок, что из семян вырастили. Густые, - точно по виду, как морковные грядки, только в лесу, на чистой песчаной полянке, чтоб в тени была от других деревьев, и нежные сосенки жаркими солнечными лучами не обжигало. Потом годовалые ростки с тремя мохнатыми лапками выдергивали, и каждую отдельно сажали в метре друг от друга. Пока в школе учился, я не сад или дерево, а целый лес посадил, когда нас иногда по весне вместо уроков физкультуры лесникам в помощь посылали. Это когда почва уже оттаяла на всю глубину, но еще влажная была, не сухая. Самое лучшее время для посадки. Сажали мы сосенки в песчаную почву при помощи специальных «мечей». Это такое откованное в кузнице и заточенное, как меч, тяжелое широкое лезвие длиной 50-60 сантиметров и шириной от 5 до 10 см., сходящееся книзу, точно, как меч на длинной кованой рукоятке, только ручка деревянная поперек стоит, чтоб удобно обеими руками держать, загоняя меч одним ударом в землю на 35-40 сантиметров. Общая длина этого двуручного меча около 1,3-1,4 метра. Сажали обычно вдвоем. Один в земле лунки бьет, вонзая меч и покачивая его на себя и от себя, а второй в образовавшуюся клиновидную щель осторожно юную сосенку опускает с тремя мохнатыми лапками. Чтобы корешок не помять, и он строго вертикально был в земле, на всю длину. Затем рядышком вгоняешь меч еще раз, и приваливаешь только что посаженную сосенку землей, просто сдвигая края щели. Вот так монотонно и идешь часами, шаг за шагом методично ударяя в землю, и на каждом шаге оставляя после себя в лесу новое дерево. Учили нас лес уважать, и живое не рушить, а множить. Если кто из баловства у молодой сосенки вершинку сломит, то за это охальнику морду били. А ежели нужно, к примеру, мутовку для хозяйки сделать, чтоб муку на блины размешивать, то никто слова не скажет за срезанную метровую сосенку. Нужно. В дело.

 

По зиме длинные плети строительного леса на больших тракторных санях из лесу вывозили, а потом около дома целый год ошкуренные от коры бревна сушили под навесом в штабеле, аккуратно разложив бревна на специальных прокладках и закрасив торцы масляной краской. Иначе под корой могли жучки завестись, а через торцы излишек влаги уйти, от чего древесина могла полопаться. Не спешили.

 

Потом, когда срок придет, и дерево просохло, собиралась артель плотников. Тут полновластным командиром стройки был мой дед. Он немало жилья на своем веку построил, плотничая по найму на стороне, и каждого плотника знал, собирая артель для постройки собственного дома. Отец в деле постройки дома больше «в подмастерьях» ходил, хотя сама возможность получения строевого леса была его заслугой. Пока по Волге ходил «в штурманах» большого парохода, считался «начальником», почему на строительство дома ему лес и выделили. А дед был простым плотником, ему такого леса было ни в жизнь не достать. Кто простому плотнику спелый строевой лес даст? Кому заботы простых людей нужны? Никому…

 

Вот такая власть тогда была, да и сейчас не лучше, если не хуже многократно: – простые люди десятилетиями в ветхом и гнилом аварийном жилье не просто обитают, а мучаются, и властям на их заботы откровенно наплевать. Такое «жилье» и жильем назвать страшно, - конура у собак и то лучше, а люди вынуждены так жить, особенно беззащитные и немощные пенсионеры, ветераны труда, которых из жизни еще живыми выбросили. Все силы и соки из них десятилетиями тяжкой работы «за почти бесплатно» выжали, да и выбросили на «помойку»…

 

Поневоле вспоминаются документальные свидетельства очевидцев о том, какую плату давали на строительстве Санкт-Петербурга в Петровские времена за тяжкую работу по обустройству сверкающей столицы среди болот. За 16 часов ежедневного каторжного труда в сырых болотах русским рабочим платили по… 3 (три) копейки! На хлеб и квас, чтоб рабы с голоду не сдохли… А жидовствующие бездельники и паразиты «при власти» купались в золоте и роскоши, в этих домах жили, и со своими жидовками по Невскому прогуливались, да в пьяном разгуле и разврате на тройках проносились… На рубеже ХХ столетия в России годовой доход крестьянского хозяйства составлял немногим более 5 (пяти) рублей. Правда, и цены тоже были по деньгам: пуд овса (16 кг) стоил 2 (две) копейки, или «семишник». Бабушка сказывала, что в ее детство, если на праздник детям «семишник» дадут, они были счастливы: - на эти гроши можно было фунт пряников купить или конфет.

 

Теперь сравните с доходом в России семей тех же иудеев, что свое дегенеративное потомство пестовали: - корявых, картавых и мелких жиденят, типа трусливого, но до крайности жестокого, припадочного и истеричного «педика с сифилисом» Владимира Ульянова (Ленина). Пенсия семье Ульяновых от царского правительства за почившего отца, Илью Николаевича, была назначена в 2.000 (две тысячи рублей) в год. А он всего лишь мелким чиновником «государевой» службы был – инспектор народных училищ. Но дворянин. «Дворянство» и имение в Кокушкино дед Ленина по матери Сруль Мойшевич Бланк «заслужил» «государевой» службой мелким чиновником при Златоустовских заводах, где и состояньице себе сколотил, известно каким способом. Эта многочисленная семейка паразитов, как и вся дворянско-иудейская сволочь на шее народной, не сеяли, не пахали, дня в своей жизни не работали, а только жрали! Содержание только этой семейки дегенеративных паразитов  в год обходилось дороже, чем доход 400 (четырехсот) семей крестьянских тружеников, но этим паршивым клопам по своей завистливой сути все мало и мало было. На царскую семью покушения устраивали, преступления учиняли и «революции» готовили.

Кстати, в ту же эпоху «Володиного детства», в 1861 году, корова 3 руб. 62 коп. стоила (три рубля шестьдесят две копейки)! 

 

    Постройку дома начинали со сруба.

Сначала штабель раскатывали на отдельные бревна, и каждое бревно придирчиво осматривали, очень немного обрезали в размер с запасом вершину и часть комля, оставляя ровную и ценную центральную часть ствола. Затем каждый выбранный ствол аккуратно обтесывали топорами от поверхностного слоя до состояния ровного цилиндра, у которого комель и вершина одного диаметра, как «карандаш». Тяжкая работа. Поперек укладывали 2-3 небольшие плахи, расколотые в полдиаметра, горбылем вверх, а плоской частью на землю. В центральной части плахи была поперечная выемка на ¼ исходного диаметра плахи, в которую и клали бревно, чтоб концами и серединой опиралась на плаху. Бревно и плаху фиксировали к земле от сдвига кольями, а иногда еще и меж собой временным креплением большими кованными железными скобами. Плотник становился над бревном, пропуская его меж ног, и обтачивал его топором в полусогнутом состоянии, проходя по всей длине бревна, и только иногда проворачивая его по оси, чтоб удобнее было другие стороны (верх и низ) бревна тесать. Бревно проворачивали вращением за рукоятку топора, который слегка загоняли в торец. Мужики ритмично молча машут топорами, да рубят, а спины все от пота мокрые, да брезентовые рукавицы на руках до дыр «прогорают». Лишь изредка, когда все бревно по первому разу обтешут, из газетной бумаги самокрутку «махры» перекурить присядут. Или водицы испить. Кваса не пили, когда такая работа. От него ногам тяжелее, и они пухнут. По всей длине обтачиваемого бревна его размер по диаметру многократно проверяют шаблоном.

 

Топоры у каждого плотника свои, как и остальной плотницкий «струмент» в большом ящике. Топоры все разные, разного веса, с разными лезвиями режущих кромок, - прямые и полукруглые, и с разными топорищами.

К топорам отношение особое, - должны быть кованными, хорошей стали, и правильно закаленными, ни в коем случае не с пережженным на наждаке лезвием. Потому их и выбирали тщательно, и точили очень осторожно, как правило, на ручном наждачном круге с водой и оселке различной крупности зерна, и тоже с водой. Лезвия оттачивали до зеркального блеска и остроты бритвы. В ту пору особо ценились «довоенные» топоры, а еще лучше – «царские» с замысловатым клеймом.

Уже в Набережных Челнах, в гаражах, где народ обычно погреба устраивал для хранения на зиму картошки и разных солений, какая-то бабка вынесла из гаража ржавый и мелко зазубренный топор с грязным и напрочь разбитым, почерневшим от времени топорищем, и на мусорную кучу при мне выбросила. Говорит, от мужа осталось, что давно помер, а она им все дрова с гвоздями и бетон рубила. А тут купила новый. Я посмотрел, «шкуркой» абразива потер, и под ржавчиной проступило глубоко отчеканенное клеймо: - двуглавый орел, а рядом, - подкова. Обломки топорища я выбросил, а сам топор показал и подарил знакомому модельщику по дереву. Лезвие у того топора полукруглое было. Мне то такое зачем? А у того аж руки задрожали от негаданной удачи: - все обещал от радости мне за ржавый топор «литру» всучить, как на заточке лезвие проверит. От водки я отказался, честно рассказав, каким образом этот топор попал в мои руки. Говорит, слышал о таком клейме на хороших топорах у стариков, но в жизни такого увидеть не удалось. Оказывается, в старых топорах напряжения от ковки и термической обработки со временем выравниваются, давая практически идеальное качество металла, который не коробится, трещин не дает и не выкрашивается при работе лезвия.

 

Вот, оказывается, почему швейцарские часовщики отливки корпусов своих станков и ответственных узлов до 70-80 лет выдерживают, не взирая ни на какие расходы. Из свежих корпусных отливок изготавливать прецизионные часовые станки нельзя. Точности не будет. Обработанный корпус покоробят остаточные напряжения в отливке, и потом станок останется только в металлом выбросить. Пытаться восстановить невозможно, - все равно нужно время ждать, пока напряжения в отливке не выровняются. Потому и ждут по нескольку поколений, передавая склады с готовыми заготовками отливок от отца сыну, а от сына внуку, и строгий учет возраста каждой отливки ведут, пока поле напряжений в них выровняется, их перестанет коробить при точной механообработке, и можно будет начинать обработку для изготовления часовых станков! Вот почему настоящие швейцарские часы и станки для их производства такие дорогие: - за точность и качество платить надо, и не деньгами, - временем!

 

 Потом он его сам старый топор в идеальный порядок привел, правильно наточил, и на отличное топорище насадил. Точил вручную больше недели, но лезвие оказалось не пережженным и хорошо «держало кромку» - им бриться можно было! Берег его и никому не давал – им работал только сам. Вот такие топоры были у специалистов в большой цене.

К хорошему топору мастер топорище всегда делал сам – точно под свою руку. Сам подбирал нужный кусок дерева, и форму топорища, ему удобную. Тщательно вырезал рукоятку, ошкуривал ее, правильно насаживал с хорошим кованым клинышком, а потом насаженное топорище долго полировал до блеска стеклышком, а в завершение насаженный топор чуть замачивал на сутки в воде, опуская его в воду не весь, а только на палец выше уровня насаженной металлической детали.    

 Для топорища порода дерева большую роль играет, чтобы заноз не было, пружинило при ударе и по руке не отдавало. Какая порода? У нас чаще березу применяли, а какая порода для топорища лучше, - не знаю. Дуб точно не годится, - жесткий, по руке бьет. Сам убедился. А вот если длинное и прямое топорище для колуна или черенок для кувалды нужно, тут лучше хорошо и правильно просушенной черемухи ничего не сыскать: - вечные топорища получаются, и не ломаются, сколько колуном или кувалдой не «лупась». И по рукам не бьют. Только нужную влажность поддерживай, и время от времени правильно чуть-чуть замачивать инструмент, чтоб насадка не рассыхалась, и топор (кувалда) на топорище (черенке) не болтались.

 

Когда «карандаши» готовы, из них начинают «в лапу» вязать клеть сруба. Сначала все тщательно размеряют, и в основание сруба кладут «матицы» - самые крупные и прочные цельные бревна, которые никогда никакими проемами типа дверных или оконных, не разрезают. Это основа дома. Видел я и дубовые матицы, но у нас везде была сосна. Клеть вяжут на ровной основе из специально выставленных по уровню подставок, чтобы везде соблюсти горизонтальность, а матицы, чтоб на земле не лежали, и влагой не напитывались.

Затем в матицы врезают поперечные лаги поддержки половой доски. В этих лагах и матице по контуру каждого образовавшегося квадрата с его внутренней стороны, выбирают топорами и большими стамесками немного менее четверти верхней части бревен. Сюда потом войдут толстые половые доски. И начинают наращивать стены бревнами так, что продольная полукруглая вырезка в каждом бревне была снизу, ложась сверху на предыдущее. Тогда даже при косом дожде с ветром влага не затечет по стенам в комнату. При укладке каждого слоя бревен внимательно проверяют совпадение округлости нижнего бревна и полукруглой продольной выборки в верхнем бревне, и по всей длине бревен, подтачивая неровности до идеального соприкосновения, как пазлы в мозаике. Каждый слой бревен связывают меж собой вертикальными деревянными шпонками типа широких клиньев. При 6-метровой длине стены достаточно трех-четырех клиньев. А если идет ряд оконного простенка, то даже в метровой детали приходится долбить пазы под пару клиньев. Глубокие пазы в нижнем и ответный паз в верхнем  бревнах опять же выбирают стамесками. Пазы должны совпадать в каждой паре бревен  абсолютно точно. Работают мощными отточенными стамесками, по которым бьют деревянными киянками, размер молотка которых с хороший кирпич. Стук стоит! Словно стая дятлов работает.

Так сруб поднимают на всю высоту дома, а в верхней части последнего ряда опять лаги, теперь уже потолочные, да выборку в них под потолочную доску выбирают. Только потом начинают вязать стропила крыши, под связку которых те железные скобы используют.

 

Нарезают оконные проемы и размечают в них пазы для установки оконных блоков. Затем каждый ряд бревен по каждой стороне дома тщательно нумеруют разметкой краской, как и каждую деталь, чтоб видно было, куда она встает.

После этого готовый сруб разбирают, раскатывая по бревнышку, и начинают топорами по одному размеру шаблона выбирать плоскость с внутренней стороны избы. Это будут стены комнат изнутри. И еще хорошо выстрагивают плоскую сторону каждого бревнышка рубанками и фуганком, для чего прочно крепят деталь на плотницком верстаке, что собирают тут же. Это для того, чтобы при окончательной сборке избы тщательно отструганные бревна образовали единую целостную плоскость, а не «плясали» из стены, как какому вздумается. Затем приходит пора нарезать «ласточкины хвосты» в торцах деталей оконных простенков.

 

Окончательную сборку бревенчатого дома ведут на заранее подготовленном капитальном фундаменте. Для фундамента по контуру дома роют прямоугольную траншею шириной 1,2 метра и глубиной не менее 1, 5 метров для наших краев, т.е. на глубину не меньшую, чем глубина промерзания грунта. А это у нас 1,5 метра и было. Дно траншеи сантиметров на 5-10 подливают цементным раствором, как стяжкой, на нее выкладывают кирпичную подушку толщиной в 2-3 кирпича по всей ширине траншеи, а затем по центральной линии подушки на цементном растворе поднимают фундаментную кладку толщиной 1,5-2 кирпича на высоту примерно 1 метр выше уровня грунта. На этой отметке начнутся деревянные стены. За 2-3 слоя кирпича до верхней отметки в кладке оставляют пустой проем, как правило, размеров в кирпич. Это вентиляционные каналы для проветривания подвала. С каждой стороны дома их достаточно по 2 отверстия. На зиму их моно закрывать изнутри. Для фундаментных работ применяется бетон, дикий камень или красный кирпич. Он влагостойкий. Белый силикатный кирпич здесь не годится, - быстро впитывает влагу, теряет прочность и начинает крошиться. Цементный раствор от влаги только прочнее становится. Можно было бы, конечно, кирпичи и на «вечном» известковом органическом растворе «на яйцах» класть, но это только богатым купцам да попам по карману, когда всем миром церкви строят. А так, - откуда такую прорву яиц взять?

Недавно узнал, что есть еще китайский рецепт «вечного» раствора, на котором Великая Китайская Стена построена. Это тщательно перемешанная однородная жидко-пластичная смесь глины, гашеной извести и рисовой муки. Тысячи лет такой раствор камни держит, не боится ни влаги с морозами, ни раскаленной суши под солнцем, - не растрескивается, и не рассыпается, и стоит, как новенький! Проверено временем.

Затем, когда раствор в фундаментной кладке схватится, по всему наружному периметру фундамента, с его наружной стороны, до верхней отметки грунта делают обратную засыпку глиной, тщательно утрамбовывая ее, и немного поливая водой для лучшей однородности глины. Это обязательный водостойкий глиняный замок, чтобы дождевые и поверхностные воды не проникали в фундамент, а потом морозом его не разрывало. Глиняный замок сверху закрывают цементно-бетонной отмосткой толщиной 5-10 сантиметров и шириной около метра по всему периметру фундамента. И с небольшим уклоном наружу. Это защита от льющейся воды со стен и крыши. Чтоб вода не размывала замок, а отводилась за его пределы и впитывалась грунтом. А саму видимую часть фундаментной кладки закрывают слоем цементной штукатурки.

 

Верхнюю плоскость готового фундамента тщательно проверяют на горизонтальность и выравнивают цементной подливкой. Это «привалочная», или рабочая поверхность, на которую будет ставиться бревенчатый сруб. Так же проверяют заранее заложенные в фундаментную кладку Толстые деревянные бруски, проваренные в олифе для влагостойкости. При укладке деревянных брусков в кирпичную кладку в них наполовину забивают гвозди, свободные концы которых вмораживаются в раствор или бетон. К этим брускам через железные скобы будет крепиться весь сруб.

Матичную клеть устанавливают на фундамент точно на свое место. Здесь желательно под бревна положить водостойкую прокладку из полоски рубероида, например. Бревна крепят скобами к закладным брускам фундамента, а щель между фундаментом и бревнами заделывают цементным раствором.

В матичную клеть нужно сразу установить половые лаги и, желательно, подпорки под лаги в виде обрезков круглых бревен, поставленных вертикально. Тогда пол никогда прогибаться и скрипеть при ходьбе по нему не будет.

В образовавшиеся квадраты матичных пазов для досок настила пола лучше сразу эти доски и установить. Потом даже легче будет в избе работать со стенами и окнами, когда по прочному полу ходишь, а не по временной доске. И ставить половые доски в установочные места матиц легче, пока стены не возведены. Эти чисто выструганные и толстые (60-70 мм) обрезные доски, матерые по ширине, нужно точно подогнать по длине, чтоб со стеной зазоров для мышей не было и по толщине. Чтобы пол ровным был, а доски ни на долю миллиметра не «плясали» по высоте установки. Высоту установки легко регулировать, немного подтачивая доски снизу «на клин». Половые доски должны быть только сухими, и устанавливаться встык без зазоров. Если хоть чуть не досушены, то потом обязательно высохнут на месте и образуют меж собой щели. Если доска шпунтованная, то это и не так страшно, но все же неприятно, – щель есть щель. Поэтому сразу после установки пола желательно его чем-то укрыть от дождя, пока крыши нет. Например, листами фанеры, рубероида или пластиковой пленки. И пол чистым будет под окраску.

 

Похоже, именно такая история с отсутствием хорошо просушенных досок у нас с домом и случилась, почему отец пол только под Новый год устанавливал. Деду пол сразу установили, а у нас просчитались. И щелей в полу у деда не было, как у нас. По этим щелям и вырезам под петли люка подпола к нам от бабки «в гости» большие тараканы приходили. Большие такие, размером с темные вытянутые сливы. Они у бабки в тепле жили, под печкой. А появились там не просто так, а ее подружки-товарки «на счастье» принесли, когда в новую избу въезжали. Просто принесли в узелке из своих домов и бабке под печку торжественно запустили. Мать ругалась, а что делать?

Поверье есть такое народное: как в новой избе русскую печку протопят, то в новом доме жить можно, теплый дух очага жизни есть. Место есть, куда и людям, и доброму домовому селиться, чтоб дом и хозяйство блюл, а ему в компанию кошку, чтоб мышей ловила, да тараканов, чтоб под печкой скучно не было. Если заметят, что большие тараканы из дома шеренгой уходят, - жди беды. Или пожара. Тут уже все начеку, денно и нощно стерегут, пока все проверят, опасность выявят и устранят, домового уговорят не сердиться, если обидели ненароком. Словом, «умаслят» по-доброму. Тараканы к нему в дом сами вернутся. Видел я такие случаи, когда летом по улице, днем прямо, тараканы из иного дома колонной уходили. Тут весь народ наготове становился – помогали тем хозяевам оберечься от пожара и причину найти. А как иначе? Если сосед загорится, то беда к тебе сама придет.

 

Потом, когда уже в школе учился, и у нас дома ручной ежик жил, он этих тараканов все ночи напролет ловил. «Топ, топ, топ», - так тихонечко в темноте бегает, а как поймает таракана, так ест, чавкает и тараканьими крылышками хрустит. Но всех так и не переловил, - куда там! Как они с домовым по тараканам договаривались, а тараканов пасли или делили, не знаю, но вскоре мы  с ежиком на улице играли, и там его забыли. Он и пропал. Везде искали, - не нашли. Только весной объявился, худой весь - он зиму в огороде под штабелем досок в гнезде проспал. Собаки его нашли, и за бок укусили. Накормили, отнесли его в родной лес на поправку, и отпустили.

 

Затем начинают аккуратную сборку сруба на пакле, чтоб в щели не дуло, и клиньях. Собирают послойно, согласно разметке каждой детали, чтоб на свое место ложилась.

 

Шерстяную паклю применять нельзя, - моль съест. Промасленную льняную, которой днища лодок конопатят, тоже нельзя, - смола пакли потом сквозь краску проступит темной полосой, сколько не крась. Самая лучшая пакля при укладке бревен – теребленные и очищенные волокна льна, но мы применяли болотный мох. В светлом сосновом лесу мох везде под ногами. Белесый такой, как губка, и хрустит. Это ягель, - олений мох. Такой не годится. Хрупок очень, и волокна не дает. Нужен длинный волокнистый мох сфагнум, что на болотах целыми пушистыми «коврами» растет, делая болото чем-то похожим на зеленый луг. Его осторожно распускают на отдельные пряди и плоские пласты, которые укладывают поперек бревна сплошным ровным слоем, подгибая корни и вершинки к середине бревна, а затем прижимают сверху следующим по месту бревном. Бревно плотно обстукивают киянками до плотной посадки по клиньям и на место. Получается плотная посадка бревен на пакле. Мох не торчит из стены лохмотьями, а выступает ровным и красивым валиком как снаружи избы, так и изнутри. Какие огрехи подправляют широкими пробойниками, которыми щели конопатят.

 

Так и оконные простенки собирают. Но в них особенность есть: когда проем собран почти целиком, и лишь осталось на него положить сверху целое замыкающее бревно, ровняют торцы боковых бревен, да по их центру нарезают выступающий «ласточкин хвост» с обеих сторон оконного проема. По ним сверху на заранее установленную панель подоконника опустят боковые детали оконного проема. А сверху, - замыкающую панель, которую прижмут верхним неразрезным бревном. Теперь оконный проем сформирован. Между бревнами и панелями оконного проема снаружи опять конопатят образовавшиеся щели. Изнутри их уже не проконопатить: - и бревна простенка, и щель перекрывают выступающие внутрь избы  ранты подоконника и панелей оконного проема.

Снаружи паклю в щели потом перекроет наличник, а изнутри все внахлест и очень красиво. Пакли не видно, и щелей нет. Теперь можно ставить наружный оконный блок с распашными окнами. Его ставят только снаружи, и всегда уже окрашенным, как и в окрашенный оконный проем. Это потому, что посадочное место под оконный блок в оконном проеме имеет небольшой уклон к наружи: вода как попала, так и уйдет, а пройти внутрь ей помешает выступ, в на который по контуру ложится и опирается оконный блок. Панели оконного проема должны быть водостойкими, поэтому всегда хорошо прокрашены, а оконный блок плотно подогнан по окрашенному и просушенному месту.

В отличие от оконных блоков и распашных окон многоэтажных домов, которые ставятся изнутри, и открываются только внутрь, чтоб и мыть удобно, и стекло на голову прохожим не упало, в деревенском деревянном доме оконные блоки ставятся только снаружи, и открываются только наружу. Это из соображений эвакуации при пожаре. Окно и блок можно выбить ударом изнутри, и дом невысокий, одноэтажный. На головы прохожих стекло не упадет. Зимние рамы без распашных створок, и устанавливаются изнутри.

 

Теперь можно сруб подводить под крышу, и сверху устанавливать потолочные доски. Затем собирать каркас холодных сеней, вязать стропила единой с сенями крыши, прибивать обрешетку и укладывать на крышу материал кровли. В нашем случае это был шифер, уже проверенный мной на огурцах, но об этом ниже. Под крышей потолок с наружной стороны утепляют слоем изолирующего тепло материала. Можно насыпать полметра сухих опилок, либо шлака или керамзитового гравия. Что есть, то и в дело идет.

Сени уже обили досками, и пол постелили. Навесили двери. В избе под основание печи точно по ее размеру связали клеть из прямоугольно обработанных бревен. На них будет русская печь стоять. В подполье под доски пола, где клеть печи стоит, устанавливают усиление в виде вертикальных подпорок из обрезков круглых бревен. Можно печника приглашать, снаружи на доме красу навести. На крышу конек установить с резной фигуркой лошадки. Как-то не принято у русских на крышу дома петушка ставить, как «прибалты» делают. Чтобы к деревянному петушку в гости «красный» не «прилетел». Потому фигурку коня ставят, и называют самый верх крыши «коньком». На окна – резные наличники, а под крышу – резные подзоры.

 

Это сейчас узорные наличники и подзоры легко вырезать электролобзиком или на ленточнопильном станке. А на промышленном лазере вообще отлично получается. Только где раньше в деревнях станки и лазеры были, а все дома резной красой щеголяли. Ходили мастеровые мужички и предлагали резные наличники и подзоры сладить. Показывали хозяевам замусоленную тетрадку с картинками резных окон и подзоров – выбирайте! Да еще готовый образец резной доски для показа своей работы на плече принесет. Как договорятся, мастер приступает к делу.

У него в инструментальном ящике топорик, ножовка рубанок, буравчик, стамески, молоток и клещи для гвоздей, пара напильников, брусочек да острый ножичек заусенцы от пилы на узорах подрезать. А «ленточнопильный станок» где? Самое главное у мастера в тряпице на поясе спрятано, что кушаком обмотан. Это длинное и тонкое полотно ленточной пилы.

Сладит мастер под березкой нехитрый стол-верстачок с лавочкой, чтоб сидеть. Рубанком досочки выровняет, что хозяева для работы дали. К столу досочку приладит, что с пропилом для ленточной пилки. На макушку березки петельку веревочки накинет, а второй конец с крючком в отверстие на полотне. Пропустит полотно через пропил в столе, и под столом приладит к метровой доске, которую будет ногой нажимать. Сидит мастер, под столом ножкой на доску нажимает, березка макушкой пружинит, упруго кланяется, - пилка и ходит. Мастер спокойно по разметке в доске узор выпиливает. Нужно глухое отверстие, чтоб узор замкнутый? Буравчиком отверстие рассверлит, через него пилочку пропустит, и снова ножкой качает, из круглого отверстия прозрачную розетку вырезает, любой формы и размера. Вот и весь «станок». Народ-то мастеровой ушлый был! Так красоту и ладили.

 

Русская печь. Это основа основ хозяйства, домашнего очага и тепла в русской избе. Без русской печи это не изба, и в ней жить нельзя. Никакими ухищрениями поваров такие вкусные щи и каши не приготовить, что сами собой получаются в большом чугуне или миске в русской печи. Я таких щей уже лет 40 не ел, - нет теперь ни у меня, ни у знакомых русских печек! Даже в деревнях на газовых плитах готовят!

А хозяйка при русской печке, не мудрствуя лукаво, самым ранним утром по зиме, когда печку топит, положит в ведерный чугун мясо, накрошит капусты да картошки, очищенную луковицу положит, да бросит щепоть соли и сухой листик «лаврушки», залив все это доверху холодной колодезной водой. И вся «кулинария»! Проследит только, пока дрова горят, чтобы чугун со щами закипел, после чего его чуть в сторонку от огня отодвинет, а потом, как дрова до углей прогорят, начинает печку загребать. Красные горящие уголья кочергой выгребает из печи на «шесток» перед печной топкой и  совком ссыпает их в специальное высокое цилиндрическое большое железное ведро на ножках, плотно закрываемое сверху железной крышкой. На железном листе, наглухо прибитом к полу, рядом с русской печкой стоит. Это «тушилка» углей для самовара. В ней угли сами потухнут. Загребает печку начисто, чтобы там ни углей, ни золы не оставалось.

Затем отодвигает чугун со щами в самый дальний угол и начинает заправлять печь другими горшками и посудой с пищей на готовку. На «второе» хорош картофельный кулеш с мясом, либо каша. Лучше всего готовить в чугуне или большой глиняной кастрюле, - «макитре». Нужно просто нарезать картошки, положить мясо кусочками, посолить, налить воды, накрыть крышкой и поставить в печку. Само сготовится. Еще проще готовить молочные пшенную, гречневую или рисовую кашу «под пенкой». Чисто промытую крупу положить в такую же макитру или большую и глубокую эмалированную миску, залить молоком, посолить, накрыть крышкой и в печь поставить. Каши получаются отменные, с коричневой хрустящей корочкой. Можно сварить любую кашу, - и жидкую, и плотную, что только ножом резать. Все зависит только от пропорций крупы и жидкости. И никогда ничего в русской печке не подгорит. Можно и овощи в чугунке без воды запарить, - вкуснейшие пареные репу, брюкву, морковь или свеклу. Нужно чисто промытые овощи положить в чугун, накрыть крышкой и в печку поставь. И все. Печка сама сготовит. Готовить в русской печке очень просто:- не зря говорят «проще пареной репы». А попробуйте так на газу или в духовке сготовить, - ничего не получится, да и пригорит все.

Нигде не получится такое вкусное топленое молоко приготовить, как в русской печке. Просто поставить утром глиняные крынки со свежим молоком в печь, и к вечеру, - готово! Топленое молоко густое получается, наваристое до шоколадного цвета, с пенкой. А такое вкусное, что «за уши не оторвешь». Особенно остуженное. Если вы русской печкой никогда не пользовались, то никогда в жизни настоящего топленого молока не пили. Без русской печки его приготовить просто невозможно. В принципе. А то желтоватое молоко, что продают в магазинах, так только по этикетке называется, а по сути даже 3% (трех процентов) от вкуса настоящего топленого молока не имеет. «Что-то, где-то» отдаленно напоминает…

Так же легко и творог из простокваши делать: поставьте крынки с простоквашей в печь, а потом просто отжать от сыворотки на марле. Творог готов. Вся печь уже заполнена вкусной и горячей пищей для большой семьи на весь день. Здесь и «первое», и «второе», и третье», сразу на завтрак, обед и ужин. Весь день всегда все горячее. В завершение, к самому выходу печи, ставят чугуны с «пойлом» домашней скотины. Промытые картофельные очистки, отходы овощей, мелкую картошку и т.п. заливают водой и в печь ставят. Ничего не пропадает, - все в дело, и людям и скотине сготовлено. Просто в печку поставить, и топку крышкой закрыть. А в трубе вьюшку перекрыть, чтоб тепло не уходило. И на все про все у хозяйки уходит утром минут 40, от силы, - час. Это перед работой.

Русская печь – основа всего домашнего очага и горячей пищи для семьи.

Хлеб испечь, или пироги приготовить, так лучше русской речи просто не придумать. В этом случае русскую печь хорошо протапливают, как в общем случае, но удаляют не только угли, но и веничком начисто подметают весь под и очищают печь от золы. И хлеб, и пироги можно ставить прямо на горячие кирпичи пода, а можно и в форме хлеб выпекать, или большие пироги, либо маленькие пирожки не противнях. Подовый хлеб чище и вкуснее получается, чем формовой. На нем нет загрязнений от смазки формы. Это дома для смазки форм и противней хозяйки пищевое масло применяют, а на хлебозаводах – технический вазелин! Вот его и едим с хлебом…   

 

Русская печь безопасна, - никогда угару не даст, и всегда тепло сохраняет, и пища всегда горячая: огонь разжигать не надо, особенно, если дома одни дети, чтоб пищу разогреть хоть в обед, хоть к вечеру. Если семья большая, и в хозяйстве скотина есть, то без русской печки никак не обойтись: только готовка пищи целый день займет, не говоря уже о пище для скота. А так, - русская печка фактически все эти работы словно «автоматизирует» - в любое время приходи и бери готовое, горячее.

А ежели чаю захочется, то опять же, - без русской печки самовар трудно поставить. Для самовара на «груди» у печки круглое отверстие есть, закрытое заглушкой. Это отдельный канал в дымовую трубу, куда самоварная труба вставляется. Под ней к полу тоже окрашенный лист железа прибит. Это чтобы искра в сухой подпол не провалилась, когда самовар сапогом раздувать надобно. Просто нужно бросить сверху в самоварную топку через выход трубы пучок горящей лучины или бересты, а сверху насыпать совок углей их «тушилки», что утром туда положили тушиться. Приставить колено самоварной трубы на самовар и в печку. И самовар загудел. Скоро закипит. Ни забот, - ни хлопот. Все очень просто, и кипящий самовар на стол просится: пора чай пить! Да за неспешными разговорами «чаи гонять до седьмого стакана».

 

А когда в сильные морозы к вечеру в избе холодает, то можно «подтопок» протопить. И опять же очень экономно, - всего одна охапка дров потребуется, как и для русской печки. Обычно его слева устраивают, а для самовара – справа. Так ловчее получается. «Подтопок» - это отдельная печка с чугунной плитой и небольшой топкой, закрываемую тоже чугунной дверкой. Хорошо, особенно в сильный мороз, сидеть на лавочке перед жарким подтопком, и просто смотреть на огонь в дырочках поддувала на его дверке. Как костерок в печке горит. Когда его топишь, можно что на плите сготовить, или воды для хозяйственных нужд еще нагреть. Но подтопок гораздо опаснее самой печи – за ним глаз да глаз требуется. Во-первых, чтобы горящий уголек не выскочил, - у него же дрова у самой дверки горят, а не глубоко в большой топке, как у русской печи. Потому перед ним еще лист жести приколочен к полу, как и перед шестком с устьем русской печи. Всего опаснее по «стреляющим» уголькам еловые дрова. Если в охапке есть хотя бы одно еловое полено, то следи за огнем внимательно. Когда ель горит, то так трещит и щелкает, словно в печи пистоны стреляют. И угольки из печки летят даже сквозь небольшие отверстия поддувала при закрытой дверке топки. А во-вторых, следить нужно, как дрова в подтопке до конца прогорят. Нужно вовремя заслонку трубы перекрывать, - не поздно, чтобы жар впустую не вышел, но и не рано, пока дрова горят. Перекрывать надо тогда, когда на углях в подтопке перестали появляться язычки синего пламени. Это означает, что угарный газ (СО) весь выгорел и перестал выделяться из углей. Если поторопиться, и перекрыть заслонку подтопка раньше, но неизбежно выделение угарного газа в избу. Так и до смерти угореть можно, ибо подтопок топят обычно на ночь, перед сном.

Мы так однажды всей семьей чуть не угорели, как отец поторопился заслонку закрыть. Утром еле отошли, - угарного газа немного было, а если чуть больше – точно, - всем «каюк» был бы! Отец утром в сени вышел, свежего воздуха вдохнул, и обратно в избу без сознания упал. Мать начала осторожно избу проветривать, чтобы так с другими не получилось, и отца отхаживать, и нас потихоньку будить. От постепенного проветривания и плавного улучшения газового состава воздуха все постепенно пришли в себя и сознание больше никто не теряли.    

 

Русская печка и греет, и лечит, и правит, и обувку с одежкой просушит. Для этого и полати устраивают, и специальные ниши в задней части печи для просушки валенок и иной обуви. Если кошка в доме есть, то она обязательно жить на печке будет, а не где-нибудь! Мурка в доме самое лучшее место всегда выбирает!

Представить трудно, сколько раз в детстве у меня была возможность заболеть и сильно простудиться при немудреной одежонке, скольких ныне обыденных у народа воспалений легких, гайморитов и прочих напастей избежал, не будь в избе русской печки! На горках катались и в снегу возились дотемна так, что весь напрочь промерзнешь, аж руки посинеют и не гнутся, не слушаются тебя, а домой заползаешь, как замороженный воробей из сугроба. Слова вымолвить не можешь, как всего от холода скрючит. Мать одежку с меня снимет, а отовсюду из нее, и из валенок с грохотом льдинки и снег на пол высыпаются. И тут же загонит на русскую печь. На горячих кирпичах «воробей» отогреется, - глядишь, снова веселенький, и «зачирикал»! А потом даже не кашлянешь: - здоровенький! И на другой день одеваешь сухую и горячую от печки одежку и валенки, и опять на горку гулять и кататься до одури… И не болели никогда!

Если мужики в лесу по делам шибко промерзнут, либо на Волге в лютый мороз в полынью угодят, нет иного средства спасения, как бежать сломя голову домой или к первой попавшейся избе, где труба русской печи дымит. Все можно проморозить и отморозить, и руки, и ноги, но если есть русская печь, тяжелых последствий не будет, - спасен!

А как мужики простудные хвори лечили? В 100 граммах водки размешивали столовую ложку красного молотого перца, выпивали, - и на горячую русскую печку под ватное одеяло или тулуп. Главное, - чтоб пропотеть получше. Утром здоров, как новенький! А простуда уже много дней мучила, пока человек не решился на эту процедуру. Иного способа, сравнимого с этим по эффективности, просто нет. 

 

С моей младшей (1954) сестрой мы на лыжах в лес за елкой пошли, под самый Новый 1969-й год. На термометре было около минус -20С⁰. Терпимо. Но когда углубились далеко в лес, выбирая елку, температура стала быстро падать. Сестра замерзла и стала плакать. Я ей свои варежки отдал. Сил возвращаться домой уже не было. Повел ее не назад, к дому, а вперед, через лес к хутору. Напрямую шел и лыжню тропил. Она за мной. Пришли к хутору, что в лесу в 5-и километрах от поселка. Я помог ей крепления на лыжах расстегнуть, а у самого уж сил нет, и руки отказали полностью. Сказал только, чтоб в дом бежала, и помощь привела, - лыжи с меня снять и помочь в дом зайти. Там хозяева ахнули – у них на термометре -39С⁰ (минус тридцать девять градусов) было! Отливают мне руки ледяной водой из колодца, аж льдинки по рукам стучат, а мне кажется, что вода горячая! Потом растерли мне руки гусиным салом и загнали на горячую русскую печку, откуда уже сестра наблюдала, как мои руки спасают. И ничего. Даже не заболели с ней: на другой день, как потеплело немного, домой сами ушли. Правда, потом по осени и зиме, как руки замерзнут, они становились фиолетовыми и теряли чувствительность. А на ощупь «ледяные», - от холода сосуды сжимались, и кровь по ним не шла, и не грела. Руки спасли, а скрытые последствия остались. Только через 8 (восемь) лет отошли, когда около Молдавии служил, и два года в тепле прожил, без морозов. После этого руки стали нормальными, - даже на морозе оставались розовыми и теплыми.

Оказалось, что при обморожении для восстановления организма требовалось, чтобы был изменен его сезонный климатический цикл. К зиме организм готовится, включает все защитные функции. А тут – сбой настроек, возникший вследствие критической ситуации. Нужно просто изменить его временные настройки, возникшие в этой ситуации. От мороза сбой возник? Руки заморозил? Следовательно, для восстановления начальных настроек нужно руки подержать в тепле больше года, не охлаждая их. Чтобы период между похолоданиями был больше сезонности. Отдаленные и неустранимые последствия обморожений организма нужно так и лечить – дать человеку возможность пару лет пожить на юге, без зимы. И никакие лекарства не нужны.

 

Если камера печи большая, как раньше у печей в деревнях делали, то в такой печи мыться можно, как в парной. И мылись, и лечебные процедуры проводили, когда  весь организм пропарить нужно, и одновременно провести глубокую ингаляцию органов дыхания и легких парами настоев целебных трав. Все русская печь сделает, поможет, только пользоваться ей с умом нужно, и печь хорошо сложить.

Лучше, конечно, если печку будет опытный мастер-печник класть, но и самим научиться несложно по толковой книжке, если ум есть. Отец у меня печки сам класть научился, без книжек, которых тогда просто не было, а «вприглядку», наблюдая за работой опытного мастера, и смекая, куда, какой кирпич и зачем положить нужно. Я ему часто помогал, и понимаю, что к чему. Сейчас есть такие книжки, - если встретите, - не упускайте!

Нет такой печи у других народов, и кухни такой нет, как русская кухня.

 

Разным там иностранным иноземцам, - англичанам, немцам, бельгийцам русские обычаи и русская кухня так по душе приходятся, что как распробуют, так все норовят в жены русских женщин брать. Потом, как в гости с русской женой в Бельгию приезжают (один бельгиец по телевидению сказывал), так вся его родня собирается, около 20 человек, и готовят кастрюли побольше, чтобы «русская тетя» борща наготовила, щей, пирогов и еще чего! Ждут по году, как приедут: - в западной кухне такой вкуснятины вообще нет, а их протертые супы по сравнению с русскими щами, - пустая водичка! А если бы они хоть раз все это приготовленное в русской печи попробовали, а не на газовой плите, как сейчас получается, то вообще бы «языки проглотили»!

 

РУССКАЯ ПЕЧЬ – ГЕНИАЛЬНОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ ВСЕГО РУССКОГО НАРОДА! Веками  и тысячелетиями проверенное! Беречь его надобно, и не забывать.

 

В РОДОВОЙ УСАДЬБЕ без русской печи никак не обойтись: детей много будет, и скотинки во дворе тоже.

РУССКАЯ ПЕЧЬ ДЛЯ СЕМЬИ - ЭТО И КОРМИЛИЦА, И ПЕКАРЬ, И ЛЕКАРЬ, - КАЧЕСТВЕННАЯ ПИЩА, И ТЕПЛО, И ЗДОРОВЬЕ, И СУХАЯ ОДЕЖДА, ОБУВЬ И ПОЖАРНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ.

      

Разумеется, что все эти премудрости я узнал не тогда, когда наш дом строили, а позже. А тогда, в пору строительства дома, летом, я…потерялся! Да, самым настоящим образом! Взрослые хватились, а 2-х летнего Юры нигде нет! Только что был тут, и – пропал! Все ямы осмотрели, под дом лазили, всех соседей опросили, - никто не видел! Все обежали, везде обыскали, - нет нигде! Мать уже ревмя ревет, на себе волосы рвет, весь берег Волги обежала, и все в воду смотрела – нигде нет! Обратно к дому бежит, и я слышу, что она где-то криком исходит, а мне отозваться не на разум, да и голосишко у двухлетнего какой… Сижу в огороде, у большого штабеля досок и шифера для крыши, и спокойно «урожай» собираю. Всю огуречную грядку перевернул, все огурчики оторвал, даже самые крохотные, всего в сантиметр. Наелся, - до отвала! А что не смог съесть, аккуратно так, рядочком, разложил на шифер. Кстати, - очень удобно класть маленькие огурцы на волнистый шифер, - не сваливаются! И так ровненько укладываются на дно шиферных канавок. Тепло, солнышко ласковое такое, и ни откуда ветерка не дует, - красота! Отзываться еще, если мне и здесь хорошо? Мать схватила меня на руки, плачет, а я от нее отворачиваюсь и икаю, - так огурцов объелся! Потом даже запах свежих огурцов переносить не мог, вплоть до старших классов школы.

Позже мать рассказывала, что в тот год больше ни одного огурца они не видели: - все Юра поел, а огуречную грядку всю прополол начисто!

 

Мое непосредственное участие в строительстве дома началось позже, когда мне было уже около 2,5 лет, под самый Новый год. Дом получился большой, из двух половин. В одной старики жили, у них было тепло и сухо, и белая русская печка грела. Потолок еще некрашеный был, и под ним или лампочка тусклым светом светит, либо керосиновая лампа. Свет давала заводская подстанция с паровой машиной, потому его на ночь отключали до утра. Пол и стены уже были окрашены, и в светлом углу за занавесочками бабкины иконы стоят, да лампадка стеклянная постоянно огоньком светит. Пол окрашен красновато-коричневой краской, а стены – клейстером из ржаной муки с мелким песком. Темные стены получились, некрасивые и колючие. Но взрослые говорят, что так нужно, а масляной краской потом будут красить, года через два, когда ржаная мука окончательно просохнет, и даст прочную корку на дереве. Точно! Потом эту корку от дерева никак не оторвать было, разве только что стамеской срубить вместе с деревом. Но зачем? Крашенные светлой масляной стены выглядели очень прилично. Правда, чуть с «шагренью» от ржаной подосновы.

Посреди светлой комнаты стоял стол с неизменным самоваром, вокруг самодельные табуретки. У стены – высокая «хозяйская» кровать с никелированными шарами, да древний сундук, окованный железными полосами, и на замке. Там бабка свои «сокровища» хранила. Меж окон две «худые» этажерки с цветочными горшками. Вот и вся мебель.

За окном белым-бело уже. Зима. Потому мы у бабки с дедом и жили, пока наша половина не готова. Там окна были, но еще полы полностью не постлали, и русскую печку только складывали. Вот я и ходил в свою половину помогать печнику печку класть. Это самое главное в доме: - как печка протопится первый раз, так и жить можно. А остальное по ходу дел добавится.

Отец с топором где-то внизу, по земле ходит, там темно, и ничего не видно. Половые доски тешет и подгоняет месту. Пол достилает. Вынырнет с улыбкой по плечи из темного пролома пола, что-нибудь весело скажет, с снова топором «тюк да тюк». А я осторожно хожу по доске, чтоб в подпол не упасть. Страшно. И тяжело: я все стараюсь печнику целые кирпичи подтаскивать из кучи по одному, а они тяжеленные! И все норовят из ручонок вырваться, и по ногам ударить. Печник, одобрительно кивает, а я стараюсь! Из последних сил! Потом печник устроил себе «перекур», и мне разрешил «перекурить», то бишь погулять пока. Я осторожно перебрался по доске через пролом к окну. Знакомиться со своим домом. За окнами темно, на наружных стеклах чуть узоры начинаются, а меж рам вата лежит, а на вате серая книжечка со звездочкой на обложке «Наставление по стрелковому делу. Автомат ППШ». Мать в школе физруком была, и вела «Военное дело». Все же интересная штука – детская память. В 2,5 года и читать не мог, а эту книжку словно «сфотографировал». Через много лет опознал мгновенно. Сразу купил на память.

 

Тогда мать пришла и объявила: «Ну, где мои работнички? Наработался? Вся рубашонка в кирпичной пыли! Пора идти ужинать!». И увела меня обратно на дедову половину.

Дед мой Моров Иван Иванович, 1891 г.р. до того, как стал пасти козье стадо, был плотником, а до этого крестьянином- единоличником, пока в 1932 был вынужден, из родной деревни Григорово Б-Мурашкинского района Горьковской области, бежать от принудительного «раскулачивания». Дед с бабкой собрали детей в охапку и успели убежать «в леса за Волгу», - в наш поселок, где потом и жили. Дед был неграмотным и до войны плотничал по найму – рубил людям избы и работал на строительстве жилья и промышленных объектов в Растяпино (ныне г. Дзержинск Нижегородской обл.). А как не стало сил работать в командировочном режиме, начал пасти козье стадо в поселке, чем и занимался вплоть до своей кончины в 1976 году.

 

Правила Моего Рода. Любой прием пищи у деда был превращен в целый ритуал, особенно обед или ужин. Дед садился во главе большого стола, застеленного клеенкой, с одной стороны которого восседал он, а с другой – большой крутобокий никелированный самовар, от которого шел пар, а вверху, на самой трубе напаривался заварной фарфоровый чайник. Все сидели вокруг стола на табуретках, и перед каждым лежала алюминиевая ложка. Только перед дедом большая, деревянная и крашенная «хохломой». Персональных тарелок не было. Все ели из одной большой миски. Дед строго смотрел на сидящих детей, и требовал показать ручки: чистые ли? В грязные руки, да «неумойке», хлеба не даст: - сначала вымой ручки и лицо. Я гордо демонстрировал деду чистые ладошки и личико: мать только что вымыла, и чистым полотенцем протерла.

За тонкой переборкой из шпунтованной рейки, на кухне, возле русской печки, бабка гремела ухватами. Она хозяйка, это ее право печкой распоряжаться и на стол подавать. Мать сидела за столом напротив и держала на руках маленькую сестренку. Кормила ее с маленькой ложечки манной кашкой из стоящей перед ней небольшой мисочки, и поила козьим молоком. Из бутылки с надетой сверху большой оранжевой соской. Старшая сестра сидела рядом со мной. Чтоб смотреть за маленьким и помочь в случае чего.

Дед степенно берет из рук бабки круглый каравай чисто ржаного хлеба и кладет его перед собой на чистое белое полотенце. Дед не верил ни в Христа, ни в черта, никаких молитв не знал, и не произносил, как и бабка тоже. И иконки она ставила «приличия ради», чтоб подружки не осуждали. Дед был немногословен, слова лишнего из него клещами не вытянешь. (Мать сказала, что ему в детстве уздечку под языком неправильно подрезали, вот он и стал на всю жизнь «тугим на язык».) И за столом дед молча глянет мельком в правый угол, где иконы, и так же молча, и не спеша, вынимает из кармана свой большой пастуший нож-складник. Открывает лезвие и, так же не спеша, начинает нарезать хлеб на толстые ломти, прижимая хлеб одной рукой к груди, где сердце, а второй делая по караваю плавные режущие движения ножом «поперек груди». От сердца хлеб. Перед каждым ржаной ломоть положит. Это хлеб настоящий, в сытость, а белый хлеб «господский», –  «баловство» для стариков, что без зубов, или больных. Сидим. Молчим. Только аромат свежего ржаного хлеба ноздри щекочет, да аппетит разгуливает.

 

Наконец бабка осторожно принесла большую и глубокую глиняную миску, доверху наполненную дымящимися мясными щами, напаренными в русской печке. У этих щей и запах, и вкус необычайно сильные, душистые. Мясо разварено так, что само рассыпается на отдельные волокна. Вкуснотища необыкновенная! Дед всех оглядит, выдержав паузу, возьмет в руки свой кусок хлеба и глубокую деревянную ложку, а потом легонько постучит ей по краешку миски со щами. Все. Можно есть. Это команда приступать к щам. Кушать надобно, не спеша, и степенно, аккуратно зачерпывая щи со своего края и поднося ложку к самому рту, чтоб не расплескать содержимое на стол. «Чай, - не свиньи!» - говаривал дед. Для этого мне в 2,5-летнем возрасте приходилось напрягать все силы, чтобы рука с ложкой не дрожала, пока несешь ее ко рту через весь стол. Приходилось второй рукой подставлять под ложку свой ломоть хлеба, чтоб если и плеснется, то на свой хлеб, а не на стол. Если расплескаешь ненароком, дед посмотрит осуждающе, но на первый раз простит. Если тут же еще раз плеснешь, отведаешь дедовой ложки по лбу. И за разговоры за столом тоже. Дисциплина строгая была. Жевать нужно было закрыв рот, чтоб не чавкать, и на стол и соседей едой не брызгать А если кто чавкнет ненароком, то дедова ложка всегда наготове, так что чеши потом лоб, - сам виноват! Говорили  же, - «Люди тут, а не поросята»! Так же свободно можно было лбом дедову ложку «отведать», если раньше времени, до его команды, подцепишь своей ложкой и потянешь в рот кусок вкусного мяса. И жаловаться на строгости бесполезно: - не нравится, - уходи из-за стола! Никто держать не будет, и бабка потом украдкой кусочек не сунет: - было время кушать, так ел бы со всеми! А не дул бы губы на всех. Так и говорили «Губы толще, - пузо тоньше!» Уже почти всю миску щей съели.

 

Наконец дед опять легонько постучал своей ложкой по краю миски. Мясо есть можно.

 

 Сигнал у него такой был. Тут уж не зевай, а то мясо быстро улетучится, глазом моргнуть не успеешь, но и не суетись, чтоб заслужить осуждающий взгляд деда, а кушай быстро, но степенно.

После щей пустую миску бабка убирала, и на ее место ставила такую же миску с горячей кашей. И опять же к еде приступали по дедову сигналу. С кашей проще и легче, - она не проливается с ложки, но  с ней тоже были свои особенности. Кашу нужно было кушать только со своего краю, куда бабка положит тебе кусочек сливочного, либо топленого масла, и довольствоваться только тем кусочком золотисто-коричневой пенки на каше, что подцепил на ложку под своим маслом, углубляясь в кашу, а не сдирать вкусную пенку со всего блюда одному. Всем пенка нравится. Так надобно поступать со всеми прилично, по-человечески, чтобы пенка всем досталась по кусочку со своего края. Дедову кару за нарушение этого правила уже представляете… Вот и кушали кашу со своего края, растирая в ней свой кусочек масла. В другом месте для тебя масла не положили, так туда и лезть не надобно. Все предельно просто, строго и логично.

После каши с маслом наступало время чаепития.

 

Бабка убирала со стола пустую миску от каши и ложки, протирала стол влажной тряпкой, и на чистый стол ставила перед каждым чайное блюдце, на него граненый стакан с чайной ложечкой в нем. Это чтобы в стакан по ложечке кипяток лить, иначе граненый стакан прямо в руках лопнет. И ложечкой пользоваться при чаепитии. Чаепитием командовал дед. Бабка ставила перед ним сахарницу с щипчиками для колки сахара и прозрачно-голубоватыми кусками рафинада, и заварной чайник. Дед распоряжался и заваркой, и сахаром. Он колол рафинад щипчиками на мелкие кусочки размером с ноготь мизинца взрослого человека, - «чтобы всем досталось», и давал каждому по кусочку. Хочешь, свой кусочек сахара в чае ложкой растворяй, а хочешь, - «вприкуску» с сахаром чай пей. Полная свобода. Но лучше «вприкуску» получалось с таким крохотным кусочком. В стакане чая от него сладости незаметно было, а когда «вприкуску» пьешь, иногда сладкое ощущаешь, тем более что рафинад растворялся трудно, и кусочка хватало надолго. Еще бывало, что на столе появлялась розетка с нехитрыми розовыми карамельками-подушечками, пересыпанными сахарным песком, или блюдо с баранками. Карамельками, или баранками дед одаривал самолично. Это уже была добавка к привычно необходимому, излишество, или, как старики называли – «баловство». Варенье тоже «баловство», редкое. Только по особым случаям ставили. Садов на нашей стороне Волги не было, а дикую смородину в лугах известный «лоботряс» Колька Булатов собирал еще зеленой. И ежевику тоже. Он в «пожарке» работал, через два дня на третий дежурил. У него время и было, а остальные каждый день на заводе. Откуда время? К воскресенью в лугах, - чисто! Можно даже и не пытаться. За ежевикой если, где ее много, это нужно на другую сторону Волги ехать. Лодка нужна, которой не было.

Колбаса - «баловство»; Если конфеты к чаю есть каждый день, то это от хорошей жизни, но только простенькие карамельки, а ежели шоколадные, то тоже «баловство», - их только по праздникам давали. Быт должен быть скромным, минимально необходимым и достаточным. Излишки не приветствовались, и расценивались как нескромность.

Заварку каждому в стакан наливал из заварного чайничка дед, а кипяток из самовара до полного стакана, - бабка. Для детских ручонок брать горячий стакан было горячо и неудобно. Чай из стакана тихонечко выливал на блюдечко, осторожно наклоняя стакан, чтоб лилось по стеночке, и чтоб стакан не опрокинуть чай не разлить, и им не обжечься. Если горячо, то терпел, но стакан не бросал. Потом дул на чай в блюдце, не приподнимая блюдце от стола, а сдвигал его к самому краю, и как слегка остынет, начинал с краешка блюдца понемногу пить чай, пригнув голову и отсасывая горячую жидкость. И дуть, и пить нужно было осторожно, и без лишних хлюпающих звуков. Иначе дедова ложка порядок мигом наведет. Однажды этой ложкой мне тоже в лоб досталось. Внезапно, даже не ожидал, что получу. Не помню, «за что», да я тогда и сам не понял, «за что», настолько ошеломляющие ощущения. Значит, - сам виноват. За дело. Авторитет деда непререкаем. Спорить, обижаться бесполезно.

 

Много позже, уже в зрелом возрасте, вспоминая и анализируя свое раннее детство, стал видеть во всем этом стройную СИСТЕМУ ЗАПРЕТОВ И ОГРАНИЧЕНИЙ, С САМОГО РАННЕГО ДЕТСТВА формирующих в сознании ребенка ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ В ОБЩЕСТВЕ. Каждое правило объяснялось на конкретном примере бытовой ситуации и тут же закреплялось повторением и тренировкой, пока не получится, например, правильно держать ложку, кушать или сидеть за столом. Применялась и система демонстративных наказаний, если ребенок не хотел что то  понимать и усваивать. Правила удивительно быстро и прочно укоренялись в детском сознании. Всего 2,5 года было, - а все прекрасно помню!

Не зря старые люди говорили: - «РЕБЕНКА ВОСПИТЫВАТЬ НАДОБНО, ПОКА ОН ПОПЕРЕК ЛАВКИ ЛЕЖИТ И НА НЕЕ УБИРАЕТСЯ, А КОГДА ВЫРОС И ЛОЖИТСЯ ВДОЛЬ,  ВОСПИТЫВАТЬ - ПОЗДНО!!!

 

ОСНОВЫ ВОСПИТАНИЯ И ОБЩЕСТВЕННОГО ПОВЕДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА  ЗАКЛАДЫВАЮТСЯ В РЕБЕНКЕ В ВОЗРАСТЕ ОТ РОЖДЕНИЯ ДО ТРЕХ ЛЕТ!

 

ЭТИ ВАЖНЕЙШИЕ ГОДЫ ВОСПИТАНИЯ УПУСКАТЬ НЕЛЬЗЯ!

 

Мы тогда не думали об этом, но строгие правила-ограничения далее по жизни применяли «автоматически» на каждом шагу, и вели себя соответственно скромно, чтобы не нарваться на осуждающее замечание взрослых, или на укоризненный взгляд деда, а потом краснеть от стыда. В руках себя держали, чтоб все «прилично» было. И сверстники мои из больших семей тоже степенно рассуждали, что «баловство», а что, - нет.

 

Лишь потом, когда умом вырос, понимать начал, что все эти дедовы «ритуалы» были  ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ  и эффективнейшей МЕТОДИКОЙ ВОСПИТАНИЯ, выработанной опытом многих поколений Предков на протяжении предшествующих тысячелетий.

 

Это МЕТОДИКА ЯВНОЙ И СКРЫТОЙ ПЕРЕДАЧИ РОДОВЫХ ПРАВИЛ.

 

Будь честен. Всегда говори Правду.

Никогда не лги. Ложь ведет к беде.

Всегда руководствуйся Совестью и поступай по Совести.

Будь скромен. Сдержан. Веди себя прилично.

Всегда думай о том, как твое поведение выглядит со стороны.

 

Поперед старших не лезь.

Поперек старшим слова не говори. Со старшими не спорь. Уважай старших.

Если в чем нет согласия со старшими, сначала вежливо извинись, а потом так же вежливо скажи, в чем не согласен. Ежели твое слово дельное, - послушают.

Когда говоришь, - не торопись. Прежде чем открыть рот и сказать, продумай слово до конца.

Не склоняй головы ни перед кем. Не трусь даже перед сильным. Виду не показывай.

Смотри перед собой всегда прямо. Своего взора не прячь.

При разговоре смотри собеседнику прямо в глаза. 

Прежде чем что-либо сказать или сделать, подумай: - а не нанесут ли твои слова или дела окружающим. Заботься об окружающих, но не будь угодливым.

Угождать – самое последнее дело. Удел труса и слабого.

Будь сильным и помогай слабым. Но силу свою используй только в Доброе дело, а не во зло.

Делай Добро, - Добром вернется.

Посеешь зло, - беды не оберешься.

 

Живи своим трудом. Если тебе что нужно, - заработай сам, а ни у кого не проси.

Все делай на совесть, чтобы за свои труды не было стыдно.

Честно заработанного не стесняйся. Честно заработанное не обманет.

Честно заработанного не стыдись, но и богатством не кичись.

Похвальба добра не принесет, - только чужую зависть.

Никогда сам не завидуй, а тех, кто живет в зависти, - презирай, и дела с ними не имей.

 

Будь глух к лести. Никогда не допускай до себя лесть и льстецов. Лесть сродни лжи.

Презирай лгунов, не верь и не доверяй им, и близко к себе лжецов не допускай: - солгавший раз, солжет не единожды.

Не доверяй подхалимам и угодникам – за ними всегда корысть кроется, обман и предательство.

Презирай предателей. Предавший раз предаст не единожды.

Предателей гони от себя навсегда, и никогда более даже руки не подавай.

Предатель как человек умер для тебя навсегда. 

 

Не воруй. На чужое не зарься, а свое – береги. Чем богаты, - тому и рады.

 Ворованное счастья не принесет, а душу погубит.

Людей не обманывай и не хитри с корыстью – это сродни обману. Обман всегда наружу выйдет.

Никогда не поднимай руки на слабого, а тем более - на женщину.

Никогда не пользуйся женской слабостью. Лучше поддержи, когда женщине тяжко.

Не иди на поводу у женщин. Выслушай, но сделай по-своему.

 

Не трусь, но и зря не рискуй. Подумай, - нужен ли этот риск? Ради чего рискуешь?

Если во имя Доброго дела и долга отвести беду от людей, - рискуй, но рискуй с умом.

Если кто гибнет, а ты можешь спасти, - не медли, а спаси. О своей жизни не думай. 

 

Всегда помогай родным и близким.

Если на тебя возложена какая ОТВЕТСТВЕННОСТЬ или дело, то исполняй ее до конца, честно и достойно. Все силы отдай исполнению ответственности и делу. Отдай все, - но исполни! И каждое  дело доводи до конца.

Никогда не перекладывай свою ответственность и дело на других. Исполнение ответственности – дело чести. Уход от ответственности – позор.

 

Будь мужчиной. Веди себя серьезно и достойно, как подобает мужчине. Никогда не суетись. Береги мужскую честь. 

Береги Честь и цени свое слово: - пустых слов на ветер не бросай. Если что обещаешь, то обещай только то, что сможешь сделать, и обязательно – сделай!

Если берешь в долг, то сразу говори, когда вернешь. Долг отдавай до копейки, и не позже обещанного времени. Раньше – можно, позже, - никогда! Лучше перезайми, но долг отдай вовремя! Держи свое слово!

 

Жена до сих пор удивляется, почему  я люблю пить только  очень крепкий и очень горячий сладкий чай, что заваривается прямо в фарфоровой кружке. В нее на цепочке опускаешь заварной сетчатый цилиндрик с чайной ложкой сухой заварки в нем. Чай получается ароматный, душистый. Бывает, за столом задумаешься о чем, да прямо крутого заварного кипятку и хватишь ртом из кружки. Несколько раз обваривал до такой степени, что кожа лентами слазит, но заживет, - и опять пью кипяток! Жена не понимает, что это мы чай вместе с дедом пьем, по его вкусу!

Если же чай остынет, даже такой вкусный, то он уже ни на что не годится, его только вылить осталось: - «помои»! И дед так говорил. А если чай с лимоном, то это не дело: лимон чай обесцвечивает, и вкус другой. Это уже не чай, а жиденький компот! Можно, конечно, и лимоном побаловаться, как дед иногда по праздникам делал, бросая в стакан прозрачной тонкости дольку лимона «для скусу», но только если «компоту» захочется, и это уже не чаепитие…

 

Вот и вспоминаю, что дед всегда пил чай из широкого стакана тонкого стекла в блестящем никелем подстаканнике с отштампованной «Москвой». Это потом, когда читать научился, прочитал под изображенной на подстаканнике остроконечной  башней со звездой. Дед всегда наливал себе полнехонький стакан «с горкой», что мениск выше краев поднимался. Прямо из стакана пил обжигающий чай вприкуску. Как он при этом умудрялся ни капельки не пролить, да еще не обжечься, уму непостижимо. Настолько рука твердая была.

И как же с такой твердой рукой профессионального плотника якобы «случайно» топором себе точнехонько по сгибу верхнюю фалангу пальца отхватить? Да не просто пальца, а именно указательного на правой руке, которым курок нажимают. По этой причине никогда в «армиях» не служил, и войнах не участвовал – не было на его руках крови человеческой, а на душе – греха. Дед мой, Иван Иванович Моров, был с 1894 года, в 1914 ему было всего 18 лет, в армию могли еще и не взять, а вот в 1918, когда большевики свою Красную Армию создавали, ему уже было 22, - самый призывной возраст для крестьянских парней, за которыми «красные рекрутеры» охотились… А большевиков он ненавидел жутко. Дед потомственным крестьянином. Батраков никогда не держали, но хозяйство у него крепкое было. Хлеб только своим трудом зарабатывали, тем и жили.

Мать рассказывала, что у деда с бабкой было 11 детей, но выжило всего трое: - старший брат Валерий 1922 г.р., она сама 1928 г.р., да ее младшая сестра Мария 1930 г.р.  Остальные умерли от несчастий и тягот во время гражданской войны и революций. В начале 30-х оставшиеся в живых были вынуждены бежать из родной деревни  от раскулачивания. Ночью тайком предупредил родственник – председатель колхоза, что к ним «утром придут «комсомолисты» с винтовками, - раскулачивать». Дед с бабкой схватили детей в охапку, и в чем были, бежали в леса, за Волгу. За гроши купили в поселке крохотный домишко – развалюху, где и жили все эти годы, пока дед с моим отцом новый дом не построили.

 

…Нет в России семьи такой,

Где не памятен был свой герой.

И глаза молодых солдат

С фотографий увядших глядят...

Этот взгляд, словно Высший суд,

Для ребят, что сейчас растут.

И мальчишкам нельзя ни солгать, ни обмануть,

Ни с пути свернуть!

 

Старшего сына Валерия перед самой войной в армию призвали. Служил он почти на самой границе, в районе г. Высокое, что на 40 км северо-западнее Бреста. Пришло от него два письма, последнее перед самой войной, в котором он писал, что их отправляют в летние лагеря на самую границу. В 1947 почтальон принес извещение с лиловой печатью, отпечатанное, как в издевку, на серой упаковочной бумаге. «Пропал без вести». И все. Государство свой «долг» исполнило… Вскоре после этого к деду с бабкой приезжал какой-то демобилизованный солдат. Он рассказал, что служил вместе с Валерием, как воевали вместе и отступали с боями два месяца, как Валерий погиб в бою под немецким танком, до последнего мгновения продолжая стрелять из пулемета, прикрывая отступавших, среди которых  был тот солдат. Приезжал специально поклониться родителям Валерия и рассказать, как и где погиб их сын. Солдат еще сказал, что не смог Валерия найти и похоронить после того боя, - они отступили, а там уже немцы были. Даже после такого  устного извести о смерти Валерия долго ждали, 20 лет все надеялись, - может, выжил как? В плен попал?  Его часто вспоминали, все о нем рассказывали, словно он жил среди нас. Крупное фото Валерия, увеличенное с того снимка 1941-го, что перед самой армией делали, в застекленной рамке висело в дедовой избе на самом почетном месте, рядом с застекленными большими фотографиями деда и бабки.

После 1965 года, когда С.С. Смирнов рассказал о тяжких боях 1941-го в Бресте, ждать перестали. Отношение к «пропавшим без вести» несколько изменилось, не как к «предателям» или «врагам народа», как при Сталине было. Мать стала хлопотать бабушке от государства пенсию по «утрате кормильца». Бабке «со скрипом», но все же  дали пенсию, - всего 10 рублей! Деду такая пенсия не полагалась. Вот цена русской жизни у кремлевских иуд!

 

Так получилось, что 1965 год и стал тем рубежом, пока с фронтов войны солдат ждали. Многие тогда руки опустили с «похоронками» и «без вести пропавшими». Помню, как раз в то время мы как-то играли на улице всем шумным ребячьим табором, какая-то пожилая женщина вышла из своей избенки и, вытирая, слезы, поставила перед нами ведро с отборной махоркой-самосадом:

- «Берите, ребятишки, курите! Я для свово мужа готовила, выращивала, по листику собирала, все хотела ему на фронт послать, ежели весточка будет, куда… Да так ничего и не дождалась. Всю войну ждала, и двадцать лет после, махорку ему берегла, да все напрасно… Не вернется он боле…  Нет, не вернется! Курите!»

Ребята, что постарше, табак разобрали…

 

Бабка моя, Елена Васильевна, 1891 г.р., всю жизнь была неграмотной и работала в столовой посудомойщицей. Или дома, по хозяйству, как к старости. Дед тоже в школе не учился, но грамоте был обучен, чтобы по слогам читать и расписаться. Работал плотником по найму: - «все Заволжье с топором обошел», как мать говорила. Жили трудно, а о том, что бежали от раскулачивания, никогда никому не говорили. Дед с бабкой добрыми людьми были и, несмотря на трудное положение, таким же обездоленным всегда помогали, чем могли: в самые тяжкие времена предвоенных репрессий и войны пускали на постой попа с семьей. Тогда это опасно было: - попов сразу расстреливали, а тем, кто укрывал беглого попа, не поздоровилось бы.

 

Вот я и размышляю часто о той странной связи, что связывала меня и деда.

 

Как только отец сделал в «нашей половине» полы и печник сложил, правильно просушил и протопил русскую печь, добросовестно сдав работу заказчику, мы переехали жить к себе, и об дедовых обедах пришлось забыть, но привитое им накрепко засело в душе на всю жизнь, как главные ориентиры поведения. Думаю, что в этом мне просто крепко повезло, что я имел возможность С САМЫХ ПЕРВЫХ ШАГОВ ЖИЗНИ ПОЛУЧИТЬ НАСТАВЛЕНИЕ МУДРОСТИ СТАРШЕГО ГЛАВЫ ПОКОЛЕНИЙ РОДА.

 

Мои братья такой «дедовой» школы воспитания и труда не прошли, и у них и не было таких стойких Родовых и Нравственных жизненных ориентиров, как у меня.

 

Считаю, что НАСТОЯЩАЯ КРЕПКАЯ СЕМЬЯ ДОЛЖНА СОСТОЯТЬ ИЗ НЕСКОЛЬКИХ ПОКОЛЕНИЙ, КАК МИНИМУМ, ИЗ ТРЕХ: - внуков (правнуков), или детей родителей, и дедов с бабушкой. Потому жилье должно быть соответствующим – РОДОВАЯ УСАДЬБА.

 

Родители активного трудового возраста рожают и воспитывают детей, ведут самостоятельную жизнь и на них все заботы по материальному достатку и пропитанию семьи, подержанию дома и ведению хозяйства.

Старики живут отдельно, но рядом, в той же родовой усадьбе,  в их жизнь не вмешиваются, но помогают в воспитании детей и хозяйственных делах, а главное, - надзором за жизнью семьи и Рода, чтобы помочь мудрым советом в сложных ситуациях. Родители всегда в заботах, не всегда на детей внимание обратить могут, а у стариков все на виду: - присмотрят за детьми, вовремя остановят, объяснят и научат. Деды отцам мальчиков воспитывать помогают, бабушки, - девочек. Особенно ведению домашнего хозяйства и рукоделию, которое много времени и терпения требует.

Детей все вместе воспитывают, и старцы в уважении и под присмотром, когда им самим при старческой немощи помощь требуется.

Полноценная и полнокровная жизнь единой семьи нескольких поколений Рода, а не одинокое существование никому не нужных пенсионеров, выброшенных на пенсию и из жизни.

 

Именно против такого образа жизни, когда естественна  связь поколений и передача вековой Мудрости Рода, и была нацелена вся суть политики марксистского иудо-большевизма со своими «Павликами Морозовыми» и нынешнего «дерьмократизма» с омерзительными «гайдарушками» и «чубайсами». Вся их иудейская суть в уничтожении населения страны и всей планеты. Все делали и делают, и будут делать для того, чтобы оторвать детей от родителей, замутить сознание умышленной и злонамеренной ложью, разложить морально и погубить физически, ибо многие жизненные ошибки сделанные молодежью при отсутствии  крепкой морали, исправить просто невозможно.

Иуд с пейсами или без, и их дегенеративное потомство не переделать, не перевоспитать, - с ними нужно поступать так, как поступают с паршивыми блудливыми котами: - за ноги, да головой об угол, чтоб и мозги, и дух сразу вон. Веревка для них – слишком гуманное наказание.

 

Не было у нас такой усадьбы, но дед с отцом очень правильно сделали, что общий дом поставили, из двух половин, в одной из которых наша семья жила, а в другой, - дед с бабкой.

 

Это мать моя ошибок натворила, что не пускала детей на дедову половину, всячески отталкивая нас от стариков, настраивая детей против них. Слишком глубоко в ней укоренился «учительский шаблон», навязанный иудами от советского «просвещения». За что потом получила соответствующее к себе отношение от своих же детей. Ничего не проходит даром, - расплата всегда неизбежна, тем более, - по Родовой линии.

 

Невзирая на запреты, угрозу наказания и ворчание матери, я всегда ходил к деду и бабке, чтоб помочь чем, воды наносить для дома или бани, или еще что. Дети младше тоже ходили, но больше за конфетами и пряниками в бабкином кармане, а не для помощи. С дедом всегда ровные отношения были, уважительные. Он хотя и строгий был, а глаза теплые с искорками, а в уголках глаз всегда добрая усмешка.

Дед никогда бороды не носил, но никогда небритым не был, - всегда начисто выбрит, хотя одевался очень просто, по-крестьянски, пиджак с темной косовороткой, да простые х/б брюки в кирзовые сапоги. Каждый день с раннего утра и до позднего вечера со своим общественным козьим стадом из нескольких сот голов и овец, что пас по найму с собранием жителей поселка. Собрание пастуха  нанимало, и все условия найма в договоре оговаривало. Если коз много, то дед «подпаска» требовал, но нанимал не сам, как батрака, а Собрание. Дед только угол для ночлега давал напарнику, пока сезон выпаса, стол свой с ним делил, да работу от зари до зари.

За день дед со стадом километров 15 по нашим пескам оттопает, да по жаре в кирзовых сапогах и тяжелом брезентовом пастушьем плаще. Кожаная сумка с припасами на весь день, латунный горн, да тяжелый длинный кнут тоже немало весили. Дед днем стадо пасет, а кто бабке воды принесет? Чтобы пищу какую сготовить на электрической плитке, самовар поставить, да просто воды теплой нагреть, чтоб было чем  деду умыться, и натруженные ноги обмыть, как вечером «с поля» придет?

 

Летом русских печей не топили, - сушь, жара, опасно, все холодной пищей перебивались: - зеленый лук, огурцы с огорода, яйцо вкрутую, да молоко из-под коровы. Вот и вся еда. А пастуху и подпаску на такой еде при такой тяжелой нагрузке долго не выдержать, - каждый день горячее требуется. Вот бабка и готовила, а я помогал, чем мог. Бабка вся согбенная ходила, чуть ли не носом в землю. Она под коромыслом с ведрами вообще в землю уйдет.

 

Выродки. Это  ее так не от старости согнуло, а от «зятька» непутевого, буяна пьяного. У сестры матери, у Марии, муженек такой был. Вадим Крюков звали. Не нашей породы, не арийской. Скуластый, какая-то корявая и темная азиатчина в облике. На «жигана» похож. Чисто мерзавец! Оголтелый безобразник! Как напьется, так и куражится. В очередную пьянку стал Марию бить, а бабка заступилась. Дед днем «в поле» был. Вадим бабку доской по позвоночнику в спине ударил, ее и скрючило сразу на всю оставшуюся жизнь. Если бы дед дома был, то он Вадима бы до смерти за такое зашиб, - точно! А так пришел с поля: Мария с синяками ревет, а бабушка вся согнулась и ходить не может. Долго поправлялась, но так и не разогнулась. Только в гробу распрямилась: наконец-то груз жизни упал… Отец потом подошел: он Вадима тогда скрутил, а тот вырвался, и к себе домой убежал, ружье схватил, и на пристани засел, людям угрожает и из окна постреливает, от участкового милиционера отстреливается, что с пистолетом на стрельбу прибежал. Но что с пистолетиком против ружья сделаешь? Вадим уже жаканами и картечью «садит» так, что с вековых дубов щепки летят. Как подойти? Танк или снайпера вызывать? Где их взять? Сколько еще у Вадима патронов? Когда кончатся? Отец на лодке по воде пристань обошел, и на нее поднялся, пока милиционер из-за дуба пистолетиком «пукал», да внимание Вадима отвлекал. У Вадима ружье выхватил и скрутил его вместе с подоспевшим милиционером.

 

Судили Вадима, на три года посадили. В Омске сидел. Мария, как «декабристка»,  туда за ним поехала. Сына Вадима Колю, что на 2 года меня младше был, с собой взяла. Там его Вадим среди уголовников по-своему воспитывал. Когда вернулись после отсидки, за Валерку принялся, что постарше у Марии был. У Валерки на голове с самого раннего детства седая прядь волос была от пережитого страха жутких  Вадимовых дебошей и избиений своей матери Марии на его глазах. Ну и что? Все равно он в их глазах – герой! От милиции отстреливался. В рот ему смотрят. А мой отец – плохой, - Вадима скрутил. И в милицию сдал. Что Вадим в тюрьме сидит, - мой отец виноват. Вот так.

 

Вадим не только  дебошир и безобразник был, но и откровенный лодырь. Никакого образования. Работал в заводе маляром пароходы по весне красить, а как тепло наступает, на все лето берет отпуск без содержания, и на рыбалке наслаждается. А Мария на стройке и по дому горбатится, семью и Вадима кормит. А он снова напьется, и дубасит Марию смертным боем, что она с воем по улице бегает, да у нас прячется, или ночует под крыльцом вместе с собакой. Утром Вадим отрезвеет, пальчиком поманит, и она счастливая, с ним «под ручку» идет, а  все лицо синяками цветет. «Вадик хороший»…

 

 Если есть пример очень доброй, но безвольной женщины-тряпки с абсолютным отсутствием собственного достоинства, так это – Мария! А ведь хорошую специальность получила, - пчеловодческий техникум закончила, но из-за Вадима своей бесхарактерностью  всю жизнь загубила, и не только свою, но и своих детей. Непутевые они оба. Пьяницы. Бездельники и лодыри. Так по жизни и вышло. Сколько раз в детстве дед их розгами сек, что специально для них в сенях в тазу мочил, но все без толку. Если «царя» в голове нет, тут никакими розгами не помочь: какое семя посадишь, то из него вырастет.

 

Тот бой на пристани я не видел, - еще «пешком под стол ходил», а как Вадим вернулся, на его пьяные «выкобенивания» насмотрелся вдоволь: и как он в отца в упор стрелял, но тот успел ствол вверх отвести, и картечью только крышу разнесло. И как Вадим в тот раз наш дом поджигал, а его мужики унимали и вязали. Опять сдавали вместе с ружьем на руки милиционерам.

И опять все по кругу: - суд – отсидка – отдых от отсидки, - пьянка, - дебош с поножовщиной или «огнестрелом», - арест, - суд… и т.д. Каждые 2-3 года. Вернется «тише воды ниже травы». «Гоголем» первое время ходит – богач! В «зоне» за 3 года денег заработает, купит «каюту-люкс» на полный рейс «Москва-Астрахань-Москва», и сорит деньгами направо и налево. «Король»! Опять в глазах Валерки и Кольки – герой! А все спустит, опять дырявый малярный комбинезон в краске, опять самогонку жрет, и Марию дубасит, и все опять повторяется… Когда я в 1971-м из тех мест уезжал, Вадим в тюрьму на 6-ю (шестую!) «сидку» пошел. Теперь уже за покушение на убийство. Опять по пьянке, - пытался собутыльника своего прикончить, да как раз все случилось на глазах милиционера, что успел ружье из рук дебошира выбить. Больше я Вадима не видел. Сказывали, долго сидел, вернулся потом весь больной и согбенный, седой и трясущийся, да где-то за Волгой в глухой деревушке «в пастухах» так и сгинул. Кончились «Вадимовы гастроли». 

 

Бабка все старалась по доброте своей приласкать Машиных детей, конфетку сунуть, или еще что, фактически, - безотцовщина, если Вадим всё по тюрьмам. За все это мать и отвергала и Марию, и бабку. А деда за что? Он и так с ног сбился, чтоб семью прокормить, уже восьмой десяток пошел, а он все лето на тяжкой работе и без выходных…  

 

Меж двух огней. Мать за водой для бабки ни за что не пойдет, - говорит, у нее почка опущена, и поднимать тяжести нельзя. Я воды и принесу. Как траву с отцом к дому привезем, пока он отдыхает, мне нужно воды наносить и домой, и бабке. Нам-то проще было, близко: отец летнюю «времянку» в огород для полива провел, а бабке нужно из уличной «колонки» носить. Если воду брать от нас, ведра носить через зелень огорода и вокруг дома труднее получалось. Проще по улице. Братьев младших долго уговаривать приходилось, и бесполезно: - все рано при случае гулять убегут, а вода не наношена. Спасибо, когда сестра моя Валя, что на год младше, поможет. Все меньше плечи болят после вязанок с травой и сенокоса.

Дед все видел, как я на сенокосе тружусь, и дома, хотя и приходил «с поля» поздно. И все понимал. Сижу вечером перед домом на лавочке, в себя прихожу после тяжкого дня, все гудит, и руки, и ноги, и плечи. Сил нет, слово сказать. Подойдет, рядом сядет, помолчит, в глаза глянет, и одобрительно кивнет. Молодец, значит. И опять слова ни скажет. Вот такой у меня Дед был.

 

Родовой контроль. Странно все получалось, словно он меня на этом свете контролировал, пока я смогу на ноги встать и начать работать. Сами посудите: - я для него первый внук от старшей дочери. Первый потомок в Его Роду по мужской линии после погибшего сына. Валерка от Марии не в счет: - он того не признавал, - от младшей дочери, и «нагулянный».

С дедом у меня всегда было абсолютное взаимопонимание даже без слов. В жизни меня пальцем не тронул, если не считать единственного случай дедовой ложки в самом раннем детстве. Хотя нрава Дед был очень крутого: Валерку с Колькой сек беспощадно. И всегда слово держал.

 

Коз он просто ненавидел, как они его своей блудливостью в стаде замучили. У бабки была любимая коза, удойная, но блудня, - ужасная! Забралась коза раз в огород, все там поела. Дед бабку предупредил раз, второй, чтоб за своей козой смотрела. Бесполезно. Дед и запоры крепкие на огородную калитку поставил, так та коза через забор умудрялась в огород залезать. Дед бабку предупредил, что ежели козу застанет в огороде, больше ничего говорить не будет, а козу повесит. И повесил.

Бабка ищет козу, с ног сбилась: - пропала коза, и все! А дед ей через два дня и говорит:

-«Да не ищи ты ее, вон она, в огороде висит!»

Бабка в огород кинулась, - точно, - висит коза! Дед ее просто затылком на плетень за рога повесил. Без всякой веревки. Рога в плетне запутались, коза копытами сучит, а ничего достать не может, и блеять не может, только глаза выпучила. Повисела, повисела, - и околела! Бабка к деду подходить боится, а он только посмеивается: - «Я тебя предупреждал…»

 

Закончил институт, устроился на работу. Как только 21 июня 1976 года у меня родилась дочь, летом 1976-го в возрасте 82-х лет умирает дед. Есть продолжение Рода – Деду можно и на покой от трудов праведных на Земле. Мы с отцом ездили его хоронить. Честь по чести. Деда мы с отцом похоронили. Обошли всех соседей, родственников и близких знакомых. Даже сходили в лес, на хутор, где в 5-и километрах от поселка жили родители Николая, зятя, что за старшей моей сестрой. И Николая, и его родителей отец очень уважал. Тогда и представить не могли, что отец приезжал не только Деда похоронить, но и попрощаться со всеми… А когда уезжали с похорон, ни с того, ни с сего сосед наш Костя, тот самый, который нашего бычка съел, пошел провожать нас с отцом. И собачка его охотничья, как всегда с ним… До пристани шли спокойно. А когда мы на борту «Ракеты» уже от пристани отходили, и нас несколько метров воды разделяло, с Костей внезапная истерика случилась. Плачет мужик, слезы градом льются, мечется по пристани, схватил свою собачку на руки, машет нам всеми ее четырьмя лапами, и при всем народе кричит во весь голос со всхлипываниями, словно живого хоронит:

-«Анатолий! Ты меня прости, если что не так было. Чует мое сердце, - не увидимся больше на этом свете! Не увидимся! Последний раз встретились!! Прощай! Прости ты меня! Прощай!»

Приехали в Горький. Мой отец в подавленном состоянии. В таком же и в Челны вернулись.

 Костю я больше никогда не видел.

 

Ровно через год, 27 июля 1977-го, мой отец умер. Он очень любил свою внучку и мою дочку. Все ее на руках носил и пестовал, распашонки гладил. Два месяца, день в день, не дожил до 50-и лет. Мать с детьми была в родном поселке в отпуске. Поэтому дома с отцом мы оставались одни. Воскресенье у меня был рабочим днем на важном объекте, - «Торах», а отец ходил на свою любимую грибную «охоту». Пришел с работы поздно, а он уже спит. Проснулся я около половины шестого, как обычно, чтоб на заводскую «вахту» успеть, а отец ходит по квартире, морщится и грудь мнет. Спрашиваю:

- Сердце? «Скорую» вызвать?

- Не надо. Это простуда у меня. Я вчера за грибами ходил, вспотел, меня сквозняками и протянуло. Знаю я эти боли: - еще в 1947-м, когда сразу после «речного» по Оби ходил, то купался на каждой пристани. Вода в Оби холодная. Однажды нырнул, а меня под водой так и прихватило. Еле выплыл. С тех пор, как простыну, болит так.

- Ты на работу в таком состоянии не ходи.

- Не пойду. Сам не смогу.

- Может, мне с тобой остаться?

- Нет, ты поезжай на работу. У тебя важный объект. Тебе нельзя дома оставаться».

Я и поехал. А душа не на месте. Нашел какой-то повод, и отпросился у директора с работы пораньше. Приехал домой, а отца дома нет. Постель на диване разложена. Около подушки табуретка стоит, на ней врачебный рецепт лежит и начатая пачка аспирина. На полу связка отцовых ключей, да стекло двери на лоджию разбито. А это зачем? Мы на первом этаже жили.

Думаю, подожду отца, а пока прилягу. И сразу уснул.

Проснулся через час. Время около 16, и солнце скрылось за домом, отчего в коридоре квартиры стало сумрачно. Гляжу, а у двери ванной полоска светится. Пока светло было, ее и не заметил. Открыл дверь в ванную, а отец в ванной голышом мертвый лежит. Холодный уже. По всему телу трупные пятна пошли. И вода в ванной уже остыла. Глаза чуть приоткрыты. Только подумал, - Эх, батя…

На меня словно ступор наступил. Дома я один с мертвым отцом. Более никого. Все делаю, как механизм, спокойно и без эмоций. Закрыл отцу глаза. Вызвал милицию, чтобы обстоятельства и факт смерти зафиксировали. Бумажку дали. Говорят, вези тело в морг, у них такого транспорта нет. Позвонил на завод дежурному диспетчеру, доложил ситуацию и попросил дежурный грузовик. Позвал соседей. С мужиками тело отца вынули из ванны, завернули в матрац и погрузили на машину.

Уже стемнело. Нашли морг. Заперто. На двери бумажка, что ключи в Комсомольском райотделе милиции. Сверток с телом отца положили у двери морга. Приехали снова к моргу с ключами. Открыл двери. На улице уже ночь, а в морге вообще темень непроглядная. Где включается свет, непонятно. Зажег спичку. Коридор. Весь пол завален обнаженными трупами мужчин и женщин разных возрастов. Запах тяжелый. С шофером положили сверток с телом отца недалеко от входа, чтобы в темноте по трупам не ходить.

Машина привезла меня обратно к дому. Нашел документы отца, положил себе в карман его паспорт. На какое-то время забылся тяжким сном. Дежурная машина с утра пришла к самому подъезду. Приехал на завод к 7 утра. Там уже все руководство в курсе моего несчастья, отдали все распоряжения. Отца там знали хорошо - он до этого несколько лет в вышестоящем Тресте работал, отделом руководил. В столярном участке уже гроб колотят и красной материей обивают. На участке «Тор» мои рабочие памятник делают и ограду на могилу варят. Только спросили эскиз нарисовать и какую ограду делать.

В морге отец уже лежит на оцинкованном столе с буртиками и водостоками. Никого. Положил рядом с головой его паспорт. Поехал в магазин купить новое белье и обувку отцу в последний путь. Вернулся через два часа. Отца уже вскрыли и акт вскрытия выдали. Это для всех инстанций, получения справки о смерти, и чтоб место на кладбище дали. С этой справкой в первую очередь на почту, чтобы время не терять и отправить заверенную телеграмму о смерти матери, что с детьми в  поселок в отпуск поехала, - иначе им вне очереди билет не дадут, и на похороны могут не успеть.

Оказалось, что причиной смерти отца была ишемическая болезнь сердца, а само сердце было в рубцах от ранее перенесенных инфарктов, хотя он никогда на сердце не жаловался, принимая сердечные боли за легочные. Стала ясна картина его смерти. Отец вызвал врача, пожаловался на простуду, а та смотрела поверхностно, подлинную причину недомогания не установила, а по жалобам больного выписала ему аспирин, посоветовав прогреться в ванной. А для сердечника это равносильно смертному приговору. А у отца из-за сердечной недостаточности уже сознание стало затуманиваться. Он пошел в аптеку, а ключи от квартиры около дивана оставил. Обратно в квартиру смог попасть только через высокую лоджию, из последних сил и с больным сердцем забравшись на нее с земли. Чтоб попасть в квартиру с лоджии, разбил стекло балконной двери. Принял аспирин, и лег в ванную погреться. Тут его и смерть настигла. 

 

К 16 часам закончил все дела с оформлением документов, справок, и место на кладбище получил. Вернулся домой. Отпустил машину и упал без сил на диван. Отдохнуть немного. Все делал, как во сне, словно робот. Спать не могу, но приказываю себе заснуть, понимая, что завтра день будет еще тяжелее. В час ночи проснулся от громкого многоголосого плача, - мать с детьми приехала. Рассказал, что и как с отцом случилось, что для похорон уже все приготовил, и тут меня словно прорвало. Не выдержал. Эмоции и ощущения окружающего вернулись. Затрясло всего, и силы оставили. Ушел и заперся в комнате, чтоб вой детей и матери не слышать, и хоть немного очнуться, в себя прийти.

С утра заводская машина сама пришла. Взял с собой все приготовленные вещи отца, чтоб его одеть, и на завод за гробом. Все отдал в морг и заплатил за хлопоты. Через час выдали гроб с аккуратно одетым и обутым телом отца. Привез домой. Перед последней дорогой покойник должен отдохнуть и переночевать дома. Так принято.

К обеду третьего дня стали собираться люди, проводить Отца в Последний Путь. Много людей собралось. Два или три автобуса с народом пришли от завода и треста. Людей от работы освободили. Гроб вынесли из квартиры для процедуры Прощания. Душу рвали звуки траурного оркестра, но я еще крепился, а с матерью и некоторыми другими женщинами стало плохо. У многих на глазах слезы. Потом погрузили его в машину. Близкие родственники сели к гробу, и все транспорты с провожающими медленно двинулись к кладбищу. Гляжу на Отца, и вдруг понимаю, что, - все. Это навсегда. Его больше нет, и я остался один даже при семье. Больше посоветоваться не с кем, и по душам поговорить, как мужики. Все. Один. Словно что-то ударило по мне, из глаз хлынули слезы. Ничего перед собой не вижу, только лицо отца в слезах расплывается.

 

- «Ну вот, батя. Я у тебя первый был, и так получилось, что мне тебя одному пришлось в Последний Путь справлять, печальный сыновний долг исполнять. Вместо себя меня старшим оставляешь так рано. Сколько мы с тобой вместе сделали, а еще больше не успели -  теперь мне одному придется. Прости, если что не так, и тебя чем-то, когда обидел».

 

Мысли в голову сами идут. Проводили. Могила уже готова, - заводские все сделали. Бригаду прислали.  Похоронили. Все уже привезли, памятник сразу поставили, и ограду тоже. Затем все обратно этими же автобусами вернулись к дому, чтобы помянуть Анатолия Алексеевича. Положено так. Обычай русский.

 

Через месяц с неделей я уже был в армии, получал на складе для себя комплект добротного офицерского обмундирования. Там отличные яловые сапоги положены, широкие такие в стопе, как раз, какие отец любил. Такие ему понравятся. Отличный подарок будет. Отцу подарю. И вдруг ловлю себя на мысли, что по размеру сапоги подбираю не себе, а Ему, словно живой Он. Тут до меня действительно дошло, что я остался Старшим по Роду Деда (матери) и Роду Отца. На 40-й день Отец покинет нас, а вся ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ПЕРЕД РОДАМИ ВОЗЛОЖЕНА НА МЕНЯ ПО ПЕРВЕНСТВУ РОДА.

 

ЗНАЙТЕ – В РОДОВОЙ УСАДЬБЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ДВА ТОТЕМНЫХ РОДОВЫХ СТОЛБА С ИМЕНАМИ ПРЕДКОВ – ПО МУЖСКОЙ ЛИНИИ ОТЦА И ЖЕНСКОЙ - МАТЕРИ.

 

Потом понял, что с Ответственностью перед Родами усиливается НЕЗРИМЫЙ КОНТРОЛЬ.

Родовой Контроль был всегда, - его исполнял и Дед, и Отец, и те Незримые от Родов, что постоянно с нами во всех мыслях и делах. Только с уходом Деда и Отца явный контроль исчез, а незримый контроль усилился. Разумеется, что труднее стало: - теперь решения принимаешь сам по своему разумению, по тем критериям Совести и Правил Рода, что Отец и Дед вместе с жизнью научили. Но ответ несешь не только перед Отцом или Дедом, а перед ВСЕМИ ПОКОЛЕНИЯМИ ПРЕДКОВ. СУДЬБЫ ДУШ ПРЕДКОВ С НАМИ И НАШИМИ ДЕЛАМИ НЕРАЗРЫВНО СВЯЗАНЫ – РОДИТЕЛИ ОТВЕЧАЮТ ЗА СЫНОВ, А НЕ НАОБОРОТ!

 

Все истекает из ПРИНЦИПА ОТВЕТСТВЕННОСТИ – ОТЕЦ ОТВЕЧАЕТ ЗА СЫНА.

Потому Предки на нас из тьмы веков и смотрят незримо.

 

ЗНАЙТЕ – ПЕРВОРОДСТВО – МИССИЯ ОСОБАЯ! ПОКА У ВАС НЕ РОДИЛИСЬ ПРЯМЫЕ НАСЛЕДНИКИ РОДА  - ВНУКИ МУЖСКОЙ И ЖЕНСКИХ ЛИНИЙ – УМИРАТЬ НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА!

 

Всегда это ощущалось, по всей жизни и в каждом деле, но были отдельные случаи, когда этот контроль проявлялся очень значимо. В 1993-94 г. я приехал на родину. И раньше я там бывал, но все или по делу и с семьей. А в этот раз мы просто возвращались с братом из Наб. Челнов в Рязань после командировки. Младший брат у меня работал шофером на «Волге». К обеду оказались на трассе М7 как раз напротив родных мест. Через Волгу «рукой подать», и родной поселок. В Рязань  еще часов 10 ехать нужно. Как раз там ночью будем, с субботы на воскресенье. Что дома в «выходные» делать? «Ни два, ни полтора» получается. А тут как раз сама собой проявляется возможность посетить родной поселок. И дел никаких нет. Ни разу так не получалось. Отдохнуть можно, и водочки среди природы берегов Волги испить.

До Нижнего осталось менее часа ходу, полчаса по городу и через мост на другую сторону Волги, а там, через Бор часом в поселке будем. Дороги тамошние разбитые, но нам торопиться некуда. Вечер и ночь отдыхаем, а завтра поутру в Рязань. Всего около 500 км. получится. Тоже можно не спешить. В чем же дело? Так и решили.

Зашли в свой дом, а в нашей половине Мария живет со своим непутевым Валерой. Говорит, что в дедовой половине жить не может, - боится. Дед выгоняет. Приходит по ночам во сне, и ее душит, - уходи! И что могилка дедова много лет, а никак травой не зарастает. Бабкина могилка рядом, в одной ограде, и вся в зелени, а дедова – чистый песок. Ходит Дед.

 

Уже вечерело, и мы поехали к Волге. Дорога там одна, я ее хорошо знаю. Вдруг, на выезде из поселка, машина стала буксовать и тонуть в песке. Никак не получается. А дорога укатанная, здесь всегда без проблем ездили. Бились, бились, аж руки опустились. Теперь к нужному месту можно проехать только у леса, вдоль кладбища. А уже глубокая ночь. Говорю брату: - «Похоже, здесь у нас все равно ничего не получится, - Дед к себе требует, его чем-то обидели. Делать нечего, - придется возвращаться, и ехать у кладбища. Там дорога много хуже, сыпучий песок. Попробуем?»

Обоим жутко стало, но поехали. На удивление, к кладбищу дорога сыпучий песок, не то что на машине, - пешком идти трудно, но машина идет ровно, как по асфальту. И как только стали проезжать вдоль кладбища, как раз напротив Дедовой могилы, вдруг напрочь спустило правое заднее колесо, как раз с моей стороны. Сразу на обод село, ехать нельзя. Не выключая мотора и фар, вышли с братом из машины и чтобы поставить домкрат и сменить колесо. Тут одновременно обоих охватил такой жуткий страх, что описать трудно.

Это было какое-то ощущение животного ужаса, когда немеет загривок и кожа головы, а волосы головы начинают подниматься сами. Всем телом присутствие чего-то непонятного ощущаешь. Брат лихорадочно свинчивал гайки, чтобы снять пробитое колесо, а я вогнал упор домкрата в паз корпуса машины и быстро крутил его рукоятку, приподнимая машину. Удалось. Потом схватил канистру с бензином и спички, говоря в темноту кладбища: - «Не подходите! Буду жечь круг живого огня!» И приготовился открывать канистру, держа ее наготове. Появилось ощущение, что в незримом возникло какое-то замешательство.

На мгновение отпустило. Брат успел сорвать пробитое и поставить на шпильки годное колесо, а теперь быстро заворачивал гайки. Как он сказал, что гайки закреплены, я так же быстро стал освобождать машину от домкрата. На все несколько секунд ушло. Наверное, мы рекорд скорости поставили по смене «запаски». Как только машина снова встала на колеса, канистру, пробитое колесо и инструмент бросили в багажник, захлопнув его крышку, прыгнули в машину и рванули с места, на ходу закрывая дверцы и поднимая их стекла. Отъехали от кладбища метров 200, как так же внезапно жуткое наваждение исчезло, и волосы на голове опустились. Едем спокойно, как ни в чем и не бывало. Переглянулись с братом:

-«Что это было? Точно, покойнички шалили, а вот,  сколько их было, непонятно. Вокруг стояли, а как я канистру открыл и сказал, что круг жечь буду, их словно отшатнуло. А мы колесо заменить успели». Так и решили. Так же спокойно прибыли на место, причем недалеко, всего с километр, и тоже у леса. Брат накачал пробитую запаску, - держит давление! Говорит, совсем новая, удивительно даже. Потом он ее в профессиональный «шиномонтаж» специально возил, тщательно проверял. «Запаска» абсолютно целая была, не пробитая ни разу. Как из нее тогда практически мгновенно воздух вышел, мы так и не смогли понять, и мне до сих пор не понятно.

 

«Отдыхать» мы не стали, ночь кое-как просидели в машине, подремали чуток, а утром, как совсем рассвело, поехали в поселок по первой дороге. И опять удивление: там, где ночью проехать не могли, накатанная в песке дорога ровная и твердая. А здесь что было? Где же след пробуксовки колес? Долго же буксовали вчера… Нет ничего.

Взяли из багажника свой «НЗ» и пошли пешком на кладбище, к Деду. Точно. Картина такая, как Мария описала: - бабкина могилка в зеленой травке, а дедова, что рядышком, - сплошной песок.

Поставили на дедову могилку стакан с водкой, сверху кусок черного хлеба, и себе налили.  Посидели у могилки выпили за дедову память, неспешно поговорили, потолковали с дедом. Что забот много по делам и семейству, в гостьи приехать и навестить, - все время нет. Что приехали без дела отдохнуть, а его сразу не навестили, - виноваты. Повинились и прощения просили.

 

Наваждение? Мистика? Фантазия разыгралась? Хорошо бы так. Только несколько лет спустя, в Рязани, когда я с мертвыми общаться научился, мне внезапно напомнили об этом случае, причем с неожиданной стороны, с невидимой. Незримый собеседник представился «Михаилом». Был у меня такой родственник, - мать рассказывала о своем дядьке Михаиле, ученике древних волхвов и колдуне, которого вся деревня боялась. Я его никогда не знал, и меня он знать не мог, ибо умер за 4 года до моего рождения. В ходе разговора по деталям его биографии, о которых говорила мать, я точно убедился, что это дух именно того Михаила, о котором она рассказывала. А откуда он меня знает? Вот тут он и напомнил о том давнем  случае на кладбище.

Дух Михаила рассказал, что после своей смерти он долго ходил неприкаянным, а после смерти Деда Ивана пришел к нему, и поселился с ним в могиле, поскольку при жизни Ивана знал, и глубоко его уважал. Дед по доброте своей душевной, приютил его в своей могиле, - «все вдвоем веселее». Так и сказал. А потом приходили мы с братом на дедову могилку. Духу Михаила я тогда сразу понравился, - добрый, говорит, и честный, что не предаст. Тем более – родственник. Потому тогда, оказывается, он подсел в нашу машину и вместе с нами в Рязань приехал. Михаил говорит, что теперь и Иван иногда приходит... Дух Деда и Михаила перестали выходить на общение с той поры, как Высшие приступили к очистке Земли от неприкаянных душ.

 

Вот так, - хотите, верьте, хотите, нет.

 

Лучше я расскажу о своем детстве, а то опять все «страшилками» замучил.

        

Детство. Самое важное из воспоминаний детства, - солнце и климат тогда другими были. Солнце какое-то очень желтое, и ласковое, не «кусалось». Своими лучами ласкало так, что физически аж нежился под ними. Но это только до того лета 1967-го, когда все лето дожди лили, и все водой сочилось, и сгнило, а потом климат резко изменился: исчезли добрые, безветренные и очень снежные зимы, а вместо них холодный и резкий ветродуй и малоснежье.

Меня тоже в детский сад водили. Не нравилось мне поначалу это дело: Вставал утром в своей кроватке, и с надеждой спрашивал: - «Сегодня выходной или проходной?»

- «Проходной, проходной!» - отвечали мне. Значит, нужно собираться в садик… Родители оденут всего в неуклюжие теплые одежки, что повернуться в них трудно, и валеночки на ноги, и посадят тебя, как «куклу», вместе с такой же одетой «куклой» - младшей сестренкой, в тесную полость ватного одеяла, которым выстлана плетеная из золотистых ивовых прутьев «карета» на деревянных санках. Одеялом с боков и сверху закроют, - только носики наружу торчат.

Санки в холодных сенях стояли, на деревянном полу, освещаемые лампочкой.

Отец открывал наружную тонкую филенчатую дверь сеней, брал в руки большую фанерную лопату, и начинал откапывать выход наружу. Дверь в сени с улицы нужно делать так, чтобы она внутрь сеней открывалась: - иначе после ночного снегопада из дома просто не выйти. За ночь снега нападает столько, что отцу выше пояса. Отец ход прокопает и, как в траншее, и за веревочку вывозит «карету» с нами на улицу. А там снега еще больше:- утоптанная дорожка выше забора проходит, а дома утонули в снегу так, что одни заснеженные крыши возвышаются.

Ночь кругом, тишина, да под ногами отца и полозьями белый снег скрипит, и мириады ярких звезд вверху в черном бархате ночи. Вдоль всей улицы на столбах всего один или два фонаря желтеют. Маленькие всегда темноты боятся. Свет роднее. Мы – Дети Света все же…

    

Детский сад у нас тогда был старый, размещался в старом двухэтажном бревенчатом здании, обшитом снаружи досками, почерневшими от времени. От обычных жилых домов отличался только большими «казенными» окнами с частым деревянным переплетом, да пристроенной к дому большой верандой, сплошь застекленной под самый потолок такими же рамами с переплетами. На веранде только в летнее время детей спать укладывали. Зимой в ее большом зале проводили ежедневную общую гимнастику для всех групп садика под музыку стоявшего там пианино, и музыкальные и песенные занятия.

Под Новый Год там ставили елку, устраивая праздник с «Дедом Морозом, «Снегурочкой», большим «Медведем» в настоящей медвежьей шкуре, с головой с настоящими «страшными» зубами, медвежьими лапами с когтями, которую надевала на себя одна из воспитателей. Вокруг елки водили хороводы вместе с «Дедом Морозом», «Снегурочкой» и «Медведем», и песни пели. И большая «серая «в яблоко» «Лошадь» на детский праздник приходила, тоже в настоящей шкуре и копытами. Нам от больших «зверей» не по себе становилось, а потом «Дед Мороз» подсаживал «Снегурочку» «покататься на лошадке», а «лошадка» говорила, что она устала, и вдруг ломалась пополам и падала на пол, а из ее живота со смехом вылезали две воспитательницы! И «Медведь»  от смеха на пол падал, а из него еще одна воспитательница или нянечка появлялась! Тут такой восторженный детский визг и смех поднимался! Все смеялись, а на «лошадке» и «мишке» «кучу мала» устраивали! Потом каждому «Дед Мороз» давал большой прозрачный целлофановый пакет с нарисованным на нем красным якорем в спасательном круге, а в пакете – долгожданный подарок, в котором шоколадных конфет много было, и печенье, и шоколадки, и яблоко, и апельсин или мандарины! Вот радости было!!!

 Но это все было потом, а поначалу мы играли там, а мой дружок Сережа Лёзин бросил фанерку и больно рассек мне бровь до крови. Рёву-то было! И досада: - за что? Почему я и обиделся на садик. Какое-то время не ходил, отбивался. А потом «все снова вернулось на круги своя». Я и Серега на всю жизнь запомнили этот случай и, когда встречались, всегда с улыбкой вспоминали.

 

Каждая группа детей, по возрасту от «малышового» до «старшего», имела свою комнату, где

 дети играли, кушали и спали. Игрушек было много и разных, простых и добрых, - «электроники» тогда просто не было. Мальчикам – игрушечные машины, девочкам – куклы с наборами детской «посуды». Да еще были огромные составные «Хохломские матрешки» из 36 куколок одна меньше другой, что вставлялись одна в другую. Тогда это были не валютные «сувениры», для туристов, а просто детские игрушки. Кушали прямо в этих комнатах, для чего были расставлены детские столы и детские стульчики. Пищу приносили повара в белых халатах и наливали суп в глубокие фарфоровые  тарелки, или кашу в мелкие, стоявшие перед каждым. «Дедовых» порядков здесь не было, но дети вели себя прилично, - за порядком смотрели воспитатели.

«Тихий час» спали здесь же на деревянных брезентовых раскладушках, которые складывались наподобие буквы «Х», перед сном их нам застилали, а перед сном так же убирали, расставляя вдоль стен. Комнаты отапливались дровяными печами, поэтому температура была непостоянной, а рыбки зимой в аквариуме замерзали и гибли.

Вызывая детскую зависть, на шкафах в каждой группе стояли большие, более чем метровые, белые модели пассажирских колесных волжских пароходов с колесами, трубами, окнами и дверками, мачтами и леерами, игрушечными якорями и всем оснащением. И рули были, и красная ватерлиния! Почти как «настоящие»! Они для игры были недоступны, и самые «знающие из сопливых» мальчишек начинали споры, - модель какого парохода? «Спартак»? «Усиевич»? Или «Волга»? Названия на них были написаны, но читать-то мы еще не умели, потому и спорили. Мы все корабли на реке издали видели, а кто из детей с родителями и плавали на них, так вообще ходили, задрав нос. До драк споры доходили, пока воспитатель не разнимала, прочитав нам незнакомое название парохода. У всех вздох разочарования, - об этом и не подумали… Но к концу «детсадовского» возраста за каждую модель мы уже не раз подрались, и кучу синяков друг другу понаставили, и так же не раз помирились по-дружески, но названия всех пароходов знали точно, даже тех двух самых больших и красивых моделей что стояли на пианино и высоком шкафу в общем зале. Все завод давал, и зарплату воспитателям, и бесплатные подарки к праздникам тоже. Особых «выкрутасов» не было, но для детей в детском саду было все необходимое.

 

 Наши родители за месячное содержание ребенка в таком детском саду с трехразовым питанием и 6-дневным режимом, платили всего по 10 (десять) рублей «хрущевскими» или 100 (сто) рублей «сталинских». МИНИМАЛЬНАЯ зарплата в те времена была 70 (семьдесят) «хрущевских» рублей, и налогом не облагалась. Мои родители получали около 150 (сто пятьдесят) «хрущевских» рублей каждый, да еще свое хозяйство. Так что худо-бедно, но мы всегда были сыты и добротно одеты, обуты. Вот так просто и жили. 

 

Летом была благодать: большую часть дня проводили в играх на открытом воздухе. Детский сад стоял на бывшей окраине поселка, прямо среди высоких сосен. Меж них, и в тени крон были наши игровые площадки, на которых были расставлены всякие самодельные деревянные аттракционы, раскрашенные яркими  красками, такие же большие деревянные «самолеты» и «пароходы»,  в которых могли играть по нескольку детей сразу. Фигуры разных зверей в человеческий рост из металлического листа, раскрашенных художником в естественные цвета со всеми деталями морды и тел. Они несколько пугали. Полагаю, что детское восприятие до 3,5-5 лет воспринимало их как «настоящих», не анализируя, что они плоские, из листа сделаны, и что их можно не бояться.

 

Потом я наблюдал подобное в Набережных Челнах, когда мелкие птички боялись вырезанной из дерева фигуры черного ворона в очках, читающего на дереве книгу, что я смастерил для детей в детском саду сына. Трехглавого «Горыныча» выше человеческого роста из разлапистого дерева там поставил, и резной сундучок на цепях на дерево рядом повесил. «Дракон» его «стерег». Потом заведующая детским садом жаловалась, что первоклассники из соседней школы идут домой через ее детский сад, даже через заборы лезут, если ворота закрыты. Все к дракону норовят. Белые деревянные «клыки»  и «зубы» из красной деревянной пасти выбили, и три раза подряд сундучок вместе с цепями отрывали, и куда-то уносили. «Наверное, яйцо ищут», решил я, и сделал резной сундучок без дна, чтоб видно было, что он пуст. С тех пор набеги «первоклашек» прекратились, и сундучок на месте висел. Видимо, в том и другом случаях и птичками, и детьми все принималось «как настоящее», лишь разного уровня сложности.

 

Летом в детском саду нас часто водили на прогулки в лес, что был совсем недалеко, метрах в 200 начинался, как с горы спустишься. А там, - цветочки всякие и разные: красные «часики», лиловые колокольчики, золотой «львиный зев», мелкая душистая белая гвоздика. Шишки сухие, особенно много под «столовыми» дятлов. Их по лесу слышно. Травки разные, одна краше другой, олений мох под ногами хрустит, большие кузнечики с красными крылышками стрекочут и выпархивают из-под ног, жуки разные ползают, светло-коричневые и изумрудные ящерицы бегают, и птички разные поют, и кукушка годы считает. Вкусная сладко-кисловатая краснобокая брусника под ногами и мягкие «заячьи лапки». «Божьи коровки» ползают и с пальчика в голубое небо улетают, приподняв крылышки: - «Божья коровка,  ты лети на небо, - там твои детки кушают конфетки, всем дают по одной, а тебе – ни одной»!

 Глаза разбегаются от обилия живности вокруг. Воспитательница нас счету учила, как всей группой хором считали кукушкины «пророчества».

Только «волчьи ягоды» да паслен кушать запрещали, остальное, - можно! И в муравейник залезать нельзя, а тем более, - его рушить. За это наказать могли. Можно пожевать нежные сосновые почки, кому нравится, или липовые. Те вкуснее. Или сизые и терпкие ягоды можжевельника.

 

Лес светлый, до горизонта видно, сплошь черные пеньки торчат. Мать рассказывала, что здесь до войны густая и дремучая вековая тайга была, «только в небо дыра», как ее называли, а потом всю ее для фронта вырубили. Лишь кое-где торчали одинокие разлапистые сосны или группы таких сосенок «на семена». Лет 20 после войны лесники пеньки не трогали, пока сами не сгниют, и травяной слой полностью восстановится. Как киношные лесорубы в «Девчатах» лес увечили, как им вздумается, оставляя после себя 1,5 метровые пеньки, так это чушь: так деревья только на дрова валят. Наши пеньки были в диаметре около метра каждый, а некоторые даже больше, как круглые столы, и срезаны аккуратно двуручными пилами всего в 20-30 сантиметрах от земли. Детям садиться на них удобно было. Рассядемся на пенечки вокруг воспитательницы, - она тоже на пенечке сидит, и сказку нам про Машеньку и Медведя сказывает: - «Сяду на пенек, съем пирожок…» А мы в лесу и рядом, за каждым кустиком и пеньком или медведь чудится, или «баба-яга на костяной ноге», на паутине в кустах пауки страшные притаились, аж мурашки по коже…

 

Срезы ровные, чистые,- во время войны бензопил, что древесину на занозы рвут, еще в помине не было. Видно, что лесорубы очень бережно к лесу относились: зимой вокруг дерева снег почти до земли откапывали, чтобы такой пилой работать, а это яма в снегу около двух метров глубиной будет, и столько же в диаметре. Лес то преимущественно зимой валят, когда он сухой, и лошадями на санях вывезти можно, - вся техника на фронте была. Все пеньки – низкие! Точно, - окапывали! С одной стороны срез идет около 70% диаметра ствола, а с другой – чуть повыше, и на треть, почти смыкаясь. При таком подрезе дерево ствол не рвет, когда валится, а оставляет только реденькую гребенку отдельных тоненьких щепок. Весь ствол целый, взято дерево все без остатка и разрушений. Так работали наши предки.

 

Там сейчас молодая тайга поднялась, и от осознания того, что в нее вложен  и мой труд, на душе тепло становится – потомкам пользу после себя оставлю.

===========================

Отец мой работал в заводе инженером, у него другие наклонности были  - корабли да корабельные двигатели. Чертежи, книги, расчеты с логарифмической линейкой до позднего вечера. Зачем ему мастерская да столярный инструмент? А дед свой профессиональный плотницкий инструмент хранил в двух больших инструментальных ящиках под крышей, и был он у него в идеальном состоянии. Там у него и стамески всевозможные были, и топоры разных форм и размеров, и сверла с коловоротом, и рубанки всякие, и огромный фуганок. Точно, с меня ростом тогда. У меня в детстве глаза горели и руки чесались поработать этим инструментом. Лазил тайком под крышу, чтобы хоть посмотреть и потрогать все это сказочное богатство, но никогда не брал его для своих занятий, ибо дед строго-настрого запретил: «Мой «струмент» не трогай - мал ишшо для такого то»! Своей плотницкой мастерской у него при доме не было, да и заниматься этим уже было некогда – труд пастуха все лето от зари до зари, и лишь короткий отдых зимой.

А вот у троих моих друзей отцы имели свои столярные мастерские в сараях при доме. Разумеется, со всем инструментом и оснащением. Двое из них были мастерами-лодочниками. Мы же на Волге жили, и на лодки постоянный спрос. Изготовление лодок было неплохим приработком: - хотя на каждую требовались месяцы работы, но стоили они дорого, а работать с ними в сараях можно было круглый год и каждый день после основной работы в заводе. Да разве только лодки делали? Все дома были украшены резными наличниками и подзорами, каждый раз с коромыслами их работы за водой ходили, в дубовых кадках соленья на зиму готовили и в погребах хранили. Летом бабам на сенокос грабли нужны? Или вилы мужикам стога метать? Нужны. А к зиме эти мужики и дом поправят, и деревянные санки сладят. Что поменьше – детишкам с гор кататься, а большие сани в хозяйстве незаменимы. Без липовой лопаты хлеба в печь не поставить, и пироги не испечь, а без черенка железной лопатой яму не выкопать, как нельзя работать топором без топорища. Везде дерево нужно, и не просто дерево, а обращенное умелыми руками мастеров в нужные и полезные вещи. С теплотой вспоминаю тех степенных и неторопливых людей с их неспешными разговорами  - работа с деревом и острым инструментом суеты не терпит – вмиг себе что отрубишь, отрежешь или деталь испортишь. Внимательности и сдержанности учит, внутреннему самоконтролю и контролю каждого движения. Аккуратности учит, порядку на рабочем месте, порядку в мыслях, словах и делах. Семь раз отмерь – раз отрежь. Думать заставляет, прежде чем руки в дело пускать. Обращали внимание, как мастер каждую доску внимательно разглядывает и в руках крутит: - а что из нее лучше получится? У него план работы в голове уже составлен. План СОЗИДАТЕЛЬНОЙ работы, пользы ради, а не для разрушения. А как задуманная вещь готова, да еще сделана красиво и добротно, то она только Радость приносит. И пользу людям. Радость созидания на пользу людям. Это и есть – Добро. Теплое душистое дерево  добротой природы нам дано, и самим своим существованием нас доброте учит. Как учит доброте столярное дело и его мастера. Это были простые и добрые люди  с крепко прокуренными «махрой» усами и  застрявшей них мелкой стружкой, в обязательных длинных фартуках и клетчатых рубахах с закатанными рукавами, с натруженными теплыми  и крепкими ладонями, и с усмешкой добрых прищуренных глаз. Не могут они от такой работы быть злыми. Ну, никак не могут! И сыновей своих они к добру через труд приучали, и инструментом своим пользоваться их учили, как и меня.

Чего мы только там себе с ними в детстве не делали! О лопатках для игры в лапту я уже не говорю – слишком просто. А мы делали модели пароходов и парусников, что весной пускали в лужи, и деревянные сабли, и пистолеты, и автоматы, даже деревянный пулемет «Максим» в натуральную величину, и пушку, что стреляла снежками. Все старались сделать максимально похожим на настоящие, вырезая наружные детали резьбой по дереву (например, ортопедические  рукоятки пистолетов с резными рубчатыми накладками) и покрывая свое «оружие» черной краской, чтоб больше похожим было. С каким же самозабвением мы потом играли этим «оружием» и игрушками, изготовленным собственными руками! Разделившись на две группы, как две «армии», начинали «войны» по лесам и оврагам: ходили «в разведку», рыли окопы, землянки для «обороны» и сходились в «жестоких сражениях». Порой даже до драк доходило, когда пылу баталий кому по темечку попадет деревянной гранатой, или при игре «в индейцев»деревянная стрела в задницу воткнется, либо чересчур «запытают» до крови у «священного столба пыток»… Это летом, когда оставалось свободное время от сенокосов и хозяйственных работ, А зимой «самокаты» строили для катания с гор, а кроме того были еще лыжи, коньки и хоккей! Сколько  хоккейных клюшек переделали и переломали – поленницу сложить можно! Тогда еще фабричных клюшек не продавали. И резиновые шайбы из каблуков старых сапог делали - их почти каждый день теряли в сугробах и снежных бортиках самодельного катка. Потом, когда весной снег растает, их на земле много валялось…

Взрослым мы не мешали, а в меру своих сил помогали по дому, на огороде и сенокосе, а в свободное от работы или учебы время не утомляли их своими занятиями – все делали сами, и забавы себе находили сами. Все было в нашем распоряжении – и улицы поселка, и Волга с купанием и рыбалкой, и лес с грибами, и луга с разнообразными и богатейшими ягодниками.

Летом в лапту мы играли до одури, пока совсем не стемнеет, что хоть глаз коли. Если игра принимала позиционный и оборонительный характер, то лихорадочно рыли лопаткой лунку глубже, чтоб легче от мячика прятаться было (хотя бы ноги прикрыть), а другим глазом все время начеку – за «водилой» наблюдать надо. Нужно успеть от брошенного в тебя мячика увернуться, или отбить мяч лопаткой. Главное, чтобы мячик по телу не попал или чтоб «водила» не ухитрился занять пустующую лунку, - иначе сам «водилой» станешь. Порой на отбивании пасов «водящего» за полкилометра от лунок угоняли, - заставляя «водилу» «маяться». А он потом извернется, кого так мячиком достанет по телу, что удар не отбить. Все, - смена «водилы». Или он в кого-то мяч бросит, а тот отобьет его, но «водила» мяч не поднимает, а стремглав бросается бежать назад, к лункам, чтобы первому успеть занять любую чужую пустующую – чью лунку займет, тот потом и «водит». Начинались сумасшедшие гонки к лункам. Нужно прибежать к именно своей лунке и занять ее раньше «водилы», или хотя бы успеть бросить в нее свою лопатку у него перед носом. У «водилы» преимущество – он срывается в бег раньше всех, поскольку именно он решает, в какой момент начать гонки, и имеет право занять любую чужую свободную лунку, а ты – только свою. Водить будет тот, кто останется без лунки. А кому хочется «маяться»? Ведь любого могут гонять часами и «до седьмого пота», пока игра не кончится. Если же «водила» еще и бегает хорошо, то шансов у тебя мало: - тебе же нужно занять именно свою лунку раньше «водилы», а не чужую. Поэтому все бежали с такой прытью, что никакой учитель физкультуры не заставит со своими «стометровками». И бежали не просто так, а еще с лопатками и к конкретной цели. Потеряешь лопатку – чем от мяча защищаться? Будешь стоять в лунке без защиты и практически обречен «водить», когда «водила добежит, и мячик в тебя кинет. Из лунки же выходить нельзя…Ему же опять проще – с маленьким мячиком в кулаке легче бежать, чем с большой деревянной лопаткой.

А когда стемнеет, вооружались фонариками и, пока домой не загонят, с наслаждением играли в прятки. Мать рассказывала, что у них в детстве так же было, а когда становились дети постарше – мальчики юношами, а девочки девушками, то на околице деревни, как стемнеет, хороводы с песнями водили, да костры жгли и через них прыгали.

У нас костров на околице поселка не было – взрослые не разрешали – кругом сухой сосновый лес, где трава и мох с иголками словно порох, да деревянные дома на сухом песке. Любая искра большой беды могла натворить. И хороводов у нас тоже не было – молодежь больше в кино сидели в душном зале, а потом скучно прогуливались по освещенной «покровке» - главной улице поселка. 

Думаю, не нужно объяснять, как такие детские забавы и игры на свежем воздухе укрепляют тело и дух смолоду, а работы с деревом и инструментом развивают голову и руки, приучают к труду. И это все не нудная «качалка» в подвале, или «обязаловка» расписанию и теме учебного процесса, а  очень нужное самостоятельное развитие и тренировка в ходе игры и по собственному желанию.  Всем очень интересно - никого заставлять не надо. У родителей другая проблема – порванная одежка да протертые на горке штаны, и чтобы домой загнать, чтобы не простудились и не заболели.

А вот у моих детей таких забав не было –  в городе жили. Там малых детей без присмотра на улице не бросишь, - страшно при такой преступности, да и играть в такие игры просто негде – кругом асфальт, дымный чад, машины да трамваи. Некомфортная и враждебная это среда человеку.  Сплошная отрава кругом – и на земле, и в воде, и в воздухе. Какое уж тут развитие?  Где босиком по земле пройтись?

Хорошую столярную мастерскую в тесной городской квартирке не оснастить – места мало, и соседям своим шумом мешать будешь… Не квартира получится, а мастерская. Или в мастерской жить, среди шума от инструментов, древесной пыли, опилок и стружки? Занятия у меня другие были, все по автомобилям и чертежам новых авто - время работа «на государство» отбирала. Так какое тут место для теплого дерева и души осталось? Мелочи! Если что дома вечером поковырять ножичком… А для настоящего дела прежде всего хороший столярный верстак нужен, и «струмент» стоящий! Хотя у меня много всякого инструмента, но до хорошей мастерской далеко. Вот мечта и осталась по всей жизни, и на душе тепло, когда снова в мир теплого дерева окунаюсь…

За время жизни двух поколений Сатана полностью отучил евреев работать и словно спустил с цепи свору голодных псов, направив этих оголодавших по нормальной человеческой пище бездельников-паразитов на войну по захвату земель и имущества других народов. В развязанной вакханалии разрушения, убийств и грабежей евреи проявили все воспитанные в них Сатаной аморальные качества паразитов и беспредельной жестокости – Зло пришло на Землю ложью и войной, неся с собой людям безмерное море горя и страданий.

Ныне перед человечеством Земли стоит задача созидания Нового Мира Правды и честного труда, в котором не будет места Лжи, Злу, паразитам и бездельникам.

Если  Зло и горе пришло на Землю через ложь, разрушение, отрицание труда и воспитание касты бездельников, то Счастье придет на Землю через  Правду и свободный созидательный труд в воспитании в новых поколениях доброты, стремления к красоте и созиданию творческим и честным трудом себе в пользу и людям в радость.

Строить всегда труднее, чем разрушать, и времени требуется гораздо больше. Порой для того, чтобы разрушить, достаточно мгновений, а чтобы построить, нужна целая жизнь. Поэтому для строительства Нового мира нужно прежде всего набраться терпения и мудрости, применяя силы осмотрительно и со смыслом лишь тогда, когда в ней возникает необходимость.

Созидательный труд всегда требует приложения разума и не терпит суеты и спешки.

Враждебные самой человеческой природе города в том виде, в каком существуют сейчас со своими многоэтажными домами-«сотами» и необъятными свалками мусора и токсичных отходов, постепенно должны прекратить свое существование, уступив место достойному по своей независимости, самодостаточности и качеству человеческому жилью, в котором человек обретет органичную связь с природой. Только от Матери-природы можно получить высокое качество жизни, достойное человека. При бережном отношении к Природе человек будет получать своим трудом все необходимое для жизни от земли и воспитывать своих детей в труде и Правде так, чтобы они вместе с молоком матери впитывали в себя добро и красу природы окружающего мира.

Поэтому одной из самых важных и первоочередных задач созидания Нового Мира является Программа «Родовая усадьба», на которую предстоит бросить все силы и ресурсы государства. Нужно дать людям жилье такого качества, в котором можно будет комфортно жить многочисленной семье.

В проекте такой усадьбы обязательно нужно будет предусмотреть столярную мастерскую достаточной высоты для использования подъемно-транспортных устройств и площади, на которой можно хранить существенный запас древесины как для ее естественной сушки, так и размещения необходимого сушильного оборудования и первичной обработки дерева и его распиловки.

Главное, чтобы разного инструмента больше было.

 Если на Земле останемся, то до конца жизни будем не только восстанавливать Землю и строить Новый мир, но и быть вдумчивыми учителями своим детям и внукам: - нужно в срок 3-х поколений успеть передать накопленные ранее знания и навыки. Это тоже понимать надо, и готовиться к этому: - уже сейчас собирать в свои личные библиотеки необходимые учебники, справочники по различным отраслям знания и специальностям. Разумеется, не все в этих книгах Истина, и многие учебники придется доработать с учетом Нового Знания. Но учебник по алгебре, геометрии или тригонометрии нужен будет? Нужен! А справочник по Высшей математике? Или Учебник по столярному или слесарному делу? 

 

Непросто будет заново создать Новое общество. Ничего упускать нельзя. Все пригодится как на Земле, так и на реклостере.

Поймите, что после многих тысячелетий лжи очень многое придется создавать заново. Прежнюю систему образования придется разрушить, как и удалить абсолютное большинство нынешних «учителей», своими методиками только уродующих наших детей. Всю систему школьного, среднего и высшего образования придется создавать заново, как и заново готовить кадры для образовательной отрасли

 

Родители перед Создателем отвечают за своего ребенка, а не школа, и воспитание ребенка начинается в семье с первых дней жизни. Поэтому всем вам, и мужчинам, и женщинам, помимо всего прочего, нужно еще и становиться учителями и воспитателями собственных детей – до 9-летнего возраста начальное школьное воспитание только в семье. Только с 9-летнего возраста будет начинаться социальное воспитание в обществе и ребенок должен посещать общую школу вместе с другими детьми, причем обучение в школах раздельное: мальчики и девочки обучаются не только по отдельным программам, но и в разных школах.

Но это вовсе не означает прекращения роли родителей как учителей и воспитателей: - после часов обучения в школе обучение должно продолжаться и дома. Отцы воспитывают сыновей в учебе и труде, матери – дочерей в учебе и работе по домашнему хозяйству, уходу за детьми и рукоделии. Несмотря на все проблемы восстановления и созидания Нового мира сокращение трудового дня мужчин на общественном производстве до 6 часов при 5-дневной рабочей неделе объективно необходимо и оправдано: чтобы было время воспитания своих детей. А для женщины работа – дом и семья. Ответственная работа государственной значимости! Думаю, что общество не пострадает: люди будут работать на себя и своих детей, и им не нужно будет содержать на своей шее целую армию нахлебников-паразитов с их потомством!

 

И так до поры физической зрелости. Далее Отцы и матери становятся наставниками своих взрослых детей, пожизненно сохраняя за них свою ответственность.

 

Потому и говорю постоянно, - учитесь, учитесь и учитесь, - чтобы потом вы не краснели оттого, что сами не в силах ответить на вопросы своих детей.

Главным в воспитании нового человека должно быть воспитание ТВОРЧЕСТВА в любых видах домашней деятельности: хоть в слесарном, хоть по дереву, хоть в том другом, что называется «домашней деятельностью для души»! Но не для коммерции или выгоды!

 

===========================

 

Школа наша на самой горе стояла, что к Волге и заводу спускается. С одной стороны захламленный мусором овраг, который большая труба промыла, сливающая мыльную воду из стоящей тут же рядом старой общественной бани, а с другой стороны – частные домишки и огороды. По фасаду – длинный серый забор, за которым двухэтажные черные деревянные дома самого центра поселка. Все ее называли «старой». Ей уже около 100 лет было, почти с самого основания поселка в 60-е годы ХIХ века. Она сначала была одноэтажной, рубленной из бревен. Потом надстроили второй этаж, обшили деревянной «вагонкой», покрасили, но суть осталась прежней, -  та же старая деревянная школа. В ней моя мать еще до войны училась, а потом в ней вела уроки физкультуры.   

Сначала отопление было дровяным и в классах стояли печи, которые топились прямо во время уроков, а весь школьный двор перед фасадом с осени заполнялся штабелями дров, значительно убывавшими к весне. Потом, к 5-му классу, провели водяное отопление из заводской котельной, а печи сломали. Во дворе сделали спортивную площадку для волейбола и баскетбольными щитами.

Но школа осталась прежней!

 

На уроках мы развлекались тем, что наблюдали за любопытной мышкой, что выглядывала из дырки в полу, что была в углу, около доски. Мой дружок Витя Знатнов все пытался ее поймать, раскладывая на переменах нитяной арканчик вокруг дырочки. Я предложил для поимки мышки более радикальный способ: в моих карманах всегда было многой всячины, нашелся там и моточек тонкой лески и бумажка с несколькими крохотными рыболовными крючками - «заглотышами». Сказано - сделано: быстренько соорудили две «уды», насадили на них по маленькому кусочку сыра, и опустили в щелку пола. Первому повезло Вите – мышка у него «клюнула» сразу, на перемене. Я упорно испытывал свое «рыбацкое счастье», и закинул свою уду в щелку пола прямо под партой. Второй конец лески завязал петелькой и надел ее на палец, опустив руку под парту. Мышку ловлю. А сам подпер второй ладошкой подбородок и с невинным личиком урок слушаю, как примерный школьник. Как раз шел урок биологии. Сижу и думаю, что сейчас мышку поймаю незаметненько… Тут моя мышка внезапно и «клюнула». От неожиданности я резко подсек ее, как рыбку, и выдернул леску из щелки с пищащей на ней мышкой, приподняв ее над партой на вытянутой руке. Мою соседку по парте чуть «кондратий» не хватил, но Надя была девочка примерная, отличница, и к моим шуткам давно привыкла. И Витину мышь на переменке только что видела, как и лягушек, которые Витя как-то зимой ловил в проруби, на самом дне озера, под листьями, где они спят обычно, а я ими Надьку пугал. Но не учительница, что непривычная оказалась к таким шуткам. Биологию у нас вела маленькая женщина, «старая дева»,  которой с молодости приклеилось прозвище «красноперка». Ее так «за глаза» звали, поскольку она свои бледные губки чуть помадой подкрашивала, а в поселке так было не принято.

Она вся вытянулась, как струна, во весь свой росточек, оперлась за спиной руками о стол, чтоб не упасть, побелела так, что даже помада не помогала, и, собрав все свои силы, тявкнула тоненьким голоском: - «Бабиков!!! Выйти из класса!!! Выкинуть эту гадость!!!»

С гордо поднятой головой и сияющей от счастья «физией», я прошествовал к двери, демонстрируя классу свою добычу. В коридоре утопил мышку в ведре около питьевого бачка. Вернулся в класс, где продолжился урок. Последствий не было: я же не по умыслу это сделал, чтобы урок сорвать, а просто ловил мышку, а она на уроке и «клюнула». С кем не бывает?

 

Еще раз мы с Витьком учудили, когда уроки физкультуры мать проводила на поселковом стадиончике, что на окраине поселка был, недалеко от школы. В том же 5-м классе это  было, в самом конце мая, когда дни теплые и солнечные. В лесу и около леса дырки такие есть, в которых большие мохнатые пауки-крестовики живут. Чем больше дырка в земле, тем крупнее там паук. Нашел я здоровущую дырочку, и паука в ней палочкой дразню. Его не видно, глубоко сидит, но по палочке чувствуется, что свирепеет, и начинает ее кусать своими челюстями. За этим занятием ко мне подошел Витек, немало удивленный рекордными размерами паучьей норы. Маленький шарик на ниточке в руках крутит.  Тут же сообщил, что он уже умеет этих пауков ловить.

- «Как?

- Да очень просто. Нужно туда не палочкой тыкать, а опустить на ниточке разогретый в руках гудроновый шарик. Вот такой.  Паук в него вцепится, и тут только не зевай, - вытаскивай!

-А потом как? Его же руками не возьмешь, он страшный и ядовитый. Укусит.

- Его руками брать не нужно, а только пустой спичечной коробочкой накрыть, а потом на нее осторожно сдвижной коробок надвинуть, что с теркой и этикеткой. Только запоминать надо, на какой стороне коробки этикетка была, чтоб потом случайно паука не открыть. Открывать, нужно прижав коробочку к полу, и в таком же порядке, как и ловил, чтоб паук оказался прижатым сверху коробочкой к полу, а не на ней».

 

Витек тоже такую дырку сам искал. А в моей норке паук уже разъяренный и спичечный коробок в кармане есть, которого у Витьки не оказалось. Спички высыпали, - и к делу! Поймали паука, а он действительно здоровущим оказался, - еле в коробок впихнули!

Тут я Витьке сообщил, что моя старшая сестра, что в 11-м классе учится, страсть как пауков боится! Мы с ним все бросили и, зажимая в ладошке заветную коробочку с пауком, понеслись бегом к школе, старших девчонок пугать!

Там как раз большая перемена была. Я подошел к сестре, и с заговорщицким видом сообщил ей, что поймал в лесу большого красивого жука-дровосека. Вот, в коробочке сидит. Не буду открывать, а то убежит. А Витек за спиной, как тень, улыбается загадочно, - интересно все же!

Сработало. Жуков она не боялась. Сестра начала убеждать меня открыть коробок и показать жука. Я поломался для вида, и сказал, что это лучше в классе делать, на полу, чтоб жук из коробки не убежал, а в не коридоре, где народу много, и жука могут затоптать. Прошли в класс. Нас в нем сразу другие 11-классницы окружили со всех сторон. Интересно им, - а что же за жук в коробке?

Присел к полу и прижал к нему коробок нужной стороной, осторожно сдвигая обертку, чтоб коробочку с пауком пальцами придерживать. А девицы уже обступили со всех сторон плотно, и к самому моему загривку наклонились, глазами в коробок впились и мне в шею дышат. Я выждал паузу, как фокусник, и резко поднял коробок! Черный мохнатый паучище с крестом на спине встал на свои мохнатые лапы, сразу став вдвое больше и много выше коробка, где он скрюченный сидел, угрожающе выставил другие лапы вверх, свои большущие крючковатые хилицеры раскрыл, готовый в любую секунду броситься и укусить. Усищами шевелит, и всеми своими 12-ю глазами собравшихся рассматривает, на кого ближе накинуться.

Что тут началось! Такое «на бис» не повторить! Такое только видеть нужно!! Сформированные и сочные девицы в возрасте невест, что тогда в школу ходили только в коротенькой школьной форме (мини-юбки как раз в моде были) и фартучках, завизжали, бросились по партам к окнам и двери из класса. Оглушительно визжат, по партам скачут, как испуганные телки, в окна прыгают, - только груди трясутся и голые ляжки сверкают. Хорошо, что их класс на первом этаже был, а не на втором, а то ноги себе переломали бы!

На шум прибежали парни 11-классники, в наших глазах совсем уже взрослые, но к пауку не подошли, а попросили его убрать. Что мы с Витьком прямо при них гордо сделали, загнав паука снова в коробку и плотно закрыв ее. Девки успокоились, в класс вернулись, но нас с Витьком оттуда взашей вытолкали. Вот повеселились! А паука Вите отдал.

 

Потом я таких пауков много ловил, но вместо гудрона пластилин применял, - так гораздо проще, и пластилин под рукой всегда есть. Однажды приехали с семьей в поселок в отпуск. Дочке всего 7 лет было, а она всегда живностью интересовалась, жучками, паучками, бабочками. В лесу этого добра хоть отбавляй. Я рассказал ей, что в лесу в норках-дырках огромные мохнатые пауки-крестовики живут. И как их ловить сказал. У нее аж глаза загорелись. Пошли ловить пауков. Показал ей, какие у них норки, и кто в них живет, - паука поймал. Она впереди меня бежит, и новые норки ищет. Пауков наловил более 50 штук, сложил их в большую стеклянную банку, и надежной крышкой закрыл для безопасности. Она банку в ручки взяла и с интересом этих чудищ рассматривает, какие у них челюсти, усы густые, словно у маленьких мужичков, и глазки у них считает. Так домой банку и принесла, - маме показать. А маме наши паучки, - тьфу! Не видеть бы никогда! Банку с пауками оставили в сенях: домой нести ее мама запретила. А утром вспомнили, глянули, а в банке всего два паука осталось! Сожрали друг друга – одни их челюсти валяются, да маленькие кусочки лапок! Поневоле поговорка о «пауках в банке» вспомнилась. Дальше наблюдаем с интересом: - два паука в банке драться начали. Потом один другого загрыз, и стал его поедать. Сами убедились воочию: - пауки в одной банке друг друга жрут, пока один не останется, самый сильный, которому уже есть больше некого.

 

Вот я сейчас и подумал: а что будет, если одних евреев в такие условия поставить, как пауков в банке? Все войны они устраивали из-за зависти друг к другу и деньгам друг у друга, только трусливые и завистливые от природы, все норовили и норовят делать чужими руками. А если чужих рук не будет? Только одни евреи? Друг друга и жрать начнут, как пауки в банке…

 

А ведь деньги как тот топор, которым можно и головы рубить, и избу построить. Дело не в топоре, а в человеке, в чьих руках он оказался. Деньги тоже в добро работать могут, и радость приносить.

 

В ту же поездку произошел у меня с дочкой еще случай, что на всю жизнь запомнился в ее впечатлительной детской душе.

 

Семья возвращалась из длительной прогулки к Волге, поднимаясь в гору к поселку по сыпучей тропинке из сухого и прокаленного солнцем золотистого песка. Жарко. Душно. Солнце палит нещадно, лучи в гору почти вертикально бьют. Все давно устали, песок под ногами осыпается, ноги в гору не идут. Я шел впереди и нес на руках годовалого сына, а жена замыкала процессию, несла небольшую полупустую сумку с детскими вещичками, банками от воды и снеди, что с собой на природу брали. Меж нас, перед глазами жены, в гору по нехотя тащилась уставшая от жары 7-летняя Надюшка, и беспрестанно ныла:

- «Жарко… я устала… ножки не идут… хочу на ручки… ножки болят… пить хочу»… и т.п. Вся извелась. Я посмотрел краешком глаза, когда она к жене обернулась, и на меня не смотрит, и осторожно бросил за собой на дорожку новенький юбилейный «брежневский» рубль. Красивые были монеты, большие, тяжелые и блестящие. И, не оборачиваясь, продолжаю спокойно идти дальше, как ни в чем, ни бывало. Вдруг слышу сзади радостный вопль Надюшки:

- «Денежка! Я рубль нашла! Папа! Ты его не видел?

- Нет, не видел, дочка. Я устал. Толика несу, под ноги и не смотрю».

Дочка уже вокруг матери скачет. Ныть сразу перестала. Незаметно бросил второй такой же рубль, - их у меня всего два и было. И опять иду, как ни в чем, ни бывало, не оборачиваюсь. Сзади взрыв восторга:

- «Еще рубль! Второй!! Папа, ты опять мимо прошел! Не заметил??

-Я же говорил тебе, что устал и под ноги не смотрю. Наверное, его песочком присыпало, я и не заметил, мимо прошел, а у тебя глазки острые, ты и разглядела».

Дочка «пулей» оказалась около меня, рядом скачет, все дорогу впереди меня осматривает и восторженно тараторит:

- «Это по дорожке ослик шел, в мешочках денежки вез. В одном мешочке дырочка была, вот они и упали. Надо еще впереди тебя посмотреть, может, там еще есть»?

Унеслась вперед в гору так, что пыль следом взвилась. Откуда только силы взялись? Только что ныла об усталости. А здесь козой скачет, уже несколько раз на горку поднялась и обратно к нам спустилась, сжимая в кулачке свои денежки:

-«Нет больше. Кончились. Наверное, в мешочке у ослика дырочка маленькая была, только две и просыпалось. А что мне с ними делать?

- Ты их маме отдай.

- Мама не хочет, говорит, ты нашла, они и твои. Кому их отдать?

- Нет здесь больше никого, и ослика не видно, - наверное, ушел совсем.

- А что мне с денежками сделать?

- Мне не нужно, маме не нужно, ты их нашла, значит, - они твои. Это тебе подарок от ослика. Сходи в магазин и купи себе на все деньги конфет и пряников, которые тебе нравятся».

Надюшка унеслась в магазин. До него всего метров 300-400 по прямой асфальтовой дорожке, что по улице проходит. Не заблудится. А жена улыбается ей вслед:

-«Как тебя угораздило так придумать? А я уже не знала, что с ней и делать, у нее же ножки слабенькие, ты знаешь, - хотела у тебя Толика забрать, чтоб ты Надю нес».

 

Любое дело человек сам сделает, казалось самое трудное и невероятное, и сделает правильно, если у человека к этому делу интерес пробудить, и правильно цель поставить. Наде нужно было понять, что ей не ныть нужно, и о помощи клянчить, а САМОЙ ИДТИ. Понять что родителям тоже трудно, и они тоже устали, несут малыша, который еще ходить не может. И что родителям ее помощь нужна, и эта помощь выражается в том, что она ИДЕТ САМА.

 

САМОЙ СВОИ УСИЛИЯ И ТРУД ПРИЛОЖИТЬ НАДО.

 

А для того, чтобы  девочка шла самостоятельно, ее нужно ЗАИНТЕРЕСОВАТЬ ПЛОДАМИ САМОСТОЯТЕЛЬНОГО ТРУДА.

 

Надя давно уже взрослая, и все про мою тогдашнюю хитрость знает, но ту негаданную радость «подарка от ослика» до сих пор помнит, как и  те конфеты, что тогда накупила.

В другой ситуации она большую сумму нашла, и не «от ослика», а действительно потерянные другими людьми деньги, но решение уже принимала сама.

 

Мы всей семьей на прогулке были. Дело было в Набережных Челнах конца марта или начала апреля 1987-88 г. Наде уже 11-12 было. Снег еще не сошел, под ногами мокрой коркой лежал. Идем по широкому бульвару, по которому много людей спешит по своим делам в разные стороны. Дочка где-то впереди скачет. Вдруг она возвращается и протягивает ладошку, на которой лежат свернутыми 15 рублей: - синяя купюра в 5 рублей и красная – 10 рублей.

- «Нашла! Что с ними делать?

- Ты посмотри, Надя, - здесь широкая дорога, много людей. Впереди большой продуктовый магазин. Может, кто к магазину шел, и потерял? Сейчас ищет, и расстроенный.

Не деньги ГЛАВНОЕ, а что за ними стоит РАДОСТЬ ИЛИ ГОРЕ? Что важнее?

 

Деньги всегда должны быть честными – своим трудом заработанные, только такие в радость, а если у других отняты, даже если другой человек их просто потерял, то это деньги нечестные, нетрудовые, –  на них людское горе лежит, и ничего кроме горя, они не принесут. Чужих денег не нужно.

 

 Для тебя радость, что нашла, а тому, кто потерял, - горе! Ты всегда не о себе думай, а сначала о людях. Сначала чтобы горя не было, а потом только радоваться можно. Может, у людей это последние деньги были? Еду детишкам купить? Тебе эти деньги в излишество пойдут, а кто-то голодным останется. Хорошо это, или плохо? Ты деньги положи в кармашек, и иди спокойно, на людей внимательно поглядывай. Может, ищет кто потерянное? Глазами дорогу и обочину осматривает?

Тут она мигом углядела:

-«Вон девочка идет, вся расстроенная, под ногами и по сторонам внимательно осматривает, словно ищет чего-то. Может, она потеряла?

- А ты подойди и спроси. Только не говори сразу, что деньги у тебя, и сколько, а просто спроси, что она потеряла, а если деньги, то – сколько? Какие они были? Чтобы не ошибиться.

Дочка подошла к девочке, поговорила, а потом ей протягивает что-то. Издали не видно. Девочка схватила что-то с Надиной ладони, и к магазину побежала. Потом Надя возвращается к нам, и от радости улыбкой сияет:

-«Это она потеряла! Ее в магазин послали, дали 15 рублей, 5 и 10, а она с варежками играла, они и упали. Искала очень, чуть не плакала, а я ей деньги отдала, она засмеялась, и в магазин побежала!

 

- «Надя, у меня в детстве такой же случай был. Ехал на велосипеде к магазину, и 3 рубля нашел. А подумал так, и обратно тихо поехал и стал внимательно на людей смотреть.  Вижу, что навстречу идет мама знакомого мальчика, вся расстроенная, и все дорогу разглядывает, словно ищет чего. Спросил, и оказалось, что она в магазин за хлебом пошла, и последние 3 рубля потеряла. Сказала, что теперь несколько дней для семьи денег даже на хлеб нет. Я ей деньги отдал, и она засмеялась. Мне на душе радостно стало. А мои друзья потом меня ругали, что я деньги женщине отдал. Я и не жалел, - пусть ругают. У меня было чувство, что я поступил единственно верным способом.  Правильно я поступил, или нет»?

- Ты папа, сделал очень правильно, чужих денег не нужно, а вот твои друзья у тебя нехорошими оказались».

- «Так оно потом и вышло по жизни, дочка».   

 

Вот и еще урок жизни получился для дочки.

Главное, чтоб сама все понимала и установки по жизни верные даны были, тогда и решение правильное будет.

 

Зачастую трудности перед нами возникают не потому, что не понимаем, а посему сделать не можем, а потому, что изначальная задача перед  нами была поставлена неправильно.

 

Отправили меня в школу в первый класс, красивые дяди и тети на торжественной линейке дали цветы, большой «Подарок первокласснику» с букварем, красивыми тетрадками, ручками с перышками и разными цветными карандашиками, речи говорили и напутствовали ошеломленного торжественностью незнакомой обстановки малыша, что он должен учиться и получать только хорошие и отличные оценки.

 

С тем напутствием и учиться начал. Чтобы отметки хорошие получать. И во всех школьных песнях также пелось только о хороших и отличных оценках.

 

Первая оценка у меня была «четверка». Худо-бедно, но терпимо. А вторая, - «тройка». Я и так, и сяк, - не получается у меня больше «тройки», и все тут! Все из рук валится – не получается у меня с  учебой! Совсем в себе и учебе разочаровался, руки опустил. Значит, я плохой. Ума у меня мало. Не хватает на «пятерку». Не про меня эти песни…

 

А в самом начале второго класса я сильно простудился и надолго заболел. Два месяца дома сидел. Чтобы время не уходило впустую, и я не отстал от одноклассников, мать стала приносить ко мне домой задания из школы: - «Просто сиди и решай задачки, чтобы тебе скучно не было, и ты не отстал от своих друзей по школьной программе, пока дома сидишь. Сам читай, сам понимай и сам разбирайся. А потом мне объяснишь, как ты их решал».

 

Была проведена вынужденная СМЕНА ПРИОРИТЕТОВ.

 

Теперь ОЦЕНКИ НЕ ГЛАВНОЕ – их ставить некому.

ГЛАВНОЕ – САМОСТОЯТЕЛЬНО ПОЛУЧИТЬ ЗНАНИЯ. НАУЧИТЬСЯ РАБОТАТЬ САМОМУ.

 

Я начал решать задачки. Поначалу не все получалось, не понимал многого, и, - главное, - не мог ухватить ЛОГИКИ задач. Мать приходила, разъясняла, подсказывала поначалу. Дело потихоньку и пошло. А задач задавали все больше и больше, они становились все труднее и труднее, но я уже «во вкус вошел» - сам решал, и сравнивал, что у меня получилось, с теми ответами, что были в учебнике. Если получилось правильно, - радовался, а если ответ неправильный, то опять сидел и думал, - где ошибка? Опять сидел и искал правильное решение, разными способами, и находил верный путь. И чем труднее была задачка, тем радости больше, что  справился, и решил сам. С матерью делился радостью очередной победы, что меня буквально «распирала», и уже ей стал объяснять, в чем отличие того или иного найденного мной способа решения.

 

 К концу этих двух месяцев, когда вернулся в школу, оказалось, что я уже намного опередил своих сверстников. Учительница была ошеломлена: - ожидала, что после долгой болезни и множества пропущенных занятий, вчерашний троечник» вернется в класс безнадежным «двоечником», а пришел «отличник»! Оказалось, что она мне никаких заданий не давала, а мать просто отмечала в учебнике все задачки подряд, пока сам не решу, и эти «задания» приносила домой. А по мере их решения отмечала все больше и больше – а иначе с чем идти домой?

 

С тех пор учеба стала для меня простой и легкой: - все «на лету» схватывал, все задачки решал первым из класса, а в моем табеле прочно поселились одни «пятерки». Теперь я в школу не плелся как раньше, словно «на каторгу», а бегом в школу «летел»: - учеба и получение нового знания стали для меня радостью и наслаждением. «Четверка» уже огорчение вызывала…    

 

ВОИСТИНУ – ЧЕЛОВЕКА ЧЕЛОВЕКОМ ДЕЛАЕТ ТРУД.

 

Потом я намеренно применил метод «СМЕНЫ ПРИОРИТЕТОВ» на примере своего сына, когда увидел, что уже 7-й класс, а у него и тройки есть, и он все больше не к учебе стремится, а скатывается к практике своих дружков по уличной компании «гонять собак по улице».

 Потребовалась с сыном всего лишь ОДНА серьезная мужская БЕСЕДА, чтобы объяснить, а он ПОНЯЛ, что ЕГО ОЦЕНКИ НУЖНЫ НЕ НАМ, а прежде всего его самому, как оценка его САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ ПО ПОЛУЧЕНИЮ ЗНАНИЯ.

 

Вот именно, - не учеба, а самостоятельная работа! Объяснил, что если мерилом качества моего труда является моя зарплата и средства на содержание семьи, то мерилом качества его работы по усвоению знания являются ЕГО школьные ОТМЕТКИ НЕ САМОЦЕЛЬ, а лишь СРЕДСТВО ОЦЕНКИ КАЧЕСТВА ЕГО РАБОТЫ ПО ПОЛУЧЕНИЮ ЗНАНИЯ.

 

ЗНАНИЯ ЕСТЬ ВЕЧНЫЙ КАПИТАЛ ДЛЯ ЖИЗНИ, а не отметки в табеле. Отметки вторичны - это всего лишь временное свидетельство, как эти знания усвоены.

 

ГЛАВНОЕ – ЗНАНИЕ ПОЛУЧИТЬ, А НЕ КАК ЕГО ОЦЕНИТЬ.

 

Сын понял, - больше с ним проблем не было – в учебе выправился. Сам планировал свой труд, и сам решал, где ему и сколько подтянуться в усвоении школьных программ, - нас просил лишь о помощи с тем или иным репетитором, - физмат лицей закончил на «хорошо» и «отлично» - всего лишь две «четверки» в аттестате. И так же САМОСТОЯТЕЛЬНО учился в институте и успешно закончил его. ЧЕЛОВЕКА ЧЕЛОВЕКОМ ДЕЛАЕТ ТРУД.

 

У меня же в мои детские годы, вместе жаждой знания пришла и тяга к чтению: - сначала читал все подряд, - газеты, журналы, книги, - лишь бы найти новое Знание. Рамки школьной программы мне оказались просто тесными: - требовалось постоянное расширение горизонтов познания, чтобы знать все больше и больше. Постепенно определилось основное направление – комплекс знаний естественных наук, которые давали ЛОГИЧНУЮ И ОБОСНОВАННУЮ КАРТИНУ окружающего нас МИРА. Точные науки давали каркас Здания Знания, развивали логику, а постижение прекрасного расписывало мир красками, давая его целостное восприятие. К своему удивлению, я быстро обнаружил, что В НАУКЕ ОТСУТСТВУЕТ ЦЕЛОСТНАЯ НАУЧНО ОБОСНОВАННАЯ, ЛОГИЧНО ВЗАИМОУВЯЗАННАЯ КАРТИНА ЕСТЕСТВЕННОГО МИРА  - в Знании везде зияли пробелы, нестыковки и противоречия. Учители не могли ответить на мои вопросы. Выявляя эти противоречия и нестыковки, я стал видеть весь мир вокруг в логичной взаимосвязи, анализируя его и стараясь самостоятельно постичь еще непознанное.

 

В итоге к окончанию школы прочел практически все книги, что были в библиотеках поселка, особенно научно-популярную и познавательную, а также фантастическую  литературу. Любимыми книгами детства были книги типа Дж. Орир «Популярная физика», А. Яковлев «Вам - взлет!» «Час Быка» Ефремова, книги Ж.Верна, «Непобедимый» С. Лем и т.п; журналы «Техника молодежи», «Наука и Жизнь» «Юный техник», Юный натуралист», «Вокруг Света» и т.п. За книгами всегда ходил с хозяйственной сеткой: в сумки просто не умещалось то количество книг, что мне нужно было прочесть за 2-3 дня. Художественная литература, прекрасные книги А. Дюма, М. Рида, Ф. Купера, В. Скотта, М. Твена, Д. Лондона, новеллы С. Цвейга были лишь красивым средством гармоничного развития общей культуры, тренировки восприятия и ассоциативной систематизации памяти. Она уже воспринималась не за труд, а в удовольствие.

 

Так же быстро понял, что школьные учители мало чем помочь мне могут – в большой части знаний я просто перерос их. На многих уроках я давал так много дополнений в ходе объяснения материала, что зачастую вместо учителя урок фактически вел я сам. В классе меня стали звать «профессором», а учители всячески поощряли это, усмотрев пользу для обучения всего класса, а себе - отдых.

 

Быть может, мне просто «выделиться» хотелось? А почему бы и нет? Кому же не хочется быть лучше  или выше остальных? Вполне нормальное и естественное стремление и желание, которое нужно только приветствовать. Не скрою, что мне очень приятно и лестно было, когда весь класс не смог решить трудную задачу, а я – решил! Только у одного ответ правильный, - у Бабикова! Разве это не приятно? Не лестно? Все дело в том, КАК выделиться:

- одно дело, если «возвышаться» кулаками, силой унижая других, - это несомненное Зло;

- другое дело, если самостоятельно повышать уровень своего Знания, и нести его другим. От такого «возвышения» всем польза: - они тоже знать будут больше, и станут лучше. Знания давать не жалко: - от этого только все лучше и умом богаче становятся.

 

Единственное, чего я терпеть не мог, и другим не позволял, так это – «списывать»! Да, я много раз помогу, разъясню, научу, как правильно сделать, чтобы товарищ сам сделал, самостоятельно, но дать переписать готовое только для хорошей, но незаслуженной им отметки, не мог. Хочешь получить хорошую оценку? Реши сам, и получи заслуженную отметку за свой труд, а не выдавай 

 чужое за свое. Это сродни воровству. Потому на этой почве у меня часто были серьезные разногласия и трения с одноклассниками. Не знания им нужны были, а оценки!

 

Я считаю, что мне несказанно повезло с моей «Старой школой»: -  почти все учители имели звание «Заслуженный учитель СССР» или «РСФСР»! Они учили думать! Работать САМОСТОЯТЕЛЬНО! И небезуспешно. Например, их наших двух выпускных 10-х классов в 1970 году общим числом 42 человека поступили в ВУЗы 37 человек! Правило даже получалось – на вступительных экзаменах в ВУЗ все получали отметку ровно на балл выше, чем по этой дисциплине в школьном аттестате.

Учиться в школе было захватывающе интересно: - каждый день что-нибудь новое! И никогда вопроса такого не стояло, чтобы урок пропустить.

 

Только один раз я урок пропустил, не в силах уйти из той дивной красоты, в которой вдруг оказался. На большой перемене мы с дружком спустились к длинному «Банному» озеру. Это древняя старица была. С одной стороны ее ограничивал длинный и прямой, как стрела высокий глиняный берег, словно специально насыпанный вал, густо поросший рядами высоченных и ровных 300-400 летних дубов в два обхвата в основании. С другой, - высокий берег песчаной дюны, сплошь поросшей такими же могучими дубами, на которой стоял наш поселок и школа. Летом глинистый берег был сплошь зеленым, а густой лиственный покров дубрав надежно защищали дома от волжских ветров. Осенью листва опадала толстым полуметровым слоем на землю, что в листьях закапываться можно было, и в это старичное озеро, где под слоем листьев зимовали караси да лягушки. Зимой дубрава становилась прозрачной, и сквозь нее из окна школы хороший вид на заснеженные волжские дали и высокий противоположный берег Волги с селом Кадницы и его церковью на самой высоченной круче. На ровной снежной глади замерзшего озера проходила лыжная дистанция. Туда и обратно, - как раз и километр!

Весной приходила большая вода, заливала все луга и старицу сплошной водной гладью. Мы с дружком сели в какую-то лодчонку без весел, просто привязанную к дубу на цепь без замка, подобрали обломки каких-то досок и выгребли на середину озера, оцепенев от восторга при виде открывшейся красы. Огромные дубы по берегам озера образовывали величественнейшую аллею, над головой яркая солнечная полоса голубого неба, что отражалась в ровной полосе голубой воды у самого основания двух темных рядов деревьев. Это было залито солнечным светом и настолько красиво, что мы единодушно решили «простить» школе следующий урок.

 

Это было в мае 1969-го, как раз к окончанию 9-го класса, а с осени начался завершающий 10-й класс, памятный своей необычной осенью и суровой зимой.

Суда рано закончили навигацию и многие были в затоне уже к началу октября, а не как обычно, к его середине. Рано холода пришли, и на землю лег снег. Уже к 1-2 ноября по Волге шел лед и начался ледостав. Навигация прекратилась: - даже «грузовики» в свои затоны ушли. А 6-8 ноября Волга встала полностью. После 8 ноября по ней уже люди ходили на другой берег. Думали, все, - зима пришла! Ан, нет, - в середине ноября вернулось тепло, и по Волге пошел необычный осенний ледоход: - Волга очистилась ото льда полностью, и даже самоходные баржи и «толкачи» с баржами на Волгу вернулись. Началась осенняя навигация, которая продолжалась  еще 1,5 месяца, почти до Нового 1970 года. Тепло было, даже почки на деревьях набухли, словно весной. Новый год необычно встречали: под дождем и по щиколотку в воде, перемешанной со снегом. Тут сразу холода ударили, и зима вернулась, снега по пояс навалило. Но радовались зимним забавам недолго, только 2 недели зимних каникул, словно специально так получилось.

 

В середине января ударили сильнейшие морозы и, не ослабевая, простояли до самого конца февраля. Обычная температурная норма тех месяцев -37-40⁰ С, а то и ниже, - в отдельные дни температура опускалась до -52-54⁰ С. Если на улице -34⁰ С, то в радость: - тепло! Полтора месяца школы не работали! Но ученики выпускных классов, моего 10 «А» и 10 «Б» нашей школы сами решили посещать занятия в любые морозы: - выпускные экзамены весной! Мы только попросили приходить в школу учителей экзаменационных дисциплин и с нами продолжать занятия.

Все замерзло, даже воды не стало: лопнули трубы водопроводов, заглубленных в землю на 2,5 метра. На нашем конце поселка приходилось за водой ходить с саночками на единственную колонку, что стояла на нитке водопровода, трубы которого были в земле на глубине 3,5метра. И то надземную часть колонки приходилось утеплять и ежедневно разогревать кострами.

На Волге лед нарос невероятной толщины, точно даже не знали, сколько. Плавающий армейский автомобиль-амфибия с 2,5-метровой цилиндрической роторной фрезой, что применяли для опиливания по контуру корпусов стоящих на зимовке судов, чтобы их льдом не раздавило при колебаниях уровня воды, сверлил лед на максимальном углублении фрезы, но воды не доставали!

 

В обычные годы ледоход на Волге начинался в районе 7-10 апреля, а через неделю Волга была почти чистой, если не считать отдельных небольших обломков льдин, что реденько так плыли по воде. Буднично и незаметно начиналась навигация грузового и малотоннажного грузового флота для весеннего завоза в малые реки. К началу мая Волга разливалась и выходила на заливные луга.

22 апреля, в день рождения Ленина, торжественно начиналась летняя навигация Волжского объединенного речного пароходства (ВОРП), тогда самого крупного на Волге, в СССР и в мире. От причалов Речного вокзала г. Горького после торжественных речей и поднятия вымпела навигации в праздничной обстановке под звуки величественного марша «Прощания славянки» вниз по Волге уходили флагманы пароходства, - комфортабельные речные лайнеры сормовской постройки «Владимир Ульянов-Ленин» и «Советский Союз» со «свитой» из 2-3 больших пассажирских теплоходов.

Уже через 2-2,5 часа, где-то около часу дня, они обычно были на траверзе затона нашего поселка. Их появления в затоне ждали с нетерпением. Все суда с командами, подготовлены к плаванию, сверкают свежей белой краской, но стоят в порядке зимних счалов. В затоне течения нет, и меж кораблей еще лед. Флагманские красавцы и их «свита» кильватерной колонной торжественно проходили по Волге, и с реки доносился протяжный гудок флагмана, который словно будил дремавшие после зимней спячке теплоходы. На мачтах взвивались красные треугольные вымпелы «ВОРП», и все суда отзывались длинными сериями ответных гудков, а в капитанских рубках шел интенсивный обмен по радио приветствиями капитанов флагманского каравана с коллегами-капитанами стоящих в затоне судов. Все, - Навигация началась! Целый «концерт» получался: - у нас всегда зимовало около 50 крупных кораблей. Вся эта картина разворачивалась прямо под окнами школы: с горы, да через прозрачные дубравы, всю картину Волги и кораблей прекрасно было видно. В теплые и солнечные дни, что обычны для этой поры, окна классов распахивали настежь, и весь «концерт» гудков вливался в классы.

 

Затем строго по расписанию в плавание уходили корабли, и затон в течение 2-3 недель пустел полностью. До осени. А весной корабли выводили с зимних счалов, ставили носом в берег для завершающих приготовлений. Потом корабль медленно отходил от берега задним ходом, замирал на месте, а по носу вскипал бурун воды от подруливающего устройства. Корабль разворачивался на месте носом к выходу из затона, потом бурун по носу гас, и вскипала вода за кормой от ходовых винтов, а корабль начинал медленное движение к выходу на волжский фарватер. В это время над залитой солнцем голубой Волгой вспыхивали ликующие аккорды «Прощания славянки» усиленные динамиками внешней трансляции судна. Корабль уходил в плавание на всю навигацию, до осени. На берегу махали руками и платками, выкрикивая напутствия своим близким и родным, уходящим в длительное плавание. Эти ритуалы прощания кораблей перед уходом в рейс на волжском флоте за многие десятилетия сложились.      

   

А в тот год Волга вскрылась почти на 2 недели позже обычного: - 22 апреля по Волге еще шли такие мощные ледовые поля, что  ни о каких кораблях на ней и речи быть не могло. Только 26-28 апреля наконец-то Волга достаточно очистилась, что смог пройти флагманский караван. Но отдельные льды шли по Волге еще много дней.

 

Обычно мы ждали ледохода, и все хотели его увидеть, особенно начало и самый плотный ледоход. Мне еще года 3-4 было, а мы с матерью ходили на высокий берег посмотреть на эту картину. Помню еще, что там было множество людей, что наблюдали в бинокли за ледоходом, и как на другой берег через дрейфующие льды переправлялись на лодке несколько человек. Все отнеслись к этому очень спокойно, и говорили, что это опытные люди - «кадницкие» рабочие, что на заводе работали. Им не впервой.

 

Белая гора. Самым любимым местом всех мальчишек «нашего конца» поселка была Белая гора. Ниже по течению реки,  где кончается затон. Так мы называли высокую песчаную дюну длиной около полукилометра. Здесь Волга устремлялась к левому берегу, истекая с мелководного Кадницкого переката. Каждый год его углубляли путейцы своими земснарядами, чтобы суда не садились на мель и, не мудрствуя особо, делали так, как им проще: бездумно сбрасывали выбираемый со дна грунт к правому берегу, пересыпая бывшее судоходное русло и заставляя реку все больше уходить влево. Да, так им проще было, меньше хлопот с перестановкой плавучих пульповодов на понтонах, перекрывавших судовой ход, однако это только усугубляло положение. Вода вновь замывала перекат песком, вдоль правого берега возникла цепь голых, и никому не нужных песчаных осерёдков, только мешавших судоходству и нравившиеся только чайкам, а волжские воды все сильнее размывали левый берег, смывая луга и красивейшие тысячелетние дубравы. Могучие дубы рушились в воду, у них поначалу отпиливали стволы, чтобы кораблям не мешали, а кряжистые дубовые пни с 2-3 метровыми останками комля ствола прочнейшего мореного дуба, постепенно оказывались на дне судового хода и в непосредственной близости от его оси, серьезно угрожая днищам кораблей из-под воды, словно скальные рифы. Опять появлялись путейцы со своими тралами для чистки судового хода, за ними их же катера под сдвоенными зелеными сигнальными флажками с водолазами и динамитом, гремели мощные взрывы, разрушая коряги на дне и убивая всю рыбу на сотни метров вокруг. А левый берег все обрушался и обрушался на многие километры длины и полукилометра ширины лугов, вынося на место разрушенных дубовых рифов новые. В итоге сотни гектаров лугов были просто смыты и навсегда уничтожены, как и сотни величественных тысячелетних дубов двух волжских дубрав, ранее произраставших на этих лугах. Судовой ход уже проходил не вдоль правого берега, а, описывая широкую дугу, вплотную прижимался к левому, где корабли шли буквально в нескольких десятках метров в опасной близости от закоряженного берега. На Кадницком перекате каждое лето тревожными гудками опять просили помощи севшие на мель корабли, а левый берег был почти весь разрушен, обнажив структуру 10.000-летних песчаных дюн, оставленных здесь последним ледником. Действительно:- «Заставь дурака богу молиться»…

 

К середине 60-х годов, о времени которых идет речь, ось судового хода проходила точно по середине Белой горы, а на ее вершине были установлены створные знаки зеленого огня (левый берег). Знаки красного огня на правом берегу, а повороты судового хода отмечаются плавучими бакенами красного и белого цвета соответственно, с мигающими ночью огнями цвета принадлежности. Воды самого стрежня Волги неслись прямо на дюну, беспрестанно размывая ее песчаную подошву и унося прочь пески. Берег словно ножом резало. Представьте себе ровный, как по линеечке, песчаный откос высотой 40-50 и длиной около 300-500 метров с уклоном в 60⁰, обращенный своей поверхностью к солнечным лучам, состоящий из чистейшего золотистого песка, и возвышающийся прямо от волжских вод. Наверху, на самой дюне, такие же золотистые барханы сыпучего песка, из которого торчат высокие, но разлапистые сосны. Ни травиночки, - все песком занесено: хоть «Белое солнце пустыни» снимай, либо пустынные вездеходы испытывай. Метров через 100-150 от края дюны начинался сосновый лес. Вот это и есть Белая гора.

          

Когда стоишь над самой кручей, то кажется, что летишь над Волгой, а она несется и струится прямо под тобой так, что от общего движения воды голова начинает кружиться. Сидишь или лежишь часами на теплом мягком песочке на самом верхе Белой горы, нежась под солнышком, и любуешься на чудесную картину голубого неба и залитого солнцем простора голубых вод Волги. Вверх и вниз по реке спешат красивые белые пассажирские корабли с разношерстной и пестрой толпой туристов на палубах, различные самоходные баржи, танкеры, стремительные «Ракеты» и «Метеоры», моторные лодки и деловитые «толкачи» - буксиры с караванами барж. Недалеко от берега все они плавно меняют курс, ложась на другую створную линию судового хода, оставляя белый бакен к берегу от себя. Разворот кораблей  происходил прямо перед нами, словно корабли, как манекенщицы на подиуме, демонстрировали нам содержимое своих палуб и трюмов, что с горы хорошо просматривались.

 

На верхних («тентовых») палубах речных круизных лайнеров, с которых лились песни и музыка, лениво развалившись в уютных шезлонгах и прикрывшись солнцезащитными очками или большими пляжными зонтиками, отдыхали полуголые загорелые советские и иностранные туристы в разноцветных купальниках и плавках.

Самоходные баржи везли «вниз» разноцветные грузовики «ГАЗ», что плотными рядами были расставлены по всей палубе и трюму. Или они стояли цепочками, когда первая машина ровно стоит на палубе всеми колесами, а следующие стоят под наклоном, опираясь на палубу только колесами заднего моста, ибо передние в кузове предыдущей машины и т.д.  Это продукция Горьковского автозавода. «Вниз» везли большие деревянные ящики со станками Горьковских заводов, крепежный лес для шахт Донбасса, множество ж/д контейнеров с различными товарами и проч.

«Вверх» шли самоходные баржи с «терриконами» чуть желтоватой поваренной соли озерных месторождений Эльтон и Баскунчак, или красноватой солью Соликамских месторождений, ломанным белым известковым камнем, или коричневатым гравием и песчано-гравийной смесью с Камы, вольским цементом и каменным углем Донецкого бассейна. В каждой такой барже 5 тыс. тонн груза.

Глубоко сидящие в воде танкеры везли «вверх» сырую нефть Баку, а «вниз» – нефтепродукты. Класс такого груза легко читался по количеству красных флажков на баковой мачте. Порой, даже и смотреть не нужно было, достаточно ветерка в жаркий день со стороны танкера, чтобы понять по запаху, что он везет бензин. Знали, что даже с таким духовитым шлейфом на танкере безопасно: все вентиляционные отдушины его танков выведены высоко над палубой и перекрыты мелкой латунной сеткой, отсекающей пламя. Даже в загазованных и взрывоопасных шахтах раньше применяли переносные лампы с горящим фитилем или свечой, отделенные не стеклом, а латунной сеткой. Не только конструктивные особенности кораблей знали, но и условия на них, - за риск на танкерном флоте «гробовые» доплачивали.

Танкеры шли к причалам Новогорьковского нефтеперерабатывающего завода, что совсем недалеко, - в Кстово. Если корпус танкера весь на виду, и вода по низу ватерлинии плещется, то он пустой (порожний), спешит вниз за грузом сырой нефти.

«Вверх» для автозаводов везли резиновые шины из Волжского, что под Волгоградом. Еще везли полные трюмы арбузов и дынь с бахчей Сенгилея, Камышина или Астрахани. Палубы больших и малых барж были заставлены штабелями ящиков с астраханскими помидорами. Такими же ящиками были заставлены верхние тентовые палубы пассажирских кораблей, что шли из Ростова и Астрахани в Москву.

 

Это московские евреи никак не могли отказать себе в удовольствии нескольких копеек «выгоды». Покупали в Астрахани «по дешевке» десятки ящиков с зелеными помидорами, потом нанимали транспорт, чтоб доставить их с базара на причал, нанимали матросов и спорили при этом за каждую копейку, чтобы те подняли ящики на тентовую палубу, где солнце, чтобы они дозрели, и за 2 недели пути до Москвы покраснели. В Москве все повторялось в обратном порядке. При этом евреи были счастливы, - дескать, «ездили отдыхать, а обратно бесплатно дешевых помидор привезли»! Путевка на круиз «туда/обратно» немалых денег стоила, как и билет на транзитный рейс «без отдыха» по тому же маршруту, да еще питание в ресторане на протяжении 22-х дней… «Бесплатно»?  Подсчитали бы! Но все на Волге к этой «гениальной» еврейской «экономии» и жадности давно привыкли, и внимания на эти ящики не обращали: - «Везут? Да нехай с ними, пусть везут!»

У нас же на туристических лайнерах много иностранцев ездило, да преимущественно евреи из Москвы, как и на транзитных судах, что шли по расписанию рейса, останавливаясь на всех пристанях, а не только в больших городах, как «туристы». Если бы мы в те годы знали о «повышенных» зарплатах  московских евреев, как потом Высоцкий пел, то вообще бы всех евреев за идиотов считали. Или «рекордсменами по жадности».

 

Да, «затонские», что на судах работали, тоже делали заготовки на зиму. Арбузы, дыни везли, и помидоры. А так же фрукты, сливы, яблоки, айву, алычу, - словом,  все то, что у нас не росло. Варенье варили, и сахарный песок мешками покупали: - «внизу» он был значительно дешевле.  Все равно это нужно, и действительно дешевле, а доставка бесплатно – они на корабле на работе, а не в отпуске! А в перерывах между вахтами хозяйством заниматься можно. Или бездельничать? Каждые две недели их встречали родственники, что запасы домой перевозили. На судне опять чистота и можно далее заготовками заниматься. Так жили.

 

Вся экономическая география страны как на ладони! И не только: по названиям судов мы сначала узнавали, что есть такие географические объекты, а потом знакомые названия с удивлением на карте находили. Например, пришла из Венгрии новая партия кораблей «305-го проекта», и все наречены названиями рек. Только позже узнали из географической карты, что «Сунгари» и «Сухона» - реки китайские, а «Истра» - наша. Так корабли назвали, пока с китайцами «дружба» была, а как рассорились, названия изменились: «Сунгари» и «Сухона» стали величать как «Профессор Звонков» и «Герой Сутырин». Вот тебе не только география, но и политика! И то дело – профессор этот, оказывается, рассчитал формулы остойчивости для кораблей, по которым корпуса судов рассчитывают и компоновку проверяют. А Сутырин нашенский, из Кадниц, - вон, на другом берегу стоят! Еще до войны на нашем заводе работал, а на фронте командовал торпедными катерами на Черном море, где за бои и «Героя» получил. Живым вернулся, но в 1956-м помер от ран. Теперь хоть по названию теплохода его помнить будут!

 

Мы даже с названиями пароходов незатейливую игру придумали. Нужен просто небольшой клочок ровной земли или песка, на которой палочкой писать можно, и быстро стирать, если слово другое. Суть проста, - пишутся начальная и конечная буквы названия парохода, а вместо отсутствующих ставятся точки или черточки. Нужно угадать название.

Например: «К- - - - - Н» («Камышин»), «С- - - - - А» («Сарепта»).

 

Сидим на Белой горе, гадаем названия кораблей. Пишем пальцем на песке. Эти корабли по реке плывут. Перед глазами. Если угадаешь, то ход переходит к угадавшему, и так далее. До того, пока не выдохнемся, или победит тот, кто названий больше знает, и у кого память лучше.

Иногда задачу усложняли: нужно было не только название угадать, но и объяснить, что оное означает.

- «Камышин! Вон самоходка снизу идет! Как раз на красный створ ложится! Знаю я то место – оттуда арбузы возят! Там еще в Ровном арбузы есть!

- На реку не подглядывать! А ты сам не подглядывай, а то увидел первый и загадал!

- «Сарепта»? Такая самоходка тоже есть. Знаю. А что название означает? Скажи, сдаюсь.

- Это прежнее название Красноармейска, где сейчас Волго-Дон начинается».

 

Вот так играли мальчишки, и все в памяти откладывалось. На Волге кораблей – тысячи!

 

Сегодня сказали бы, что это «применение метода информативно-емких образов», но этих «образов» перед глазами в детстве столько было и прошло, что за одно лето можно целую энциклопедию составить!     

 

Весной, в конце марта, когда еще везде снега тают, на Белой горе давно сухо и песок раскаленный, как на летнем пляже. Устав за зиму от снегов, мы стремились к Белой горе, куда приходили по снегу в зимней одежке и обувке, но, ступив на горячий песок, разувались босиком и раздевались до маек, бросаясь животами на раскаленный песчаный пляж. Перед глазами в какой-то сотне метров заснеженный лес стоит, сугробы начинаются в трех десятках метров, а мы словно на горячей печи. Под солнцем нежимся и загораем. Тепло, и воздух свежий, быстро нагревается солнцем и по откосу вверх струится. На самом откосе песок раскалялся до такой степени, что ноги жгло, как на солнечной печке, а вверху, на барханах, просто теплый. Играли в футбол, бегали, просто от радости по песку возились, по горе кувыркались. Если наверху хорошенько разбежаться и прыгнуть с откоса на песок, то летишь в сторону Волги, а высота приземления увеличивается так, что дух захватывает! Приземляешься на крутой песчаный склон, группируешься, и кубарем по склону почти до воды (льда).

Как-то раз, классе в 6-м, прикопал в приметном месте свои новые ботинки, что «на весну» только что купили, чтоб не разбить в игре в футбол, и не потерять их. Да заигрался потом, и место забыл. Все перекопал, - не нашел! Так домой по снегу босиком и явился…

            

С высоты откоса Белой горы открывался прекрасный вид на заснеженную Волгу. Все видно, как на ладони. И пешеходные тропинки и дороги с вмороженными в лед вешками тальника, чтобы с дороги не сбиться, и в открытую майну воды не попасть, особенно ночью и во вьюжную непогоду, когда метет так, что «ни зги» не видно, а движение по льду без ориентиров смертельно опасно. Вдали по серому от талой воды и проталин льду какие-то звери бегают. Не разобрать, какие. Рыжая черточка похожа на лису или собаку, а зверь крупнее, - точно лось! Жалко, что биноклей ни у кого не было. У меня была 6-кратная трубка с артиллерийской сеткой, но кто за ней домой побежит? Здесь не просто «сбегать», а нужно возвращаться из лета в зиму, - обратно одеваться, обуваться и т.д. Кто согласится? Пока бегаешь, самое интересное и пропустишь. Река уже разбухла от талых вод, и лед на ней посерел и ослабел от влаги. Вот-вот ледоход тронется. Действо только начиналось. Вдруг раздавался гулкий выстрел, словно из пушки, потом еще. Но это не канонада: звук шел ото льда. Лопались ледовые поля. Весь лед начинал двигаться неразрывной сплошной массой ледового поля, останавливался, снова рывок, и опять остановка. Начиналась подвижка льда. По единому массиву вдруг начинали бежать трещины, расширяясь и разделяя волжский панцирь на отдельные ледовые поля. Движение усиливалось, и поля уже шли отдельно друг от друга, сталкиваясь и крошась по краям. Уже поля разламывались на отдельные большие льдины, увеличивая крошево. Эта масса подходила к берегу и замирала, упираясь в него, с грохотом осыпаясь торосами вдоль всего берега. Сзади напирали новые ледовые поля, выталкивая на берег уже подошедшие. Торосы росли, крошились на бесформенные глыбы, снова рушились, и снова росли, а огромные льдины вдруг начинали ползти на берег, сминая все, что попадалось на их пути. Телеграфный столб для телефонного кабеля, что летом подводили к пристани, на глазах срезало, словно соломину, и протащило льдом перед собой вверх по склону метров на 30 от воды, перемалывая в щепки и перемешивая их с песком, словно бульдозером. Мы стояли наверху, наблюдая за этим буйством титанических сил, опасаясь подойти ближе, пока река уймет свой гнев.

 

Как только все стихло, а на подходе нет новой угрожающей льдины, можно подойти поближе, и посмотреть на свежие следы разгрома, что учинили льды. Льдины толстые, выше человеческого роста. Но разные, как и лед разный. Некоторые льдины кристально чистые, словно прозрачное стекло, так что через 1,5-2-метровую толщу отлично видно искаженное оптическим преломлением на сколах изображение физиономии приятеля, что разглядывает лед с другой стороны льдины. Это чистейший вымороженный лед из волжской воды. Его можно пилить на блоки и плавить на питьевую воду. Вкусная. Чай отлично в такой воде заваривается. Этот лед еще прочный, - по нему хоть кувалдой бей, и не расколешь.

Другой лед сероватый, сквозь него так не видно, а ударишь ногой, как 1,5 метровая глыба рассыпается на отдельные ледяные иглы. Такой лет уже никуда не годен, и очень опасен. Его своими лучами солнце так пропилило, и он весь пропитался талыми водами с поверхности льда, вобрав в себя всю грязь.

 

Лед слоеный, вверху сероватый и слабый, а внизу прозрачный и крепкий. У некоторых льдин серый слой почти на всю толщину прошел, только снизу прочный лед. Вот по таким слабым местам ледовые поля и раскалываются. С поверхности трудно определить, источен лед на всю толщину и уже предательски слабый, или только сверху немного, а сам прочный. Лучше весной на  такой коварный лед вообще не выходить, ибо не знаешь, на какой лед попадешь. Если угодишь на слабое место, то лед под тобой просто провалится, образовав ледяную кашу из тяжелых и острых игл. Из такой майны самому без посторонней помощи выбраться невозможно. Спасателям нужны доски, прежде всего, чтобы самим в таком положении не оказаться, да длинные прочные веревки, чтобы утопающего вызволить. Если сразу нет и того, и другого, дело гиблое. У нас так человек погиб у всех на глазах. Неопытный был, пошел с теплохода на берег прямо по льду, а не по мосткам. Пока за веревками бегали, он утоп в ледяной каше. Люди рядом, а помочь невозможно. Уж если так случится, что на весенний лед идти нужно, то делать так, как кадницкие ребята, толкая с собой лодку, чтоб в нее сесть в случае чего, или, хотя бы тащить за собой надутую надувную лодку на веревке и с запасом длинного и прочного шнура.

 

Вода в Волге разная в разные сезоны года. Самая чистая в ледоход и некоторое время после. Всю зиму водная микрофлора спала, угнетенная холодом, вода хорошо очистилась, а осадки еще заморожены в снегах по полям и лесам. Малая толика вешних вод успела попасть в реку, лишь вспучив ее для ледохода.

 

Уже через день-два после начала массового ледохода, на Белой горе мы условно открывали «сезон купания» в Волге. По ней еще отдельные льдины и торосы плывут, но тяжелых и опасных ледовых полей, что могут берег перемолоть, уже нет. Больше чистой воды. Если «головы нет», то можно и на льдинах покататься с большим для себя риском, но мы на льдинах не катались, а выбирали момент, когда рядом большие льды не плывут, и прямо с ледяных торосов голышом или в одних трусах «бултых», - и в воду! Влетаешь в воду, а она чистейшая! Почти голубая! Свежайшая! Такая холодная (+4⁰ С), что холод мгновенно пронзает все тело словно миллионом игл! Всего на секунды сил хватает выдержать такое ошеломление (не «моржи» же мы), и с визгом вылетаешь из воды, как пробка из бутылки! И сразу всем телом – на горячий песок! Прижимаешься к нему, и лежишь, как на летнем пляже, пока совсем не согреешься под солнцем, и жарко станет. А там и повторить можно. Или «повыпендриваться» в одних трусах на ледяных торосах, словно на пляже, позируя перед объективами простеньких «Смен» своих друзей. Потом, вечером или ночью, в темной комнате пленки проявляли и любительские черно-белые фотографии печатали! Сколько было разговоров и восторгов вокруг каждого снимка!

Где теперь эти фотографии? За 40 лет неустроенной жизни, - переездов в разные города и на разные квартиры, «помощи» малых детей (чтоб изорвать поскорее), жизни на съемных квартирах и общежитий, армейской службы и проч. многое растерялось… Все это только в памяти осталось. Ретроспективным гипнозом можно вызвать из памяти отдельные кадры или даже цветное «видео» со звуком и ощущениями любого мгновения жизни, но опять же, - только сам увидишь. А чтобы отпечатать из памяти снимок или видеосюжет, и другим показать, такой аппаратуры у людей пока нет… Надеюсь, - будет!

  

Через некоторое время, как Волга очистится ото льда, в самом начале Белой горы, со стороны поселка, ставили большую старую добрую деревянную пристань с залом ожидания на втором этаже. Ту самую, из которой Вадим отстреливался. Она на этом месте всегда стояла, просто ее на зиму в затон уводили, чтобы ее льдами не растерло. Некоторое время спустя, начинается движение «Ракет» и «Метеоров». Это когда лед полностью уйдет, иначе торос или льдина большой беды могут натворить скоростному крылатому судну.

 

Идет время, - меняется река, - меняется ее вода.

 

С потеплением температуры воздуха начинается бурное таяние тех снегов, что лежали в лесах, где его и набилось больше, чем в полях, и от солнца защищен. В верховьях начинаются паводки: весь мусор, что накоплен за год, воды несут в реки, а реки, - в Волгу. Она разбухает и выходит из своих берегов на пойменные луга и старицы, промывая их, и тоже смывает все, что накоплено в них.

Теперь на воду посмотреть жутко, - даже под солнцем серая, словно содержимое помойного ведра. Река несет какой-то хлам, мусор, клочья прошлогоднего сена, высохший за зиму прошлогодний озерный камыш, палки сучья, ветки и целые кусты. Похоже на «суп» для разных бактерий, включая гнилостные, которые усиленно размножаются в потеплевшей воде и перемалывают этот «мусорный суп» на удобоваримый для растений плодородный ил и раствор аминокислот, которым удобряется вся пойма. Это для новых трав и растений.

Размножившиеся микроорганизмы, сделавшие воду мутной, сами есть «живой корм» для личинок рыб, которые выведутся из икры, что откладывают рыбы в теплой воде мелководного разлива на кустики прошлогодней травы пойменных лугов.

 

Насколько хватает взора, до самого горизонта, по обоим берегам реки 5-сантиметровым слоем лежала 1,5 метровая полоса вынесенных рекой серовато-белесых пустых шкурок личинок комаров. Это все, что осталось от целого поколения народившихся кровопийц, личинки которых успешно перезимовали на дне старичных озер. Это пища для нового поколения насекомоядных птиц. Иначе птенцов не вывести, ибо просто кормить нечем, если комаров не будет.

Новая жизнь расцветает на обломках и мусоре старой. Естественный ежегодный природный цикл. И его дает вода.

Если вода всегда будет хрустально чистой, давая при замораживании те красивые снежинки, что у японца получаются, то на Земле жизни не будет. Неоткуда ей взяться, если «некрасивого» мусора не будет. В живой природе все едино, все взаимосвязано, и самые красивые цветы на грязи и навозе вырастают, а не на голых, красивых и чистых камнях.

Так что не бывает в природе «некрасивого», а все должно быть вовремя, в свой час, и всему – свое время. ВО ВСЕМ ЕСТЬ СВОЯ КРАСОТА. Только ее видеть уметь нужно: - во всем МУДРОСТЬ ПРИРОДНОГО ЦИКЛА ЖИЗНИ.

 

А не будет этого цикла, - не будет жизни, не будет и нас. Прекрасная принцесса сначала была «Золушкой», а не наоборот.

 

Мы эту мудрость с самого детства постигали. Разольется река, вода в ней серая, неприглядная и еще очень холодная для купания, наши интересы с Белой горы переключались на пойменные старицы. Есть такие, к которым подойти удобно, и берег хороший. На воскресенья и праздники, когда весь день в нашем распоряжении, три закадычных дружка, Юра, Коля и Слава, уходили в «поход». Собирали в свои рюкзачки побольше хлеба, сваренных вкрутую крашенных яиц, если пасха уже прошла, и они стали доступными. Обязательно крупы какой-нибудь, чаще пшенной, несколько бутылок молока, да пустую 2,5- литровую консервную банку из-под повидло в качестве котелка. Кружку, ложку, ножик и соль. Все равно, сколько еды не бери, ее всегда окажется мало. Закон. Весь вопрос только во времени, когда голод, темень или холод заставят вернуться домой. Удочки не брали, - все равно в это время мутной воды рыба почти не клюет.

Уходили тихо, чтоб мои младшие братья, как всегда, за нами не увязались, и «на хвост» не сели. Тогда весь «поход» насмарку, - только следи за ними, чтобы куда не влезли, или не утонули, как купаться будем, а те еще плавать не умели. Что я матери скажу, если беда с ними случится? Зачем «детсад» брать? Мы уже «взрослые» - 5-й класс заканчиваем!

  

Мимо Белой горы и по ней шли дальше к лугам по коренному берегу. Сверху открывалась картина лугов, кустарников и пойменных лесов, залитых водами разлива. Хорошо видно, где старицы – их зеркало от кустарников чистое. Где старица у самого коренного берега, выбирали место, как правило, у самой воды, на выходе небольшого овражка, что чистый песок к старице выносил, чтоб сидеть не на кустиках и палках, а на чистом песочке, и чтоб в этом месте старицы ее дно было не илистое, а все песком покрыто. И потому мелководное. Для купания лучше. На большой старице глубины большие: - когда там солнце воду прогреет, тем более, когда вода мутная? Время нужно, чтоб вся муть осела, и солнечные лучи глубоко проникали в воду. Порой на старичных озерах и летом свежо купаться: глубокие слои воды прохладные, не прогреты солнцем. На огромном озере только верхний слой воды теплый, а глубже нырнешь, - там холодно! А где глубоко, там и дно илистое, и ключи холодные бьют. В том месте озеро никогда не зарастает.

Вода участвует в кругообороте жизни, и на разных ее этапах требуется разная вода, от мутного мусорного «супа» для микроорганизмов, до хрустально чистой, пригодной для питья. Она везде разная, ибо одинаковой просто быть не может: условия везде разные по глубинам, скорости движения воды, следовательно, разные условия для прогрева воды солнцем. Там, где мелко, там и прогреть проще, а где еще и мелко, где тихая заводь, и течения нет, там и  тепло. В теплой воде скорость биологических процессов выше – там быстрее вода очищается, но там и водоросли быстрее растут. Поэтому, если хочешь на 1-е Мая уже купаться в теплой воде, то ищи место и лови момент!  

 

Лягушек этим премудростям учить не нужно: они их и так прекрасно знают. Жить торопятся, чтоб потомство произвести, а поэтому для кладки икры собираются именно в таких местах – тихих, теплых и мелководных. И мы, тогда 5-классники, всех этих ученых объяснений не понимали, а место больше искали интуитивно, как лягушата. 

 

Чтобы солнце не донимало, устраивались в тенечке под большим деревом, чаще липой, которая к тому времени уже вся в листве. Со всеми правилами безопасности разводили небольшой костерок. Сухой сосновый лес наверху, там нельзя и опасно: любая искра пожар может натворить, а здесь, на песке у воды, безопасно. Сухие ветки искр не дают, главное, чтоб за огнем следить, и он был небольшим, но достаточным, чтоб кашу сварить. Самый «секретный рецепт» самой вкусной каши: в чистую 2,5 –литровую консервную банку с заранее привязанной к ней проволочкой, чтоб на костерок вешать, нужно всыпать эмалированную кружку пшенной крупы, можно не промытой. Где там крупу промывать? Все равно в животе все переварится! Потом влить туда 3 (три) 0,7-литровых бутылки молока, щепотка соли. Надежно подвесить над костром, чтоб не упало, и варить на огне, помешивая ложкой, чтоб не пригорело. Сахар класть не нужно: - «от сахара кое-где слипнется».

Получается вкуснейшая жидкая каша, от которой «за уши не оторвешь». Такую кашу дома почему-то есть не хочется… «Наверное, каша такая вкусная потому, что крупу не промывали». Весь котелок до блеска вылизывали!

 

Сытых от  вкусной каши, и разомлевших на ласковом солнце, нас поневоле тянуло к воде: - как бы искупаться? И боязно: по глади воды, залившей луга, сквозь редкие и голые кустики хорошо видно, что по основному руслу Волги несет белые льдины, поднятые большой водой из спокойных и потаенных волжских заливов и затонов, которых не коснулся главный ледоход, а также ледового покрова старичных озер. К воде подошли, потрогали, - а она теплая, градусов +25⁰ С будет! Достаточно прозрачная, чтоб дно видно было. Уже успела очиститься. Скорее  по пояс в воду, а потом и по плечи! Старицу промыло от остатков прошлогодних водорослей, на песчаном дне остались только колючие, как трехгранные шипы, тяжелые плоды водяного ореха. Как встанешь, так больно! Поэтому лучше плавать в теплой водичке, как лягушата, не касаясь ногами дна с колючками орехов. И лягушки рядом, - орут, меж собой сватаются. Мы барахтались вдоволь, а тут сверху, от дороги по горе, знакомые ребята нашего возраста подошли. Из соседней школы. Они ходили на рыбалку с острогой  на мелководья залитых лугов, да вернулись ни с чем. Какая уважающая себя рыба днем на мелководье выйдет? Опасно, - там и чайки ждут, и коршуны всякие. Мигом клювами голову раздолбят и съедят! Коршуны и скопы даже в гнездо, на корм птенцам унесут. На такую рыбалку загодя готовиться нужно, и лучше не по утрам ходить, а на ночь. И чтобы лодка специальная была, да сильный источник света, чтоб ночью воду освещать. Лодка нужна большая, специально для мелководья, - с плоским дном, низкими бортами, и низким широким прямоугольным носом  чтоб стоять там можно было, и все в воде видно, и острогой бить удобно. Чтоб 2-3 человека на ней безопасно размещались, могли переходить и меняться местами, а она при этом не опрокидывалась. На такой лодке на Волгу не выйдешь, - волной захлестнет, только по озеру можно. Были раньше такие, когда старики серьезно рыбалкой занимались, а теперь нет. И если серьезно подходить к ночной рыбалке на разливе, то к остроге и ружьишко бы иметь неплохо. Видел я однажды в детстве, как мужик с разлива щуку волок, - ну, не щука, а подлинно – «крокодил»! Метра два длиной и весом в несколько десятков килограммов. Кто ее взвешивал? На каких весах? Только «на глазок», да метром оценить можно. В пасть ей ствол ружья поперек вставил, веревкой привязал, чтоб пасть не раскрывалась. Голову щуки на спину взвалил, пригнувшись от тяжести, обеими руками за ружье держится, и волоком ее тащит. Огромная голова щуки на уровне груди, а сама щука у него через плечо перегнулась, и вся по спине лежит, тело ее с ведро в диаметре, а широкая лопасть ее хвоста в метре сзади по земле волочится. В такой щуке не менее ведра ценнейшей щучьей икры, что наравне с черной паюсной осетровой икрой ценится. Икра у щуки янтарная, крупная, - каждая икринка миллиметра 2-3 диаметром, и очень вкусная, если посолить правильно. Недосол щучьей икры опасен: - можно солитер подцепить. Если такой «крокодил» нападет, то и взрослому не поздоровится, - тут не острога, ружье нужно, чтоб застрелить щуку, как тот мужик умудрился. А кто им ружье даст? Но ребята надеялись с обычной лодки щук поменьше острогой попробовать, за ней и шли в поселок. Голодные, холодные, прибежали к костру, лишь бы погреться и съесть что-нибудь! А у нас один хлеб остался. Они и хлебу рады – весь съели!

А мы ни с чем остались, и уже снова голодные. Начали охотиться на лягушек и их лапки на костре на палочке жарить. Без соли. Пригорают немного, но есть можно. Только по паре лапок съесть успели и еще десяток их наготовить и пожарить, как сверху другие знакомые ребята бегут. Оказывается, они с теми вместе на рыбалку ходили, их за лодкой отправили, как хозяев, готовить лодку, а сами охотничьи угодья к ночи  присматривали. За теми следом шли. Тоже голодные, а у нас уже ни корочки хлеба нет, - одни жареные лягушки остались, которых мы съесть не успели. Они и лягушек съели. Сказали «спасибо», и бегом в поселок побежали к ночной охоте готовиться. Да еще попросили наш «котелок» не выбрасывать, а им на ночь оставить.

     

Через 2-3 недели к нашей «купальне» подходить уже бесполезно: зарастала водорослями прямо на глазах, а к началу июня зарастала так, что купаться вообще невозможно. Лягушкам безопасный «рай» достался.

 

К 1 июня у нас с купанием тоже никаких проблем не было: рядом другие старичные озера, большего размера, и еще не заросшие водорослями. Разные озера, - разные размеры и глубины – разный температурный режим, - разная скорость биологических процессов. Только нужно уметь все это учитывать. Тем более что Волга вернулась в свое русло, заливные луга обсохли, на их почвах, обильно удобренных речными илами, поднималась молодая трава, дикий лук, щавель, - опять же  мальчишкам раздолье, и времени много было с наступившими летними каникулами. В озерах нормальный температурный режим, вода теплая, чистая, а в обрамлении свежей густой зелени лугов и дубрав пейзажи голубых озер были настолько красивы, что дух захватывало. Купание в озерных старицах превращалось не только в физическую радость упоения  живительной водой, но в эстетическое наслаждение окружающей красотой.

 

Излишек вод половодья уходит с лугов в старицы, а вместе с ней и рыба со своими крохотными мальками, что успели из икры вывестись, однако часть рыбы застревает в ямах и лощинках, а как их осушит солнце, - погибает. Сами старичные озера постепенно входят в привычные берега, поскольку избыточная вода из них и отнерестившаяся рыба возвращаются в реку по ерикам. Ерики, - это такие естественные протоки и канавы, соединяющие старичные озера меж собой и с рекой. Иногда они даже похожи на траншеи с крутыми заросшими травой берегами, словно специально прокопанными между озерами. Впервые я с ними познакомился в 1962 году, сразу пор окончании 2-го класса. В самые последние дни мая, когда все занятия закончены, наша классная учительница устроила «поход» всем классом в луга. Все пришли в школу с авоськами с едой и термосами, и вместо уроков пошли в луга.

 

Елизавета Николаевна Коровкина тогда нам казалась очень старенькой бабушкой, - она давно должна была быть на пенсии, но работала с нашим классом последние годы, чтобы после 4-го класса, как мы закончим, окончательно уйти на пенсию. Пришли на место. Елизавета Николаевна расположилась на зеленом лугу под цветущей дикой яблоней. Села, как «клуша», а вся «мелочь», как цыплята вокруг нее собралась. Свои припасы открывают. Мы слегка перекусили, а потом пошли искать приключений. Нам неинтересно было, поскольку вокруг учительницы вились «подлизы», «ябеды» и проч. «девчачий» рой, который мальчишки отвергали напрочь. Нашли какую-то траншею с водой. Глубокая, берега крутые. Дружок сказал, что здесь рыбы много в реку идет, и что они с друзьями ее хотели ловить, но никак не получается. Канава в нескольких местах перегорожена, и в перегородках какие-то странные и длинные корзины лежат. Дружок сказал, что это «морды», - ими рыбу ловят. До этого я никогда их не видел. Посмотрели: - все «морды» пустые. А рыба в канаве есть, и много: - сквозь прозрачную воду видно. Как подходим к берегу, уплывает. Ждали, ждали, но ни одна рыбка в «морду» не попала. Спрашиваю, почему «морды» стоят своими широкими зевами по течению. Дружок говорит, что все правильно: их так ставят, потому что рыба всегда головой против течения, и так в «морду» заходить должна. Посмотрел, - точно, рыбки в заводях стоят головой ПРОТИВ течения. Опять спрашиваю, а куда по этой канаве рыба идет? Он показал мне, что рыба идет по течению, а не против течения. Получается, она из озера просто скатывается в реку по ерику? Он подтвердил. Тогда я предположил, что рыба по ерику идет в реку хвостом вперед, если она все старается держаться головой против течения. Взял первую попавшуюся под руки «морду», и попросил дружка помочь мне перевернуть ее так, чтобы вода вливалась в нее, а «морда» своими прутьями как бы фильтровала. Поставили. Пошли куда-то по делам, кажется, - щавель собирали.

Через час вернулись, а вся «морда» аж серебром отсвечивает, а от множества рыб в ней вода кипит. Вдвоем с трудом выволокли эту тяжелую длинную корзину на берег. «Хвост» у «морды» развязали, а из нее хлынуло около двух ведер живой отборной рыбы! Сплошь крупные «сорожки» по 0,3- 0,5 кг каждая! Всем хватило: учительнице больше всех дали, и «подлизам» досталось: - они же не мальчишки, сами рыбы наловить не смогут! Так что не всегда шаблоны применять можно, а как в конкретной ситуации применить правило, ДУМАТЬ нужно всегда!         

 

В последней декаде июня, когда травы заливных лугов вырастут и к «Петрову дню» созреют, наступает пора сенокоса. В предыдущих статьях цикла я уже описывал тяжкую ситуацию с сенокосом, что сложилась в моем детстве, что возвращаться к ней не хочется. ВСЕ ХОРОШО В МЕРУ, а я так в детстве наработался, что на всю последующую жизнь хватило, и сердце надорвал. Много раз по жизни жена ко мне приставала с просьбами взять сад-огород, или купить готовый, но я всегда категорически отказывался:

 

-« Нет проблем, если такой участок возле частного дома: - вышел в огород или сад в свободное от основной работы время, и потрудился на славу. Это я с огромным удовольствием! Но у нас такого дома с участком нет. Сад огород взять за городом? Домик там поставить? Ночлежку или зимовье для «бичей» устроить? На участке горбатиться ради урожая, а они его снимать будут и наши же овощи нам на базаре продавать? Нет, не буду, - «для всех» я в детстве наработался до кровавых мозолей так, что кости трещали.

Если сама хочешь, - пожалуйста, получу или куплю участок, но на него ни ногой: - туда сами будете ездить, и сами его обрабатывать. Туда даже не поеду ни разу! Если нужно отдохнуть на природе, то много дешевле покупать на выходные дни однодневные путевки в загородные пансионаты».

 

Жену это не устраивало, - ей нужна была «своя дача», а, по сути, в чем вопрос касался меня, - «универсальная рабочая сила», или «мужик-трактор», что мне не нужно по вышеуказанным причинам. Потому никакой «дачи» у меня нет. Дача - это если приехал на готовое только для отдыха, шашлычков пожарить, например, а если это огород за городом, для выращивания овощей с «собачьей будкой с туалетом» для ночлега и инструментов, то это не дача, а каторга! Стоял непреклонно, и с такими просьбами она еще в Челнах от меня отстала, лет 15 назад, а после инфарктов, тема была снята навсегда: «трактор» сломался!

 

======================

«…Когда человек сызмальства к труду приучен, но он не рассуждает и не болтает лишнего, а сразу – делает! Деятельные это люди, - дельные! Дельный человек – деятельный человек – смысловые синонимы…»

 

Нельзя путать эти понятия с привычным «деловой человек». Никак нельзя: - разные это понятия, разные!

Есть понятие – «деловой человек», даже английское «бизнесмен» ему по смыслу соответствует. Однако это понятие далеко не полное, и не дает точной характеристики «дельности» человека. Например, биржевой спекулянт себя тоже «бизнесменом» называет, но предложи ему гвоздь в стену забить, и он беспомощно откажется. Не мужик это, не дельный человек, а так, одна видимость.

Потому при аферах и обмануть людей гораздо легче: предложи любому актеришке сыграть роль «делового человека», так тот натянет на себя дорогой костюмчик из реквизита, нацепит необходимые аксессуары, «дипломат» из натуральной кожи с бумагами в руки, дорогую ручку с золотым пером, и вот тебе – «бизнесмен»! Теперь любой пройдоха может доверчивым людям «лапшу на уши вешать», и аферу обмана творить. Так жулики и поступают.

 

А как «дельного» человека изобразить? Этот актеришка или аферист будет по комнате бегать? Кудахтать? Картинно телефон накручивать и отдавать кому-то команды нарочито начальственным голосом? Фальшь сразу видна. Труднее с делом обмануть – скрытая суть сразу видна. Так и люди – проверь делом, и все сразу ясно станет.

 

Термин «дельный» не новый, а очень древний, русский. Не я его придумал и в обиход ввел, а просто применил его во всей глубине смыслового значения, что дает  русский язык.

 

Этот термин я еще в детстве от старших мужиков слышал, когда те изредка собирались покурить и не спеша «покалякать» о том, сем. Мужики не бабы, чтоб по завалинкам сидеть, да «лясы точить», - редко это было. Такие мужские «посиделки» с перекурами чаще случались тогда, когда в одно место их дело собирало, как в артель, а отдых был вынужденным, когда часть дела сделана, а чтобы дальше работать, подождать нужно. Такое обычно на сенокосах случалось. Поначалу, пока мальцом был, поездка на сенокос была и давно ожидаемым приключением, поэтому с радостью вскакивал «ни свет ни заря» по первому «тыку» и молча терпел все неудобства раннего утра.

По хозяйству. Подняться было минутным делом: вскочил спросонья, как с вечера уснул в черных сатиновых трусах и майке, босиком и с немытыми ногами, набегавшись в деревенских играх до изнеможения, натянул на себя такие же черные сатиновые шаровары, - и готов! Встать-то встал, а толком еще не проснулся. С полузакрытыми глазам, почти на ощупь, выбираешься в сени и потом на улицу, где на заборном столбе умывальник закреплен. Рядом, на жерди забора, кусочек мыла лежит. Прохладное утро и вода в ладонях хорошо бодрят и освежают. Умываешься, а сам с визгом подпрыгиваешь, когда холодные брызги на босые ноги попадают. Привычное дело.

 

Так каждое утро, когда мать корову подоит и поднимает спозаранку ее в стадо отогнать. Торопиться надо – пастуший горн уже на соседней улице слышно. И корова трубит, на пастуший рожок отзывается, и сама торопится, почти бегом идет. Ей нужно обязательно встать во главе стада. Такая уж у них иерархия своя соблюдается: лучшая корова всегда впереди стада идет, и самая лучшая трава всегда ей достается. И так весь выпас: - когда вечером стадо обратно возвращается, лучшая корова опять первой идет. Знающие люди, если корову покупать собрались, загодя приезжали и к стаду присматривались: какая корова, где и как идет. Вот такая и у нас была – цвета топленого молока, и с крутыми рогами. «Дочкой» ее звали. Всегда везде первой шла, и давала молока очень много – по два ведра с отела. Вечером бежит домой с тугим выменем, а молоко каплями аж по вымечку само бежит. Хозяйке ни секунды промедления не даст: в воротах трубным гласом обязательно возвестит: - «Я пришла! Дои!!»  Она действительно была дочка, поскольку вырастили мы ее сами от первой коровы, купленной в хозяйство. Та была темно-красная «Зорька». Но старая уже. Покупали ради молочной породы. Телочку от нее и взрастили.

 

Когда в 1971-м летом переезжали в Набережные Челны, то «Дочку», хотя она уже старой была, 9-м теленком, продали быстро, и за выгодную цену. И все без обмана: покупатели были знающие, из деревни откуда-то из-за Волги. Они прекрасно «Дочку» знали, справки загодя навели, и рога у нее щупали:- возраст коровы легко определяется по костным складкам в основании рогов – сколько складок, столько у нее и телят было. Первый теленок рождается у коровы в возрасте 2-х лет. Вот и считайте ее годы. Прямо сказали, что покупают эту корову в возрасте по цене молодой «на развод» потомства хорошей дойной коровы: - как только от нее будет первая телочка, так ее в корову взращивать начнут. Это совсем несложно хорошую корову от «Дочки» вырастить, если хозяева знающие, да с умом.

 

Я все тонкости этих дел изучил, пока корову держали. Всего в 7-м классе был, в 13,5 лет, как пришлось у коровы роды принимать. «Дочка» стельная была, вот-вот, знали, ждали, а когда она рожать соберется? Пришел из школы, мать на работе, а «Дочка» ревмя ревет: ей рожать приспичило, а не может: теленок в ней поперек встал. Мать ждать, пока к вечеру придет? За это время и корова помрет, и теленок. Вообще крах хозяйству будет.

 

Позвал я бабку свою, что с дедом через стенку жили. А что она сделает, горбатая и немощная уже? Все в землю смотрит и ходит-то с трудом. Бабка пришла, приказала мне приготовить теплой воды и чистых тряпок. Самому вымыть руки теплой водой с мылом по самые плечи, да одежду одеть простую, не из школы, но чистую. На улице зима, мороз. Только в хлеву тепло, у коровы. Вычистил я там все, и на пол чистой подстилки набросал. Потом привязал корову веревкой за рога к пряслу, а сзади, ей под хвост, целую копну свежего сена навалил, да сверху тряпками прикрыл. Чтоб теленку было куда упасть на мягкое. Бабка тут же крутится, корову гладит по бокам и уговаривает, чтоб успокоилась и смирно стояла. А мне все команды дает. Омыл корове детородный орган теплой водой, насухо протер чистой тряпицей и снаружи слегка маслом помазал. Я снова себе руки вымыл теплой водой, насухо вытер чистой тряпкой и смазал ладони и правую руку по самое плечо теплым, заранее прокипяченным подсолнечным маслом. Как бабка приказала.

А бабка и спрашивает:

- Что там у нее под хвостом видно?

Отвечаю:

- Ничего не видно, распухло все.

Снова мне говорит:

- Полезай туда в корову правой рукой, да копытца теленка ищи. Нашел?

- Только одно нашел, да мордочку его, второго копытца нет.

- Ищи!

- Да я уже руку почти по локоть засунул, найти не могу.

- Суй дальше и ищи.

Я руку дальше в корову осторожно сую, а самому не по себе. И понимаю, что иного выхода у меня просто нет: - если все не сделаю, то корова и теленок погибнут. Боязно. Как-то изловчился, и второе копытце нащупал.

Бабка и говорит:

- Нашел? А вот теперь очень осторожно выправляй ему ножки, только смотри, - не сломай! И подводи оба копытца так, чтобы они оба около его мордочки оказались. Чтоб он мордочкой к копытцам прижимался, как котенок, когда на печке лежит. Понял?

Я осторожно выправил вторую ножку, - первая уже около мордочки была. Как вторую на место поставил, то смог одновременно пальцами одной ладони ощущать оба копытца теленка и его ноздри.

- Сделал, говорю.

- А вот теперь тяни.

- Как, - тяни?

- Осторожно тяни теленка на себя за копытца и ноздри.

Я потянул чуть-чуть… теленок сам из коровы и выскользнул. Упал на мягкую подстилку и глазами хлопает. Бабка ему тут же ноздри очистила от коричневой липкой слизи, подобной киселю,  которой он был весь покрыт, и подула ему на ноздри. Теленок задышал. Бабка обрезала теленку пуповину и заговорила:

- Слава богу! Живехонек!! Спасибо, мать ты наша богородица!… Теперь подтащи теленка прямо с сеном и тряпицами корове под морду, чтоб она его всего сама облизала. Да веревку на рогах ослабь, чтоб она могла к нему нагнуться.

Мне сразу на душе полегчало, и страх прошел. Тащу теленка корове под морду, а он тяжелый! Килограммов 40 (сорок) будет.

«Дочка» начала вылизывать теленка, и мне руки благодарно лижет, и глазами своими красивыми на меня смотрит. Так она теленка всего и вылизала насухо.

Бабка проверила, что весь теленок почти сухой, и мне говорит:

- Пойди в дом, очисти на кухне место, да постели на пол сена побольше. Туда теленка сейчас понесешь. Не след мальцу в хлеву около коровы оставаться, зима на улице, - он в тепле несколько дней окрепнуть должен и подрасти немного.

Сделал все так. Теленка на руках домой еле затащил, вместе с тряпками, на которые он родился, но не уронил, – тяжелый он все же для меня.

Потом бабка приказала напоить корову теплым пойлом. А это два ведра теплой подсоленной  кипяченой воды с размятой в ней буханкой ржаного хлеба и распаренной картошкой. Горячая вода

с распаренной картошкой в огромном чугуне, что в русской печке стоит. Его сначала нужно ухватом из печи осторожно вынуть на шесток, да так, чтобы чугун не опрокинуть, и не пролить. А потом в ведрах пойло приготовить.

Все сделал: - и корову напоил, и сена ей свежего в прясло задал.

А бабка снова командует:

- Ты ее снова за рога к пряслу привяжи. У нее скоро «место» («послед» или плацента) выйдет. Коровы его все съесть норовят. Если съест, то молоко плохое на вкус будет, - только теленку и сгодится. Так что тебе еще корову караулить нужно, как у нее послед выйдет. Потом его уберешь и на навозную кучу в огороде выбросишь.

Так и сделал. «Послед» тоже не малым оказался: как раз большой бельевой таз до краев. И все в крови коровьей… Потом его собаки съели – они сразу на запах теплой крови сбежались.

Потом мать с работы прибежала, а все уже сделано: теленок дома, корова в хлеву чистая и накормленная, напоенная, и послед уже выброшен.

Побежала к бабке, а та уже чаи из самовара пьет, и матери все рассказала, как было. Мать успокоилась.

Пришла довольная, и стала теплую воду с полотенцем готовить, подойник чистый, чтоб корову раздаивать первый раз после отела.

То молоко густое, очень жирное – его если в глубокое блюдо налить и в печку поставить, то превращается в какую-то желтую резиноподобную массу с сильным запахом коровы. Ни есть, ни пить невозможно, а теленку такое молоко пить – в самый раз!

 

А всю одежду, в которой у коровы отел принимал, потом пришлось выбросить на тряпки: эта коричневая слизь настолько ткань окрасила, что ничем отстирать ее было невозможно.

 

Пришел на другой день в школу, друзьям рассказываю, а те смеются, меня «коровьим акушером» кличут: - дескать, ты руку-то корове в п… по самое плечо засовывал? Ну, и как там? Ха-ха-ха!

Да ничего-то они в жизни не понимают… Что с насмешников взять то? Глупые… 

 

Это будет потом, а пока гоню корову в стадо, толком еще не проснувшись, а она сама знает, куда идти, торопится, и кишечник на ходу опорожняет. Нет бы остановиться, чтоб все в одну «лепешку», так она торопится, и за собой след дымящегося помета оставляет. А я, полусонный, как раз по этому следу иду… очнешься от того, что наступил босой ногой в теплую жижу, и ноги по щиколотки уже все в свежем коровьем г… Даже между пальцев все забито. А у нас почва – сухой песок, он тут же с этой жижей перемешивается, образуя на ногах по самые щиколотки плотную корку в палец толщиной.

Противно до тошноты… Глаза поневоле продерешь, и идешь за коровой, внимательно выглядывая, куда ногу поставить… Да куда уж там – все ноги уже в навозе! Но идти-то нужно! Никуда не денешься…

Корову в стадо проводишь, надо домой идти, но с такими ногами в дом не пойдешь. Ищешь глазами водоразборную колонку, где хоть ноги омыть можно. Одной рукой рычаг держишь, чтоб вода текла, а другой рукой стараешься хоть как-то ноги обмыть, что под струю подставляешь. Вода на ноги льется ледяная, так что ноги коченеют, а в глазах темнеет от ломоты в ногах. Процедура не из приятных.

 

И вообще, - получилось так, что вся жизнь моя как вечная борьба с дерьмом, - все его за другими убираю. Своего-то еще в раннем детстве наелся. Словно специально так судьбой предназначено. Это как «прививка», чтоб стойкое отвращение выработать.

 

Мать говорила, что каждый ребенок был чем-то характерен: одни в младенчестве ели землю, другие глину из печки ковырял и ели, мел или спички, - серу с головок слизывали, а Юрий до года ел свое г…

Говорит, - придешь с работы домой, а он уже всю кроватку своим г… вывозит, сам по самые уши вывозится, и наестся – досыта! Ужас! Не знаешь, за что и браться…

 

Неудивительно это при отсутствии присмотра: тогда «декретный» отпуск после родов всего на 2 недели (две недели!!!) давали. Дома больше никого не было: отец и мать на работе, а старшая сестра в школе – ей уже 7 лет было. Так что младенец натворит, ежели его на весь день без присмотра оставить? Чего младенец в рот тянет? То, что под рукой… А под рукой одно г…, - сам и наложил.

Потому и не считаю это своей «особенностью». Все мы такие были, и все свое дерьмо в младенчестве поели, если в это время присмотра не было. Откуда ребенок до годика может земли наесться, если он в кроватке толком сидеть не может? Или только вставать начал? Или глину, мел, спички? Это они ели потом, когда постарше были и сами ходили. А оставь их одних до года, - чего бы они наелись? Только того, что под рукой… Если нет в памяти о них таких «подвигов», - значит, за ними до года просто уход был, как и потом.

 

Я родителей своих не осуждаю, а напротив, им только благодарен и удивляюсь: - как только они нас родить решились при таких законах? Здесь просто мужество нужно! Я родился в 1953. Сами посудите:- в те времена через две недели после родов женщина была обязана быть на работе. А где ее младенец, с кем остался? Никого не интересовало, а тем более закон: - ВСЕ были ОБЯЗАНЫ РАБОТАТЬ. Если не работаешь, то ты – тунеядец. Преступник. Уголовная ответственность. Тюремное заключение. Милиция ходила по домам и на неработающих охотилась. Так с кем оставить грудного ребенка, если мама и папа на работе? Как рожать детей? Двухнедельную кроху нести в ясли? Так и заставляли… Потом причину высокой детской смертности списывали на что угодно: - на простуду, эпидемию, слабый был, отсутствие лекарств, персонала, ошибки… А мама родная где была? На работе?  Фактически ЗАКОНЫ ЗАПРЕЩАЛИ РОЖДАЕМОСТЬ.

 

Для того, чтобы рожать детей, женщине приходилось бросать работу и официально становиться ДОМОХОЗЯЙКОЙ. Это если было кому кормить и семью содержать. При мизерных зарплатах и одном работающем супруге это - НИЩЕТА. И нищета ужасная. А если кормить некому?...

 

Тем, кто умудрился родиться, окрепнуть и не умереть во младенчестве, дожив до школьного возраста, тоже было не легче. Опять та же картина: - папа и мама работают, а кто школьника дома встретит? Кто воспитает? Улица и воспитывала… Так что с них спрашивать за проступки?...

 

Ведь только на рубеже 70-х или даже позже, был принят закон об оплате 2-х месячного дородового и послеродового отпуска, и неоплачиваемого отпуска до года ребенка. И сразу, как по команде, врачи «ошибаться» начали со сроками беременности и датой предполагаемых родов: мало кому удалось использовать оплачиваемый ДОРОДОВЫЙ  отпуск полностью.

 

Дочка у меня родилась в 1976-м, тогда еще ничего не оплачивали. А сын родился в 1982-м, - уже оплачивали по два месяца «до» и «после», да на воспитание ребенка давали год неоплачиваемого отпуска… Поздно!!! Уже несколько поколений погибли…

 

Посмотрите на демографические данные 50-х и 60-х годов по рождаемости, если сумеете их найти. Никто переписи населения не проводил, а если и есть какая статистика, то она засекречена «органами». Боялись эти данные обнародовать. Да и как перепись населения вести? Со времен «сталинской» конституции 1936 года вплоть до Конституции 1975 года, т.е. 40 лет – время жизни двух поколений - большая часть населения страны вообще не имела гражданских прав, и этих людей как бы не существовало: - деревенским паспортов не давали. Это вообще как полные рабы были: - как они жили, как рождались, умирали, и сколько их было? Это власти вообще не интересовало. Не найдете такой статистики, не найдете. Поэтому просто вспомните своих сверстников, народившихся в эти годы. Много их было? Демографическая «яма». Война виновата? А эти законы, что принимали кремлевские иуды?

Законами 30-х, 40-х, 50-х и 60-х иуды-паразиты ФАКТИЧЕСКИ УБИЛИ ЦЕЛЫЕ ПОКОЛЕНИЯ! Нашим не родившимся отцам и их сверстникам, нашим сверстникам просто родиться не дали…

     

Моим младшим сестрам и братьям повезло больше: сначала за ними присматривала моя старшая сестра, а потом меня с 8 лет за ними присматривать оставляли. А кого еще оставить? Отец на работе, мать в школе, тоже на работе (учителем физкультуры работала). Старшая сестра 14 лет – в школе, младшая, что на год меня всего моложе, - тоже в школе, ей уже 7 лет исполнилось. Средний брат Александр 6-и лет уже в детском саду. Младшему Владимиру всего годик был. Второму среднему брату Анатолию 4 года было, но он дома сидел, - в детский сад его не водили: очень слабый был. Его еще в возрасте 2-3 месяцев в яслях отравили. Сначала прокисшим виноградным соком, а потом – протухшим рыбьим жиром. Еле выжил, - с трудом выходили… Но слабый был очень, - кожа да кости. В чем жизнь держалась? Куда такого в детский сад? Боязно, - опять такого слабого еще чем потравят… Вот и держали его дома. На него младшего не оставить – ему самому уход нужен. Так кого еще детей оставлять? Вот на меня выбор сам собой и падал…

Мать специально в школе так смены ставила, чтоб пока девчонки в школе, за братьями я смотрел. Иного выхода не было…

 

Потом другая напасть приключилась: когда мне 9 лет было в начале 60-х, как раз кремлевские евреи против Хрущева заговор учиняли и очередной голод, чтоб народ против власти возбудить, и на волне народного недовольства отстранить его от руководства государством. Дескать, «ошибки», голод в стране, народ недоволен… Все искусственно делалось: из магазинов исчезли практически все продовольственные товары, даже черный хлеб по карточкам был. А белый хлеб давали тоже по карточкам, но только многодетным семьям, как наша.

Вот мне и вменялось в обязанности обеспечить семью хлебом. А для этого нужно каждый день с самого утра по нескольку часов в страшной давке очередь отстоять… А кому это поручить? Только Юрию…

До сих пор перед глазами стоят картины страшных давок в очередях за хлебом: безумные глаза людей, оскаленные в напряжении лица, крики, ругань. Вырвешься из толпы с заветной авоськой с буханками хлеба, и бегом домой – как там братишки? Бывало, придешь из магазина с хлебом, а оба братца уже по уши обделались, и все перемазали. Точно, как мать о моем младенчестве рассказывала. Руки опускаются… Да делать нечего: все убрать нужно, перепачканные пеленки замыть, застирать в холодной воде, отжать, выкручивая, да в таз с грязным бельем (мать потом постирает), а братьев еще нужно отмыть, одеть в чистое, накормить, и в их кроватках перестлать.

А мне еще уроки нужно сделать. Расслабляться некогда: все на часы смотришь и каждую минуту выгадываешь. Потом старшей сестре с рук на руки засранцев чистыми передашь, и бегом в школу. Никаких послаблений не было: ежели двойку получишь, то мать точно ремнем выпорет. Это без вариантов. Обязательно. Вот такой режим жизни 9-летнего мальчишки…

 

А как Хрущева скинули, так на другой день в магазинах все появилось, как в сказке. «Карточки» на хлеб отменили. Только все продукты, что появились тогда, в пищу уже негодные были: сроки годности для реализации по году просроченные. Стою в очереди за очередным «дефицитом», этикетки на товарах разглядываю, что выставлены в стеклянных витринах гнутого стекла. Удивляюсь, и думаю: срок хранения два месяца, а выпущены год назад. Где же они лежали, если еще вчера их не было? Зачем продукты от людей прятали? Кто? С какой целью? Детским умом думать начинал и искал ответы. ЖИЗНЬ ДУМАТЬ ЗАСТАВЛЯЛА!

 

Начинал понимать, что все эти продукты власти намеренно на складах держали и гноили, чтоб народ мучился. Как ни вспоминаешь детство, так в памяти нищета ужасающая, да сплошные очереди. Власти из всего «дефицит» делали, - из сахара, соды, соли, муки, спичек или мыла. Простых дрожжей в магазины годами не завозили! А потом завезут несколько килограммовых пачек, порежут шнурком на «палочки» по 50 граммов ценой в 6 (шесть) копеек, завернут в кусочек газетки, и на прилавки выбрасывают, словно кость голодной собаке. Люди за «палочкой» дрожжей с ночи очередь занимали! Это что? У всего государства не было сил и ресурсов дрожжей изготовить? Или соли привезти? Соды? Я хотя и мальцом был, но быстро разобрался, что к чему, и кто над народом измывается. Намеренно все делалось, и делалось евреями: - у власти партия, а в партии – одни евреи! И вся торговля под ними была: - «начальник торга», «базы», «товаровед» или «директор магазина» - чисто еврейские должности. (А если в Татарии, то – татарские!) Русских к жизненно важным ресурсам никогда не допускали. Товары и продовольствие русские только производили, а у них отбирали все. Как у рабов. Кремлевские большевики считали, что рабы размножаются как грязь, и относились к людям, как к грязи…

В деревнях еще хуже было, чем у нас: там за работу ничего не платили, и не давали, и в магазинах ничего не продавали, даже хлеба! Как деревенские в поселок на лошадях с телегами приезжали, то обязательно покупали хлеба по нескольку мешков!

 

Только своими огородами люди и жили, чтоб с голода не умереть. И мы такой семьей без коровы и огорода не выжили бы, почему к буренке такое уважение – кормилица!!!

 

Вся жизнь - сплошной «ГОЛОДОМОР»!

 

Так что к кремлевской сволочи у меня с малолетства счет особый…Номенклатурные иуды-паразиты над народом измывались, а сами жили в полном довольстве, как при коммунизме, и с прислугой, что за их детьми ухаживала, потому и плодились, как угорелые. Это такое же дерьмо, что жизнь народу отравляет. Выгребать его нужно вместе с их потомством огромной совковой лопатой и тут же беспощадно выжигать огнем, чтобы даже духу не осталось!

 

Точно такую же картину провокации голодных бунтов, намеренного создания товарного дефицита, уничтожения товаров, мясные, колбасные и водочные «талоны» я видел по всей стране со второй половины 70-х и все 80-е годы, а особенно в начале 90-х, когда евреи намеренно губили СССР и готовили почву для прихода к власти нынешних «дерьмократов». Все это я понимал сразу. Детство научило.

 

Или все это не вспоминать? Забыть? Да нет, - это все история нашей жизни, наш опыт. А опыт забывать не следует, - а то получится, что словно не жил, и ничему не научился. Забывать нельзя. Или простить? Нет, это тоже не дело:

- преступления прощать нельзя, а тем более преступления против народа. Каждый преступник обязательно должен понести заслуженную кару за свои деяния. КАЖДЫЙ! Это тоже закон. Закон Правды, Закон ВЫСШЕЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ.

 

 Так что повторяю:

К кремлевской банде иудейских сволочей- паразитов у меня с малолетства счет особый…

За всех загубленных во всех поколениях и загубленную жизнь народа.

 

ОТОЛЬЕТСЯ ИМ НАРОДНАЯ КРОВЬ И СЛЕЗЫ РЕКАМИ ИХ КРОВИ И ИХ ДЕТЕЙ!!!

 

НЕПРЕМЕННО ТАК БУДЕТ! БУДЕТ!!! ИНАЧЕ НЕТ СПРАВЕДЛИВОСТИ.

 

Потому я в Совете занимаю такую непримиримую позицию по отношению к Злу. Потому и возмущаюсь, когда меня называют «бульдозером», не понимают, и начинают толковать о том, что я слишком жесток, и т.д. и т.п. Прямо говорю:

- Вы по Земле толком ничего не понимаете, поскольку в этом дерьме не жили, а суждения свои выносите по идеализированным теоретическим представлениям. Поживите, а потом укоряйте.

***************************

 

Когда в 1963-м младшая сестра народилась, то с самого младенчества опять у меня на руках. Опять пеленки говенные, опять замывать маленькую задницу, да следить, чтоб г… не наелась. Опыт уже есть.

 

Само собой и без всяких возражений по мере подрастания на меня пали обязанности по уходу за коровой. Дать пойла, сена свежего в прясло, да хлев почистить. А за коровой каждый день навоз нужно выгребать совковой лопатой: - обычной лопаты маловато будет…. И так каждый день без выходных и праздников – скотина к себе уходу требует.

Все это я принимал и выполнял безропотно: - понимал, что семье помогать надо, и все это лежит на мне: - не пошлешь же девчонок коровий навоз лопатой месить? Вот так оно и получилось, что всю жизнь убирал за другими.

 

Вот только сейчас, к примеру, если кот срыгнет шерстью, или нагадит в свою кювету, я убирать не могу, даже если мельком гляну, и сразу жену зову: у меня спонтанно начинается неукротимая рвота. И ничего с собой сделать не могу: - вот как меня достало!

****************************

Расскажу о сенокосе.

 

Взмахнул отец на плечо косу, вилы и грабельки, взял канистру с бензином, и - вперед! Мать собрала в узелок нехитрые съестные припасы – сваренные вкрутую яйца от своих кур, хлеб, несколько огурцов и пучок зеленого лука с огорода, да трехлитровую банку с молоком. Вся наша еда в летнюю пору. Ни мяса, ни колбасы летом не ели: мясо бывало только зимой, после того, как с наступлением устоявшихся морозов в середине ноября кололи скот. Холодильников же не было. Летом на столе иногда была свежая рыба из Волги, вобла, да красная частиковая икра. А то все больше картошка, грибы, ягоды из лесу и лугов, да чай из самовара с рафинадом или дешевой карамелью без оберток, - «подушечки». Конфеты дороже, а тем более, шоколадные, считались «баловством», и мы их видели только на праздники. Толстый ломоть черного хлеба, политый подсолнечным маслом и посыпанный солью – самый привычный бутерброд. 

 

Мать вместе с отцом идет. Я за ними босиком плетусь, зябко ежась от утренней прохлады. Солнце еще не встало, только на востоке небо рдеется. Корову в стадо гнать не надо: мать ее уже подоила и строго-настрого наказала отогнать моей старшей сестре.

 

Метров через 150 подходим в Волге. Точнее, подходим к склону, с высоты которого Волга как на ладони. Сразу теплом пахнуло. Вот это интересно.

 

Днем и вечером у воды прохладно, и вода холодной кажется. А поднимешься на гору, в поселок, где почва раскаленный песок, так сразу всего теплым и душным теплом охватывает.

За ночь почва постепенно выстывает, и поутру роса падает. Прохладно становится. А подойдешь утром к воде, так от нее теплом веет, так что сразу искупаться и погреться в воде хочется.

 

Бывают такие дни, особенно в безветрии, когда утром подойдешь к Волге, а туман такой плотный, что протяни руку, а ладонь не видно. Словно слепой в белом мареве.

Но стоит только подняться на высокий берег, чтобы метров30-40 над водой было, как картина чудесно меняется: - над головой сияет солнце, голубое небо, и все вокруг на километры видно в кристально чистом воздухе. Видно вершины противоположного гористого берега и мачты идущих кораблей. Все ложе реки залито ровным и плотным белым покровом тумана, словно вода. И по этой ровной белой поверхности сами собой движутся мачты. Самих кораблей вообще не видно, ни капельки! На топ-мачте красный вымпел развевается, и антенна радара вращается. В таком густом тумане корабли ведут по радиолокатору.

Но стоит только спуститься, наклониться к самой воде и посмотреть, - видно всю поверхность реки, противоположный берег у самого уреза воды, и лишь красные ватерлинии идущих кораблей. Опять чистый слой воздуха всего полметра толщиной от воды. Вот такие «причуды» творит теплый влажный воздух над рекой в утренние часы.

 

Потому я с радостным воплем бегом под горку обогнал отца и к воде устремился, к теплу, чтоб искупаться и согреться поскорее. Пробежать всего метров 50 надо, сквозь полосу дубравы из величественных 200/300 –летних дубов с ровными стволами в 2-3 обхвата и густой листвой вверху, сливавшуюся в сплошную темно-зеленую шапку, что словно щитом прикрывала гору и поселок от волжских ветров. Дубы словно торчат из ровного ковра зеленой травы. Сама дубрава – красота сказочная! Дальше – отлогий спуск к воде и лодки. 

 

Лодок очень много вправо и влево, куда взора хватает. Стоят носом к берегу группами по 30-40 штук. По бортам каждой лодки в дно вбиты длинные деревянные колья толщиной с руку. Это чтобы лодки по сторонам не мотало, когда буксир пройдет со своей волной, и они не терлись бортами друг о друга.

В затоне вода очень спокойная и чистая в своей прозрачности. Тишина утром. Если так же тихо подойти к лодкам, то видно щурят и молодых щучек, что спят под бортами лодок носом к берегу. Или увидишь, как из воды на берег тритоны неспешно выползают.

Купаться можно недалеко от лодок (чтоб под присмотром родителей – плавать толком еще не умел), где есть у берега небольшое пространство чистой воды и неглубоко. Это точно в 1962 году было, когда плавать учился: - летом 1961, после 1 класса, я тонул и изрядно воды наглотался, да дружки вытащили, а летом 1963, после третьего класса, я уже бесстрашно плавал везде, как рыба.

……………………

Такое пространство свободной воды было недалеко от черной деревянной баржи, у которой лодок не ставили. Такие небольшие, всего тонн на 200, деревянные баржи я часто в детстве видел. На них привозили камышинские арбузы, астраханские помидоры, или еще какие товары. Зачем маленькому поселку тысячи тонн помидор или арбузов? А вот 200 тонн – в самый раз. На них и возили, почему баржи эти длительное время строили – нужны они были. Ведь огромные стальные баржи водоизмещением по нескольку тысяч тонн, в первую очередь нефтеналивные конструкции Шухова, появились на Волге около 100 лет назад, а такие малые деревянные баржи продолжали строить. Большой барже на большой реке вольготно, а в малую речку ее не затащишь.

 

Эти неказистые баржонки появлялись каждую навигацию самыми первыми, как только лед сойдет. Еще навигация не открыта, а целые караваны этих барж тянут широкобокие буксирные колесные пароходы, либо по одной или по2-3 штуки небольшие портовые буксиры с экипажем всего 2-3 человека. Все они торопились на малые реки, чтобы обеспечить сезонный завоз товаров. Ведь бассейн Волги не только собственно река, а огромная территория со всеми притоками Волги, - реками, и речушками, по берегам которых в десятках тысяч сел и деревень жило 75 % населения России. Исторически сложилось, что люди сотни лет здесь селились и жили, - около воды, по которой путь есть. Так и получалось, что на большей части СССР, (если еще и Сибирь учитывать), долгое время не во все деревни и поселки дороги были, особенно через леса, да и нужного количества автомобилей просто не было, - все на лошадях возили, а для больших грузов путь по воде зачастую был единственным. Поэтому водный транспорт имел исключительное по важности значение для экономики всей страны. Не даром в 1937 году всесильного Наркома внутренних дел Ежова, известного своими кровавыми репрессиями, после отстранения от власти на роль «козла отпущения» назначили не куда-нибудь, а Наркомом речного флота РСФСР.

 

У малых барж и осадка малая, и у колесных буксиров тоже. Удобно на малых реках. По большой реке буксиры вели караваны по 8-10 барж сразу, на буксирном тросе во многие сотни метров длиной. Это так же, как собаку выгуливать: на коротком поводке труднее. А в устье малой реки караваны перестраивали по 1-2-3 баржи и вели по речке дальше. Торопиться нужно было: большая вода всего 2-3 недели держится. За это время нужно успеть привести баржи но необорудованной створной обстановкой реке в нужное место, как правило не оборудованное причалами и подъемно-транспортными устройствами, разгрузить привезенное и загрузить в баржи то, что обратно везти нужно: - урожай местных колхозов и продукцию местных предприятий. 

 

А вода уже спадать начинает, река мелеет. Вот здесь как раз и ценно, что осадка у барж и парохода малая, да и длинный трос на пароходной лебедке очень к месту оказывался. Достаточно завезти на лодке вперед по ходу каравана конец троса и закрепить его за какое дерево, а потом пароходной лебедкой перетащить и пароход, и баржи через мели, негаданно появившиеся на пути.

 

А когда вода уходила слишком стремительно, и не успевали баржи увести, порой их приходилось оставлять на месте, обсохшими на берегу до следующей навигации, как большая вода будет. А баржа, и товар в ней присмотра требуют, почему даже на маленьких баржах был шкипер. Жили они на баржах в маленьких каютах порой даже с семьями. На зарплату надежд мало, - «бумажки», какой от них прок в глуши, где магазинов зачастую просто не было. Припасами жили, да тем, что река даст.

 

Через год весной большая вода придет, а вместе с ней и пароход. Баржу на буксир и в затон приведут. Шкипер приходит за зарплатой, накопившейся за год: нужно самому и семье прикупить чего, хотя бы одежду и обувь. А ему дают в руки не деньги, а какие-то бумаги - облигации: - говорят, это внутренний выигрышный заем восстановления народного хозяйства. Деньги, дескать, обязательно вернут через 25 лет, все до копеечки, - сам Сталин обещал! На всю зарплату… Не спрашивая… как тут жить? Мужик в руках бумажки повертит, крякнет, заматерится от души, на пол плюнет, и уходит ни с чем, надеясь, что может быть, через 25 лет деньги его детям вернут… А пришел Хрущев, и все облигации отменил! Обманули народ…

 

Был я однажды с отцом на такой барже в гостях у его знакомого шкипера. По его приглашению мы спустились в 6-метровой глубины трюм, изредка перегороженный наклонными деревянными балками. Там под самый потолок высотой были две огромные кучи вяленых лещей. Груз это, или шкипер сам наловил? По барже наверху сети сушились, да на корме на лебедке лодка привязана. Кто его знает? Мужики о своих делах мне не говорили, - мал, соплив еще в мужские дела лезть. Отец сдержанно поблагодарил за угощение, взял одного леща «на пиво», и они поднялись из трюма «принять на грудь» водочки, принесенной отцом «за встречу». Оказывается, они с отцом давно были знакомы, работали на реке вместе еще в ту пору, когда в конце 40-х отец в молодости ходил по Оке штурманом буксирного пароходика. Сидели, за неспешным разговором о жизни. За облигации говорили и все плевались, - обманут! Потом вспоминали былые годы и знакомых по имени отчеству. Капитанов, шкиперов, бакенщиков. Вот что такое – река. Это жизнь.

 

Нет сейчас таких барж. Возить нечего, да и некуда: - малые реки в большинстве замусорены молевым сплавом леса (неконтролируемый сплав отдельных бревен россыпью по воде), загажены донельзя, обмелели из-за вырубки лесов и осушения болот, многие деревни и села исчезли, ушли из них люди, а в оставшиеся дороги понастроили, и автомобилей много.

 

Последнюю такую баржу я в 1968-69 году видел, когда поздней осенью, в самую пору ледостава, ее по реке буксир вел. Льды проломили борт, и баржа тонуть начала. Еле успели к берегу подвести и груз спасти. То были бульдозер С-80 и трелевочный трактор, которые везли из какого-то леспромхоза на капитальный ремонт в город. Тракторы завели, и они сами по сходням съехали на берег, где их оставили в нашем поселке до весны под присмотр местных жителей. С баржи на буксир сняли якоря, ялик, рынду, оснастку и все годное, как и имущество шкипера, а она осталась у берега полузатопленная до половины палубы, накренившись в сторону реки. Так в лед она и вмерзла, бедняга.

Весной, когда ледовые поля тронулись, ее просто растерло льдами по берегу, а вода унесла ее останки неведомо куда. 

 

Новый Мир придется строить заново, - и землю, и реки к жизни возвращать. Безобразно разросшиеся города-паразиты  на порядки сокращать, строить новые села в ранее привычных и удобных для жизни местах, заново пересматривать как логику поселений, так и логику дорожной сети. И о речном транспорте забывать не стоит, как и о печальном опыте прожитых поколений.

…………………

Отец уже начал мотор заводить, так я метнулся к лодке, кутаясь в материну кофту и распугивая собачек на берегу. Все равно они перед хозяевами к своим лодкам прибежали, и взяли их под свою охрану, распугивая утренние дозоры ворон и чаек, что с раннего утра берег первыми осматривают в поисках съестного, что река за ночь принесет. Теперь верные дворняжки занимали места по хозяйским лодкам и радостно перетявкивались со своими товарками в других лодках.

Вот мотор затрещал, и мы двинулись в путь к выходу из затона. Далее Волга, которую караван из нескольких десятков лодок пересекал под углом, вверх по течению, как раз к тому месту, где на противоположном берегу к реке выходил древний канал, прокопанный еще в незапамятные времена, и соединяющий реку Кудьму с Волгой. В нижнем течении Кудьма несколько километров тихо течет параллельно Волге, а канал дает выход с Волги на Кадницкий рейд, что почти в устье Кудьмы. Давно этим рейдом пользовались, когда пароходов еще не было, а по Волге парусные барки ходили, да бурлаки баржи таскали.

Между Волгой и Кудьмой заливные Шавские луга, которые заводские рабочие нашего поселка сами расчистили от кустарников, да на этих лугах сено косили для своего скота. Сотни коров держали в поселке. Сама деревня Шава на высоченном правом берегу, за Кудьмой, просто луга так по имени этой деревушки называли. Берег этот очень крутой, в сотни метров, поросший дремучим лесом, прорезанным до самого основания горы страшными по глубине оврагами, тоже заросшими лесом. У самой подошвы этой горы, чуть повыше от берега Кудьмы, куда вода в разлив не доходит, поросший травой древний курган. Здесь 1374 году на подступах к Нижнему Новгороду русские разгромили крупный татарский отряд. Курган – могила русичей, павших в том сражении.

 

Тот сенокос на Шавских лугах был последним: - луга у рабочих власти отобрали, а по берегам Кудьмы понастроили дач для еврейских начальников из г. Горького, где их жены со своим дегенеративным потомством круглое лето бездельничали. «Низовые луга», что на нашем берегу ниже поселка были, тоже отобрали и какому-то дальнему колхозу из-за Волги отдали. А тому колхозу наши луга не нужны были: их отвели под потраву гурту бычков на свободном выпасе. Да только тех бычков никто не считал и не охранял: пастухи мясом торговали, и все пропивали. А по осени руками разводили: - дескать, «бычков волки съели», и оставшиеся от несчастных бычков копыта показывали… Чтоб все по акту на списание сходилось. Рабочим же в поселке пришлось свою скотину резать. Кормов нет, животных кормить нечем. Поголовье только коров на 800 шт. уменьшилось. Да коз более чем на 1000 голов. Детей своих рабочим стало кормить нечем: в поселке молоко стало дефицитом. Цены сразу на все выросли, даже на картошку. Рад бы, да не укупишь…

Вот такова была политика властей… Да разве их интересовала судьба народа? Для них люди – как грязь под ногами… Что с них взять? Коммунисты…

 

Только у тех и было молоко, кто корову сохранить сумел. А для этого отцу приходилось брать отпуск, и все лето за каждым клочком травы по чужим лугам и неудобьям охотиться, где только можно. Отец косил, и траву сырой уносили вязанками сразу на лодку. Мать под тяжелыми вязанками быстро надорвалась, чуть не умерла, еле выжила, но болела долго.

С 5 класса, как мне12 лет исполнилось, мы с отцом заготавливали сено только вдвоем. Каждое утро спозаранку на лодку, и в луга. Отец траву косит, да по сторонам озирается, чтобы пьяные пастухи с нагайками да ружьями не налетели. По кустам от них прятались, а они начинали у лодки караулить. Как уйдут, отец косить начинает, а я траву быстро в валки сгребаю, да вязанку лажу. Отец мне ее завяжет, на плечи поможет одеть, от земли меня поднимет, на ноги поставит, и в глаза смотрит:

- Дойдешь ли?

-Дойду!

А меня самого под вязанкой качает, и ноги от тяжести подгибаются. Лишь бы не упасть и устоять. И ни за что не попрошу ношу уменьшить, хотя до лодки сотни метров идти нужно: чтобы лодку наполнить, таких взрослых вязанок 15-20 штук надо. Норма. Все равно мне придется носить, только ходить чаще, если ноша меньше.

Иду к лодке, стараясь избегать открытых пространств, так, чтоб тропка через кусты шла. Прислушиваюсь, нет ли конского топота, или еще кого. Если что, - сразу вязанку в кусты и схорониться там получше. Тут много кустарника, что коню не по силам. Жара неимоверная. Пот течет, и всякий гнус и слепни донимают. В голове гудит, и плечи от веревок саднит.

 

Вот и Волга. Сразу на душе легче. Тут надо еще осторожно с высокого яра вниз спуститься, к воде, где лодка стоит. Спуститься, и не упасть. Порой развернешься, зацепишься руками за землю, и осторожно спускаешься к лодке задним ходом, как рак с выпученными глазами. Отец всегда место для стоянки так выбирал, чтоб спуск к воде безопасный был. Но это понятие относительное. С грузом всегда тяжелее спускаться, чем налегке. А у лодки опять весь во внимании:- нужно подойти к ней, повернуться и присесть на борт с вязанкой так, чтобы вязанка в лодке оказалась. Если промахнулся и в воду упал, - конец. Из-под вязанки не вылезешь без посторонней помощи и в воде захлебнешься. Сел удачно. В лодку. Теперь можно веревки ослабить и от вязанки освободиться. Траву по лодке с веревки скатишь, и свободен. Веревку смотаешь петлями, и на плечо, – снова к отцу.

 

Пока идешь обратно, - отдыхаешь. А там все повторяется снова. И так много раз, до изнурения, пока отец не скажет, что хватит. Вот тут наступают минуты короткого счастья: отец напоследок навяжет мне вязанку, взвалит мне на плечи, и себе вяжет. Все мне носить меньше. Идем к лодке вместе. Пока он мотор запускает, я хоть в Волге от пота окунусь.

Пока лодка идет обратно, под шум мотора и плеск воды я окружающими красотами наслаждаюсь, синим небом и плывущими мимо видами песчано-желтых берегов в яркой зелени кустарников.

 

Берега затона встречают шумом и гамом купающихся, сверстники, узнав меня, машут руками и зовут купаться с ними. Какое «купаться»? У меня еще дел про горло…

 

Лодка носом в берег на свое место меж кольев, а отец бегом в завод грузовик или колесный трактор с тележкой достать, чтоб за «рублевку» траву к дому отвезти. Траву быстро к дому нужно, расстилать ее на горячем песке и сушить в сено, иначе сгорит, почернеет от гниения - она уже греться начинает, когда в нее руку сунешь. Тогда все труды насмарку: корова подгнившее сено есть не будет. Приходится прямо в лодке ворошить ее, чтоб ветром продувало, пока машину ждешь.     

Отец в машину траву вилами перебросает, а мне снова отдых, пока на траве в кузове к  дому едешь. Мать дома сидит. Ждет с детьми, когда мы траву к дому привезем, а она ее на горячем песке перед домом в сено высушит. Они все сразу набрасываются на привезенную траву и ровным слоем по всей улице перед домом расстилают. Хоть какая-то помощь в сенокосе.

 

Пока трава сохнет час-другой на жарком солнце, мы с отцом отдыхаем.

 

Потом отец меня кличет на сеновал сено принимать, а он его будет собирать, и вилами мне наверх  подавать. Там мне сено нужно принять с вил так, чтоб на них не напороться руками или животом, расстелить его слоем по сеновалу, утоптать, и каждый слой пересыпать солью, чтобы для гарантии не испортилось, если до конца не просохло. Да и подсоленное сено корова зимой лучше кушает. Ей тоже соль нужна, как и всем жвачным.

А под крышей душно, жарко, крышу за день солнцем раскалило. Дышать нечем. Весь в поту и залеплен половой от сена, - его острыми семенами, что колют по всему телу. Каждую охапку считаешь: когда же оно кончится?

Слезешь с сеновала, когда солнце уже клонит к закату, ветерком охватит немного, хоть дышать легче, а ноги не держат от усталости. Все тело от половы горит. Отец прямо около дома холодной водой ополаскивается, что ему мать из ковша поливает, а я бегом на Волгу – купаться! Вот только к вечеру в воде и приходишь в себя… Скорее спать, - с самого раннего утра опять на сенокос.

 

И так каждый день все лето. Помогать то больше некому: мать больна, братья и сестры малые еще, а старшая сестра уже школу окончила и на теплоходе радистом работала. Не было ее дома.

 

Но еще кроме сенокоса забот мне хватало, как старшему: в мае нужно перекопать лопатой 11 соток тяжелой глинистой земли под картошку и посадить ее. Да капусту еще, и брюкву. Иначе зимой есть будет нечего. И скотине картошка нужна. И брюква тоже. Участок для картошки и овощей у нас был на заливных лугах в нескольких километрах от поселка. Потом картошки за лето нужно дважды прополоть и окучить, иначе не родится ничего. Да еще за лето по лесу нужно набрать черных груздей, чтоб 2-3 шести-ведерные кадки насолить и в погреб убрать. И вообще, - собирали все, что можно засушить, засолить и заготовить впрок: - зима все подберет. Да еще по две-три таких же бочки соленых огурцов, помидор, капусты. Летом на лугах еще нужно собрать 5-6 ведер ежевики да дикой смородины, чтоб варений наварить. У нас же садов не было в поселке. В сентябре картошку нужно выкопать, просушить и в погреб сложить. Одним словом, как говорят: - «Как потопаешь, так и полопаешь».

От младших помощи мало, разве что когда полоть, да ягоды собирать.

 

Половину августа и весь сентябрь после школы каждый день на велосипед, - и в луга. Туда верхом, а обратно велосипед еле ведешь от тяжести объемной поклажи. Нужно нарвать и плотно набить 2 мешка крапивы, чтобы «хрюкина» кормить, - иначе к ноябрю он не наберет хорошего веса. Мяса мало будет: - что зимой кушать? Только бычка? Один год мы вовсе без телятины остались: соседи нашего бычка к себе загнали, зарезали, и съели. Не гнушались тем, что многодетную семью без мяса оставляют… Мы только по весне случайно узнали, когда они заветревшееся мясо нашего бычка нам же продать и пытались… Мать, покупая мясо, случайно увидела у них в сарае шкуру и голову бычка. По окрасу – наш. Спрашивает, откуда бычок? Соседка отвечает, что у гуртовых пастухов купили. Но все гуртовые бычки на ушах имели несъемные металлические бирки, склепанные через ухо намертво. А у этой головы уши были без пломб. Мать соседку «носом ткнула» в этот факт, а та и глаза опустила, запричитала, что они не знали…если бы знали, что он наш, то не тронули бы… А мы бычка долго искали, ходили, у всех соседей спрашивали, в том числе и у них, а они, глазом не моргнув, отвечали, что не видели....

 

Вот такое мое детство… Вот такие люди… В Финляндии большевиков к власти не допустили, и такого издевательства над народом не было, - так там люди совсем другие, друг к другу доброжелательны, и преступности нет. Небо и земля…

 

Да еще во второй половине августа с отцом ездили отаву косить. Это вторая трава после первого укоса. Сено из нее корова хуже ест, оно не такая душистое, как из летней травы, ибо не созрела, но делать нечего: - подсолим, и скормим за милую душу. Съест! Сена же 230-240 пудов на зиму надо, а где его наготовишь, если клочками собирать приходилось? Старались максимально наготовить, а все равно в иные годы в марте приходилось сена подкупать за деньги у других людей, кто продать соглашался.

С тоской вспоминали те времена, пока коммунисты у нас луга еще не отобрали под свои дачи.

 

С самого раннего утра, как только роса ляжет, мужики становятся в шеренгу и косят с вечера размеченные участки. Отец идет, ритмично переставляя широко расставленные ноги, и размашисто косой машет, - после него широкий чисто скошенный след остается и густой валок травы, как после трактора. Мужики за ним не успевают, и все потом на отцову косу завидуют. Она у него самая большая была в артели, полотно метра полтора.

Я помню, как отец ту косу покупал. Опыта у него еще не было, и корову первую мы только что купили, так он к старикам сходил, в пояс поклонился, и попросил уму-разуму научить, да пособить косу выбрать. Вот они втроем в магазин и пришли. Старики сразу косы поменьше отбраковали, и на них даже смотреть не стали – несерьезно, говорят, - только бабам и годятся. Потом долго перебирали самые большие косы, придирчиво осматривали, подвешивали каждую на веревочке и стучали по ней молоточком – какой звук? Долго прислушивались к чистоте звука, потом отобрали штуки три-четыре и начали новое испытание. Сначала косы насухо и начисто протерли от остатков заводской смазки, чтоб металл чистым был. Потом вышли из магазина, аккуратно разложили косы на деревянных ступеньках крыльца подошвами вниз, присели на корточки на землю, чтоб ступенек не касаться и не трясти их, и, не дыша, стали по ним осторожно спичку гонять. Одну спичку положат лежа, головкой вперед, а вторую спичку поставят головкой на косу и осторожно передвигают ей первую спичку по всей длине полотна косы. Если спичка ровно идет, то не годится – нет наклепа. А если спичка по ходу мелко-мелко плясать начинает, то коса годная.

Так они отобрали две косы, тут же «пробили» их на бабке и прошлись по ним оселком. Потом пальцем проверили остроту лезвия, попробовали им срезать небольшой клок волос из отцовой шевелюры да из своих усов, и потянули отцу косу, широко улыбаясь в прокуренные усы:

- Держи, Лексеич, эта коса дельная, - на всю жизнь хватит, да еще сынам останется!

 

Вот так старики косы выбирали, а они знающие были: всю войну от первого дня прошли, много раз стрелянные и раненные, - настоящие фронтовики, - все перемогли, все приняли, почему и ушли рано: - никто дольше 1964 года из них не прожил.

 

 Как только солнце высоко поднимется, роса высыхает, и косить труднее становится. Тут мужики все к балагану собираются дух перевести, пот утереть, поесть «что бог послал», да чаю душистого попить. Все равно им пока делать нечего – траве в валках сохнуть надо, а валки и бабы граблями распушат и сено перевернут, чтобы сохло лучше.

Чай тот заваривали просто: в 6-литровый алюминиевый чайник заливали воды из Волги, ткнут туда «веник» из молодых и не огрубевших побегов дикой смородины с листьями, и на костер ставят. Как закипит, - чай и готов. В жизни я не пил ничего вкуснее и душистее! Вот какой чай!

Отдохнут от трудов, откушают, попивают не спеша, этот духовитый чай из алюминиевых кружек, и разговоры начинаются. Шутки, прибаутки. То одно вспомнят, то другое. Смех стоит! О серьезных мужиках говорят с почтением, одобрительно кивая головами: - «дельный мужик»! Называют только по имени-отчеству, а если человек из близкого круга и прост в общении, то уважительно и по отчеству.

 

Если человек так себе, несерьезный, соврал когда, то приговор сразу, и «за словом в карман не лезут» – «Пиздун»! Правда, прежде чем «выразиться по матушке», не раз и не два оглянутся – нет ли тут детей малых? Строго было – мата не допускали, а выражались только тогда, когда без мата уж никак не обойтись, ибо характеристика получалась меткая. Зачем словоблудием заниматься? Коротко и ясно, и чтоб понятно.

 

Если же человек и в словах, и в делах несерьезный, и без «стержня» в характере, то говорили коротко: - «Пиздобол»! А то такую кличку прилепят, что прирастет сразу и намертво, всю жизнь не отмоешься.

 

Тем временем вдали загрохотало, облачка набежали, и брызнуло теплым дождичком. Мужики под навесом оживились:

- Глядь, дождичек аккурат к месту: - пыльцу с сена смоет, а потом – просохнет! В самый раз!

Загрохотало сильнее, и совсем недалеко. Мужики боязливо ежатся, да шутят:

- Ишь, как Илья разошелся, все в землю бьет, - видать, сердит на кого. Пафнутьич, не ты ль со своей старухой согрешил, и Илью прогневил?

- Какое уж там прогневил? Я бы рад согрешить, да куда уж нам со старухой то?

 

Снова смех, прибаутки. Вдруг, совсем рядом ударило так, что в глазах затрещало, а уши оглохли на мгновение. Бабы заголосили, обхватили головы руками и повалились, где сидели, прижимаясь к земле. В воздухе резко запахло озоном. В самом центре грозы оказались.

Некоторые мужики побелели лицами, все вскочили, выбежали из-под навеса, мигом похватали косы, что приставлены были, и побросали их куда в кусты подальше. А потом снова под навес набились. Только Пафнутьич под дождем мечется, - растерялся совсем. Ему кричат: -

 

- Пафнутьич! Не стой ты, ложись скорее! Ложись! Ложи-и-ись!!!

 

Сами то под навесом все к земле прильнули, как зайцы. А Пафнутьич все под дождем мечется, да гроза грохочет. Наконец кто-то вскочил, метнулся к нему, сшиб с ног и к земле прямо под дождем прижал, распластавшись рядом. Так и лежали оба мужика в обнимку под дождем, пока гроза затихать начала, да дождь проходить. Потом мокрый отец под полог протиснулся. А за ним Пафнутьич следом. Мужики немного осмелели, все снова разом заговорили, обсуждая происшедшее:

- Пафнутьич, ну ты и горазд под дождем скакать! Посмотри, где скакал, - там из тебя ничего не высыпалось?

Хохот.

- Бабы, посмотрите, под вами не мокро?

Опять хохот.

- Да, замолчи, ты, - охальник! Типун тебе на язык! Ты под собой то проверь, - много добра наложил?

И снова хохот. Пафнутьич оправдывается:

- Мужики, вот вам истинный крест, как грозы боюсь, аж душа в пятки. Никак с собой не совладаю. От бомбы знаю, как прятаться, слышно, куда она летит, окаянная, или снаряд или мина, а вот гром никак не угадаешь. Он же не пишщит, как ударит, от него никак не спрячешься, вот и боюсь, сызмальства еще, когда меня в такую же лихомань молнией ударило. Дружка мово Никитку сразу насмерть, а у меня страх на всю жисть остался, и никак с ним не совладать…

Мужики загалдели все разом:

- Лексеич, а ты зачем на землю то лег?

- А вы головой подумайте: - когда стоишь, ноги на земле, а голова высоко, к небу ближе, где молнии. Это как два провода, один из которых – заземление. Ежели на один провод включиться, то есть на землю лечь, то ток потечет?

- Не…

- Вот потому и лег. Чего там жалеть, что намокнешь: - жив останешься!

- А косы то зачем в кусты побросал?

- Так металл, - опять проводник же. Высоко, и как раз там, где мы все сидим. Как шарахнет, так никого и не останется…

- Ну, Лексеич, ты и голова!

 

Дождь совсем стих, как и гроза. Мужики стали выбираться из балагана, да свои косы по кустам искать. Неподалеку на луге обугленную дыру нашли, куда молния ударила. Пробовали жердиной дна достать, не получилось. Привязали жердь одним концом за длинные вожжи и снова в дыру опустили. Опять не получилось.

Мужики ходят, загривки чешут и изумляются:

- Силен Илья, ничего не скажешь!

 

Тем временем тучи рассеялись полностью, во всю мощь засверкало солнце, и жара навалилась. Все ворошили быстро просыхающие валки.

Наконец, ближе к вечеру, когда все давно просохло и сено до хруста высохло, начали валки сгребать и метать стога, в которых сено будет храниться вплоть до зимы, и всю зиму, пока за ним по снегу с конными волокушами приедут, и в поселок через заснеженную Волгу прямо к домам привезут. Под каждый стог мужики на скошенном луге выбирали место придирчиво, чтоб на пригорке стоял, и осенью не залило. Потом из жердей, которые тут же вырубали по талам, начинали готовить плотную клетку основания под стог, чтоб сено лежало не на земле, и не мокло.

 

Пока мужики с женами стога мечут, можно и своими делами заняться. К лодке сходить, например, проверить, как стоит, и не снесло ли волной. Мне одному к лодке ходить разрешали, но с условием, чтоб в лодку не залезать, - а то упадет с лодки, утонет. Ребята постарше в лодки заходили, и поглядывали свысока – дескать, смотри, мелочь, нам уже разрешают!

 

Были там два брата, один меня старше на год, а второй моего возраста. Они лодку вместе пошли проверять, и увидели какую-то большую подраненную рыбу, что около лодки из воды показывалась. Старший бултых в воду, и за рыбину уцепился, как клещ. Вдвоем братья ту рыбину на берег и вытащили. Оказалось, - пудовый лещ, которому винтом хвост поранило. Негаданное пиршество на всю семью.

 

И у меня такая удача случилась, но много позже, в 1969 году, когда уже 9-классником был.

Как-то раз бродил я по берегу со спиннингом, да сильный летний ливень загнал высоко на яр, под деревья. Как ливень стал проходить, и последние крупные капли уже падали «сквозь солнце», гляжу, а на реке что-то неладное творится, необычное. Вдали огромная коричневато-рыжая птица над водой все кружит, и к воде стремится, что из нее выхватить. То ли орел, то ли коршун. А в волнах что-то белое поблескивает. С полкилометра от берега будет, не меньше. Течение у Волги нешуточное, - до 8 километров в час. В воде все бурлит и крутит. И корабли постоянно снуют. Самый судовой ход.

Я разделся, - и в воду. Только посматриваю, чтоб «Ракета» или «Метеор» не появились: - они несутся, как угорелые, от них точно с дороги уйти не успеешь. Подплыл, а над головой огромный коршун кружит, клекочет, когтищи выпустил, и все норовит меня на голову ухватить. Пришлось от него отбиваться, да глубже в воду нырять. Как пернатый хищник улетел, начал к рыбе подбираться. Хочу сверху ухватить, а рыбина наверх смотрит, где орел был, и сразу в глубину уходит. Выждал время, пока она снова появится, поднырнул снизу и ухватил ее под жабры. Оказалось, - здоровенный судак более метра длиной с чуть пораненным винтом хвостом. Так я его за жабры к берегу и выволок. Меня на берег вынесло больше чем за километр ниже того места, где в воду зашел. Течение снесло. А с рыбиной домой явился, как с трофеем: на спиннинг поймать не получилось, так я руками.

Теперь я на такой «подвиг» не решусь, даже если буду снова молод и здоров, и в воду близко не зайду: - Волга нынче не та, и вся вода в ней отравлена. Нельзя эту воду не то что пить, но даже подойти к ней опасно. Запах неприятный, химический какой-то. Раньше Волга свободная была, без плотин, и вода от истоков до устья всего за 2-3 недели дойти успевала. Чистая была, живая. Теперь, с плотинами и водохранилищами, этот путь вода идет полтора года, а по дороге более 50 раз через сливные бачки унитазов проходит. Не успевает очистить себя: - способность к естественной самоочистке утрачена. Слишком много ядов, чтобы в воде живая микробиология сохранилась. Нужно в Волге и в реках воду очищать, плотины убирать, возвращая рекам их естественную суть: - не озера это, не болота, а реки!

 

Знаменитые волжские дубравы уничтожены, как и пойменные леса, луга, озера и старицы. Плодородный почвенный слой заливных лугов вместе с лесами просто срезали гигантскими промышленными бульдозерами и заваливали в заповедные старичные озера, оставляя вместо живой красы глинистую пустыню. Якобы расчистка под затопление водохранилищем, например, Чебоксарской ГЭС. Однако в нижней части водохранилища, непосредственно у Чебоксар там, где вода обязательно будет в первую очередь, леса вообще не тронули, так и утопили. Там сейчас на многие километры страшный гниющий лес. А в верхнем течении, где вода появилась бы только от второй очереди строительства гидростанции, и неизвестно, появилась ли бы вообще, еще 30 лет назад все уничтожили, превратив в пустыню. Фактически, по большинству экологических параметров большая часть России ныне малопригодна для жизни. Намеренно думай, как врагу сильнее навредить, -  круче не придумаешь.

 

А евреи придумали! И сделали! А сейчас бегут из этих мест, в нетронутые и чистые, где под вывеской Олимпийских игр усиленно строят для себя «Новый Израиль» с морскими и горными курортами в Краснодарском крае и Сочи.

 

Обычная картина поведения паразита: все высосали, выжали, нажрались, насрали, и бегут в новые места, ими еще не засранные.

 Нет у евреев родины, и не будет НИКОГДА, как и жизни: глумление паразитов над планетой пора прекращать НАВСЕГДА!

 

У нас есть Родина – Русь и Земля-матушка. Дельные мы люди, не паразиты. Потому восстанавливать все придется нам.

 

Одной очистки воды рек и уничтожения плотин мало будет: - не менее опасны многометровые отложения глинистых осадков, что накопились в водохранилищах. Там и свинец, и цинк, кадмий, ртуть, ДДТ, ядохимикаты, моющие вещества, водорастворимые токсичные отходы химической промышленности, боевые отравляющие вещества, да еще бог невесть что. В осадочных илах Рыбинского водохранилища вообще вся таблица Менделеева – туда десятки лет металлургические заводы сбрасывали неочищенные стоки. Если такие осадки осушить, то на них ничего расти не сможет, а если и вырастет трава, то ее животным кушать нельзя: - сплошные яды!

 

 В Каме не легче – там химических производств отравляющих веществ много. И затопленные прежде знаменитые степные камские черноземы тоже просто осушить нельзя: биоценоз черноземов в них давно погиб, а яды пропитали. Все эти проблемы и у малых рек.

 

Как все это восстановить и очистить? Понятно, например, что в Дзержинске Нижегородской области все химические заводы уничтожать придется, а все их содержимое нейтрализовать в безопасные и нерастворимые соединения, как и озера иприта в грунте под ними убирать. Таких мест немало. Как такие объемы работ выполнить? Пока неизвестно, - у людей таких технологий нет. Без помощи Высших и развитых цивилизаций нам не обойтись, тем более что народу на Земле останется: «кот наплакал».

 

И опять же это не все: - нам нужно землю-кормилицу лечить от последствий эрозии почв и восстанавливать плодородие.

Придется постепенно, с истока малых рек, шаг за шагом реки чистить и сушу восстанавливать, засыпая овраги. Овраги нужно не просто засыпать, а делать это с умом, сохраняя гидрологию грунтовых пластов. Основание оврага нужно делать влагопроницаемым, для чего сначала забивать овраг крупным камнем, затем, по мере его заполнения, фракцию камня снижать до размеров мелкой щебенки и песка, а лишь только потом укладывать глинистый и плодородные слои. На ровной поверхности засыпанных оврагов восстановить травяной покров и насадить новые леса для сохранения влаги. Восстановить ранее осушенные болота – они аккумуляторы влаги малых рек.

И так придется лечить огромные территории планеты, в сотни миллионов квадратных километров,   заново формируя ландшафты и облик планеты. Чтоб живая была, удобная и безопасная для жизни новых поколений.

 

Объемы перемещаемого грунта примерно исчисляются многими миллиардами кубических километров!

 

Без эффективных биотехнологий, технологий холодного ядерного превращения материи, новых гравитационных технологий и технологий пространственного переноса материи здесь просто не обойтись. Конкретных проектов рекультивационных работ еще нет, но они обязательно будут! 

 

Фактически –

 

НАМ ВСЮ ПЛАНЕТУ придется РЕМОНТИРОВАТЬ КАПИТАЛЬНО - ТАК ЗАДАЧА СТАВИТСЯ.

 

Работа по превращению всей планеты Земля в уютный цветущий сад по плечу лишь многим поколениям людей, и при серьезном технологическом и техническом содействии и помощи развитых цивилизаций Галактики.

 

ЭТА ПОМОЩЬ БУДЕТ!

 

Особенно трудно будет первым поколениям, - тем, что живут сейчас. Придется много работать, не взирая на время, но при этом не забывать о воспитании сынов и дочерей, - передачи им своего жизненного опыта и знаний.

 

На Земле все перемешалось - паразиты и гады до такой степени научились прятаться среди людей, что трудно определить кто где, чтобы и отделить и устранить. Высшим прежде всего добиться нужно, чтобы ЛЮДИ НАУЧИЛИСЬ САМИ ОПРЕДЕЛЯТЬ, ГДЕ ДОБРО, А ГДЕ ЗЛО. И научились от Зла сами избавляться, прежде всего, - от зла в самих себе.

 

Поймите: - это прежде всего людям нужно. Нам самим. Не могут же Высшие держать над Землей постоянную опеку, и людям "ноги передвигать": на Земле людям жить, трудиться и детей воспитывать самим придется. Людям нужно учиться самим принимать все решения и за Землю отвечать.

 

Потому Высшие терпеливо нас учат заранее, еще перед Судом - чтобы мы больше понять смогли, научились сами очищаться от грязи, и чтоб после Суда нас больше осталось.

 

Поймите же, проникнитесь этим и благодарите Судьбу и Высших за каждую минуту Задержки и ИХ беспредельное терпение. Наши страдания и наша борьба - нам же на пользу.

 

========================

 

Был у нас еще небольшой (пудов на 20 сеном) общественный пай лугов на «Манцуровке». Так называли заросший таловыми лесами полуостров, что отделял затон от Волги. Так же называлась и старица, соединенная ериками в цепь больших и красивейших озер, что расположились на этом полуострове. На покос можно было добраться тремя путями. Кружным путем, по суше, машинами сено вывозили. Сами же ездили или через Волгу в объезд полуострова на моторной лодке, или напрямую на весельной лодке по цепи стариц и ериков полуострова. Если ехать на моторной лодке, то, как раз против Кадницкой пристани и каналу выхода с Кудьмы, на полуострове была большая отмель, в заливчики которой и заходили лодки. Если идти по этой отмели в Волгу, то на сотни метров глубина воды была небольшой. Купаться удобно. Как раз эта отмель и лежала в верхней части Кадницкого переката, и была, собственно говоря, его береговым проявлением. Да, в Волге купаться удобно, но опасно своими застругами. Неопытного купальщика, внезапно оступившегося в промоину, легко могло закрутить под воду. Заструги перекатов были характерны не вертикальными воронками, где течением воду крутит, и ее видно, уйти от нее можно, а скрытыми, где вихрь создавал горизонтальную «трубу». Из нее выйти труднее, поэтому, когда купались на волжской стороне, старались не заходить глубже пояса. Да и течением там сильно сносит. Купались больше в безопасных и тихих заливах этой отмели, надводную часть которой звали «Скрипучими песками». Пески там особые. Крупные, промытые волжской водой, а когда идешь по ним, раскаленными и просушенными солнцем, то песок под ногами издавал характерный «поющий» звук. Очень красивое место, и пляжи великолепные – любимое место наших купаний.

 

Как-то раз, когда в сенокосной технологии наступила «сушильная» пауза, в самую жару я решил сходить искупаться на «Скрипучие». Был я тогда в 7-м классе. Обходить по жаре далеко нужно, с километр, пока в таловом лесу проход на пляж будет. И идти босиком тяжело по свежескошенной стерне. Ноги колет. А напрямую, через таловый лес, всего метров 70, от силы. Но эти заросли практически непроходимы. Они густо поросли 6-8 метровыми кривыми стволами тальника толщиной с руку. Причем так плотно росли, что приходилось долго разбираться, меж каких стволов осторожно пролезть боком для шага, чтоб потом так же искать щель для следующего. А снизу эта чаща была густо переплетена вьющейся зеленью. Приходилось еще эти лианы руками рвать. Худо-бедно, с трудом, но к воде прошел. Искупался. Нужно обратно идти, а прежний путь показался слишком трудным, - стал искать, где тальники реже стоят. Углубился в их чащу, и оказался вдруг на свободном от тальника «пятачке» метров 10 в диаметре. Посреди него пересыхающая лужа, в которой ворочаются рыбьи спины. Глянул, - лини! Крупные! Еще день-другой, и погибнут под солнцем. Мы всегда летом такие «калажины» искали, чтобы там рыбы руками наловить. Много ловили щурят и карасей. Ту самую рыбу, что с половодья уйти не сумела. А тут получилось, что пока воды много было, лини свободно заплыли меж талов, а когда уровень упал, густой мелкий кустарник и старые ломаные ветки в основании талов сыграли роль сети. Рыба и собралась на этом «пятачке», где ямы была глубже. Лужа под солнцем быстро пересыхала, а лини самые живучие, - они, как караси, могут в ил закапываться. Тем и выжили пока. Остальная рыба, видимо, уже погибла, и ее вороны и чайки растащили. Как смог, завязал майку узлами, и набил ее полную живой рыбой, словно мешок. Люди рядом, - всего метрах в 20-30,  разговор хорошо слышно. Пошел на голоса напролом, не обращая внимания на лианы и царапины, стараясь протиснуться меж талов. Когда вышел и вывалил перед отцом на траву живую рыбу, все кругом ахнули, - откуда? Показал дорогу, откуда вышел, и объяснил, что метрах в30… Мужики мигом топоры похватали и просеку прорубили. Две  двуручные корзины линей принесли! На всю нашу «артель» хватило!

 

На следующий день мы обычным составом друзей поехали на сенокос самостоятельно, на Колькиной весельной лодке. Протока из Манцуровки выходила прямо в затон, почти напротив лодочной стоянке. На моторной лодке не пройти. Легкую весельную лодку по щиколотку в воде протащили втроем. Сразу за протокой начиналось длинное и широкое великолепное озеро глубокой старицы. Вода чистейшая, тихо, гладь озера как стекло. По краям камыши, в которых утки крякают, да с цепочками смешных своих «пуховичков» плавают. Целые заросли желтых пахучих озерных «кувшинок» и прекрасных белых лилий. Какие-то птички по кустам щебечут, да гудки пароходов с переката доносятся. И над всем сияющее голубое небо с легкими пушистыми облачками. Через километр озеро кончается узкой и мелкой замусоренной ветками протокой прямо через талы. Нужно веслами от дна отталкиваться, чтоб пройти. За ней второе такое озеро, и снова точно такая же протока, выходящая в длинный и широкий ерик с поросшими камышом берегами. Как раз у покосов. Помощи от нас не требовалось: мужики на машины под гнет возы навивали, а потом курили и ждали, пока машины вернутся для следующей ездки Мы там лодку поставили, а сами  бегали и дурачились. Ткнули в волосы птичьих перьев и в «индейцев» играли. Эти два «гада» изловили меня и «священные пытки» до крови устроили. До драки дошло. Потом успокоились, помирились.  Как солнце стало клониться к закату, почти в сумерках, мы на своем «дредноуте» поплыли обратно. Подошли к протоке. Славка стоял на носу и раздвигал ветви. Я отталкивался веслом с кормы лодки, а Колька по правому борту. Вижу, что он намеревается оттолкнуться своим веслом от какого-то замшелого большого бревна, что лежало в воде как раз под кустами. Как только он от него оттолкнулся, «бревно» ожило, взмахнуло хвостом, обдав всех нас целым фонтаном воды с илом, и торпедой унеслось вперед по протоке в озеро. Оказалось, что в самом начале протоки устроилась поспать на ночь и задремала огромная щука. Мы слышали «байки» о том, что где-то в Волге у наших берегов, или в Манцуровке, живет огромная щука, которая уток целиком глотает. Относились к ним, как к обычным легендам. А тут с этим чудищем столкнулись сами. Лодка наша была длиной 6 метров. А сколько было в щуке, остается только догадываться: Колька, стоя посреди лодки, оттолкнулся от «бревна», когда лодка с ним поравнялась. Щуки долго живут. Сколько этой было лет? Не знаю, но только видел, что она то ли мхом поросла, то ли вся в тине была.

 

Баек о рыбаке и рыбке много, если это касается Волги. Рыбы там действительно много было, пока плотинами и отравой Волгу не загубили. В районе Казани волжскую рыбу вообще покупать опасно. Там еще в начале 90-х тяжелых металлов в воде столько было, что ртути, содержавшейся в средней по размерам щучке, хватило бы на заправку медицинского термометра!  

 

А ведь еще в 60-х рыба в Волге была, и ее можно было кушать без опаски. Как-то в 8-м классе (1968) пошел на пристань кого-то то ли встречать, либо провожать. Ожидание затянулось. А там как раз мои младшие братишки уклеек «на муху» ловили. Прямо с пристани. И наживку там же добывали, мух ловили на окнах зала ожидания, и тут же на них, - рыбу. У меня как раз в карманах кусок толстой лески оказался, и большой крючок. Подобрал в рундуке на пристани большой кованный «шпигрь», привязал его вместо груза, к леске крючок, а на крючок насадил уклейку, что у братьев выпросил, и с пристани в воду опустил. Не прошло и 15 минут, как на другом конце лесы сильно дернуло. Подсек, и вытащил 5-килограммового судака! На следующий день я основательно приготовил снасть. 5-килограммовый свинцовый груз привязал к прочнейшей 2,5 мм леске для крупной рыбы, поставил мощный «двойник» на стальной поводок. Пришел на пристань и опустил в воду. У Белой горы течение сильное было, с меньшим грузом сносило. И опять, минут через 10-15 сильнейшая поклевка! Нужно было бы пониже к воде спуститься, на укосины корпуса, где рыбе «слабины» меньше бы было, но я понадеялся на прочность снасти. А тут еще «Метеор» подходил, - опасно на укосину вставать. Вдруг толстая леса стала со свистом разрезать воду, а перед самым носом «Метеора» из воды на уровень 2-х метров от воды, как раз вровень настилом палубы пристани, вымахнул огромный судак, а за ним груз летит, как пушечное ядро. И груз, и судак упали обратно в реку, а у меня в руках остался обрывок толстой лесы. Как ножом ее обрезало! Прибежали пассажиры «Метеора», на глазах которых все произошло. «Поймал? Да нет, ушел…» Мужики трогали лесу и качали головами: - « Надо же, какой «крокодил» был»…

Но с тех пор на этом месте больше ни разу не клевало! Видимо, тот огромный судак там так и остался на привязи к грузу вместо подводного пугала.

 

Около Белой горы «закидушками» на корочку хлеба в качестве наживки, ловил немало 1,5-2 кг лещей, а на спиннинговые блесны – крупных судаков. Как только наступала хоть малейшая пауза в сенокосных делах, шли на рыбалку. Уходим дальше, на луга, где на берегу народу меньше. Сидим с друзьями у «закидушек», поклевок ждем. А тут братья мои меньшие вереницей по берегу с удочками тянутся. К нам пришли, вместе порыбачить. И голодные, как волчата.

- «Вы из дома пришли. Пошли на рыбалку. Почему с собой еды не взяли? Что кушать будете? Кто о вас здесь заботиться будет? Нужно думать заранее…»

На следующий день история повторяется, как капля воды. Опять приходят без еды. Видимо, не вложили им вовремя в детстве чего-то, если постоянно на старших надеются, привыкли быть иждивенцами. Последний кусок хлеба отдашь, а куда деваться? Просто мы заранее стали брать на рыбалку удвоенный запас продуктов, - все равно придут. Люди раньше куда добрее были и проще, не в пример сегодняшнему времени.

 

Как-то по осени, будучи 6-классниками, мы своей «троицей» пошли на рыбалку. Разумеется, что основательно подготовленные. С Белой горы увидели, что под ней носом в берег стоит 600-тонная баржа, открытый трюм которой загружен арбузами. Видимо, кто из команды живет в поселке, либо в магазин ушли за продуктами. Стоял угрюмый и серый осенний день. Около баржи и на ней, - никого! Мы спустились вниз, стали кричать и кидать камешки по корпусу баржи, чтобы нас услышали. - «Дяденьки! Дяденьки»!

Долго кричали, но на барже никого не было. Наконец, откуда-то появился заспанный мужчина.

- «Что разорались? Чего нужно? Идите отсюда!!!

- «Дяденька, дайте арбузик, - у вас их много!

Мужик ничего не сказал, повернулся и ушел. Опять сидим, ждем. Наконец, откуда-то сверху, с высокого носа баржи:

- « Ловите»!!

Мужик с трудом переваливает через фальшборт огромный арбузище. Он упал в воду в метре от нас, расколовшись пополам.

- « Спасибо, дяденька»!

Не успели мы его вытащить, смотрим, мужик еще такой же тащит, еле в руках держит. И второй арбуз так же надвое перед нами раскололся.

- «Спасибо, спасибо!

 Сидим, глотаем прохладную сочную сладкую мякоть арбуза, а на барже уже никого нет. Прямо как в сказке… Мы даже скушать полностью эти арбузы не смогли, настолько они огромными оказались. Хотел бы я посмотреть на такую сцену в условиях нынешней «рыночной» экономики…

---------------------------

Но все эти воспоминания детской идиллии Волги и ее Белой горы были бы неполными, если не упомянуть еще один случай, опять же связанный с Белой горой и Волгой.

 

В 1983 году я отдыхал там вместе семьей. Приехали туда по Волге из Казани колесным пароходом «Спартак». Я хотел показать жене и семье тот мир детства, в котором я вырос. Знал, что этот пароход сормовской постройки 1914 года, тогда был самым старым на Волге, и ходил последние свои навигации. В свое время он был одним из самых комфортабельных пароходов с исключительно богатой и изысканной отделкой салонов, изумившей меня еще в детстве своей красотой. Понимал, что если не покажу этот исторический пароход сейчас, то не сумею показать больше никогда, а колесных пароходов на Волге совсем не будет. Потому купил билет в каюту 1 класса, и ждал его прихода целую неделю.

 

Разумеется, что за 70 лет эксплуатации мало, что осталось от его былой красы и блеска, но от увиденного супруга была в восторге. И ей, и дочке особенно понравился теплый и добрый уют старого парохода, особенно его мягкое «чуф-чуф-чуф», что на ходу ритмично издавали его колеса при перемалывании бурлящей под ними воды. Словно ежик торопится и фыркает на бегу. На пароходе – как родной дом, - в его команде много знакомых, сверстников и друзей детства. Сашка Сошилин, что жил по нашему ряду всего в 4-м доме от нас, работал в машинном отделении. Целую экскурсию устроил для моей жены и дочки, рассказывая по ходу и показывая им огромную работающую паровую машину, котлы, в топках которых бушевало пламя, даже под котлами провел, - там, где никогда никто из пассажиров не бывал.

Пароход приходил в Горький рано утром, проходя мимо поселка около 2-х ночи. В затоне по расписанию остановки нет, а высаживаться на предыдущей пристани «Работки», что за 12 км. ниже поселка, чтобы приехать утром первой «Ракетой», неудобно: - с вещами и малыми детьми придется ночевать на холодной неустроенной пристани. Из Горького так же неудобно. Но я не тужил, ибо хорошо знал местные порядки. Просто подошел к капитану, назвал свою фамилию и попросил вызвать по радио к борту портовый буксир или лоцманский катер затона, когда ночью будем проходить мимо него. Капитан обещал помочь.

За несколько минут до указанного времени в каюту вежливо постучали и вошли несколько матросов. Взяли наши вещи, а жену и детей с вещами на руках перенесли на лоцманский катер, что прямо на ходу пришвартовался к борту. Ночь, темно было. Не сразу разобрал, кто стоит за штурвалом катера. Оказалось, что его капитаном был мой закадычный школьный дружок Витя Знатнов, - тот самый, с которым мы в детстве вместе и мышей, и пауков ловили и девчонок ими пугали. Он по радио вызвал к причалу машину, и через полчаса мы уже были дома у тетки.

 

Хотел показать жене красоты родного поселка, а показывать нечего. Еще на катере обратил внимание, что в темноте не могу узнать береговую линию:- прежде значимые ориентиры просто исчезли. Белая гора какая-то низкая стала, и пологая, высокая деревянная вышка над лесом пропала. Когда расцвело, начали разбираться. Нам рассказали, что вышки больше нет - диверсанты взорвали. В знойное лето 1975-го, когда от засухи везде леса горели, на ней пожарники дежурили, наблюдая за лесом, ушли на обед, вернулись, - вышки нет! Какие-то люди ее опоры взрывчаткой подорвали, облили упавшую вышку бензином и сожгли, а телефонный кабель пожарников на куски порезали и сожгли с вышкой. Через два дня ветер сменился и стал дуть со стороны леса. Пожар сразу загорелся во многих местах, и пламя полукольцом двинулось на поселок. Еле дома отстояли, и леса много тогда погорело. Лес тушили, а на потушенных участках огонь разгорался снова. На месте пожаров находили факелы, обгоревшие куски ватников, пропитанных бензином и т.п. Однажды увидели одного из поджигателей, окликнули, а он стал убегать и отстреливаться. Пожары помогали войска тушить, и по нему открыли огонь. Убили. Вызвали КГБ, те прилетели на вертолете, забрали оружие и труп, и улетели. Что? Кто? Никто ничего не знает. Власти ничего не говорили.

 

После этих пожаров в поселке началась странная вереница смертей: люди стали болеть раком и быстро умирали, особенно молодые, в возрасте около 30 лет. Только спустя годы я узнал случайно, что в марийских лесах, откуда дул ветер, в ту пору от пожаров выгорела боевая позиция ракетных стратегических войск, и произошел выброс радиоактивных материалов головной части ракеты в окружающую среду. На эту беду наложилась авария на Сормовском заводе, где подлодки делали. Там тоже был сильный выброс радиации. И понятно стало, почему у нашего зятя оказались все пленки засвеченными, когда в те же годы он ездил сюда в отпуск. На пленке отпечатались тени металлических деталей фотоаппарата и кассеты.

 

Хотел показать жене красивое место. Там немного расступались дубравы, прикрывающие поселок со стороны Волги. К этому месту через весь поселок шла асфальтированная пешеходная дорожка метра 2 шириной. Пока идешь по ней через поселок и на выходе из поселка, Волги не видно, густая листва дубрав закрывала. Здесь она словно открывала занавес, расступаясь в обе стороны, и открывая вид на Волгу, и ее дали, а вниз по склону спускалась еще более широкая деревянная лестница с перилами и площадками, высоко поднятыми нал землей на столбах красного кирпича.  На площадках скамейки для отдыха. Красиво очень. И в тени дубрав, на этих скамейках отдыхать удобно было, любуясь искрящейся на солнце Волгой. Далее внизу эта дорожка вела к пристани у Белой горы через великолепную густую дубраву. Идешь по ней словно по аллее в тени дубравы. Приятная прохлада, сплошной покров густой изумрудной травы, и меж дубов Волга блестками переливается.

 

Нет ничего. Дубравы по склону горы и перед склоном нет. И лестницы нет. Голый песок на склоне. Нет дубравы и внизу, где дорожка к пристани. Одни пеньки торчат и трава пожухлая, выгоревшая под солнцем. Жарко. Душно. Некрасиво. Весь поселок для жары и ветров оголили. Пристани тоже нет, на ее месте лежат ржавые останки полузатопленной баржи с выгоревшей надстройкой и распоротыми на металлом бортами. Один нос остался и каркас, словно скелет обглоданный. Баржа такая же была, с которой нас арбузами угощали. И дальше нет ни лугов, ни дубрав, что на них стояли, ни озер-стариц.

Люди рассказывают, что пригнали целую банду огромных бульдозеров, которыми срезали плодородный слой лугов вместе с лесами, травой и кустарниками, и все это сталкивали в старицы. Дубравы на дрова спилили, лестницу на доски растащили. Старую пристань списали, и где она, не знал никто, а вместо нее прямо в затоне бетонный пузырь поставили. Теперь это новая пристань. Маленькая, только для «Ракет».

Чудную аллею дубрав «Банновки», на которой мы уроки прогуливали, тоже спилили, а саму старицу завалили песком. Поставили на Волге земснаряд на «Скрипучих песках», толстую трубу протянули оттуда, и все залили песком вровень до половины горы. От этого гора ниже стала, и теперь из окон школы никакого вида, - кругом голые пески.

Красивейшие могучие дубравы «Манцуровки», которые и завод, и поселок с Волги прикрывали, тоже снесли, а вместо них поставили голую и уродливую бетонную дамбу. Трудно представить такое безумие варварства, но это готовили территорию под затопление водами Чебоксарской ГЭС. Но воду подняли только в половину уровня, вода на луга не вошла, а только в половину яра стояла, а когда полностью поднимется, неизвестно. Точнее, - уже известно, что не будет никогда. До сих пор не подняли, а лугов и лесов с дубравами нет. Уничтожили территорию жизни людей.

Пожалел я, что семью сюда привез. Нужно было лет на 5 раньше привозить, когда все еще было… Но тогда я в армии под Одессой служил, и дочка маленькая в гипсе была – ей тогда родовый вывих лечили. А сына «в проекте» не было. Получалось, что как только чуть устроилось с семьей, с квартирой и устроенностью быта, и сын подрос до года, я сразу с семьей и приехал. По первой возможности.

 

В то лето у Марии отдыхала моя младшая сестра Валентина – со своей семьей. С ее мужем Александром мы пошли на рыбалку. Куда идти? На Белую гору. «Закидушки» забросили, сидим на солнечном песочке, звоночка ждем, если клюнет. Сначала я обратил внимание на необычную работу «мигалок» бакенов. Они днем не светят своими огнями: их включают фотоэлементы автоматики схемы управления только вечером, когда освещенность падает. А здесь они начали мигать днем, при солнечном свете. Глаз человека приспосабливается к изменению освещенности, не замечая ее снижения, а фотоэлементы сработали на своем пороге. Необычно. Не успел подумать дальше, как «Ракета», что шла по Волге, вдруг остановилась, а в окнах ее салона было видно, как от ходовой рубки на нос стремглав бежит или матрос, или капитан. Потом начал суетиться на баке, отдавая якорь. И другие корабли останавливались, отдавали якоря и готовились по штормовому расписанию. Шторм идет? И ветер вдруг резко изменился, то все дул сбоку по реке, а тут стал дуть прямо на нас, с воды. Пошел мелкий секущий дождь. И все усиливал свои порывы. Поднял взор, и обомлел: из-за Волги, закрывая почти все небо, на нас надвигалась гигантская черная громада необычной тучи. Ее контуры чем-то напоминали Исаакиевский собор в С-Петербурге с куполом посредине. Стало почти темно. Как только клубящийся фасад черной тучи оказался над нами, я взглянул вверх и увидел над нами надвигающийся на нас гигантский по высоте и ограниченный снизу четким кругом клубящейся черноты купол, подсвеченный изнутри каким - то враждебным пульсирующим желтым сиянием. Из самого центра этого сияния, сверкая глазами, прямо на нас смотрела какая-то злобная образина с раздутыми от напряжения щеками и упрямо сжатыми губами, какие бывают у того, кто дует изо всех сил. Саша изумленно смотрит на эту тварь, и ничего понять не может. Времени на объяснения не было.

 

«Бежим»! Заорал я, и, пригнувшись, бросился изо всех сил прямо вверх по склону, помогая себе руками отталкиваться от песка. Саша без разговоров метнулся следом. Ветер быстро усиливался, обретая мощь урагана, что стал поднимать песок и больно хлестать им по ногам, словно голым веником без листьев. А мы оба в футболках и шортах. Сашка бежал за мной и орал во весь голос, чтобы я не потерял его. Сандалии с ног слетели и куда-то умчались вперед нас. Если бы Белая гора была такой же крутой, как прежде, а не осевшей и более пологой, то мы не успели бы к самому верху, а так и остались бы на ее склоне. Я бежал к родным соснам, что стояли наверху.  Когда мы добежали до верха, рев урагана достиг ужасной силы, а вместе с песком параллельно земле летел крупный ледяной град. Схватил Сашку за рукав, и буквально втолкнул его за первую сосну, к которой стремился. Он закрыл глаза, и, стоя прижался головой и руками к сосне, упираясь в песок ногами, а я уперся ногами в песок и, что было сил, прижимал его к сосне своей спиной. Мне держаться было не за что. Вот так и стояли, спина к спине, и орали, что было сил, стараясь перекричать рев бури, чтобы как-то показать товарищу, что пока еще жив. Против ветра смотреть было нельзя, как и голову повернуть: глаза мигом выхлещет струями песка и града. Я смотрел сквозь прищуренные веки прямо перед собой, ощущая боковым зрением то, что творилось сбоку. Ничего разглядеть и понять было невозможно: обтекая сосну, с обеих сторон с бешенной скоростью струилась сплошная белесая стена из ледяной смеси града и песка, сильной болью обдирая наши ноги и руки, словно теркой. Разрыв в ней был только там, куда я смотрел, - сзади по ветру от нас. Разорванные сосной, края этой стены закручивались справа и слева горизонтальными струями, стремительно улетающие вихрями прочь от нас. Их скорость была такой, что не достичь на спортивной машине. И все это в диком реве бури, за которым лишь угадывались наши оры. Сколько времени продолжался весь этот ужас, не знаю, но стояли мы долго и основательно промерзли. Обоих уже колотило от холода.

 

Вдруг рев бури прекратился и пошел ледяной ливень с редкими градинами. Пейзаж вокруг изменился. Вместо желтого песка и барханов, перед нами простиралась белая холмистая местность с торчащими из ледяного покрывала соснами. На песке лежала толстая корка льда в виде градин. Было очень холодно и дул сильный ветер, но уже не так страшно, как во время бури.

Справа от себя, метров 200-и к лесу, я заметил остов какого-то недостроенного здания из силикатного кирпича без окон, дверей и крыши. Мы решили укрыться там. Босиком побежали к нему по этой ледяной корке, стараясь хоть бегом как-то разогреть себя. И опять бежали к оговоренной цели, глядя только перед собой, чтоб добежать быстрее, и опять орали, чтобы не потерять друг друга. Там, в сухом помещении под защитой кирпичных стен и бетонных перекрытий, кое-как пришли в себя и разогрели тело гимнастикой. Переждали ливень и пока хоть немного ледяная корка града растает. Пошли смотреть последствия.

Наша сосна, что диаметром около 0,5 метра, устояла, а соседняя, чуть тоньше, нет: ее словно ножом по основанию срезало, один разлохмаченный пенек остался. А сама сосна чуть поодаль лежит. Окажись мы за ней… И удочек наших, и вещей тоже нет, - все унесло. И берег сильно размыло. Пока мы весь этот разгром осматривали, пришли встревоженные жена с Валей, - наши «останки» искали. На ходу ревели. Нас увидели, успокоились. И мы успокоились, что они целы.

«Половинки» рассказали нам, что во время бури они дома сидели, все в окно видели. У них там слабее было, и дом устоял. Видели, как яблоня в саду вдруг стала вращаться на месте, а потом поднялась и улетела. А за ней и веревки с бельем, и стог сена, что около дома стоял.

 

Пошли мы обратно домой. Кругом следы разрушений. На берегу, побитые мужики около лодки суетятся. Большая, алюминиевая. «Прогресс» называется. Они пытались в бурю по инструкции лодку с работающим мотором носом к волне и ветру держать, так их подняло, перевернуло и кормой на берег кверху днищем выбросило. Не наши это. Местные знают, что в сильную бурю на лодке лучше на песчаный берег по волне выброситься, а там якорь лапами в землю, или за дерево, либо куст привязаться. А эти ходят, в себя прийти не могут, вещи собирают. Рассказали, что вместе с ними на берег выбросило огромную щуку, они к ней даже подойти боялись. Попытались ее алюминиевым веслом прибить, так она еще пуще взъярилась: весло зубами цапнула и головой так закрутила, что лопасть весла погнула и его из рук выбила. Пока топор искали, она в воду упрыгала. Я сразу и подумал: - а не наш ли «крокодил» здесь безобразничает? Манцуровку» подтопили, так что ей постоянно 3-метровый глубины проход из озер в Волгу есть. Где хочет, там и гуляет. Пока к дому шли, насчитали 11 (одиннадцать!) упавших дубов. Выросшие реденькой цепочкой у подошвы и на склоне дюны под защитой береговых дубрав, что корнями в глине стояли, а не на песке, они просто не выдержали серьезного натиска. Они же не защитой были, а лишь ее малой частью, сами нуждавшиеся в поддержке. А сколько дубов дальше вдоль поселка упало, не знаю, не ходил. Поселок без защиты тоже этот удар плохо перенес: скоро приехал Николай, младший сын Марии, и сказал, что у их 3-этажного кирпичного дома сорвало крышу, а в его квартире на 2-м этаже лопнули окна, и комнаты забило слоем песка.

 

Опять начались разговоры о сене, - как быть? Вот насчет сена это плохо. Мы его готовили. Марьины сыны к работе дюже ленивые, их «Вадик» воспитывал. Кому приятно каждый день скандалы слушать, когда она их силком на сенокос загоняет? Я понимаю ситуацию, и мольбу в глазах Маши вижу, - если приехал, то помогай. Она мне слова не скажет, но не скотина же я! Превратился мой отпуск в сплошную «пахоту» на сенокосе без удовлетворения душе, когда те, кто работать обязан, от работы «отлынить» стараются. Второй стог я готовить уже не буду.

 

Вот что бывает, если природу бездумно рушить

 

Все в поселке изменилось, и люди изменились. Днем какие-то бабули с мешком таскаются от дома к дому, а вечерами в тех домах гулянье идет. Оказалось, что это оставшиеся фронтовые вдовы жизнь прожигают от безысходности. Умирать начали одна за другой, потом все собрались, договорились, что проводят друг друга в последний путь. Ставили по очереди бражку, а потом самогонный аппарат несли, у которой поспела, а вечером, - гулянье и песни! Ну, что им скажешь? Хоть так пусть немного радости получат, когда все потеряно и позади, как и жизнь.

 

От безысходности какое-то отчаяние людьми овладело, и злоба. Поджигать друг друга начали… Все в запустение приходило прямо на глазах. В лес не выйти: - кругом одни помойки и ржавые консервные банки импортные. Да не было тогда этого в магазинах, а тем более у нищего народа, что в поселке. Не едят здесь дорогие консервы, а что проще, - хлеб, да картошку. Местные так никогда не делали, и лес всегда чистый был. Берегли его. Мусор у домов хоронили, в перегнойные ямы закапывали. А помойки в лесах вокруг жилья только евреи делают: они все у себя в жилье обосрали, в грязи живут, и грязи не замечают, а вокруг городов своих все мусором завалили.

 

Оказалось, - точно! Евреев много в поселке стало. Из Горького валом лезут, и дома «под дачи» скупают. Вот и пожалуйста: как поле хиреет, так его место сорняки занимают. И в жизни так же: как только У жилья уменьшается человеческий дух, так из леса волки лезут. Уже в те годы зимой на улицы поселка было выходить опасно: волки всех собак даже в будках на цепи поели. Хозяева своих собак от волков стали в сени прятать, или в дом пускать. А последние зимы там вообще жуткая картина: - вокруг поселка ночами сплошной волчий вой. Месту жизни людей конец приходит. Дикая тайга возвращается.   

  

Выбор цели. Из родного поселка я уехал в 1971 году, после окончания 1-го курса факультета судовождения Горьковского института инженеров водного транспорта. Семья переезжала на жительство в г. Набережные Челны. Отец с матерью давно уже раздумывали о перспективах жизни для детей. Еще в 1967-м хотели в Тольятти на стройку автозавода ехать. Но тогда мать заболела, и о переезде пришлось забыть на время, а проблемы остались.

 

Хорошо, окончат они здесь школу, а дальше что? Поступят ли в институты? Хорошо, если поступят. А если не поступят? Где жить? Чем жить? Для такого количества взрослых детей отцовский дом явно тесноват: общая площадь нашей половины избы всего 34 м. кв. «Удобства» у коровы в хлеву, баня в огороде раз в неделю, и то зимой, когда печи топить безопасно. Вода в колонке посреди улицы за три дома от нашего. На этой площади избы и кухня, и русская печка с «голландкой» стояли. В семье 7 детей. Потом еще семья старшей дочери прибавилась – ее муж и дочка. Даже когда дети маленькие были, уже тесно. Кровати поставить негде. Дети спали на «хрущевских» алюминиевых раскладушках по двое, на диване, да на полу. Когда разложить обе «раскладушки», то по избе и пройти нельзя. Получить квартиру в поселке от завода? Нереально. Капитаны и штурманы в поселке всю жизнь прожили, так и уходили на кладбище один за другим, а их семьи влачили существование в почерневших и покосившихся 2-этажных деревянных домах еще довоенной постройки на 4 крохотных квартирки с «удобствами» на улице. Человеческим жильем называть такие дома язык не поворачивался. И никаких серьезных планов жилищного строительства ни на заводе, ни в Пароходстве, ни в Министерстве Речного флота РСФСР не было, как и средств на нормальную жизнь людей. Существовали «на выживаемость». 

 

Как жить? Где работать? На заводе за 70 рублей? В котельном цеху ржавые корпуса старых пароходов ремонтировать? Или на флоте плавать? Там тоже заработки нищенские: - матрос те же 70 рублей получал. Если капитаном или штурманом, - опять же образование нужно. Но все равно и там негусто: капитану большого волжского пассажирского теплохода платили в те годы всего около 210 рублей, а штурманам около 150. Шибко не разбежишься. Да и профессия судоводителя рискованная: каждый год медкомиссии плавсостава, чуть что со здоровьем, и работу теряешь. Кому потом безработный штурман нужен? Это все равно, что летчик без самолета. Нигде работы нет. Опыт отца убедительное тому подтверждение. Что потом делать? Всю жизнь с коровой маяться?

 

Даже если со здоровьем все хорошо будет, то долго не проживешь: последствия многолетних стрессовых нагрузок и ночных «собачьих» вахт капитана с 00 часов до 04 часов утра множились удручающей статистикой преждевременных смертей.

 

Вы были когда-нибудь в ходовой рубке волжского пассажирского корабля ночью, во время «собачьей» вахты капитана? Царит полная темнота, только чуть светятся приглушенной боковой подсветкой циферблаты и кнопки управления. Практически все на ощупь, даже освещение коридоров и салонов судна в передней части надстроек отключают, чтобы не мешали зрению своей засветкой. Снаружи вообще густая темень, «хоть глаза коли»! Непривычный человек сразу теряет ощущение пространства и даже некоторую координацию движений, осознавая свою беспомощность. Глазу не на чем остановиться. Только ориентируешься на голоса рулевого и капитана, глаза которых давно адаптировались к темноте. Капитан и рулевой напряженно вглядываются в ночную темень, стараясь разглядеть далекие и трудноразличимые, на фоне береговых огней, крохотные сдвоенные зеленые или красные, постоянно светящие огни береговых створных знаков судового хода. Эти слабые на большом удалении огоньки даже в хорошую погоду разглядеть непросто, а в дождь или ненастье иногда вообще невозможно. Ловят взглядом каждую вспышку слабеньких мигающих красных и зеленых огоньков бакенов. Эти вспышки кодированы для каждого бакена длительностью мгновений свечений и пауз между ними. Мысленно считают эти мгновения, стараясь определить по памяти, в каком месте фарватера установлен бакен с таким световым кодом, и где сейчас находится судно, судя по створным огням судового хода и относительному расположению бакенов с разными кодами.

 

Голову сломаешь! Все в памяти держать нужно. Всю лоцию Волги с глубинами, картой фарватера, особенностями свальных течений и описания береговой линии в различное время суток и погодных условий нужно знать наизусть так, что разбуди внезапно в любое время и спроси, штурман должен без запинок описать любой участок судоходного фарватера Волги на всем протяжении многих тысяч его километров. Я сам видел, когда зять в техникуме «Лоцию» сдавал, отца просил помочь разобраться. Даже спящего будил. Отец тут же по памяти начинал объяснять, называя номера судовых ходов, трехзначные номера бакенов их границ, их коды, глубины по межени в метрах, и описание особенностей каждого хода. А отец уже многие годы суда не водил, как на берег списали. Чтобы так знать Лоцию Волги, требуются долгие годы напряженного изучения теории и практического несения вахт на ходовом мостике судна. А мой отец даже был не капитаном, а всего лишь вторым штурманом, т.е. имел право самостоятельного несения вахты. Третий штурман такого права еще не имеет, он стоит вахты вместе с капитаном, выполняя при нем обязанности рулевого. Учится еще, пока капитан не даст ему «добро» на сдачу экзамена по допуску к самостоятельным вахтам.   

 

Напряженное ночное кораблевождение судна с 400 пассажирами и членами команды на борту в полной темноте по петляющей реке, ориентируясь лишь на далекие крохотные огоньки бакенов и створов, собственные зрение и опыт, задача не для слабонервных. Тут надо «совой» быть. Так работали всю жизнь, если повезет дожить до пенсии, а если кто и дожил, то все равно через год на кладбище отнесут: пенсионный отдых просто убивал привыкший к таким нагрузкам организм. Потому во всем мире даже на морском флоте, где по просторам морей суда автоматика ведет, а судоводители просто контролируют ее работу, вмешиваясь в управление только на подходе к портам, «старпомы» и капитаны даже не пассажирских, а сухогрузных судов или танкеров всего по 7-8 лет ходили при очень высокой зарплате. Потом, еще в зрелом возрасте выходили на приличную пенсию очень состоятельными людьми. Но только не на советском речном флоте: - «пенсию» у нас кладбищем выдавали. Перспектив не было. Люди уезжали, а поселок пустел и вымирал.

 

Мой друг и одноклассник Николай Фунтов, оставшийся в поселке, и работавший капитаном, в возрасте 39 лет (1992) потерял корабль (продали коммерческой фирме) и работу при развале флота «дерьмократами». Устроился сторожить уцелевшие корабли, а через 5 лет умер в возрасте 44 лет. «Сгорел» просто. Вот уже 12 лет, как его нет. Судьба потомственного волжского капитана: его отец всю жизнь был капитаном, он сам стал капитаном большого волжского пассажирского теплохода «Капитан Рачков», названного именем его деда, погибшего под огнем немецкой артиллерии в Сталинграде в 1942 году вместе со своим пароходом «Иосиф Сталин».

 

Так что не хотел я никогда «капитанской карьеры», знал хорошо эту жизнь «от киля до клотика», ибо сам в рейсе родился на борту судна, и все трагедии 90-х еще в 60-е хорошо просчитывались, когда мать с отцом вслух обсуждали дальнейшие перспективы и вырабатывали решение о переезде. А в «Водном» институте оказался вынужденно.

 

В школе готовился стать военным. Летать хотел. Но, помня о судьбе отца, хотел иметь и вторую специальность, чтобы не оказаться потом «у разбитого корыта». Как раз появились военно-политические училища. В военкомате объяснили, что помимо военного образования, в них дают и гуманитарное. Поэтому еще в 9-м классе я нацелился на Курганское высшее военно-политическое авиационное училище. Первый раз кандидатов в такие училища набирали, никто ничего толком не знал. Но пучеглазый капитан в военкомате мне сказал, что там летают, и, на всякий случай, направил на врачебно-летную комиссию, если училище авиационное. Прошел. Потом на комиссию областного военкомата в г. Дзержинске. Я там не был ни разу. Поехал. Ночь переночевал в Горьком на вокзале, чтоб попасть на утреннюю электричку. Не спал. Пошел утром на комиссию уставший и взвинченный после бессонной ночи и дороги. Разумеется, завалил у «нервника». Вернулся домой и стал добиваться областной  перекомиссии, проходя повторные комиссии при райвоенкомате. Тетка моя «помогла», Мария. Узнав обстоятельства провала, посоветовала перед комиссией для успокоения принять валерьянки. Дала пузырек «Настойка валерианы на спирту». Откуда я знал, что всего 2-3 капли нужно? Я выпил весь.… И явился на комиссию пьяный, как хороший кот. «Нервник» хочет реакцию проверить, палочкой царапает, чтоб посмотреть, как покраснение будет, а у меня все тело красное! Опять завалил. Как «псих» какой… На меня там уже косо стали посматривать, точно, как на психа. Да и сам о себе так думал.

 

Дело в том, что за два года до этих событий у меня произошел какой-то нервный срыв. При ответах у доски волновался, говорил все чаще, глотая слова, что, в конце концов, захлебывался ими, начиная заикаться, а потом вообще замолкал, меня словно «клинило» так, что и слова сказать не мог. Стою перед классом на глазах у всех, и молчу. Учители расценивали это как незнание, ставили двойку, еще двойку… Для меня это было вообще трагедией! Материал я знал отлично! А тут, - такой позор перед сверстниками! Словом, - целая драма. В отчаянии убегал из класса, и в какую-нибудь щель за шкафом забивался. Срыв урока. Река слез. Разборки. Девчонки в классе смотрят, как на неполноценного. А от отчаяния еще больше заикаюсь. Что интересно: - в то же самое время, если меня с места спрашивали, меня не «клинило», а говорил совершенно спокойно, отвечая на вопрос или дополняя объяснение учителя. И в обычном разговоре так же спокойно разговаривал без заикания. Словом, - разобраться было трудно, и мне попросту не верили, как обычному симулянту, не выучившему урок. А недоверие для меня было еще большим оскорблением. Словом, день за днем «клубок» наматывался, раз за разом, становясь все тяжелее и тяжелее, превращаясь в «пудовую гирю», которая и шагу сделать не давала. Никто ничего понять не мог. Как и помочь.

 

В начале февраля 8-го класса мать повезла меня в Горький показать врачам. Приехали по направлению в «Горький-7», а это оказалась та самая психбольница «Ляхово», которая в разговорном обиходе была эквивалентом «Кащенко». Целый поселок небольших 2-этажных домов и корпусов среди березового леса, каждый из которых был за высоким забором, колючей проволокой и запорами. Все люди на улицах угрюмые, в одинаковой одежде тюремного покроя типа фуфаек. Навстречу попались два дюжих санитара, что вели в цепях вырывающуюся от них растрепанную женщину с безумными глазами. Кандалы с цепями были у нее на руках и ногах, соединенные меж собой цепью. На шее у нее тоже был стальной ошейник с висячим замком, к которому с двух сторон были прикованы цепи. За них и волокли женщину. За другим забором такие же угрюмые санитары-охранники вывели на прогулку целую группу «веселых» женщин. Все одновременно кричали каждая свое, пели, танцевали, - одна вскочила на большую кучу снега, чтоб ей было поверх забора улицу видно, и ее с улицы, что-то выкрикивала, высоко задрав юбку и оголив себя снизу по пояс, при этом крутила голыми ягодицами и «подмахивала» передним местом. Санитары ее с кучи волоком стащили, а она вырвалась, одежду с себя сбросила и опять полезла на снежную кучу голая. Представляете себе, какой это был шок для мальчишки! Меня словно к земле пришибло: куда я попал? Но это еще не все. Там все оказывало гнетущее впечатление: - дома с решетками на окнах, а в этих домах запоры на дверях, двери и зарешеченные окна без ручек изнутри. Внутри – жутко! Такие же угрюмые санитары водят таких же угрюмых больных с отсутствующим взглядом… А ведь мы просто приехали на консультацию по поводу заикания! Неужели мать сначала сама посмотреть не могла, куда она ребенка везет??? До сих пор этого ни понять, ни простить ей не могу. Разве можно так детскую душу уродовать? Или у нее совсем головы не было? Для консультации оказалось раздеться нужно. А это зачем?

 

Потом повели в другой корпус, сказали, - там детское отделение. А в «детском» корпусе картина еще более жуткая: кругом решетки, как в тюрьме, лестничные пролеты забраны сеткой, те же двери на запорах и без дверных ручек, персонал в белых халатах не первой свежести, и у всех связки ключей с такими же трехгранными отмычками, что у проводников вагонов есть. Заставили вымыться в серой холодной ванне, и сказали, что на 2 месяца положат лечиться в стационар. Я вообще сник. Переодели в безликую пижаму, а когда стали отбирать мое зимнее пальто, а вместо него предложили тюремную робу-фуфайку, я восстал. Категорически отказался подчиняться и требовал увести меня отсюда – видно уже было, что здесь никакой помощью не пахнет. Тюремщики понимающе переглянулись, но после длительных уговоров и борьбы пальто мне все же оставили, чтоб меня как-то успокоить. Или решающей оказалась фраза врача: - «Его же в логопедическое отделение, а не к психам, - пальто оставьте мальчику».

 

Что было в том небольшом корпусе на первом этаже, не знаю, - там всегда заперто, и не пускали туда, - там «буйные» были. На втором этаже был большой зал, в который выходили двери двух больших спален и дверь учебного класса для занятий по исправлению заикания. В зале стояли стулья столы для приема пищи. Как в детском саду, только дети большие были, 9-14 лет. В спальной два ряда кроватей по 10-15 в каждом. Это спальная логопедического отделения, а рядом точно такая же, для «психов». «Заики» вообще нормальные дети, заикаются только, а «психи» тоже нормальные, только излишне спокойные от избыточно пичкаемого им «брома». «Заикам» его не давали. Недолго я был там, но каждый день детей выводили на прогулку полюбоваться «ужастиками» городка…

Добрейшая пожилая женщина, врач-логопед Миронова, через 2 недели мне сказала:

 

- Юра, у тебя все в порядке. Нечего тебе здесь делать. У тебя такой тяжелый «переходный возраст» из-за гормональной перестройки организма. Видимо, на переходный возраст наложились последствия либо сильного испуга, избыточных физических нагрузок, либо простуда сильная или какое-то иное инфекционное заболевание были вовремя не замечены и не вылечены. Организм и дал такую реакцию. Никто тебе ничем не поможет, кроме тебя самого. Нет у нас никаких лекарств от заиканий, и никаких методик нет, чтобы эффективно помогали всем. Постоянно контролируй и держи себя в руках. Никогда не спеши сказать, даже если знаешь. Не торопись. Успокойся, сосчитай про себя до 10, а потом сделай вдох и начинай спокойно и плавно говорить на выдохе, как я вас учила. Если не сможешь себя удержать, начнешь заикаться. Так что все в твоих руках, как и твоя судьба. Успокойся, запомни мои наставления и поезжай домой.

 

Сам видишь, - здесь не лечебница, а тюрьма. Все у нас такое, и медицины толковой нет, - людей она не лечит, а калечит. Все нацелено на то, чтобы людей убивать. Смотри сам на все, анализируй, понять старайся и правильное решение найти, и защищайся сам, если хочешь выжить».

 

С такими наставлениями доброго врача Мироновой я вернулся домой… Ну, неужели нельзя было все это матери сказать ребенку в нормальной обстановке, а не везти его в жуткую «психушку», и так жестоко травмировать детскую психику??? Не понимал и понимаю я матери… Или, «хотела, как лучше, а вышло как всегда»?  Это «как всегда» у нее «особое» было.

 

Вот об условиях, в которых я тренировал в себе спокойствие, выдержку, построение правильного порядка разговорной речи, - или о том, какие порядки были в доме матери.

 

Она всегда только себя считала правой. Даже мысли допустить не могла, что кто-то прав, а она нет. Только она права. Всегда и во всем. Умнее всех и лучше всех Нрав у нее был какой-то бешенный, чуть что, на крик срывается, злющая, как фурия! Ученики в школе ее все боялись. И дома не лучше, - по любому пустяку скандалы. Отец, - умный, спокойный, уравновешенный мужик, а она – полная противоположность. Сколько раз на меня ни за что с ремнем, и даже с ножом бросалась, когда 7-классником был. Тепло уже было, в апреле. Пришла, как обычно, из школы раздраженная, все ей не так, все не эдак, а у меня все в полном порядке, - дома чисто, скотина накормлена, в хлеву у коровы вычищено, уроки выучены. Полезла в печь за едой, а на блюде с кашей пенка содрана. Меньшие братишки и сестренки сблудили тихонько, и помалкивают: - попробуй, разберись, кто натворил. Мать и разбираться не стала, сразу на меня с кулаками полезла. Я спокойно говорю, что это сделал не я, а ее только больше злит, глаза бешеные стали, нож со стола схватила и на меня. Если ей пытались перечить, то это лишь приводило ее в ярость, она теряла над собой контроль и бросалась на любого, лишь бы ударить чем под руку попадет и этим дать выход своей ярости. Я из избы успел выбежать, а следом нож в столб ворот вонзился. Убежал на Белую гору, где отец меня к вечеру нашел, когда с работы вернулся. Я ему все спокойно и честно рассказал. Он все понимает, а сделать что с такой бешеной женой? Молчит. Вроде, дома все спокойно. До следующего материного «закидона», когда ей «вожжа под хвост попадет». И откуда только в ней столько злобы было, как яду в африканской «мамбе»?

 

Скандалы по вине матери у нас дома часто были. Так, где здесь спокойствию быть? Тепла материнского у нее не было. Столько лет прошло, силюсь в ней что-то доброе найти, но доброго слова не нахожу. И Мария много позже мне рассказывала, что с самого детства у Зинаиды (так мою мать звали) была какая-то врожденная жестокость: все боялись ей перечить, зная, что от нее можно ожидать чего угодно. Зинаида была на 2года старше Марии, и, когда той было 9 лет, заперла Машу в сундуке, и продержала его в ней до вечера! Девчонка просила, умоляла, плакала, описалась даже, а Зинаида слушала и все слышала, но сундук так и не открыла! Откуда не ней это?

Много позже ясновидящая говорила моей дочке, что по женской линии на нашем Роду лежит какое-то проклятье на 7 поколений. Но с какого поколения начинать? По Роду много колдунов было… Вспоминая свою мать, и с учетом сегодняшнего Знания, допускаю, что это вполне может быть: женская матрица как раз и несет в себе память 7-и поколений! Но родителей не выбирают… Это тоже наказание по Праву выбора души перед вселением. Ничего в нашем мире «так просто» не происходит… И все отражается на судьбе Рода и детей…

 

Мать особым трудолюбием не отличалась: дома детей куча, они бардак разведут, а вся уборка на старшей сестре и мне. Если что не так, жди от матери суровой разборки. Как сестра из этого «ада» вырвалась и ушла в плавание радистом на теплоходе, все на меня упало…

Мать около дома на завалинке сидит, с подружками семечки щелкает, и говорит им: - «Я детей нарожала, пусть растут, подрастают, и все сами за меня делают, а я королевой сидеть буду»!

 

Такая у нее «идеология» была, бездельничала, а за детьми не смотрела. Мне тогда 9 лет было. Младший братишка Толя 3,5 лет, как-то летом прибежал к ней, сидящей с подружками, трясется весь, слова выговорить не может, и говорит, заикаясь: - «Вова т-т-тонет, т-т-тонет, уже утонул»! А Вове всего 2года. Малыши без присмотра ушли на Волгу, зашли по коленочки в воду, младшего и сбило волной парохода. Толя его пытался прутиком из воды достать, но не сумел, и домой побежал за помощью, хотя рядом, на пляже, много людей было. Ладно, что в затоне это случилось, где течения нет, и потом пароход не проходил, и его самого не смыло.

Мать заорала, за Толиком бегом бросилась: показывай дорогу! Малыш еле семенит по глубокому песку, мать за ним бежит, орет, а что толку? Ором беду не отвести. Вову тогда чудом спасли. Мать подбежала к воде, куда Толя показывал, выхватила из воды крохотное тельце Вовы на руки, по берегу бегает, кричит, а никакой первой помощи малышу не оказывает.

 

Спасибо, что как раз чужие мужики с сенокоса на лодке подъехали. Один из них сорвал с себя пиджак, бросил его на песок, отобрал у матери Вову, положил его на пиджак, чтоб не на холодный песок, и полчаса прямо на берегу ему непрерывно искусственное дыхание делали, меняясь, как устанут, пока «скорая» приехала. Врачи говорили, что счастье просто, что отека легких не было: малыш испугался, и не дышал, воды не нахлебался. Только через 45 минут самостоятельное дыхание под кислородом восстановили, а в сознание малыш пришел только через 4 часа. У Толи стойкое заикание осталось на всю жизнь… А сколько мать другим детям жизнь портила… слов нет… Так что не только меня она просмотрела, когда я младенцем огурцов объелся, и не только я заикался от ее недоглядов и буйства.

 

Об отце никогда слова плохого сказать не могу, и никогда не скажу, а всегда вспоминаю его только с благодарностью за его доброту и душевное тепло, и за то, что он дал для развития разума.

 

Для матери ни одного хорошего слова найти не могу, - душа протестует.

 

Вот и думайте о том, как живете, что окружающим и детям своим даете, чтобы не получилось так, как у моей матери, когда о ней даже родные дети доброе слово найти не могут, чтобы помянуть, а не то, что оказать какие-то почести.   

---------------------------

Да, родителей не выбирают, и дети за отцов не в ответе, но именно ДЕТИ СТРАДАЮТ ОТ ОШИБОК РОДИТЕЛЕЙ, и порой именно ДЕТИ  ИСПРАВЛЯЮТ ОШИБКИ РОДИТЕЛЕЙ ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ И ВСЕЙ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ.

 

Поэтому осторожно и с умом выбирайте себе пару при создании семьи на всю жизнь, и для рождения детей. Не ошибитесь!

 

Для Юноши:

Прежде всего – ВАША ИЗБРАННИЦА ДОЛЖНА БЫТЬ ДЕВСТВЕННИЦЕЙ! Иначе вы всю жизнь будете воспитывать чужих детей, а не своих! Если у девушки уже был мужчина, то при первом половом сношении он оставил на ней свой образ, и теперь, сколько бы у девушки не было детей от других мужчин, на всех них лежит отпечаток образа ее первого мужчины.

 

Кроме того, самое важное качество для избранницы, даже если она и девственница: - по характеру девушка должна быть ХОРОШЕЙ МАТЕРЬЮ ДЛЯ ВАШИХ БУДУЩИХ ДЕТЕЙ. А здесь и душевная доброта, открытость души, искренность, честность, правдивость, хорошая хозяйка в доме, любовь к детям, и проч., проч.

 

Для Девушки:

Ваш избранник должен быть серьезным и ответственным, честным мужчиной, на которого можно положиться, и которому присущи качества настоящего мужчины.

 

=====================

Первое время отвечал устные вопросы и задания не у доски, а письменно, как и экзамены сдавал за 8-й класс. Потому и выбрал самое трудное, где разговаривать с людьми нужно – профессию политработника, чтобы постоянно держать себя в руках.

 

Теперь понимаете, ЧТО  для меня значило, когда меня на комиссии именно «нервник» завалил? И ЧТО для меня значило доказать, что это ошибка по стечению обстоятельств? Потому я так упорно сражался с этими препятствиями: - если я их не преодолею, что мне в жизни делать? Куда я годен?

 

И чего только там не натерпелся! Нужно ехать на очередную комиссию в райвоенкомат г. Бор. Это 60 км от поселка. Автобусы не ходили: - вешними водами полотно дороги размыло. Снесло напрочь метров 20 полотна, и все. Вместо дороги яма там глубиной по уровню поля, куда дорогу смыло. Как противотанковый ров с высокими краями. Договорился на заводе ехать на грузовой машине со снабженцами, что срочно поехали по каким-то делам. Туда доехали по каким-то полям и лесам в объезд дороги и промоины. Обратно мне назначили встречу по времени, я пришел, а их уже нет! Торопились шибко. Подумаешь, 15-летнего школьника в чужом городе на ночь глядя забыли! На автобусе добрался до села, против которого дорогу размыло, что в 20 км от поселка. Еще светло было. Гляжу, а на край леса машина выехала по дороге из поселка. Бегу, кричу, руками машу. А кто за 2 километра услышит? Пока добежал до пролома и через него перебрался, машина ушла. К лесу подошел, а уже темно. Пошел пешком по дороге через лес вперед, во тьму. Думаю, 16 километров как раз за 3 часа пройду. А идти темно, темень такая, что ничего вокруг не видно, даже неба, только лента дорожного гравия в ночи чуть сереет. Черные деревья стеной у дороги и вокруг весенние воды журчат. Мысли в голову лезут про волков, вурдалаков и проч. Словом, - жуть сплошная. Филины где-то ухают, и звуки страшные. Одно отрадно, что комиссию прошел и новое направление на «областную» получил. Потому зубы сжал и терплю: - чего пугаться, если в военные собрался? День запомнил: 9 апреля 1969 года. Больше часа протопал, как за спиной автомобильные фары блеснули. Две машины в затон идут. Я руками машу, чуть не на коленях умоляю. Первая прошла мимо. Вторая остановилась. Это два заводских бензовоза из Бора кружным путем в поселок возвращались. Уже легче. С ними и доехал. Домой поздно ночью явился, когда уже и не ждали.

Дальше – проще: порядки я уже знаю, «воробей стрелянный», и дорогу отремонтировали. Приехал вечером в Дзержинск, выспался в небольшой казарме при обл.военкомате, а утром, свеженький, - на м/комиссию. Все прошел успешно, и «нервника» тоже. Документы отправили в училище.

 

Через год, в конце мая, закончились выпускные экзамены. На завтрашний вечер назначен выпускной вечер. Давно мечтал о нем, как и все в классе. Была у меня девчонка, на которую заглядывался, но все спокойно встретиться и поговорить не удавалось, - думал, может, на выпускном вечере встретимся? Так и не получилось, так и не встретились наедине, как и потом ни разу во всей жизни. Не получилось у меня использовать эту возможность, и еще тогда разошлись наши дороги навсегда, - на выпускном школьном вечере я не был: детство, и школьные годы в один день как ножом отрезало.

 

Накануне я поехал в райвоенкомат г. Бор узнать,- как там дела с училищем? Пучеглазый дурной «дракон» капитан замахал руками и закричал на меня, - дескать, куда пропал, давно в училище быть должен, иди, получи проездные документы и сегодня же выезжай в Курган, в училище.

 

Вернулся домой, рассказал домашним о ситуации и сбегал в школу за аттестатом и разными там почетными грамотами по дисциплинам и общественной работе. Все это пригодится при поступлении. Собрал в маленький чемоданчик свои нехитрые пожитки: учебники и конспекты по экзаменационным дисциплинам, сатиновые шаровары рубашку-безрукавку и сандалии на «вторую одежду», белую рубашку «на смену», мыло, зубную щетку с пастой и электробритву.

Перед отцом и моим дружком, что пришел провожать меня, поставил на стол заветную бутылку «Столичной», купленную еще по «старой» цене 3 рубля 02 коп, с белой головкой, что берег на выпускной вечер, а пришлось отдавать им «на посошок», попрощался со всеми. Начистил ваксой ботиночки до блеска, и в своем единственном «выходном» костюмчике, в котором ходил в школу, с белой рубашкой и черным галстучком, маленьким чемоданчиком в руках и 50 руб. в кармане, отважно отправился «в люди».

 

В люди. Мир детства оставался за спиной и медленно таял, в синей дали и бурунах волжской воды кильватерного следа «Ракеты» по мере ее удаления от пристани у Белой горы.

 

Отец проводил меня до Горького и посадил в плацкартный вагон поезда, идущего на восток через город Курган. На том и расстались. Ехать мне нужно было до Кургана 36 часов. Вот и лежал все эти часы на полке вагона, пытаясь представить, что происходит в школе на выпускном вечере.

Оказалось, что можно было гораздо позже приехать: нас тут же заставили строить большой палаточный городок для абитуриентов, которые приезжали небольшими группами еще 2 недели. Всего абитуриентов прибыло 340 человек. Нам объявили, что конкурс составляет 4,5 человека на место, вывесили списки экзаменационных групп и расписание экзаменов.

 

Второе разочарование было в том, что в этом училище не летали! Таких как я, что приехали летать, оказалось немало: - ребята разочарованно обсуждали, что их в военкоматах фактически обманули от незнания, однако колебались, не зная, что делать. Поняли уже, что те училища, где летают, называют «военное авиационное училище летчиков». Колебания заключались в том, что документы в училища нужно сдавать за год до поступления, а сейчас их никто не примет. Примут только в том случае, если здесь сдадут все экзамены, а в училищах летчиков будет недобор. Шанс весьма призрачный. Да и ехать нужно было за свой счет, ибо в случае отказа абитуриента от сдачи экзаменов, военные не давали документов для бесплатного проезда обратно к дому, а не у всех деньги были для разъездов по огромной стране, как у меня, например. Да и что я дома скажу, если вернусь «несолоно хлебавши», как нашкодивший кот? Что ошибся? В военкомате неправильно сказали? В семье и так каждая копейка на счету.

 

Все единодушно сходились с неутешительным выводом, что год потерян. Наиболее приемлемым казалось сдавать экзамены здесь и поступать, а после поступления стараться перевестись в летное, а если поступить не удастся, то хотя бы документы на обратный проезд дадут. Надо готовиться и сдавать экзамены.

 

Жили в тех огромных палатках, что сами ставили. На пол положили досок, а на них поставили по 12 кроватей в каждую палатку. Постельное белье, одеяла, матрацы и подушки нам выдали. «Серьезные удобства» на улице, за территорией лагеря, если пройти через охраняемые ворота еще метров 40 до длинного некрашеного деревянного балка без пола, поставленного прямо на большую бетонную плиту с дырками, перекрывавшую яму, куда падало «добро». Для умывания на улице были установлены длинные жестяные корыта с множеством «сосков» на одной трубе, из которых текла ледяная вода. Если нужно смыть себя пыль, то от какой-то бане или душе, не могло быть и речи: если помыться нужно, то только по пояс, и опять же из этих же сосков себя омывать. За 2 месяца в баню ни разу так и не сводили. Днем в палатках находиться было невозможно. Их так раскаляло на солнце при полном безветрии, что внутри была ужасающая духота, чуть спадавшая, если настежь распахивали входной полог. К вечеру, как только палатки окажутся в тени учебного корпуса, становилось зябко, а изо рта шел пар.

 

Всем командовали здоровенные и тупые сержанты-грузины с «лужеными» глотками, что уже прошли действительную службу, а теперь считались наиболее вероятными кандидатами на зачисление в училище. Они разделили всех абитуриентов на 2 роты по 170 человек в каждой, и водили строем на прием пищи по их очереди.

Кормили прямо на улице около столовой, за длинными столами, сбитыми из не строганных досок и сидя на таких же длинных скамьях. То, что нам давали, пищей назвать трудно. Обычно это была или распаренная пустая перловая каша на воде, или такая же жидкая пшенная каша, синеватая от воды, и с горьковатым привкусом, куском черствого серого хлеба и кружкой тепловатой мутной жидкости, именуемой «чаем». Если когда попадет кусок тощей жареной ставриды, то это просто повезло. 

В столовой, недосягаемые нам своим величием, курсанты с синими погонами и желтым кантом на них, и курсовыми нашивками на рукавах, издали поглядывая на наш «табор», и сидели за отдельными столиками по 4 человека, и не спеша закусывали порционными блюдами, что им подносили официантки в белых передничках.

 

После приема «пищи» грузины строили роту в две шеренги, и, по своему выбору назначали тех, кто им «не нравился», и кому «не повезло», на мытье посуды за ротой.  Неподалеку от забора был навес, под которым стоял ряд больших алюминиевых баков, в которые с тарелок скидывали объедки.  Такие же баки с теплой водой, в которой мыли и ополаскивали тарелки, ложки и кружки. В каждый промывочный бак прапорщик выливал немного соды и большую ложку ядреной прокисшей горчицы. Этим раствором промывали тарелки, но от него чернели алюминиевые ложки, а кожа с ладоней и пальцев слезала лохмотьями.  

 

От такой пищи вообще можно было «лазаря запеть», но выручал небольшой магазинчик, что был в 100 метрах от лагеря. Там можно было купить бутылку кефира или ряженки, да булочку. Один-два раза в сутки, уж если очень голодно было, такое себе можно было позволить, но почти за 2 месяца, пока шли экзамены, все деньги растаяли. Все серьезно работали, готовясь к экзаменам, и сдавали их. И я сдавал. Знания у меня были, но я понимал, что любая потеря самообладания на экзамене могла меня погубить заиканием, что вряд ли понравится экзаменующим офицерам. Поэтому я собирал всю свою волю в кулак, лишних слов не говорил, а отвечал лаконично и только по существу вопроса. Отвечал четко, «командным» голосом в форме рапорта, разделяя фразы уверенными короткими паузами. Это военным нравилось, и мне ставили очень хорошие оценки.

Некоторые вообще не сдавали, и на экзамены не ходили, а отметки получали, как тот вертлявый и пронырливый жиденок, что жил в нашей палатке, и которого привез в училище его папочка-политработник с голубыми майорскими погонами. Иным сдать не удавалось, и они уезжали, лагерь постепенно пустел, а жадные до «лычек» хохлы в соседних палатках по вечерам «спивали» на прощание жалостливые песни. Приближалось время итога, был назначен и объявлен день «мандатной» комиссии по зачислению под командованием генерала-начальника училища. Жиденок еще за пару дней до «мандатки»  радостным полушепотом объявил нам в палатке, что он уже зачислен, и поехал к папочке в гостиницу принимать ванну.

Накануне «мандатки» к нам в палатку пришел озабоченный майор из штаба. Он огласил список тех, кто экзамены сдал, но не набрали проходного балла, а потому не имеют шансов пройти комиссию и для них лучше, если они немедленно уедут, чтобы успеть сдать документы в гражданские ВУЗы до закрытия 31 июля работы их Приемных комиссий. Мне он сказал, что я набрал проходной балл, но комиссию завтра не пройду, поскольку мне еще годик нужно подрасти – в конце августа мне исполнялось только 17, а в военном ВУЗе сразу после зачисления присягу принимают, а это только с 18 лет! «Кто за тебя целый год в «наряды» ходить будет? А в «наряд» только с оружием: - без присяги его не дают». Посоветовал приезжать на следующий год и немедленно бежать в штаб за личным делом и проездными документами, а оттуда – на вокзал. Вечером проходил поезд на Горький, и если я на него не успею…

Последнее для меня было вообще шоком: - еще несколько минут назад я искренне и с замиранием сердца готовился к завтрашней мандатной комиссии, надеясь на успех. А здесь предельно четко стало ясно, что в военкомате меня попросту обманули, толкнув меня в заведомо невозможное предприятие. Стало ясно, что именно тот пучеглазый капитан военкомата в виноват этом: - самое первое, о чем у меня спросил майор штаба, – почему меня не предупредили в военкомате об ограничениях, связанных с возрастным цензом для службы в армии, и конкретно, - о порядке по принятию военной присяги сразу по поступлении в военное училище???

Меня словно пыльным мешком по голове ударили, - во весь рост передо мной встала реальная угроза того, что меня обманом попросту могут украсть год жизни! И чтобы это предотвратить, я «метеором» метнулся по той «траектории», что предложил майор: - в штаб за личным делом и проездными документами, а далее – в Горький!

На вокзале у воинских билетных касс меня опять ожидало негаданное препятствие: всем, кому нужно было в Горький, билеты дали, а мне нет:- в моем воинском «Требовании на перевозку пассажира», по которому касса выдает бесплатный билет, было неправильно указано штабом название станции прибытия. Все решали минуты, - как и говорил нам майор в палатке, заранее посмотревший расписание поездов: и на вокзал успели, и билеты все взяли, и уже объявили посадку на поезд. Ребята пошли к вагонам, а я, как ошпаренный, метнулся разыскивать военного коменданта вокзала, чтобы как-то разобраться с возникшей путаницей в «Требовании». Комендант только руками развел от недоумения, когда разобрались: - если военные обязаны предоставить документы для обратного бесплатного проезда абитуриента к месту жительства, то они выписывают их только до военкомата, направившего меня в училище. Это военкомат г. Бор Горьковской области. В штабе мне и выписали «Требование» до станции «Бор» Горьковской железной дороги. А такой станции просто нет в природе: - есть станция «Моховые горы» Горьковской железной дороги, что расположена в городе Бор Горьковской области.

И для меня это было полной неожиданностью: железной дорогой и этой станцией я никогда не пользовался, а добирался в Бор или на автобусе зимой, или, когда на Волге навигация, «Ракетой» до Горького, а там снова автобусом по мосту через Волгу, и в Бор. Недалеко там, всего 20 копеек билет стоил. Словом, когда снова оказался у билетных касс, поезд на Горький давно ушел, а мне дали билет на другой поезд, что отправлялся через пару часов, и шел не через Горький, а мимо него, но неподалеку, - до станции «Арзамас». Сказали, - там до Горького всего 170 км, и по этому же требованию на станции «Арзамас» мне выпишут билет до «Моховых гор» с пересадкой в Горьком.

Уже еду в вагоне, ночь за окном, а я просчитываю свой дальнейший маршрут, потребное время, свои ресурсы и возможности. Задачка арифметическая. А она выглядит: в руках тот же маленький чемоданчик, в котором «Личное дело» из училища добавилось, а в кармане осталось всего 1 руб. 55 копеек! Так: - билет на «Ракету» от Горького до затона стоил 1 руб. 15 коп;

- билет на 1 поездку в городском автобусе в г. Горьком тогда стоил 6 коп., и для поездки с вокзала до института, и обратно до Речного вокзала мне потребуется 6х2=12 коп;

- в резерв на «непредвиденные расходы» могу выделить только 20 коп;

- если повезет в Арзамасе с поездами, билетами и по времени на поезде мне удастся прибыть в Горький  до обеда 31 июля, пока Приемные комиссии в ВУЗах работают, то это хорошо;

- если не получится с поездом, то придется добираться из Арзамаса до Горького автобусом, а на него у меня ни копейки нет;

- как в этом случае быть? Поехать на автостанцию, объяснить шоферу ситуацию (если мужик дельный попадется, - поймет) и попросить довезти до Горького без сидячего места за «бог спасет»? Если же попадется плохой человек, и не согласится везти бесплатно, предложить ему те последние 1р. 15 коп, что на «Ракету» приготовлены? Еще 20 коп. добавить? Все равно на билет не хватит, но уже кое-что. Попытаться предложить ему за проезд электробритву? Дешевенькая она, всего 7 руб. стоила, но больше у меня ничего не было.

Словом, «туману», вопросов и неясностей впереди много, но ехать нужно, - там разберемся на месте, как получится. У меня просто иного выхода нет: - мне нужно любой ценой оказаться в Водном институте г. Горького до обеда 31 июля! Успеть подать документы на «Судовождение». Хотя я не собирался становиться штурманом и работать на флоте, но выбирать иной ВУЗ уже времени не было. Водный институт ближе всего, - там отец учился, а Волгу, и ее жизнь я знал. А там, если поступлю, за год можно будет спокойно во всем разобраться, определиться, и в другой ВУЗ перевестись. Год потерян не будет. Иного пути и точки назначения я просто не видел.  

Подвел итоги: на все в течение 1,5 суток или 36 час, что требуются на дорогу до Горького, у меня оставалось всего 8 коп… Негусто! И дальше много неясностей.

На какой-то станции купил у торговки на перроне на эти 8 копеек пряник и карамельку. Вот и все мои «харчи» на 1,5 суток. Больше еды не было. Тратить на еду резервные 20 коп. я не решился.

Остались последняя ночь и последние перегоны. Поезд должен был прийти в Арзамас где-то около 6 часов утра. А в 4 часа утра, как мне сказала проводница, через Арзамас на Горький должен был пройти пассажирский поезд из Казани. Все равно я не успевал на него, да еще наш поезд на 2 часа от расписания уже опаздывал. Было, отчего расстраиваться. Какой уж тут сон? Всю ночь я в волнениях просидел у окна, ожидая прибытия в Арзамас: может, нагоним отставание? Не догнали. В Арзамас прибыли около 8 утра.

Не успел сойти на перрон и оглядеться, а где же здесь билетные кассы, как по громкой трансляции на всю станцию объявили, что со второго пути отправляется пассажирский поезд №241 «Казань- Горький». Тот самый, который давно должен был пройти, и на котором я давно «крест поставил», и на него не рассчитывал. Оказалось, он тоже опоздал! Я вскочил в первый попавшийся вагон начинавшего движение состава, прошел по проходу и сел на свободное деревянное сиденье у окна, опершись о столик, и сразу заснул. Проснулся оттого, что поезд остановился, а по проходу выходят люди с вещами. Прибыли в Горький. Время около 11 часов. С полусонным лицом, помятым о стол, на котором спал, пошел искать остановку автобусов, чтобы доехать до института.

Не успел пройти и 10 метров по дорожке к институту, как навстречу друг и одноклассник Серега Алексеев. Увидел меня, и спрашивает ошалело:

- «Ты откуда появился? В училище быть должен.

- Да вот, так получилось… иду документы в «Водный» сдавать…

Серега вдруг запрыгал на месте, как козел, высоко взмахивая руками и крича на всю улицу:

-«Ура!!! Юрка приехал!! Теперь в институт я точно поступлю!»

Потом схватил меня за рукав и потащил в институт показывать, где там Приемная комиссия сидит.

Я взял со стола бланк заявления, и руками, облезшими почти до мяса от мытья бесчисленной посуды горчицей, под радостные подсказки Сереги быстро заполнил графы всех бланков для поступления на факультет «Судовождения»: он тут уже все бланки давно изучил. Подошел к столу Приемной комиссии, а заявление мне возвращают:

-« Молодой человек, вы опоздали. Вам сейчас нужно еще медкомиссию пойти, и не обычную для поступления в ВУЗ, а для судоводителей: от первоначального конкурса 11 человек на место, после нее у нас всего 3,5 осталось. Времени много требуется, даже если сумеете пройти, а через час мы закрываемся».

Я развернул перед членами комиссии личное дело из училища на материалах Военной Врачебно-летной комиссии, в каждой графе уставленными подписями врачей и лиловыми штампами «ГОДЕН»!

- « А такая Медкомиссия вас устроит»?

Приемная комиссия тут же переложили в свою папочку мое заявление с необходимыми бланками и нужные бумаги комиссий из военного дела, заполнили на мое имя бланк Экзаменационной ведомости для вступительных экзаменов, вклеили мое фото и приложили печать: - «Первый экзамен завтра, 1 августа  в 8.00 утра – «Математика письменно»!  

 Серега потянул меня за рукав в общежитие, где жил он и ребята из нашего поселка, поступающие в институт. По дороге я позвонил из телефонной будки домой. Дома у телефона не было, а связь в поселке состояла из древней телефонной станции на 100 номеров с «телефонными барышнями», что втыкали шнуры, соединяя абонентов вручную. Эта станция имела единственный выход на Горький через кабель, проложенный из поселка на другой берег Волги по ее дну. Этот номер я знал: «РЕКА 31-39-11». Никто дома уже 2 месяца не знали, - где я и что со мной. Спросил диспетчера, и просто попросил его передать Бабикову Анатолию Алексеевичу, что его сын Юрий в Горьком, поступает в «Водный» на «Судовождение».

Я был уверен, что информация в этот же день будет передана отцу. По окончании механического факультета Водного института отец занимал на заводе немалый пост. Был механиком-наставником группы из 13 пассажирских кораблей линии «Москва-Ростов». Что это такое? Над капитанами групп судов есть капитан-наставник как их непосредственный начальник по штурманской линии. Такой же начальник есть над механиками по механической части судов. По флотскому «табелю о рангах» ранг «Наставника» был на ступень выше капитана.

Пришли с Серегой в его общежитие, отдохнул немного, а в голове роятся мысли: - Ничего себе! Вот это и называется «с корабля на бал»! Я же по техническим дисциплинам вообще не готовился, последний раз брал в руки математику 2,5 месяца назад, когда готовился к выпускным экзаменам в школе, а с утра – вступительный письменный экзамен в технический ВУЗ по математике! Делать нечего, и отступать некуда: - придется завтра идти на экзамен только с тем «багажом» в голове, что получил в школе. Придется как-то и Сереге помогать: - добрый и беззлобный, вечно веселый и неунывающий, бесшабашный парень с открытой душой, но у него в аттестате одни слабенькие «троечки», именно по математике за первое полугодие 10-го класса у него был твердый «неуд», а математическая логика в его голове даже проездом не ночевала никогда! Его и из школы попросту «выпихнули» как откровенного «безнадегу» по всем предметам, кроме «клоунады» - в том, чтобы своими рассказами и ужимками рассмешить до слез и полного бессилия от смеха и колик в животе так, что люди с ног валились, с ним равных не было.

Утром всех рассадили в аудитории, отметили присутствующих в ведомости, и каждому раздали по нескольку листов чистой бумаги, проштампованной институтскими печатями, раздали варианты заданий, и экзамен начался. Серега рядом сел, но у него свое задание. Я над своим работаю, а он мешает: - толкает под руку, и свое задание подсовывает. Сразу написал начисто свое задание, проверил, вроде правильно.

Серега опять свое сует, аж шипит, как змей. На черновике я и его задачки решил небрежным почерком. Проверил, - правильно. Переписывай с черновика на свой экзаменационный лист. Снова проверил решение, - все правильно! Время уже на исходе, и «болельщики» в дверь заглядывают. Отец тоже. Рассказал ему о своих перипетиях с военным училищем, выпили в кафе по кружке «жигулевского» за встречу, и «Ракетой» поехали домой, - мне нужно готовиться к следующим экзаменам. Через пару дней поехал в Горький, - в институтском коридоре висят ведомости сдачи первого экзамена, у которых толпа абитуриентов. Свои фамилии ищут. Нашел свою: Бабиков – «отлично», и Серегину: Алексеев – «хорошо». Оказывается, Серега при переписывании или чего-то не разобрал, или ошибку допустил, - я же ему все правильно написал, - проверял!

Вторым экзаменом у нас была «Физика устно». Нужно ответить на вопросы экзаменационного задания и решить указанные в нем задачки. Сел на место в аудитории и работал на листах черновиков над своими вопросом и задачками. Серега опять рядом сел. Отработал свои вопросы и задачки решил. Сереге только успел написать несколько формул по его вопросам и задачкам, - помню, что формулу линзы из Оптики дал ему. Вдруг ко мне подходит женщина-преподаватель и говорит, чтобы я пересел на другое место: - она будет принимать экзамен. Видимо, своей суетой Серега привлек внимание, и нас решили рассадить, а заодно и проверить наши знания. Серега за голову схватился, и к нему подсела другая преподаватель. Я ответил на свои вопросы, преподаватель поставила в мой экзаменационный лист вторую «Отл», и такую же оценку против моей фамилии в общей экзаменационной ведомости. А Серегу все на прежнем месте мучили.

Вышел из аудитории с двумя «Отл» в кармане, сел на подоконник у окна, сижу и жду Серегу. Думаю, сейчас он точно завалит и вылетит: - он же абсолютно ничего не знал! Вышел радостный Сергей, и сообщил, что ему поставили «Удовлетворительно»! Кроме написанных мной формул, у него ничего не было, на вопросы он не ответил, и задачки не решил. Разочарованная экзаменатор спрашивала, почему он ничего не ответил, а он отвечал, что физику он знал, даже формулы написал, но от волнения все забыл. Тогда она спросила, в какой школе он учился, и кто его физике учил. Ответил, что учился в затонской средней школе, а физику вела Альбина Анатольевна. Преподаватель пожурила его, сказав, что она вместе с Альбиной училась в институте, и не хочет ее подводить. Поставила ему «Удовл.» Тут все понятно стало. Преподаватель смотрит, а у парня в экзаменационном листе стоит «Хорошо» по «Математике письменно», а это чего-то значит! Ну, переволновался парень… Если сейчас ему «Неуд.» поставит, то сразу «срежет» его, а что потом подруге сказать, если паренек хороший? Потому и поставила…

Ну, хорошо, два экзамена его «пронесло». А как ему дальше помочь, если третьим экзаменом была «Математика устно», я ума приложить не мог! Начался экзамен, меня вызвали отвечать к доске. Все написал, все ответил, вроде, все правильно. Преподавательница говорит мне, что у меня ошибка, - я понять не могу где, смотрю, а на доске у меня написано cos α /sin α , и все, а нужно написать cos α /sin α=ctg α. Написано правильно, а действие не завершено! В этом и ошибка! Экзаменатор взяла со стола экзаменационный лист, поставила в нем «Хорошо», ту же отметку поставила в общей ведомости, и протягивает мне экзаменационный лист. Смотрю на него, и ей оторопело говорю:

-« Это не мой лист!

- Как не ваш?

- Это Алексеева, вон он сидит, а моя фамилия – Бабиков!

И на Серегу показываю. А тот сидит, руки на груди сложил с отрешенным видом, и уже видно, что смирился с неизбежным «завалом». Экзаменатор лишь руками всплеснула: - «Придется и ему «Хорошо» ставить, - я уже в ведомости написала!

Нашла на столе мой экзаменационный лист, проставила «Хор» в ведомости против моей фамилии и в листе, и отдала его мне, направляясь к Сереге. Серега еще не отвечал, а у него везде уже «Хорошо» стоит! Не зря говорят: - «Везет же дуракам»! Вышел, и Серегу жду. Он выходит, и от счастья под потолок прыгает, по сторонам озирается, и мне полушепотом говорит: - «Ничего не пойму: - она меня вообще ничего не спросила, а  «Хор» поставила!!!» Пришлось ему объяснить…  

Последним экзаменом у нас было непрофилирующее «Сочинение». Серега опять рядом был, писал на «свободную» тему «Почему я хочу стать капитаном». Я написал свое сочинение на темы русской литературы, проверил свою солидную писанину без единой помарки, а потом взялся за Серегин лист. На половине листа его откровенной галиматьи нашел и исправил 11 (одиннадцать) грамматических ошибок! У меня снова «Отлично», а Сереге «трояк» поставили…

Таким образом, у Сереги получилось 4+4+3= 11! Проходной балл по профилирующим предметам; последняя «3» за сочинение роли уже не играла: - главное, чтобы «2» не было… Вот что значило вовремя исправить в его сочинении те 11 безграмотных ошибок! Серегу зачислили в студенты.

У меня получилось 5+5+4=14 – Профилирующие технические дисциплины; +5 за сочинение, всего =19! Меня не только приняли, но сразу назначили старостой группы!

Вот так получилось, что я 2 года готовил себя в военно-гуманитарный ВУЗ, успешно сдал там все экзамены, но не поступил, а без подготовки поступил в ВУЗ технический:- при конкурсе 3,5 чел на место (это после 70% отсева на медкомиссии) – сдал вступительные экзамены на 19 баллов из 20 возможных!

В школе и поселке только ахнули, узнав, что Алексеев «как по маслу» поступил в ВУЗ с первой попытки! Но я никому ничего не рассказывал, но и дома ничего не скрывал: мать в школе и рассказала, как Алексеев  в институт поступал. Так что я не имел никакого отношения к разговорам в поселке, но его мать надулась и ходила по поселку, очерняя меня: - дескать, ее Сережа «хороший», сам все может, а Бабиков плохой, - «оговорил Сережу»! Вот и помогай дуракам! Вместо благодарности они тебя же и «обкакают»!

Первый курс начался с того, что всю нашу группу направили на уборку картошки на север Горьковской области, в Варнавинский район. Картошка – картошкой, а эта поездка мне дала много ценного в познании окружающего мира. Я с увлечением изучал моренные валуны, что там во множестве на склонах были, слоеные разрезы осадочных пород, что оголились по берегам реки Ветлуги, и саму эту реку, приток Волги. Все было захватывающе интересно, особенно когда стоишь на высокой возвышенности, а перед тобой расстилается весь ландшафт местности. Воображением переносился на многие тысячи лет назад, представляя, как здесь разливались талые ледниковые воды, как медленно отступал ледник, оставляя после себя останцы, как струи воды несли, промывали и перемывали массы песка, и они уходили по складкам местности, формируя русла рек, притоков Волги, и их береговые отложения. Ребята смотрели на старосту группы, как на идиота, не понимая, зачем мне все это надо? Я пытался объяснять, что означает тот или иной слой грунта на глинистом разрезе, и эти камни, что кругом валялись, откуда в той лощине появился песок, и почему он там вперемешку с глиняной пылью, а в другой лощине ближе к реке, песочек чистый. Но они только махали рукой – зачем это нужно знать на капитанском мостике?  

Жили мы на первом курсе в одной комнате общежития вместе с Серегой, и в ту же комнату к нам подселили Колю Фунтова. Николай был намного умнее, и в учебе гораздо «продвинутым», чем Сергей, сдавал экзамены самостоятельно, все сдал, но не набрал проходной балл: - учитывая его «пролетарское капитанское» происхождение, Колю зачислили «кандидатом» до рассмотрения вопроса зачисления в студенты по итогам первой сессии.    

И в школе мы с Серегой учились в одном классе, а Николай, - параллельном. Честно говоря, Николай был парнем умным, но ему мешало отсутствие внутренней самодисциплины, несобранность, и беззлобное, хотя порой и «вредненькое», бесшабашное озорство на грани мелкого хулиганства. Например, со своим дружком Васей Мирясовым, сыном председателя сельского совета, в 10-м классе принесли однажды в школу презервативов, чтоб показывать девчонкам, а те смущались, а потом натянули презервативы в классе на лампочки. Пришла учитель вести урок, включила свет, а лампочки вдруг почернели, и запахло жженой резиной… Васька с Колькой сидели, и от смеха давились! Ну, скажите, - кому в разум придет учинить такое? Колька потом рассказывал, что после уроков их с Васькой заставили все лампочки отчищать от пригоревшей к ним резины, а они никак не отчищались, - Колька пошел домой и принес новые лампочки. Вот таким озорником был сын капитана, и сам будущий капитан! Васька погиб в аварии от удара в голову, когда ехал на мотоцикле и столкнулся с грузовиком, а о судьбе Николая я рассказал…

В Васиной смерти было одно загадочное обстоятельство, о котором в один голос судачили все жители поселка. Я сомневаюсь, писать ли об этом, но если все придавали этому обстоятельству серьезное значение, - скажу. Дело в том, что незадолго до гибели Василия в поселке произошла пьяная драка, в которой погиб изрядно всем надоевший хулиган поселкового масштаба, имя которого было у всех на устах. Узнав об этом, Васина мать, неожиданно обронила ужасную и жестокую по отношению к человеку фразу, которая не делает чести никому, а поскольку была председателем поселкового совета, эта фраза стала известна всем: - «Собаке - собачья смерть»! Некоторое  время спустя ее единственный сын погиб, когда вел мотоцикл и был без шлема, а его именно за голову зацепило стальным кронштейном кузова обгонявшего грузовика. «Случайность»? Что-то не верю я в «случайности»…

Имело ли это столь роковое значение для Васиной судьбы? Я не знаю, но считаю, что НИКОГДА НЕЛЬЗЯ ЖЕЛАТЬ ДРУГИМ НЕСЧАСТЬЯ, И ВСЕГДА ЧЕЛОВЕЧНО ОТНОСИТЬСЯ К ЛЮДЯМ, иначе все твое же Зло, тобой исторгнутое, немедленно обратится против тебя и близких тебе людей.  

В институте говорили, что мало поступить в институт: главное, - суметь там удержаться, учиться и его закончить. Показательным считали итоги первой сессии, и особенно – второй. Дело в том, что если первую сессию, как правило, все сдавали, то после не успокаивались и на второй «вылетали» за неуспеваемость! А среди студентов «Водного» бытовало убеждение, что главное – пройти первые два курса общеобразовательных дисциплин, а с третьего начинались специальные дисциплины и практика, - дескать, там легче было применять свой опыт и знания.

Сколько сил мне стоило весь первый курс буквально «тянуть за уши» обоих, и Серегу и Кольку! По много раз объяснял материал, «разжевывал», «долбил» в их головы, заставляя буквально наизусть заучивать основные положения дисциплин институтского курса. Серега все воспринимал безропотно, а с Колькой было труднее: от непонимания он начинал «огрызаться», его мышление словно «клинило», и он в отчаянии опускал руки. Все приходилось начинать заново, убеждая, уговаривая, что ничего сложного здесь нет, а нужно просто понять это и то… Немало я «повоевал» с ними, и гадостей наслушался в свой персональный адрес, но первую сессию сдали оба, - Кольку из «кандидатов» зачислили в студенты! Это уже была победа! И далась она, нам всем троим трудом, а не «везением»!

Перед второй сессией Колька выдохся: - решил «отдохнуть» от учебы, - пошел в военкомат и попросился в армию. Солнечным майским днем мы его проводили на площади перед Речным вокзалом. Служил десантником Псковской дивизии ВДВ. После армии вернулся в институт и самостоятельно его закончил. Серега остался в институте сдавать вторую сессию, но так и перешел на 2-й курс с «хвостами», от которых сумел избавиться только после возвращения из армии, куда ушел осенью по Колькиному примеру. Институт также закончил после армии, как и Колька.

Как-то в конце 1973-го у меня с выходными появилось несколько свободных дней, и я решил навестить друзей в Горьком. Взял билет на самолет, тогда это недорого было, - за полцены по студенческому билету 400 км от Казани до Горького всего за 7 рублей долететь можно было. Приехал в Горький и там Кольку встречаю. Он ко мне на шею радостно бросился:

-«Как ты? Откуда? Где теперь?

- Учусь в Казани, на 4-м курсе авиационного института…

- На четвертом? Молодец! А я, мудак, только на 1-м еще, после армии восстановился. «Лопух» (так он Серегу звал за оттопыренные уши) еще в армии, скоро прийти должен. Не смог он без твоей помощи учиться, в армию ушел».

Колька схватил меня за рукав и потащил за собой по коридору, открывая двери комнат и представляя меня своим знакомым:

-«Это тот самый Юра Бабиков, о котором я рассказывал, как он меня уму-разуму учил, мордой об стол возил, чтоб я учился, мучился со мной, все объяснял по курсу и подготовил меня к первой сессии, чтоб я ее сдал и меня из кандидатов в студенты зачислили! Я только в армии понял, сколько он для меня, дурака, сделал! И вы учитесь изо всех сил, не бездельничайте, свои годы жизни не теряйте, и моей дури с армией не повторяйте, – без образования вы нигде не нужны»!

Как раз в июньские дни весенней сессии за мной в общежитие пришел наряд из военных и милиционера, доставивший меня «под белые руки» к военкому райвоенкомата. Из Курганского училища в военкомат пришел персональный запрос на мое имя: - почему «абитуриент Бабиков» не явился на «светлые очи» их Приемной комиссии? Дело в том, что зимой, еще толком не определившись с выбором, я «на всякий случай» оформил документы опять в это училище, из которых следовало, что я уже студент гражданского ВУЗа, и по всем требованиям, как и по возрасту, как нельзя лучше подхожу этому училищу. Не хотели терять такую кандидатуру. Запрос из училища пришел, явиться требуют. Как раз самое начало июня:- ни два, ни полтора получается. Если я сейчас уеду, не закончив сессии, то получится, что первый курс не закончен, и я опять никто. Просто «абитуриент». Это что? Все заново начинать? Не переводиться в училище после окончания 1-го курса института, над чем еще можно было подумать бы, а заново экзамены для поступления сдавать? Опять эта армейская тупость.

Подумали бы: если подождать до июля, когда у меня на руках были бы документы об окончании первого курса института и предложить просто перевестись на первый курс училища, пусть даже с потерей года, то я еще бы задумался. А здесь вообще ничего: - полная утрата того, что достиг за год, и снова бесправный абитуриент на общих основаниях, как после школы, и со всем риском? Не просто по прихоти армейских идиотов в больших погонах год жизни терять, но при этом еще «ничем» становиться? Опять «старая песня»? Опять ходить строем голодных абитуриентов под командой дураков грузин? Опять тарелки за всей ротой мыть, чтоб шкура с пальцев слезала? Самому себя на издевательства отдать? А не слишком ли жирно будет так над человеком издеваться? Какой дурак на такие предложения согласится? Обманули раз, второй не получится.

Я объяснил рычащему как свора бульдогов полковнику, что мне некогда, - я студент, у меня экзамены, как раз сдаю очередную сессию, - терять все это, и снова становиться абитуриентом не собираюсь. Учеба в гражданском ВУЗе куда важнее училища. И вообще, - «А не пошли бы вы все, куда подальше со своей армией! У меня отсрочка от армии до конца обучения в институте!» Я уже перерос этот уровень, и теперь прекрасно понимал, что в гражданском ВУЗе у меня куда больше перспектив, чем могло дать «суконное» образование в кирзовых сапогах, категорически отказавшись ехать в училище.

К этому времени я уже определился с выбором: от товарища, жившего в нашей комнате общежития, и бывшего родом из Татарии, я узнал, что в Казанском авиационном институте только что открыт факультет Автостроения. Лучший авиационный ВУЗ страны, специально для только что начавшего строиться КамАЗа, будет готовить инженеров по автомобилям. Профессия автоинженера востребована везде, в любом автохозяйстве или заводе, а на строительстве Нового города еще и жилье дают.

Мой отец весной 1971-го как раз в Набережные Челны уехал устраиваться на работу и готовить «почву» для переезда туда всей семьи. Так что мой выбор был обоснован по многим параметрам, а главное, - согласовывался с устремлениями семьи. Жизненные цели и перспективы обретали все более ясные и четко различимые контуры. Время колебаний и выбора основных целей жизни заканчивалось.

Если цель определена и задачи поставлены, то к выбранной цели я оказался способен идти, не сворачивая, и преодолевая все возникающие на пути препятствия, какими бы неожиданными они не казались, и какими бы сложными не являлись. Как «бульдозер». ЖИЗНЬ НАУЧИЛА.

Перед последним экзаменом весенней сессии 1-го курса, в свободные минуты июньских дней 1971 года, с ребятами нашей судоводительской группы мы сидели на самой верхотуре высоченного Волжского откоса, недалеко от памятника Валерию Чкалову. Расселись прямо на траве, спустив ноги вниз по склону к Волге, и нежились под солнцем, наслаждаясь свежим дыханием волжского ветерка и редкими мгновениями отдыха. Перед глазами до самого горизонта объемный при взгляде сверху красивейший пейзаж заволжских далей и голубой волжской шири со спешащими по ней кораблями. Лениво обсуждали, кто и куда хочет поехать на первую плавательскую практику, - кто на Волгу, а кто на море, в Клайпеду, если желание появится еще и денег «на селедке» заработать. Ехать нужно обязательно, ибо к концу обучения в институте каждому нужно было набрать по 16 месяцев плавания, иначе вместе с дипломом о высшем образовании не получить квалификационного диплома 3-го штурмана. Как тогда работать? Год терять? И все на меня смотрели, как на старосту группы. Тут я и говорю:

-«Ребята, вы уж тут сами как-то разбирайтесь, кто куда, и в деканат со своими просьбами идите сами. Я ни на какую практику не еду, и вообще ухожу из института. Буду переводиться в Казанский авиационный.

- А зачем сюда поступал?

- Выхода иного не было. Так уж сложилось прошлый год по времени, что мне или успеть в последний день в «Водный» поступить, либо вообще в институт не поступать, и год потерять. Быть судоводителем я никогда не хотел, и сейчас не собираюсь здесь оставаться, - я слишком хорошо знаю флотскую жизнь, чтобы в нее лезть добровольно, словно самоубийца в петлю. Вы же об этой жизни не знаете еще ничего, а я даже родился в рейсе, на борту судна. Флотскую жизнь знаю «от киля до клотика» - жил я этой жизнью, на реке и на флоте вырос. Ваши представления о жизни флота все больше с романтической стороны, дескать, белый пароход, капитанский мостик, красивая форма с золотыми галунами, и все девочки падают направо, и налево! А жизнь другая там, страшная, о которой вы еще ничего толком не знаете. Поживете ей,- узнаете сами.

Все немного оторопели от такой откровенной проповеди и аргументов, которых еще никогда не слышали, помолчали и пытались упрекнуть:

-«Получается, ты чье-то место занял?

- Ничье место я не занимал: - в институт поступил, не расталкивая кого-то локтями, а вообще вне конкуренции со всем потоком: - кто еще на экзаменах набрал 19 баллов, как я? Только староста соседней группы. Их у нас на потоке всего две. Так какая это «конкуренция»? Чье место я занял? Попробуйте сами набрать такой балл, а потом упрекайте».

Если бы я сейчас там был, то обязательно бы добавил, что главным итогом моего пребывания в «Водном», считаю то, что я не только не занимал чье-то место, но и помог двум своим школьным товарищам поступить в этот институт, как они к этому стремились всей своей жизнью. Словно какой-то свой «долг» детству отдал. Один потом стал капитаном, а другой 1-м штурманом. Без моей помощи они в институт не поступили бы. Может, только для этого судьба меня в Горький толкала? Выполнил, - и свободен! Теперь иди своей дорогой!

УРОКИ ЖИЗНИ. ЧАСТЬ 2.

На новом месте.       

После завершения весенней сессии 1-го курса, все оставшиеся дни конца июня и начала июля 1971 г. прошли в лихорадочной подготовке переезда семьи на новое место жительства. Отец сообщил, что получил жилье для семьи. По всему поселку и окрестным селам и поселкам, которые я объехал на велосипеде, на дверях магазинов и людных учреждений были расклеены написанные от руки объявления, что «продается дом, корова, теленок, поросенок»… и указан наш адрес.

 Прежде чем срывать семью с места, мать хотела сначала дополнительно убедиться, что условия на новом месте достаточны для семьи, поэтому в середине июля заранее отправила меня в «разведку» к отцу. Самолетом из Горького добрался за час до Казани, где пересадка на самолет в Набережные Челны. В ту пору самолет был единственно удобным средством сообщения с этим городом. Автодороги из Казани в Челны еще не было, пассажирские поезда не ходили, а по Волге и Каме теплоход туда шел около суток, а «Метеор» из Казани – около 6 часов.

Мне в Казани еще институт найти нужно, поэтому зарегистрировал вылет по билету на рейс в Набережные Челны позже, чтобы у меня часа 4 было для поездки по городу. Нашел институт и деканат Автофакультета. Там посмотрели мои бумаги, и заверили, что примут переводом в институт без потерь сразу на 2-й курс. Поскольку сейчас все работают в приемных комиссиях абитуриентов, заниматься со мной некому, поэтому я должен ехать в Н. Челны, а мне сообщат, когда приезжать. Я оставил в институте отцовский адрес в Челнах для телеграммы.

В Набережные Челны прилетел во второй половине дня 17 июля 1971 года. Эту дату я запомнил как «историческую». Через 45 минут после вылета из Казани старенький «Ил-14» приземлился на грунтовом поле, и остановился около какого-то вагончика, выключив двигатели. Все, - прилетели! По хлипкой приставной лесенке спустился прямо на траву. В полукилометре, через лощину, по которой протекал какой-то ручей «воробью по колено», виднелось несколько 5-этажек, около которых были видны толпы людей и автобусы. Мне туда нужно, искать телефон, и по телефону попытаться найти отца, - меня никто не встречал, поскольку точное время прибытия известно не было, и из дома послали отцу телеграмму, в которой была указана только дата прибытия.

Около домов невообразимая суета многих толп людей, - протолкнуться негде. Тысячи разных и незнакомых лиц мужчин и женщин всех возрастов. Многие куда то спешат, мечутся, а другие отрешенно сидят на чемоданах, устав от этой одуряющей суеты. Кого ни спроси, - никто ничего не знает. Никто на тебя даже не взглянет. Все приезжие, все донельзя устали от толчеи, духоты и пыли. Дышать нечем. Везде, куда хватало взора, на сотни метров вдаль, груды развороченной земли, которую продолжали рвать своими челюстями экскаваторы, утюжить, и словно по живому, и резать своими стальными ножами бульдозеры. Какие-то огромные и глубокие котлованы, в которые можно трехэтажный дом упрятать. Над всем этим пышущее жаром духоты в серой дымке пыли, высокое сине-фиолетовое небо, уставшее от неумолчного и изнуряющего гула человеческих голосов, рева машин, каких-то строительных механизмов, пушечных ударов копров, вбивающих в землю сваи, грохота отбойных молотков и вибраторов для укладки бетона. «Вавилонское столпотворение». Иначе не скажешь.

Где уж тут телефон найти? Какая еще телефонная будка? Две копейки поискать, чтобы позвонить?

Решил ехать в село «Бетьки», в котором снимали квартиру моя старшая сестра Геля со своим мужем Николаем. Село где-то неподалеку должно находиться, если они оттуда каждое утро на работу ездили. Там не должно быть столько народа, а местных и спросить можно, в каких домах такие приезжие на постой остановились. «Язык до Киева доведет». Так и решил. Нашел автобус, на котором было написано такое название, и поехал неизвестно куда.

Ехать пришлось 18 километров, прежде чем автобус остановился на окраине, у домов. Пошел со своими чемоданами по одной из улиц, спрашивая у прохожих и у людей около домов, где тут приезжие. Показывали направление, куда идти. Совсем, как в детской игре в «тепло и холодно». Устал от тяжести, бреду, и шепчу «про себя» после очередного ответа и указки: «…теплее, еще теплее, и еще теплее»…»скоро совсем «горячо» будет… Как бы не было трудно, но иди, если пошел, и нужно идти до конца, не останавливаясь. Если остановишься, еще труднее будет заставить себя начать идти снова. Наконец, добрел на другую окраину села, где конкретно указали на нужный мне дом. Уже на душе легче. Смеркалось, как постучался в ворота. И тут, - знакомые лица, - свои! Нашел!! На другой день Николай отвез меня к отцу.

В качестве временного жилья семьи отец получил целый сборный щитовой дом. На двух обычных 8-метровых автомобильных полуприцепах, или на одном длинномерном, привозили две готовые половинки этого дома. Их ставили автомобильным краном на заранее подготовленный ленточный фундамент из кирпича, стягивали половинки плотно друг к другу 4-мя резьбовыми стяжками с большими гайками М20 имевшимися в комплекте, щели на крыше и торцах дома закрывали накладками из того же комплекта, и через час дом почти готов. Оставалось только собрать 9-и метровую застекленную веранду с входной дверью и крылечком из готовых панелей и деталей, тоже приложенных к комплекту. В итоге получался добротный дом с верандой под металлической крышей, стены которого снаружи были облицованы крашенной строганной шпунтованной «вагонкой», а изнутри окрашенными «сэндвичами» из панелей ДСП и сухой штукатурки. Полы и потолок деревянные. Внутри стены были заполнены утеплителем из минеральной ваты и мин.плиты с гидроизолирующими прокладками из пленки и рубероида. На торцах дома окон не было, а боковые стороны имели по 2  больших окна, одно из которых выходило на веранду. Дом был уже смонтирован и подключен к электроснабжению. В нем жил отец пока один.

Общая площадь такого дома из двух комнат, небольшой прихожей у двери на веранду, кухни и туалета (если дом подключить к водопроводу и канализации), составляла около 40 м.кв. без веранды. Все внутренние коммуникации, включая освещение в безопасном водозащищенном исполнении, водопровод, водяное отопление и канализацию, были смонтированы заранее, как и раковины с кранами смесителей, унитаз и газовая плита. Только подключайся снаружи к выводам систем, закрытых транспортными пробками на резьбе, и пользуйся. Для газовой плиты приложен газовый баллон, устанавливавшийся на веранде. Канализации в поселке не было, поэтому «удобства по нужде» были на улице в виде общественного туалета. Водопровод проводили тут же по обычному принципу уличных водоразборных колонок. Я еще обратил внимание на необычно быструю прокладку 100мм трубопровода, что позволяло использование легких полипропиленовых труб и технологии их стыковой сварки. Такого я еще не видел, как и земли такой: поселок стоял на 1,5- метровом слое степного чернозема, черного, как уголь.

Такой дом в те времена обычно давали на 2 семьи, или на одну многодетную, как в нашем случае. Поселок только строился. В одной его стороне собирали на фундаментах такие домики, а в другой ставили длинные жилые голубые металлические утепленные «вагончики», преимущественно в качестве общежитий. На организационном собрании жителей поселка его решили назвать «Надеждой», а «мэром» поселка на общественных началах избрали отца. Я отправил матери обычную телеграмму с заранее оговоренным с ней текстом: - все в порядке, можно везти семью!

Отец начал сборы в поездку за семьей, а меня устроил на работу стропальщиком на большую базу Управления производственно-технической комплектации, что находилась неподалеку. Зачем даром время терять? Мне самому можно было заработать дополнительно денег, - для учебы и обустройства на новом месте в Казани они были бы нелишними.

База представляла собой огромную площадку с 200-300 мм бетонным покрытием, по которой было проложено несколько ж/д веток, куда заходили сразу по нескольку больших товарных составов, и подкрановых рельсовых путей, по которым ходили высокие 50-тонные козловые краны, с помощью которых разгружали эти составы. В ту пору «рекой» шли составы с грузовыми автомобилями, промышленными бульдозерами, автомобильными кранами, экскаваторами, колесными и гусеничными тракторами, грузовыми мотороллерами в огромных ящиках, силовыми трансформаторами различной мощности, включая огромные 50-тонные, оборудованием заводов баз строительной индустрии для строительства КамАЗа. Приходило и много крытых вагонов с импортной мебелью, коврами, холодильниками, телевизорами и проч. бытовой техникой, которую разгружали в огромные крытые склады, что находились тут же.

Воровство было просто вопиющим. База не имела сплошного ограждения, и стояла, словно в голом поле. Только с одной стороны будка хромого охранника была, да и то не как принадлежность забора, которого не было, а около путей. Эшелоны считать? Более для проформы, что охрана якобы есть. Как на смех, со стороны дороги, и именно для честных получателей, что приходили за техникой и оборудованием с документами на получение, как раз и был барьер с воротами и будкой круглосуточной охраны. Но это с другой стороны базы. С двух боковых сторон, со стороны бетонного завода и соседней базы «Гидромонтажа» вообще не было ни заборов, ни будок. Кто угодно заходи, что угодно выбирай, выноси, выкатывай, вывози, или выезжай, на чем понравилось. А здесь, со стороны голого поля? Да разве он один уследит за огромной территорией, заставленной штабелями ящиков, сотнями единиц автомобильной техники и товарными составами, по которой постоянно снуют десятки людей? Одни работают, другие воруют. Пришли мы как-то раз на смену утром, после ночи, а одного новенького трактора «Беларусь» из только вчера разгруженного нами эшелона не хватает! Только следы через рельсы в поле ведут. «Ищи ветра в поле»! Да и искать то некому было: на весь город Набережные Челны с более чем 30 тыс. быстро растущего населения на ту пору, было всего 3 милиционера, что оставались от прежнего штата крохотного 30-тыс. городка. При этом ежедневно приезжало устраиваться на работу по 5 тыс. человек, и столько же уезжало, не найдя себе нужного места. Новенькие грузовые мотороллеры, которых много приходило для строительных организаций (на них потом по крышам гигантских заводов строители кровельные материалы развозили), воровали проще: заранее приносили с собой 2-3 литра бензина с разведенным в нем маслом для 2-х тактного двигателя. Открывали одну из торцевых стенок ящика, заливали в бак топливо, подсоединяли к сети клеммы аккумулятора, поворот ключа, и двигатель работает. Выезжали из ящика своим ходом и спокойно ехали, куда нравится. Весь инструмент, «ЗиП» и документы в бардачке.

Видя такое наглое безобразие, мы старались запрятать тракторы и такие ящики куда подальше, заставляя их ящиками с тяжелым оборудованием, или ящики с мотороллерами на второй этаж ставили, чтоб потом краном достать и передать получателю. Но это мелочи. Что мы могли сделать, простые рабочие, или я, - временный рабочий и студент, если начальство, не выходя из кабинета, миллионами воровало? Потом ночами загорались и дотла сгорали склады, якобы доверху набитые дорогой финской и румынской мебелью, дефицитными немецкими мебельными гарнитурами и коврами? Правда, на пожарищах обгорелых останков мебельной фурнитуры так и не находили: все самое ценное давно «налево» ушло в целости и сохранности, а склады были забиты ничего не стоящим барахлом, лишь бы горючего материала больше было. Кладовщицы в панике не знали, что делать, пытались увольняться, и бежать, куда подальше, а им за возможность беспрепятственного увольнения  предлагали подписать «липовые» отчеты о якобы сгоревших ценностях, и тут же увольняли, даже премию под расчет выписывали!

Наша бригада состояла из самых надежных «работяг», - спокойных, степенных, женатых и честных мужиков возраста не менее 35 лет, что с семьями приехали на строительство завода со всей страны в надежде заработать квартиры и потом жить здесь, имея приличную работу и зарплату. Больше это были русские и украинцы. Все считали работу стропальщиков для себя временной, лишь бы заработать квартиры. Все разговоры только об этом и были, когда оставалось немного свободного времени от обеда. В столовых много времени приходилось терять на бесконечные очереди из-за огромного количества людей, поэтому чаще всего обедали прямо в бригадной бытовке тем, что приносили с собой. В рабочее время разговорам места не было: составы ставили под разгрузку один за другим, так что передохнуть некогда было, а не то, что перекурить. В три смены работали. И с одним выходным. Это такие мужики, что терпеливо сносили все невзгоды, и ради будущего своего и своих семей трудились, не покладая рук,  построили Камский автомобильный завод и Новый город Набережные Челны.

Повторяю, - именно такие семейные и скромные «работяги» все построили. А не «энтузиасты» из «космомолистов» с гитарами за плечами и молоденьких «комсомолисточек», что под объективами телекамер, газетную шумиху и гром оркестров с красными знаменами, тысячными «Ударными отрядами» провожали с московских вокзалов на «великие стройки». Здесь навстречу им спешили «партейные» начальники с вздыбленными в штанах членами, но, естественно, без телекамер. Потом эти взращенные в вате «маменькины сыночки» взахлеб строчили романтические статьи в газеты и журналы, как впервые в жизни прикоснулись белыми пальчиками жидкого бетона. Только через месяц-другой от этих «романтиков» даже духу здесь не оставалось, а десятки тысяч «работяг» продолжали молча трудиться. Тоже без телекамер.   

Мне, как самому молодому и проворному, приходилось больше всех лазать по высоким ящикам в полувагонах или экскаваторам на платформах, подцепляя их стропами и поправляя стропы вверху, чтобы не повредить груз. Или, когда днем нужно было срочно везти, например, трансформаторы для организации энергоснабжения новых строительных участков на площадках КамАЗа, и нужно было не просто отгрузить груз получателю, но доставить его на объект и установить на место с помощью автокрана. С автокраном нужен был стропальщик. Меня и посылали, как самого молодого. Поэтому я имел возможность ознакомиться со всем районом в самые первые времена строительства.

Дорог еще не было, и на строительные площадки КамАЗа долго добирались по грунтовым дорогам в объезд участков строящихся дорог. Оказывается, ранней весной 1971 года, в самую распутицу, на площадки только что объявленной съездом Всесоюзной ударной стройки, имеющей первостепенное значение для страны, прибыла высокая делегация Правительства СССР. Стройка стояла. Знаменитый чернозем раскис, и в нем беспомощно тонули даже трехосные автомобили повышенной проходимости, которые двигались со скоростью 2-3 км/час. Обычные машины вообще стояли. Поэтому в 1971 году все силы бросили на строительство качественных дорог с бетонным покрытием, способным выдержать тяжелую строительную технику. За год построили около 200 км высококачественных дорог, которыми, как сеткой, накрыли всю строительную зону КамАЗа, имевшую площадь в 100 кв.км.

Сами дороги строили основательно, чего раньше я тоже не видел. Сначала по всей длине дороги на всю ее 30 метровую ширину мощными скреперами снимали слой плодородного чернозема до обнажения основных грунтов. На месте будущей насыпи дороги получалась широкая траншея глубиной 1,5-2 метра, на дно которой сначала укладывалась и утрамбовывалась полуметровая песчаная подушка, а далее качественный щебень от самого крупного до самого мелкого, с выравниванием и утрамбовкой каждого слоя. Затем по краям вдоль полотна будущей дороги по нивелиру устанавливались рельсы, на которые ставились самоходные мостовые бетоноукладочные машины. Все полотно дороги выстилалось слоем толстого и прочного влагонепроницаемого материала типа рубероида, сверху укладывалась стальная арматура и армированная сетка, которые бетоноукладчики по линеечке заливали ровным слоем прочного и хорошо уплотненного вибраторами бетона 200-250 мм толщиной, разделенное толстыми резиновыми вставками для предотвращения коробления дорожного полотна при температурных колебаниях. Спустя сутки схватившийся бетон заливали слоем какой-то водоотталкивающей красноватой мастики, и на полгода оставляли бетон для твердения, до марочной прочности. В это время движение по этим участкам запрещалось, и можно было их объехать по специально проложенным желтым грунтовым дорогам, с которых был также удален слой чернозема. Через полгода бетонное полотно мыли с водой вращающимися щетками специальные автомашины. Дорогу сушили, и на нее выходили большущие гусеничные асфальтоукладчики, поливали гудроном и укладывали три ровных 50-мм слоя асфальта с гранитным щебнем разной фракции, от крупной до самой мелкой. В итоге получалась идеально ровная и широкая прочная автодорога, возвышавшаяся над окружающей местностью на высоту кюветов более метра.

Все это происходило на моих глазах и восхищало своей качественной основательностью, рассчитанной на долгие десятилетия службы дорог. Особенно покоряло рачительное отношение к ценнейшему чернозему, который свозили и укладывали в большие курганы, что возвышались вдоль трассы наподобие терриконов. Затем чернозем оттуда возвращали на прежнее место для обратной засыпки откосов и обустройства зеленых насаждений и притрассовых газонов.

Такие же курганы черноземов возвышались по всей 100-километровой строительной площадке КамАЗа, где чернозем снимали из-под корпусов будущих заводов имевших более чем километровую длину и сотни метров в ширину. Ветер вздымал и вращал высокие, ржавые клубы пересушенной пыли обнаженного грунта, вокруг рычали сотни скреперов и бульдозеров, рыли землю сотни экскаваторов, и на сколько хватало глаз, до самого горизонта стоял густой лес стрел строительных кранов. Под основание фундаментов колонн будущих заводских корпусов в земле сверлили вертикальные шурфы под обустройство буро-набивных свай. Каждый шурф диаметром около 0,8 метра и глубиной до 16 метров, имел внизу коническую полость еще большего диаметра, выбираемую инструментом бурового шнека. На нужную глубину в шурф опускали цилиндрический арматурный каркас, и всю полость заливали жидким высокопрочным бетоном, не требующим дополнительной вибрации при укладке. В грунте оставалась мощная и прочная свая, которые потом по верху связывали бетонным оголовком с анкерными болтами в единый «куст» из 4-х свай, а позже на него ставилась колонна промышленного корпуса. Высота заводских корпусов вместе со свайным полем составляла 40 метров, а некоторых корпусов, например, Литейного завода, более 80. 

Нового города тоже еще не было: посреди ровного моря золотистой пшеницы, колосящейся под солнцем, и переливающегося волнами ветров, выделялись такие же светло-коричневые площади голой земли с курганами, и таким же лесом крановых стрел. Лишь торчали несколько каркасов начавших строиться домов. Некоторые из первых домов Нового города стояли на таких же фундаментах, возведенных в пору массового применения технологий буро-набивных свай. 

Все поражало своими масштабами и размахом одновременно выполнявшихся работ с привлечением огромного количества строительной техники. Экономике страны нужны хорошие грузовики. Примеров такого масштабного строительства и массированного применения строительной техники мировая практика еще не знала, и приезжавшие иностранные делегации только рты открывали при виде величественной панорамы этого гигантского строительства. Капиталистический способ хозяйствования не имел возможностей такой концентрации сил и средств на одном направлении, как это было при социалистическом способе хозяйствования.

Все это вселяло надежду и уверенность в правильности выбранного жизненного пути.

Иное впечатление убогости производил тот самый поселок Гидростроителей из тех 5-этажек, что я увидел в самые первые минуты на Челнинской земле. Оказывается, он здесь был построен после 1964 года, с началом строительства Нижнекамской ГЭС.

Прежде всего, поражал идиотизм такого направления, избранного иудейским начальниками в качестве стратегической линии развития энергетики как основы экономики прилегающих районов. Я не буду говорить о многочисленных негативных аспектах этой линии, о которых уже много раз говорил, и на что еще будет время рассказать на конкретных примерах. Выделю ГЛАВНОЕ.

НИКОГДА НЕЛЬЗЯ НАРУШАТЬ ЕСТЕСТВЕННОГО ХОДА И НАПРАВЛЕНИЯ ЕСТЕСТВЕННЫХ ПРОЦЕССОВ ВСЕЛЕННОЙ, СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ, ПЛАНЕТЫ,  ЕЕ ГЕОФИЗИЧЕСКОГО И БИОСФЕРНОГО ЕСТЕСТВА.  

НИКОГДА НЕЛЬЗЯ ИДТИ ПРОТИВ ПРИРОДЫ - ЭТО ЗАКОН ВСЕЛЕНОЙ.           

Нельзя останавливать движение рек: остановка течения – смерть реки. Течение реки – мощная сила природы, и чтобы ее остановить, требует больших усилий и затрат денежных средств на строительство плотины. Но все усилия и затраты не просто пропадают попусту, а многократно обращаются во вред самому человеку. Природа мстит сторицей. Как самоубийство получается. Ничего в природе трогать нельзя, и ни во что вмешиваться тоже. Прежде чем что-либо созидать, строить или делать, вроде бы доброе и нужное человеку, много раз подумайте – а не будет ли ваше строительство нарушением природного равновесия? Не помешает ли оно природе? Тогда все ваше доброе созидание неизбежным злом обернется.

Если человек хочет жить на планете, то он должен, прежде всего, разум приложить, понять природу и ее мудрую логику, не вмешиваться в природу, не мешать природе, а научиться жить в природе гармонично с ней, не как чуждый природе элемент, а как производное самой природы и ее неразрывная часть.

Только тогда человек на земле счастлив и душой прекрасен будет, как плоть от плоти и кровь от крови сама природа.

А здесь гидростроители построили себе поселочек благоустроенных 5-этажек со всеми удобствами и инфраструктурой, отгородили от реки дамбами котлован, отобрали у нее часть ее природного ложа, и сидели годами в этом котловане, копаясь в фундаменте будущей ГЭС, и успешно «осваивая» немалые средства, выделявшиеся на строительство гидростанции. Менялись проекты гидростанции, менялись и проекты фундаментов. Нужно делать и переделывать, а результата – никакого. Все из котлована не вышли. Все как было, так и оставалось. Говорят, - все делали, а потом переделывали, - проектировщики виноваты. Однако спокойно, и ни за что, не отвечая, многие годы получали «космические» тысячные зарплаты, аккуратно дописывая «нолики» в производственных отчетах. Благодать! Синекура!! Евреи да татары всем командовали!!!  

Потому, когда здесь строительство КамАЗа объявили, и в Челны хлынул поток приезжих, и все на виду стало, «синекура» закончилась. Много недовольных было среди местных. В автобусе смуглая пожилая татарка при мне прямо в лицо всем озлобленно вопила акцентом:

- « Зачым суда приыхалы? Самы тут справымся! Все сами построым! Убырайтесь!!! Зидесь Татарыя, а нэ Россыя»! 

И чего это она так раскричалась? Да было с чего. Раньше был тут сонный и тихий городок. Дальний сельскохозяйственный район Вятской губернии. «Татарией» здесь и духом не пахло. Климат хороший, солнечные привольные степи с 1,5 метровым слоем такого чернозема, что палку воткни, - дерево вырастет, а пшеницы такие родились, что на диво. Русские купцы здесь еще до революции большой элеватор с паровой машиной у Камы построили, чтобы пшеницей торговать и ее баржами по реке отправлять. Всем русские командовали, и работали на славу, а сёла их богатые кругом были, с изобильными садами и привольным житьем.

В татарских селах унылая нищета от неумения, скудоумия и безделья, в огородах одна картошка, да одинокий тополь под окном. О садах даже не помышляли, - не привычные татары к таким трудам, чтоб сад посадить. Помои перед домом на улицу плескали: - где жили, там и срали. Оголтелая и безграмотная татарская молодежь с колами в руках сходились «стенка на стенку» в жутких убийственных побоищах. Я еще застал в 1971-м эти порядки… Своими глазами все видел. Потом приезжие говорили меж собой, что «…с началом строительства КамАЗа русские местных татар здесь хотя бы срать сидя научили…

В 1919 или 1920-м по реке целая флотилия «красных» пришла во главе с еврейскими комиссарами. За элеватор бой был, «белых» побили и изгнали, а вместе с ними много русских. Потом, в 1922-м тогдашний министр большевистского правительства, или, как они себя называли, «нарком по делам национальностей», а по своей сути, - бандит, налетчик, убийца и грабитель банков, рябой и сухорукий недомерок Ося Джугашвили под кличкой «Сталин» перекроил карту России. Теперь эти края стали называться «Татарская АССР». Во всех органах власти и на всех руководящих хозяйственных постах были иудеи, да прислуживающие им татары из местной национальной «элиты». Все татары заполонили. Русских еще больше прижали. Многих объявили «врагами народа», да в лагеря сослали, откуда мало, кто смог вернуться.

Татар судьба страны мало интересовала: по военной мобилизации 1941 года на местный призывной пункт Набережночелнинского районного военного комиссариата не явились 40% (сорок процентов!) призывников, или двое из каждых пяти. По всей стране люди сами шли в военкоматы, добровольцами на фронт просились, а тут… Гитлера ждали, в мечетях ему молились, да вместе с крымскими татарами золото собирали, чтобы Гитлеру золотого коня в натуральную величину подарить. И подарили же! Золотишка у них немало было! Когда в Гражданскую войну именно по этим местам, и с помощью местного населения, Колчак неожиданно вывел свою армию в тыл «красным», большевики бежали из Казани, и несколько дней в городе было полное безвластие. Маневр Колчака был блестящим: - он рассредоточил и посадил свою армию, погрузил оружие и боеприпасы на многие тысячи конских телег, предоставленных местным татарским населением. И по грунтовым дорогам и тропкам те же местные жители, прекрасно знающие здесь каждый кустик,  через леса и поля вывезли армию «белых» в обход «красных» позиций прямо к Казани. Пока колчаковская армия снова собиралась в полки и дивизии, перестраивалась и добивала «красных» по Каме, те же татары на своих телегах, на которых «белых» привезли, въехали в Казань и основательно выпотрошили его подвалы от солидной части золотого запаса России. На тех же телегах его из Казани и вывезли. «Плата» за перевоз. «Колчаковцам» для их знаменитого «золотого эшелона» только остатки достались. А золотишка по этим краям прикопано было много… «Чекисты» долгие годы потом это золото искали, всю Казань «вверх дном перевернули», и находили немного, кстати сказать. А большую часть территории республики, ее лесов и степей, что превышает площадь многих европейских государств, сил хватит, чтобы «перевернуть»?

В послевоенные годы Набережные Челны тихий заштатный городишко с населением порядка 5 тыс. чел., большая деревня, а не город. Центром городка была одна-единственная коротенькая улица «Центральная» с ветшавшими кирпичными магазинчиками, что остались от прежних купеческих владений. На горе все тот же элеватор, небольшая кондитерская «фабрика», больше похожая на сарай, где на гвозде, вбитом в стенку, драли жгут разноцветной карамельной массы, чтоб слоеная была, а потом так же вручную из нее катали длинные палочки карамели – «сосульки». Вручную заворачивали в обертки. Вот и весь «техпроцесс». Небольшой рыбозаводик для копчения камской рыбы в таком же сарае, пристань на Каме - вот и все.

Потом нашли нефть, прямо в городе и на полях около городка, и в лесу около Камы появились нефтяные «качалки». Нефтяники провели автомобильную дорогу и тупиковую ветку железной дороги из Бугульмы. Недалеко от города, в чистом поле, построили станцию, «Круглое поле» назвали. Больше примет для названия не было. Тупик. В Нижнекамске силами заключенных начали строительство заводов нефтехимии и города. В Заинске – большую ГРЭС для обеспечения энергией строящейся промышленности региона. И город рядом. В Набережных Челнах на Каме решили строить гидростанцию для компенсации пиковых нагрузок промышленных объектов. Если на ГРЭС включение и выход на рабочий режим турбины и агрегатов составляет от нескольких часов до суток, а турбина ГЭС выходит на рабочий режим и начинает выдавать ток в энергосистему всего за несколько минут. Потому гидростанции и строят.

Для обеспечения всех этих строек в Набережных Челнах на базе известняков местного карьера построили Завод силикатного кирпича и Завод ячеистых бетонов, - все для жилищного строительства. Тоже себе микрорайон построили – «ЗЯБ». Население города росло, было из чего и на что строить, - на прилегающем поле стихийно возник и быстро вырос большой район частных кирпичных домов, названный «Диким поселком». При деньгах народ ничего у власти не просил, а строил жилье себе сам, не обращая внимания на власти, у которых на народные нужды никогда времени не находилось. К 1971 году население Набережных Челнов составляло около 32 тыс. человек. И все всех уже устраивало: «городок наш был маленький, все друг друга знали в лицо, все «свои», родственники или почти родственники, начальство свое, начальник милиции тоже свой, как и прокурор. Работы всем хватало, платили очень даже неплохо, планами не напрягали. Появились гидростроители, так опять же ребята хорошие, - построили себе городок, тихо там копаются, работу дают, да еще очень хорошо платят. Думали, ГЭС еще много лет строить будут, - на наш век хватит…

Вот так и шло, - тихо, мирно и спокойно. Потому и завыли местные жители, когда на них, «как снег на голову свалились», сразу 5 тысяч приезжих. Ежедневно.

Никто никогда даже не поднимал вопроса, что всю плотину и все стройки ведут из «дармового», как считали, местного материала – смеси песка и окатанного гравия, вынесенного реками с Уральских гор за многие сотни тысяч лет. Эту песчано-гравийную смесь неустанно черпали со дна Камы, разрушая естественные заповедные нерестилища рыб. Вместо чистой камской водички, бежавшей по округлым камешкам гальки, теперь текла мутная вода с глиняной взвесью. Куда рыбе деться? Где жить? Как потомство на свет производить?

Например, яицкие казаки, что по берегам реки Урал жили, еще в ХIХ веке в нерестовый период строго-настрого запрещали шуметь и к реке близко подходить, чтобы ненароком побеспокоить рыбу. Даже шашку, - предмет особой гордости любого казака, снимали и поодаль оставляли, чтоб ей не звякнуть, как к реке пойти нужно было. Вот какое бережное отношение к природе было!

В Каме изобилие любой рыбы, да такое, что в Закамье, где земли хуже, в самые голодные военные годы, когда мужиков на фронте убивали, женщины ее сетями вылавливали, да еще живой возами по полям на удобрение раскидывали, - пусть тут гниет, и землю удобряет, чтоб урожай больше был. Это около Елабуги, что на другом берегу неподалеку. Тоже, - старый русский, и прежде очень богатый купеческий город с красивыми церквями и храмами. Набережные Челны гораздо скромнее были.

Еще в 50-е годы, когда по Каме еще пароходы ходили, на пристани за получасовую стоянку мужичок сомов предлагал. Сторгуется по цене и количеству. А рыба где? Так ее еще поймать надобно! И прямо на глазах изумленного покупателя отъезжал на веслах на своей лодочке, и быстро вытаскивал нужное количество сомов. Как раз до отплытия успевал живую рыбу отдать и деньги получить. Где эта рыба сейчас...

Разумеется, что весь этот анализ и исторический экскурс я не тогда сделал, а лишь сейчас, но на сбор информации по крупицам годы потребовались. Но уже тогда произошел серьезный сдвиг в сознании.

В своем родном поселке слыхом не слыхивали о национализме, все вместе жили, и ни у кого никогда вопросов не возникало, - а кто какой национальности? Вместе с нами и марийцы жили, и чуваши, и мордва. Единственно кого выделяли, и «мордвином» звали, - соседа нашего, Тихона, да и то, - не за нацию, а за уникальную жадность до трясучки в руках. Поговаривали, что он после войны из Германии целую баржу добра пригнал. «Трофейщиком» всю войну прослужил. Но и его простили, пожалели, когда долго болел, а незадолго до смерти выполз из своего дома, присел на лавочку около отца, и попросил: - «Толя, ты уж прости меня, ежели что не так: не я такой, змея моя жадная до умопомрачения. Вот сейчас, плохо мне, чую, что помираю скоро. Водочки хочу. Змею свою, жену прошу, а она не дает! Все ей жалко… Ты уж купи мне водки «четверочку», Христа ради прошу… не жилец я… Страсть, как перед смертью выпить хочется…» Отец сходил в магазин и принес «Тихонычу» водки.

Никогда о национализме не думал, а тут он стал важным фактором, - всего месяц среди татар пожил, - видеть его они научили. И самое первое, что я сказал, как семья приехала: - «Все здесь наладится, настроится, а вот народ местный здесь гнилой – «татарва»! 

А тогда отец привез семью на обычном грузовике «ЗиЛ-130» с фанерным навесом в виде открытой будки в передней части кузова. Здесь такие «вахтами» называли, и рабочих по участкам развозили. На такой же «вахте» через несколько лет, я мертвое тело отца в морг вез…

Мать с младшей сестренкой на руках в кабине сидела, а мальчишки вместе с отцом, - в открытом кузове машины. Около нехитрых пожитков, увязанных для верности веревками. Около 700 км по тряским дорогам и две паромные переправы через Волгу и Каму. От тряски веревки перепилили ножки стульев почти наполовину. В дороге мой любимый кот Васька на ходу из машины выпрыгнул, не захотел в чужие края ехать. Все сидел на руках спокойно, как до Бора добрались, Горький проехали, а как машина на трассе поравнялась с родным поселком, что на другом берегу Волги остался, словно взбесился, - из рук вырвался и из машины выбросился. Так и остался лежать на дороге, глядя вслед удаляющейся машине. Сигнала не было, чтоб шоферу подать знак остановиться. Отец еле ухватил одного братишку, что кота спасать метнулся.

Хороший был кот. Умный, порядочный. Все его любили. Никогда на стол не залезет, чтоб сблудить чего. Есть захочет, так рядом на пол садился столбиком, и в глаза молча смотрит, просит. Нам его еще котенком знакомая старушка принесла, что к нам каждый день с бидончиком за молоком приходила. Молока в поселке не купить было, а они со своим дедом старенькие, уже беззубые были, - без молочного им никак нельзя. Вот мать немного молока и продавала на дому только им. Дедушка потом по доброте душевной зимой наши валеночки подшивал, подошву на деревянные гвоздики ставил. У нас все кошки не приживались, а бабушка принесла обычного котеночка полосатого «тигрового» окрасу «табачной» масти. Говорит, «сибирский», будет жить.

И точно, - котеночек прижился. На молоке в красивого кота вырос. Как стал за кошками бегать и с котами драться, пришел однажды весь поцарапанный и одно ухо порвано. Лишай на ушах начался. Все его усыпить советовали и из дому выбросить, а я его в мешок и через весь поселок зимой на гору, где ветлечебница была. Тогда я в 5-м классе был, не больше. Пришел к ветеринару, прошу кота вылечить. А тот на уши его посмотрел, и тоже предложил его усыпить и мертвого под гору прямо из «лечебницы» выбросить к лесу. Я ни в какую, плачу, упрашиваю, - вылечите котика, пожалуйста! Врач хмыкнул, из какой-то большой стеклянной бутыли, что на стеллажах во множестве стояли, достал лучиной остатки какой-то белой мази: - давай кота! Помазал этой мазью на лучине Васькины уши, и говорит, чтоб еще приходил на процедуру. Видимо, мазь едкая была, - Васька орет, в руках извивается, а изо рта у него пена пошла. Я его снова в мешок, - и домой! Дома посадил Ваську в подпол «на карантин». Пусть там мышами питается. Кормил его, опуская в подпол миски с молоком. Потом еще два раза Ваську к ветеринару носил, и тот ему уши мазал. Так и вылечил кота. Он два месяца в подполе жил, пока уши окончательно зажили, только шерсть с них слезла, и уши у Васьки так и остались голыми.

Ему у нас вольготно жилось, особенно летом, - молока вволю! А зимой русская печка в избе есть. Чего еще тужить? С моей дворнягой, Мухтаром, они «душа в душу» жили. Единственная неприятность коту от моего ручного грача исходила, которого я еще махоньким грачонком в дубраве после бури подобрал. Там, в верхотуре на дубах, много грачиных гнезд было. Вот его буря из гнезда и выбросила. Принес я птицу, поставил в сени на пол, а Васька увидел, глаза у него загорелись, к полу припал, и к птенцу ползком подкрадываться начал, не сводя с него глаз. Я и сообразить ничего не успел, а грачонок шагнул навстречу незнакомому зверю, да своим крепким клювом как долбанет Ваську меж глаз! Кот заорал благим матом, его на метр вверх подкинуло, и он стремглав выскочил из сеней. Больше кот на грача не охотился, - все как раз наоборот получалось. Попьет Васька молочка, сядет на крыльцо, и лапкой себе мордочку умывает. Благоденствует кот. Его от жары разморит, и он расслабленно дремлет. А этот черный пернатый стервец с крашенным белой краской клювом, - боком, боком, подберется, да как своим клювом сонного кота за хвост ущипнет! Смех, да и только! А коту, - какая жизнь?

Белой краской себе клюв грач сам покрасил, когда влез в очередную шкоду. Он повадился в сенях с 3-литровых банок с молоком блюдечки сбрасывать, которыми их мать прикрывала, и из банки сверху белые сливки и сметану пить. Все блюдца у матери перебил, ох, она и ругалась! После грачиного клюва кто молоко пить будет? Приходилось его сквашивать до простокваши, на творог кипятить. А тут мы ремонт в избе делали, масляными белилами потолок и оконные рамы красили. Полная 3-литровая банка белил в сенях на полу стояла, как и банки с молоком. Грач и влез в нее своим клювом, покрасил его в белый цвет. Недаром говорят: - «Бог шельму метит»!

Грач у нас все лето на свободе прожил, делая набеги на банки, да охотясь за котом. А по осени улетел куда-то, и пропал. Уже в конце марта, как повсюду капель была, мне ребята сообщили, что видели в сквере у «пожарки» молодого грача с окрашенным белой краской клювом. Я подошел, позвал  его – «Карла, Карла»! Он мне на руки и сел. Где он был все это время? Зимовал где? Или на юг со своими друзьями летал и обратно вернулся? До сих пор ума не приложу. Но тогда я его принес домой, и остаток зимы он прожил в хлеву вместе с курами. А как тепло стало, начал по улице летать и гулять, опять за котом охотиться, и за свои шкоды взялся.

 Только недолго это продолжалось: мать мне ультиматум поставила: - «Немедленно убирай своего грача, куда хочешь! Он мне все огурцы в огороде с грядок повыдергивал»! Мать грядки подготовит, сажает замоченные и проклюнувшиеся семена огурцов в почву, и почву аккуратно разровняет. Этот стервец где-нибудь за забором спрячется, и за матерью подглядывает. Стоит той из огорода выйти, как он на грядку, семена огурцов своим клювом выдергивает, и ест. Мать через 5 минут вернется, а грядка уже пуста! Только дырки от грачиного клюва там, где семена посажены были. Разравнивала землю, не отличить, где закопано, а у него словно сенсорный датчик в клюве стоял, что под землей живое и проросшие семена чуял: – точно в семечко клевал, никогда не ошибался. У кур такой уникальной способности и сенсорного датчика все же нет: - в поисках червей они постоянно землю разгребают, а потом долго и внимательно рассматривают, что из земли выгребли. Если червяк не шевелится, или обвалялся песком, как маскировкой, то курица может его и не заметить. «Врановых» так не проведешь, - они землю никогда не разгребают, а личинок жуков в ней находят сразу. И червей грачи так же безошибочно из-под земли извлекают. Причем, умные грачи все же: на тех грядках, где грач не видел, как мать сажала, огурцы растут, уже листочки появились, а на этих грядках – черная земля! Там грач даже и не ищет, ибо не видел, как там что-то прикапывали.

Однажды, ожидая на остановке трамвай, стал невольным свидетелем занятной истории из жизни ворон. Откуда-то прилетела ворона, что несла в клюве серебристый брусочек плавленого сыра. Даже с этикеткой. Видать, у вороньего «бога» перешли на выдачу целых сырков, а не кусочков. Ворона устало опустилась на толстую ветку дерева, на нее положила сырок, прижав его лапкой, и стала понемногу снимать обертку, отрывая и бросая кусочки серебристой фольги. Немного очистила от нее сырок, и, не спеша, сняла пробу сыра на вкус. Еще поела немного, а потом, тщательно осмотревшись, снова взяла его клювом и опустилась под дерево, чтобы спрятать сырок под снегом. Воровато озираясь, заровняла клювом снег над сырком, и тем же клювом нарисовала на ровном снегу одной ей понятный «крестик». Заметила, где сыр припрятан. Опять осмотрелась (а не видел ли кто?), и спокойно полетела дальше по своим делам.

За всеми ее действиями самым внимательнейшим образом подглядывала другая ворона, что оказалась на дереве неподалеку. Именно воровато подглядывала, а не смотрела, ибо вся замерла, буквально вжавшись в дерево так, что даже казалось, что она его крыльями обхватила, и при этом шею вытягивала, чтобы лучше рассмотреть, что там ее товарка под соседним деревом прячет. Как только первая ворона улетела, стремглав спустилась к тому месту, и выхватила спрятанный сырок из-под снега. А потом с этим сыром только «дай бог крылья» в противоположную первой сторону! Вот это вороны! Вот это воровки! Друг у друга воруют! Все на остановке расхохотались.

И мой грач был таким же – по всем поленницам у него засохшие куски хлеба припрятаны были, да рыбьи головы и кости с помойки. Все «врановые» так делают: - за несколько лет до того, как у меня появился грач, в одной семье тоже ручной грач жил. Его хозяевам часто жаловались все, что грач ворует и обижает детишек около магазина, отнимая у них деньги. Те дразнят грача блестящей монеткой, а он схватит ее клювом и наутек. Никак не могли понять, - куда же он все это уносит? Потом случайно глянули в сумку, что на гвозде в сенях висела, и пакет с сахарным песком в ней был, а у грача там – целый «склад»! Чего только нет: - разные стеклышки, блестящие обертки от конфет, целая куча металлических рублей и монет, бумажные рубли, «трешки» и «пятерки», ложки. Словом, все блестящее и «ценное», что грачу приглянулось. Сахарный песок испортился, разумеется, его выбросили, а остальное куда девать? Как хозяев денег найти? Грачиные и вороньи гнезда зачастую представляют собой настоящие птичьи «сокровищницы». А если мой грач надумает себе «сокровище» собирать? Что тогда с ним делать? Отнес я этого жулика в дубраву, где год назад маленьким грачонком подобрал, и отпустил. Больше он не вернулся.

А кот у нас долго жил. Обычно заходит осторожно в сени, чтобы там ненавистного грача не было, посмотрит за угол сруба, где мы свои удочки обычно ставили, на молоко даже не посмотрит, как мать ему предлагает, а хвост «трубой», и опять снова на улицу, на рыбалку пошел. Мы к вечеру с рыбалки возвращаемся, только в гору поднимемся, и там метров 100 остается до первых домов, что через улицу от нашего дома были. На этом пустыре раньше стадион был, пока не снесли его. Идем с удочками, а у каждого в руке еще по увесистому «кукану» с уловом, - окуньками да сорожками. Метров за 40 перед нами поперек пути из огородов Васька вылезает, и на дорогу садится, на нас смотрит. Рыбу ждет. Оказывается, еще днем, обнаружив, что удочек на привычном месте нет, он ушел нас караулить. Устроил засаду в картошке на чужом огороде близ нашего пути, и в щелку забора поглядывал, нас с рыбалки поджидал. А тут сразу впереди нас встает, идет впереди торопливо, мурчит что-то, оглядывается и прямиком домой ведет. Разумеется, что дома в первую очередь рыбка коту достается, а не в уху.

При этом еще и не жадный был, благодарный. Сижу я как-то раз зимой дома, слышу, а в сени с улицы кот скребется. Открываю дверь, а передо мной Васька сидит, и на меня поглядывает. Перед ним на снегу приличный свежий язь лежит, на 0,5 кг будет. Совершенно целехонький, только две маленькие дырочки на животе от кошачьих зубов. Он его осторожно за брюшко зубами взял, и домой принес. Посмотрел на меня, и в сторону отошел, дескать, - хозяин, это тебе! Куда-то на свою «рыбалку» сходил, видимо, в сарай к рыбаку, что через дом жил, летом и зимой всегда на рыбалку ходил. Васька там рыбы до отвала наелся, что живот полный, а эту домой принес, в благодарность, значит. Ее потом ему же всю и скормили: кто же после кота ее есть будет?

И вот теперь моего кота нет… А «Мухтара» привезли! Собаку за ошейник веревкой привязали. Наш верный и надежный спутник во всех наших ребячьих походах, предприятиях и рыбалках. Это был обычный крупный пес-дворняга, коренастый и очень крепкий, широкогрудый. Окрасом похож на ротвейлера. Может, помесь, какая была? Мне его дружок еще щенком дал, от своей собаки-дворняги приплод. Под крыльцом, в конуре на опилках, чтоб блох не было, и вырос, и жил там, всегда без привязи. Морда широкая и голос глухой, словно басом из бочки. Помощник и охранник. Бежит впереди нас, дорогу проверяет. То где змею обнаружит, грозно рычит, и нас к ней не допускает, как и посторонних к нам, так и чужих собак. Если чужак не подчиняется его предупреждающему рыку, то немедленно бой до полного разгрома и позорного изгнания противника. Любил очень загривком и спиной на падали поваляться. Это для собак как самые желанные «духи». Потом бежит к нам, вся морда аж от счастья «сияет», и все к нам ластится об ноги потереться. А мы от него шарахаемся в стороны, как он него падалью воняет, и к себе не подпускаем, пока он сам в Волге искупается, отряхнется и обсохнет.    

Хороший был пес, честный и без подлости. Все старушки на три дома от нас по обоим порядкам улицы его привечали и подкармливали, как охранника. Свои обязанности он знал четко, и «вверенную» ему территорию охранял и днем, и ночью. Если на улице глухой бас «Мухтара» слышно, можно спать спокойно: никого чужого к домам и близко не допустит. Как ночной сторож. Пьяных терпеть не мог, и ни за что к домам не пустит. И по улице пройти не даст: - поворачивайся, и уходи! Не с одного пьяного штаны снял, или брюки порвал, за что и погиб.

На новом месте Мухтар быстро определил свою «зону ответственности», а всех детишек в поселке под свою охрану взял, провожая детей через лесопосадки и встречая их из школы перед посадками. Через них все ходить боялись, особенно вечером, - хулиганство началось. В поселке милиционер поселился. Пьяница. Вот Мухтар с пьяного мента штаны с красным кантом и спустил, а тот застрелил его из пистолета. Прямо на глазах многочисленных ребятишек. Те заревели, - и домой, родителям жаловаться. Мужики, что свободные от работы дома были, поднялись, менту «ласты» заломили, вещички его из вагончика вынесли, и за воротами поселка на дорогу поставили. И мента туда же вывели. Предупредили: - если в поселок вернется, - худо будет! В поселке он больше не появлялся. А Мухтара детишки сами торжественно похоронили, со своими детскими «почестями» и морем слез. Без меня уже это было, поскольку в Казани учился.

За месяц «ломовой» работы стропальщиком я заработал около 370 рублей на руки. Очень неплохое подспорье на новом месте при обустройстве в Казани, в КАИ. Ждал вызова оттуда, как обещали. А пока попросил у родителей, чтобы мне хоть недельку разрешили отдохнуть перед учебой – опять все лето пропало в сессионных экзаменах, хлопотах по переезду и работе.

Наконец, после недельного отдыха сам поехал в Казань, в институт узнать, как дела с переводом? В деканате автофакультета только и сказали – вези документы! Снова в Горький, а в деканате Судовождения перевода не дают! Говорят, у них на КАИ «зуб» имеется: - чуть в там недобор, так из Казани «сваты» приезжают, и студентов туда переманивают. Махнул рукой на ихние «зубы» и просто забрал из института документы: «зачетку» и «студенческий» Водного сдал, а свои, что при поступлении в институт сдавал, забрал, да еще академическую справку об окончании первого курса с указанием дисциплин по семестрам и полученным оценкам. С этими бумагами поехал в Казань. Из общежития Водного меня провожали ребята с факультета эксплуатации («портовики»), что с нами жили, - все судоводители были в плаваниях. Погрузили меня на тот же поезд, и утром я был в Казани.

КАИ. Меня быстро оформили на 2-й курс, выдали «зачетку», студенческий билет КАИ, и стипендию сразу назначили. Сказали, что потом, в ходе осеннего семестра, мне придется досдать два зачета. Задолженность из-за разницы программ институтов. Например, В Водном были «водные пути», а в КАИ – «обработка металлов резанием» и т.п.

 А с общежитием туго. Надо жилье самому искать. Город я вообще не знаю. Куда идти? К кому обратиться? Сказали, что группа собирается через 2 дня в «7-м здании». Это будет 3 сентября 1971г. Встретиться обязательно нужно, познакомиться. Думаю, может, с жильем ребята, чем помогут? Посоветуют? Два дня еще ночевать где-то нужно. Кроме аэропорта я в городе ничего не знал. Он прямо в городе тогда был. Туда и поехал. Две ночи ночевал в холле гостиницы аэропорта на диване. Без билета на самолет номера не дают.

«7-м зданием» на улице Большая Красная в Казани тогда был спортзал, в котором после летних каникул собралась группа ребят и девчат, - с ними мне предстояло учиться. Их было около десятка, остальные уже на «картошках» где-то в татарской деревне около Наб. Челнов. Должны подъехать только к концу сентября месяца, к началу занятий. А здесь те, кто в городе остались, а всего в группе на начало 2-го курса должно было быть немногим более 20 человек. Оказалось, что еще год назад их было 32. На первом курсе уже потеряли 12 человек, - не смогли сдать сессии.

В числе тех, кто был на встрече, оказалась всего одна девчонка. Наташа Собственникова. Разговорились. Оказалось, что она моя «сестра» по роддому! Тоже в Новосоленовском около Цимлы родилась! Только на год пораньше.  Мы с ней даже оба радостно расхохотались и обнялись от такой неожиданности! Ну, кто бы мог подумать о вероятности такой встречи? Никогда друг о друге не слышали, даже не подозревали о существовании друг друга, а встретились! Через почти два десятилетия по времени, как покинули Н-Соленовск, и оба там больше ни разу не бывали, и тысячи километров по месту! А сошлись в одной точке места и времени. Не «случайно» же! Чем-то здесь «намазано» для «новосоленовских». Значит, я правильно пришел, - туда, куда нужно!

Рассказал, что жить негде, - две ночи ночевал в аэропорту. Один парень, Боря Гареев, решительно взял меня за рукав: - «Пошли со мной! Я «нелегалом» у ребят в 5-й общаге живу. Там 4 кровати в комнате, а у меня раскладушка, 5-м живу. А ты будешь 6-м, - там еще стол свободный, - на нем пока никто не спит! Твой будет! А там определимся с квартирой, - подыщем за месяц-другой»! И Борька потащил меня за собой. Он светловолосым и светлоглазым татарином был, но из Альметьевска, что около Бугульмы. Это там, в 1943 первую нефть в Татарии нашли, потому те края первыми получили опережающее развитие. По-русски Боря говорил абсолютно безо всякого акцента, и менталитет у него русский был. К темноволосым и смуглокожим темноглазым татарам из глухой сельской глубинки Татарии, что по-русски с трудом говорили, относился как к недоразвитым. Так что разные татары есть, оказывается!

Я пошел за ним. Действительно, в «общаге» мне уступили стол, который днем принадлежал всем, а ночью я спал на нем. Больше месяца. Днем ходил в институт, где меня на сентябрь, на время «трудовой практики», как это называлось, прикрепили в подмастерья к какому то шустрому дедку. «Нора», как он ее называл, или мастерская у него была в подвале 5-го учебного здания, что фасадом своим выходило на центральную площадь г. Казани, именуемую площадью Свободы, и ограничивая ее с одной стороны. Напротив, через площадь с ее фонарями и скверами с лавочками, был Дом офицеров, куда все ходили «на танцы», и стеклянное здание Консерватории с органом. С двух других сторон площадь ограничивал Театр оперы и балета им. М. Джалиля, весь в колоннах, и, напротив – правительственное здание Татарского обкома КПСС. Посреди площади, на самом видном месте, возвышался большой бронзовый памятник Ленину по весь рост на высоком ступенчатом красноватом гранитном постаменте, чем-то напоминающем вдавленный в землю мавзолей с такой же гранитной трибуной для партийного начальства. Темной бронзы монстр с обгаженной голубями головой стоял на ней перед театром, и все раздумывал, - зайти в этот театр, или нет? Около памятника постоянно болтался скучный мент.

Дедок ходил по учебным зданиям и выполнял мелкие хозяйственные работы: - где замок в дверь врезать, или что подправить, где разбитое окно застеклить, а где и вентиляцию отремонтировать. Я ходил за ним и таскал инструменты, либо ящик со стеклом или жестью. Все его знали, и в учебные здания пропускали. А у него и пропуск с собой всегда был. Везде, в каждом «доме» или лаборатории, у него были такие же престарелые дружки, для которых главным была не работа, а поиски что бы выпить. Как-то пришли в одну лабораторию, а у одного такого же дружка оказалась бутылка клея «БФ». Старикан радостно потер руки - «сейчас выпьем»! Но хозяин клея грустно сообщил, что ничего не получится – сверлильный станок сломался, на котором они отделяли спирт от клеящей субстанции. Наливают в посудину клей, добавляют немного воды, и опускают в него палку, зажатую в патроне станка. Палка вращается, и вся клеящая масса на ней собирается. А оставшуюся спиртовую жидкость без клея пьют. Дедок махнул рукой, дескать, ты только давай, - мы и без станка «могем»! Он насыпал в бутылку чуток соли, добавил немного воды, и потряс бутылкой, как заправский бармен. Весь клей в ней к середине и собрался такой бульбой, а мутный спирт в смеси с водой свободно плескался в бутылке. Дедок картинным жестом разлил мутный спирт в 3 подставленных стакана. Еще один такой же старичок подошел, с интересом наблюдая за дедовыми махинациями. Дедок предложил мне отхлебнуть из стакана, но я решительно отказался пить это вонючее пойло. А дедки выпили, крякнули, поблагодарив моего за новый «рецепт», и занялись обсуждением, в какой лаборатории можно еще клея достать. Мой дедок вытер грязным рукавом синего халата свой рот, и мы продолжили путь.

Конечно, клей я с ним пить не научился, но работать со стеклом и окна стеклить теперь умею хорошо. И жестяные работы освоил: из листа жести мог изготовить трубу, вентиляционный отвод, состыковать их под углом, или ведро для воды сделать, и чтоб не протекало. Или проржавевший лист кровли крыши заменить, либо заново жестяную кровлю сделать. Навыки очень полезные. И еще хорошо, что за работой постепенно с учебными зданиями института познакомился.  

В Первом здании института с белыми помпезными колоннами, где до революции была женская гимназия, теперь размещались ректорат, административные службы, деканат 2-го факультета, учебные классы да библиотека, да еще несколько лабораторий на 1 этаже и в подвалах. Там постоянно трещали какие-то испытательные стенды, на которых ломали на усталость самолетные детали. Во дворе механические мастерские кафедры материаловедения, в которых мне предстояло досдать зачеты.

В «7-м доме» рядом со спортзалом танком ломали какие-то толстые старые стены красного кирпича. Оказывается, это были старые кавалерийские казармы с конюшнями на 1-м этаже. На их месте еще готовили площадку под строительство здания Автофакультета, названный по институтской иерархии факультетом №7. В сохранившемся 2-этажном блоке казарм шли строительные работы, - их приспосабливали под гаражи и учебно-технические боксы. Да еще старое 2-х этажное здание было, которое звали «4-й дом». Как потом оказалось, в этом скромном домишке начинала свою деятельность старейшая в СССР Кафедра ракетных двигателей, организованная еще в годы войны самими С. П. Королевым, и Ю.П. Глушко, впоследствии Главными конструкторами  ракет и Главным конструктором ракетных двигателей. Колыбель отечественного ракетостроения и космонавтики. В этом здании, до предела заставленном авиационными двигателями, был даже свой скромный музейчик, посвященный первым годам кафедры военной поры.

«4-й дом» размещался в красивом особняке бывшего польского костела на своей территории, поросшей деревьями и огороженную старым забором кованного железа. В подвале этого здания размещалось 2 аэродинамические трубы. Одна старая, еще довоенной постройки,  самым качественным по сечению полем, но низкоскоростная, не более 400 км. Сравнительно небольшая, - в ней можно было продувать только модели самолетов, а не их целиком. В годы войны, когда ЦАГИ находился в эвакуации, а его труба была демонтирована, эта была единственной в СССР. Вторая труба была исследовательской гиперзвуковых скоростей до 7 «звуков». Сечение в миделе всего 2,5 см. Только для крохотных моделей.  Каждая продувка длилась всего несколько секунд, а воздух для этого закачивали в ресиверы сутки! Скромно, но для студенческих работ достаточно.

Большое 5-этажное здание «3-го дома» занимал 1-й факультет и военная кафедра. «2-й дом» размещался в небольшом 2-этажном здании красного резного кирпича затейливой архитектуры академика Иоффе. До революции в нем было художественное училище, а при институте, - кафедры машиностроительного черчения и материаловедения с их лабораториями и учебными классами. 

К концу сентября наши походы с дедком прекратились, - «практика» закончилась, - началась учеба. Вся группа собралась. Вскоре и Боря пришел в общагу и предложил пойти с ним на квартиру. Наконец-то нашел жилье. Он меня привел в частный дом на улице А.Кутуя, что неподалеку от бывшего летного поля Казанского аэропорта. В этом доме я прожил на съемной квартире несколько лет, до окончания института. Словно специально в такой близости от аэропорта, всего 5-10 минут пешком через поле: - на несколько лет для меня самолет стал единственным транспортом. По студенческому билету проезд самолетом до Набережных Челнов тогда стоил всего 3 рубля, до Горького – 7, а до Москвы -10. Так почему не воспользоваться этим удобным транспортом, если моя стипендия была около 57 рублей? И здесь, в этом самом доме, нашел свою «суженную». 

В ходе учебы постепенно становилось ясно, что я попал в далеко не рядовое учебное заведение. Казанский авиационный институт им. академика А.Н. Туполева, да еще имени целой кучи орденов, называли флагманом авиационных ВУЗов страны, - самым лучшим и самым крупным авиационным институтом в СССР. Но и самым трудным. По сложности обучения с ним были сопоставимы лишь МВТУ им. Баумана и МИФИ (Московский инженерно-физический институт). У нас учились лучшие из лучших со всех концов страны. Обеспечение было соответствующим: - на 8 тысяч студентов приходились около 5тысяч профессорско-преподавательского состава, включая 10 членов-корреспондентов АН СССР, 267 профессоров и докторов наук, около 1,5 тыс. кандидатов наук. Фактически на 1 преподавателя приходилось всего около 1,5 студентов. Учитывая все это, и насыщенность сложным и дорогостоящим оборудованием многочисленных лабораторий, что использовались в обучении, год обучения в институте стоил тогда около 2,5 тыс. рублей, что было самым дорогим среди ВУЗов СССР. В некоторых аудиториях в качестве учебных пособий стояли реактивные истребители с вооружением, но без боеприпасов, и лежали «препарированные» баллистические ракеты без топлива, у которых были вырезана часть обшивки, чтобы было видно внутреннее устройство. В обычном ВУЗе обучение студента стоило 500-800 руб. в год, и при 4-летнем цикле подготовки диплом стоил 2,5-3,2 тыс. рублей, а диплом КАИ при 6-летнем цикле стоил около 15 тыс. рублей.

Главным было КАЧЕСТВО ИНЖЕНЕРНОГО ОБРАЗОВАНИЯ, потому Диплом об окончании КАИ высоко ценился во всех отраслях народного хозяйства СССР и его военно-промышленного комплекса. Требования к обучению были предельно жесткие, а отчисляли за неуспеваемость беспощадно, даже с 6-го курса. В КАИ был такой порядок: если «завалил» экзамен в сессию, то после сессии давалось три дня дополнительной сессии на пересдачу. Получаешь в деканате «разрешилку» - индивидуальный экзаменационный лист. Имеешь право взять их всего два раза. Первый раз, - с одной красной полосой, второй раз, - с двумя. Если успеешь сдать в доп. экзаменационную сессию по «разрешилке» с одной полосой, - стипендия сохраняется. Если только со второго захода, с двумя красными полосами, - теряешь стипендию. Если и по второй не сдал, - выгоняют из института даже за один несданный экзамен. Без вариантов. Приходи через полгода-год, в следующую сессию, если восстановят… А тут военкомат «на стреме» стоит, караулит: «секретчики» из Первого отдела института быстро туда передавали списки отчисленных… Повестки курьер мигом разносил… С первого дня третьего курса и вплоть до диплома на 6-м курсе обучение шло под грифом «совершенно секретно». Первый отдел всегда начеку, - даже с 6-го курса, перед самым дипломом, за нарушение «режима» выгоняли, и перспективы получения офицерского звания с приставкой «-инженер» лишали. Так что было от чего вспотеть не только голове. 

Военная Кафедра КАИ имела статус Военной академии и готовила специалистов-ракетчиков для Ракетных войск стратегического значения СССР. Здесь мне тоже повезло: на военной кафедре мы попали как раз на то поколение ракетчиков, которые пришли в Ракетные войска при их создании их авиации, артиллерии и т.п. Переучивались по ходу создания и освоения новой техники, а лучшие из лучших потом стали костяком Военной кафедры КАИ, имевшей статус Военной академии. Эти люди учили не просто регламенты выполнять, а логике конструктивных решений в ракетной технике. Тоже учили думать. Разумеется, не всем оказалось по плечу это, но и дураков среди нас не наблюдалось – «вымерли». Учиться было захватывающе интересно. Представьте себе большую аудиторию на 3 или 4-м этаже учебного корпуса за одной из тех дверей с номерным набором и строгим «дядей» с кобурой на боку, что придирчиво проверял пропуск, сверяя фамилию со списком, который был у него. За дверью была большая прихожая, в которой поверх своих костюмов мы надевали черные комбинезоны, а затем проходили в «режимную» аудиторию. Стекла всех окон плотно закрашены несколькими слоями белой краски, и на окнах решетки, опутанные проводами и датчиками сигнализации. Все плакаты и учебные пособия на стенах закрыты плотными черными покрывалами, прошнурованными по контуру шпагатом, концы которого опломбированы мастичными печатями. Что на этих плакатах, - понять невозможно, пока не снимут печати и откроют их, сдвинув шнуровки и покрывала. Такое же сплошное черное покрывало, словно шторка, делит всю аудиторию на две длинные половины, словно половинки пенала. С одной стороны длинный ряд плотно придвинутых к стене столов, за которыми сидели по двое. С другой стороны, если офицер-преподаватель снимал печати и включал на своем пульте механизм открывания шторы, и она торжественно отъезжала в сторону, открывая доступ и вид на окрашенную зеленой краской более чем 30-метровую баллистическую ракету, что лежала в аудитории на боку. Люки обслуживания двигательного отсека и управления были открыты, делая доступным обозревать все, что внутри. Так же были прорезаны большие проемы в обшивках баков окислителя и горючего, чтобы было видно их устройство. Толкатель ГЧ выдвинут, а сама головная часть отстыкована от «изделия» и лежала здесь же, на специальной подставке на колесиках. Она также была разрезана для обозрения и изучения, а боевой заряд из нее удален. К ракете подсоединены многочисленные толстые кабели пультов наземных проверок и испытаний, что находились здесь же. Все подключено табло светятся, а на нажатие кнопок пультов «изделие» реагирует пощелкиванием электропневмоклапанов бортовой системы.   

Это наше рабочее место для изучения ракетной техники на целые 8 часов с утра и до вечера, с небольшим перерывом на обед. Если нужно куда-то выйти, например, на обед или по нужде, то каждый раз процедура повторялась. Нужно сдать «секретчику» с «полистной» проверкой всю секретную литературу, что брал для работы, свои секретные рабочие тетради, взять у него свой пропуск, объяснив причину выхода из аудитории, снять комбинезон и повесить его на свое место в шкафчике, - предъявить пропуск охраннику и выйти. Если снова нужно войти в аудиторию, процедура предъявления пропуска, опознания, входа, переодевания и получения секретной литературы и собственной тетради повторялась снова. Так что несколько раз подумаешь, прежде чем выйти. Сами понимаете, - терпели!

Как-то раз, утомившись от многократных тренажей и повторений материала, я залез на ракету и обнаружил, что такому худому, как мне, никакого труда не составит проникнуть через маленький лючок в двигательный отсек. Офицер на ракету не полезет, чтобы лючки проверять и студента искать, свернулся «калачиком» на многочисленных трубках, опутывавших двигатель ракеты, и спокойно уснул. Проснулся оттого, что меня кто-то толкает и приглушенно шепчет: - «Я его ищу, ищу, а вот он где! Ну и хитер! Какое себе чудное местечко нашел! Вылезай, вылезай скорее! Я тоже поспать хочу»! Я вылез, а мое место тут же занял Вовка Соколов, так же свернулся и тут же уснул. Разумеется, что этот случай неординарный, почему о нем и пишу. А если по делу, то такие занятия пропускать было просто нельзя. А в ракете с усталости поспать все же приятно было!  

Деканаты проводили политику тотального контроля посещаемости и успеваемости не только по итогам сессии, но в ходе самого семестра: перед началом семестра каждому студенту выдавали индивидуальный понедельный график, где было отмечено, когда и что нужно сдать. Если отстал от графика – вызов в деканат; если пропустил занятие без уважительной причины, - вызов в деканат. Предупреждают. Раз, вызвали, другой, третий, - если не исправился, и не наверстал отставание, - выгоняли даже посреди семестра. На студента, отстающего от графика учебы, смотрели, как на потенциального «покойника». Считалось, что студент к сдаче сессии не готов. Не допустят до экзаменов. Так зачем его лишние месяцы в институте держать? Это буквально был постоянный террор контролем на протяжении всех 6 лет обучения, - иначе не назовешь.

Зная все это, на первый курс принимали заведомо втрое большее количество студентов, ибо знали, что к окончанию их всего треть останется. Еще переманивали зарекомендовавших себя студентов из других технических  ВУЗов с хорошей репутацией. Вот почему у других ВУЗов на КАИ «зубы» росли. Потому меня так легко приняли, без потери курса, да еще со стипендией, ибо «Водный» был на хорошем счету, как старый технический ВУЗ, созданный в начале30-х одновременно с КАИ. И избавиться от меня при такой системе могли в любую секунду. Из других ВУЗов и университетов так легко в КАИ перевестись было невозможно: - только с потерей года.  

В других авиационных ВУЗах было значительно легче. Например, никого не удивляло, что студент, отчисленный из КАИ за хроническую неуспеваемость, через год-другой приезжал из МАИ (Московский авиационный институт) круглым отличником. МАИ у нас в шутку называли, - «Футбольный институт с авиационным уклоном». 

Просто нельзя было, по режиму секретности, в ВУЗе города Москвы, где иностранцев полным-полно, дать студентам то, что давали в КАИ. Казань для иностранцев была «закрытым» городом.

В институте тогда было 7 факультетов:

1-й факультет Летательных аппаратов готовил специалистов для авиационной промышленности и будущих авиационных конструкторов, - словом, тех, кто может спроектировать и изготовить все, что должно и будет летать, даже если и не умеет.

2-й факультет двигателей летательных аппаратов готовил специалистов по авиационным и ракетным двигателям и теплофизике процессов горения различных топлив в этих двигателях.

3-й факультет авиационных систем управления и телемеханики готовил таких специалистов, что могли создавать такие системы, как, например, системы управления ракет, космических аппаратов, систем управления «Луноходом» на Луне и управлять этим луноходом.

4-й факультет был вечерним, готовил специалистов для авиационных заводов Казани. Считалось, что успешно учиться в таком сложном институте на заочной форме обучения просто невозможно, почему заочного у нас не было, а обязательным условием для вечерней формы обучения была работа на авиационном предприятии по специальности.

5-й факультет готовил специалистов по радиооборудованию ракет и самолетов.

6-й факультет тоже был вечерним.

На многих дверях в коридорах института стояли кодовые замки, а около них постоянно дежурили серьезные «дяди» в униформе и с пистолетами на боку. Вход только по пропускам, и кто внесен в список у «дяди». Кафедры имели номерное обозначение, так что только догадываться можно было, что за этими дверями. И в учебные корпуса вход только по пропускам, и там такие же серьезные «дяди». Везде режим. Мы знали, что на многих кафедрах есть внедренные «кроты» от западных разведок, а за ними охотились такие же глубоко законспирированные контрразведчики из «органов» работавшие под видом техперсонала или лаборантов. Регулярные инструктажи о режиме секретности, сбор подписок «о неразглашении». Любые контакты с иностранцами были запрещены, а если контакт произошел случайно, то в течение суток каждый был обязан доложить в Первый отдел о факте случайного контакта, иначе выгонят за нарушение режима. «Органы» все равно все знали – везде у них были свои «глаза» и «уши».

Разумеется, что «за бугром»  тоже прекрасно знали, что это за хитрый институт такой в закрытом для иностранцев городе, каких специалистов он готовит, и какое значение имеют они для обороны и оборонной промышленности СССР. В начале 60-х годов диверсантами был взорван и пущен под откос воинский эшелон со студентами 5-го курса КАИ и офицерами военной кафедры, ехавших в военные лагеря. Погибло много офицеров и студентов, - завтрашних офицеров Ракетных войск. С тех пор, выезжая в военные лагеря, мы не пользовались воинскими эшелонами, а передвигались с соблюдением режима секретности, - мелкими группами в разное время  и на разных поездах, в разных вагонах под видом и по легенде студенческих стройотрядов. Офицеры ехали отдельно. Собирались только в конце маршрута в заранее оговоренное время и место.

Вот именно в таком институте Правительством СССР было принято решение готовить специалистов для КамАЗа. Дабы достигнутое в авиационной и оборонной промышленности перенести в автомобильную промышленность. Было выделено специальное финансирование по линии строительства КамАЗа. Вся подготовка автомобильных специалистов велась на авиационных и ракетных кафедрах силами их преподавательского состава. В институте преподавателей- автомобилистов вообще не было, как и автомобильных кафедр. Все только создавалось, как и учебные здания для автофака строились, и наше будущее общежитие. К концу обучения ракету и авиацию мы знали лучше, чем автомобили, о проектировании которых имели общее представление.

Группа, в которую я попал, была одной из первых, куда абитуриенты с самого начала шли на автомобильные специальности. Их принимали в институт на 2-й факультет двигателей летательных аппаратов в виде обособленных групп, для дальнейшей передачи в ведение автофака, которого еще не было. Он был создан год спустя, как раз к моему приходу. Старше нас на факультете был всего один курс, набранный из студентов авиационных факультетов старших курсов, и им читался только ускоренный ознакомительный курс по автомобилю. Так что опять мы везде были первопроходцами полной программы.   

Все факультеты имели свои общежития с номерами, совпадавшими с номером факультета, которому они принадлежали. Авиаторам потесниться пришлось, поэтому автомобилистам давали «общаги» по остаточному принципу, т.е. у нас ее вообще не было, а жили на частных квартирах. Все знали это, и вынуждены были мириться с этим, и от института особо ничего не требовали, поскольку понимали, что автофакультет в авиационном институте временно, а потом он будет переведен в г. Набережные Челны, где на его базе планировалось создание института. А пока в Наб. Челнах еще только предусматривалось строительство комплекса зданий будущего Камского политехнического института.

В Набережные Челны я уже ехал, как домой. Правда, дом был не родным, а временным, как и поселок «Надежда». Опять интересное совпадение: - родился во временном поселке, в родном доме жил, как оказалось, тоже временно. Всегда все связано с рекой. И каждый раз, и везде все заново, словно новую жизнь начинал, и все с немалыми трудностями, с большими трудами, словно жить торопился, чтобы успеть за одну земную жизнь прожить несколько жизней по полученному опыту. И что-то незримое все меня подгоняло и толкало к этому. Как бычка на веревочке вели! 

К осени «Надежда» уже разрослась. Недалеко от дома установили сборную блочную котельную. Но она работать не могла: при перевозке разрушилась огнеупорная футеровка. Каменщиков нигде не было. Несмотря на то, что он зам. Главного инженера был, отец засучил рукава, вспомнив свой опыт печника, когда мы с ним дома печи перекладывали, и заново переложил футеровку топки. Дома подсоединили к системе отопления и дали тепло. Но одной такой котельной на поселок было мало, особенно для той его части, где общежития из вагончиков с тонкими стенками были. Там систему отопления вместо котельной к паровозу подключили. Пригнали откуда-то, из резервов на случай войны, и поставили. Весь КамАЗ, все базы строительной индустрии сотнями таких же временных поселков с паровозами обросли. Некоторые из них просуществовали до середины 80-х.

«Надежду» снесли за одну ночь начала мая 1979-го, когда долго держались морозы до -23С⁰ , а за один день температура воздуха поднялась до +31С⁰ !!! Снег растаял стремительно, и по мерзлой земле устремился в Каму, которая на глазах разбухла в разрушительное наводнение. Словно Кама возмутилась, что накануне люди ее перекрыли плотиной, прервав ее тысячелетний бег! Никогда она не разливалась так, и людям столько урона не наносила, а здесь, словно всю свою бессильную ярость связанного живого существа выплеснула!! По Волге и Куйбышевскому водохранилищу, куда впадает Кама, потом долго плыли целые дома и вереницы дачных домиков. Той ночью, когда все силы бросили на строительство защитных дамб, спасение и эвакуацию людей, наш поселок и снесли. Но наша семья давно уже жила в Новом Городе, в квартире.        

Осенью 1972 года около «Надежды» произошел трагический случай, весьма характерный для пустой и безголовой сути этих «комсомолистских энтузиастов». Для них «партейное» начальство «Штаб всесоюзной ударной комсомольской стройки» организовало, по сути, - пустая трескотня. Ничего от этого «штаба» не зависело, ничего они не решали, лишь молодежь бузотерили. Сидели там в этом «штабе», в носу ковыряли, и все выдумывали, какие еще «мероприятия» придумать, да в план внести, чтоб у них какая-то видимость работы и «значимость» была. Народ давно знал, что в штате этого «космомолистского штаба» просто холеных девочек содержали для известных «мероприятий» на райкомовских дачах. В этом их все «трудовые подвиги». Штабные бузотеры и горлопаны по общежитиям ходили, молодых будоражили. Придут люди с работы отдыхать, а эти орут, рубахи на себе рвут, дескать, … «надо! …комсомол ответил – есть!  «субботник!... комсомольский задор! …чтоб как у Павки Корчагина! Срочно платформы с щебнем разгружать»! Лишь бы что придумать, только чтоб «треска» больше, да быть якобы «причастными» к великим свершениям стройки. «Пунктик» для собственной карьеры.

Подумали бы своими головами, идиоты, что потому гранитный щебень издалека платформами везут, потому его за немалые деньги с перевозом платят, и заказывают, что он для особо прочного бетона нужен там, где камский гравий слабоват. А в бетон только чистый щебень годен, без загрязнений. Его на расквашенный чернозем выгрузить, все равно, что выбросить. Он сам в черноземе тонет, под своим весом. Его что, потом по камешку из чернозема выковыривать, и по одному зубной щеткой отмывать? Кому такая «помощь» нужна? Для приема такого щебня загодя эстакаду специальную приготовили с чистой бетонной площадкой. Да, поди, ж, объясни дуракам! Подняли молодежь и в необорудованном чистом поле щебенку выгружают, для «галочки» «трудового подвига». На соседней станции вагоны от состава оторвались, они и пошли под уклон, в эти платформы и врезались. Молодая девчонка погибла, - под колесную пару попала, колесом как раз тазовые кости переехало. Разом «энтузиазм» кончился, а как разъяснили, что здесь уголовной ответственностью пахнет, так от «энтузиастов» след простыл! И платформы в поле бросили, и весь щебень в черноземе утонул, как его и не было. А человека погубили… и ее нерожденных детей!

«Энтузиазм», по сути, всегда сродни слову «маразм», - любое дело по разумной потребности и спокойно, осмотрительно делать надо, а не впопыхах «трудового героизма». Такой «труд» никому не нужен.       

Позже, уже после армии, подобных бездельников «агитаторов» я из своего цеха матом гнал, как увидел, что молодых рабочих на субботник подбивают. После субботников, как отдыха нет, люди как вареные. Как их к сложному оборудованию допускать? Как с них работу спрашивать? А рабочие молоденькие, головы опустили, с ноги на ногу переминаются, и не знают, что ответить. Только смотрят затравленно. Им после работы отдохнуть хочется, молодым еще и на танцы бы сходить не помешало. Как этот горлопан узнал, что начальник цеха тоже комсомолец, чуть не на грудь мне за поддержкой бросился! Тут я ему при всех на очень доходчивом «русском матерном» на весь цех громко объяснил, что о нем и ему подобных думаю, и погань эту в цех допускать запретил, чтоб на «пушечный выстрел» даже духу не было!

Учился я в труднейшем и сложнейшем авиационном институте, и всегда получал повышенную стипендию за хорошую успеваемость, а конспектов лекций не вел: - на лекциях просто сидел и внимательно слушал материал, стараясь не пропустить ни единого слова лектора, и, главное – ПОНЯТЬ материал сразу!

Нагрузка по учебному плану была просто сумасшедшей: порой бы только к вечеру до дома добраться, и в постель упасть. Какие уж тут учебники! А там накатывает учебный план с жесткими сроками сдачи самостоятельных работ, курсовых проектов, зачетов. Глянь, - уже сессия на носу, а в голове «ни бум-бум»! Аж мурашки по коже от осознания ужаса ситуации…

На подготовку к каждому экзамену и сдачу всего три дня дается. Всего три дня!!!

 

- Первый день лихорадочно роешься по учебникам и лекциям, если у кого найти удается.

- Второй день вообще ничего не делаю: как до предела уставшая лошадь отдыхает перед стартом на короткий забег. А в голове все само собой укладывается «по полочкам» формируя общую картину предмета. Если перед экзаменом сутки не отдохнешь, и поддашься общей психической нервозности предстоящего экзамена, ненароком в руки книгу возьмешь, - то «завалишь» обязательно! Проверено!!! Поэтому накануне экзамена всю волю собирал в кулак и отказывался даже от конспектов, если их приносили. Все равно бесполезно, только беспорядок в голову внесешь.

Наконец, день третий – экзамен.

 

Просыпаюсь где-то около 10-11часов: - в комнате никого! Все с самого утра давно на экзамене. Умываюсь, чищу зубы, и НАТОЩАК еду в институт. Тут важно подойти к своей аудитории к самому концу экзамена, когда уже все зашли, и в коридоре никого, чтоб не общаться ни с кем: - иначе сокурсники своей паникой и экзаменационным «мандражом» «заразят».

 

Уверенно захожу в аудиторию, как всегда – самый последний из группы.

Отдаю «зачетку». Беру билет. Смотрю, - ничегошеньки не знаю! Аж смех порой разбирает! Куда пришел со своим  «свиным рылом», ежели ничего не знаю? Ничегошеньки!! Пусто в голове!!!

Беру «отштампованные» печатями кафедры чистые листы для экзаменационного ответа и сажусь за стол для подготовки. Снова собираю всю волю в кулак. Смотрю на билет.

 

Первый вопрос. Тема понятна. Сижу, вспоминаю тот день, когда лекцию читали: шум за окном, обстановку, голос лектора, вижу его самого, и что он на доске пишет. Просто переписываю с доски все формулы, графики и рисунки на экзаменационный лист. Пока на вопрос отвечаю, фактически из памяти вторично нужную лекцию прослушиваю.

 

«Картинку» я применял для поиска нужного файла памяти, как корешок книги в библиотеке. И найти нужную картинку помогали ассоциации, - звуки, запахи, или крайние стрессовые ситуации, как в моем случае.

 

Второй вопрос. Ситуация та же. Третий…

 

Потом с готовым ответом иду к профессору, а он и его доценты, что тут же рядом, всего меня уже взглядами «просверлили» – не списывал ли? Экзаменатор смотрит на листы, одобрительно покачивая головой, слушает ответ, и вопросы задает по теме. Но вопросы не «просто так», а с «заковыркой», на понимание. Отвечаю. Доказываю, если нужно, если вопрос намеренно «провокационный». Ему же уяснить нужно, понимаю я предмет, или просто «вызубрил» без понятия. Потому и «провокации» случаются. Если нужно, - опять спорю, и еще вопросов требую. Я же СУТЬ предмета еще на лекции понял, когда он ее читал и «подводные камни» разъяснял, что не во всяком учебнике встретишь. Наконец профессор что-то пишет в моей зачетке и экзаменационной ведомости. Отдает зачетку.  Я даже открывать и в нее смотреть боюсь: споры порой жаркими были: - настоящее «Пыталово»! Выхожу из аудитории, еле переводя дух, останавливаясь спиной к двери. Смотрю в зачетку» - «Отл»!!! Институтский курс на всю жизнь запомнил, и удивляюсь, когда мои же сокурсники говорят, что из курса почти ничего не помнят. Думаю, для того, чтобы понять, нужна заинтересованность в теме. Суть поймать! А без интереса какое дело?

 

Дружок, стоит, у дверей ждет. Володя Соколов. Он всегда экзамены самым первым сдавал, и тоже на «отлично», и лекции писал, но их мне никогда не давал, - самому нужны! А тут уже стоит который час один в коридоре. Ждет. Наверное, деньги кончились, и уже третий день «на 20 копеек» живет. Точно! Как обычно. Пока деньги есть, все его «друзья» около него крутятся, а как денег нет, - так их и не найдешь!

Соединим его и мой «бюджеты» вместе, - чуть больше рубля получается, но на хлеб хватит. Едем на гремящем трамвае «за три копейки» ко мне на квартиру в частный дом: - у хозяйки картошки попросим, да голубей жестяным тазом наловим «на мясо». Хлебных крошек кинем, - голуби и слетаются. И под наклоненный таз заходят, где крошки. Если еще палочку вставить под таз поставить и за веревочку дернуть. Голодные студенты всех голубей в округе съели! Вот так и жили. А куда деваться? Не идти же «с кистенем» на большую дорогу…

 

Но не все порой так гладко проходило в мои годы: за 5,5 лет обучения два экзамена пересдавать пришлось: «неуды» ловил, и два семестра вовсе без стипендии оставался. Но те «проколы» были по причине личной неприязни с преподавателями.

 

Первый раз меня «завалила» преподавательница Теоретической механики. Это была престарелая и страшная лицом дама-татарка, «из бывших». Она училась в зданиях института еще до революции, когда в учебных корпусах размещалась женская гимназия. До сих пор в ушах звучит ее противный надтреснутый голос с татарским акцентом и французским прононсом: - «Кэлэсо катится по прямолинейному рэльсу…» Я ее «старуха Изергиль» звал. Такая «признательность» ей у студентов была, что раз ребята с какого-то факультета «по рублю скинулись», заказали ей в похоронном бюро гроб с венком и именной надписью, чтоб без ошибок. И доставку оплатили. Рабочие бюро принесли гроб по указанному адресу и у дверей ее квартиры поставили: - оплачено! Вот такие дела… такой человек…

 

Меня она «завалила» дважды: - в сессию основную, и дополнительную, по «разрешилке» с одной красной полосой, причем по «красной разрешилке» даже не спрашивала. Просто поставила в нее «неуд», и все. В Теоретической механике, в принципе, ничего сложного нет: бери любую задачу, обозначь все векторные параметры, и разложи их на составляющие, а затем приложи знания математического аппарата – все формулы можно самому вывести!

 

Я пришел на экзамен, имея в кармане страшную «разрешилку» с двумя красными полосами, заведомо зная, что эта «карга» меня снова «завалит». Весь внутренне собрался: - «или пан, или пропал!»

Захожу, а экзамены принимаются полным составом Кафедры теоретической механики, и сам Заведующий кафедрой (тогда Голубев был) во главе этого «синклида». Сидят все в рядок на кафедральном возвышении в аудитории. «Изергиль» рядом с «Завом» сидит.

 

Подхожу к Зав. Кафедрой, протягиваю ему зачетку с «разрешилкой». Он посмотрел:

- Это не ко мне, а к…

И на «Изергиль» кивает.

Прямо при ней, глядя на него и ее, говорю:

- Нет, это к Вам, - примите, пожалуйста, у меня экзамен, потому что с этой дамой у меня принципиальные разногласия. Вы, как Заведующий кафедрой, вправе это сделать.

Зав кафедрой посмотрел на «Изергиль», покачал как-то неуверенно головой, и говорит мне:

- Берите билет.

Я взял билет, только на него глянул, и отвечаю:

- К ответу готов! Спрашивайте!!

Зав. Изумился:

- Что? Уже? Без подготовки?

- Да! Спрашивайте!!!

Ответил без запинки на билет и все дополнительные вопросы.

«Зав.» и говорит:

- Молодой человек, вы ответили на «отлично», но в традициях кафедры в дополнительную сессию больше «удовлетворительно» не ставить.

- Я прекрасно понимаю, и согласен с такой отметкой, ибо мне уже все равно: - стипендии я лишился, но в институте остался!

После чего Зав. Кафедрой пожал мне руку, неодобрительно взглянув на «Изергиль», и я вышел из аудитории.

 

Второй раз такое у меня случилось при сдаче экзамена по Теории упругости и строительной механике. Вот это штука сложная, и к себе уважения требует: – доказательства «с полкилометра длиной», и преимущественно в частных производных. Не буду так подробно вдаваться во все перипетии, только первую «разрешилку» с одной красной полосой преподаватель, опять же – татарин (!!!), просто перечеркнул, ничего меня не спрашивая, а в «страшной», что с двумя красными полосами, поставил «удовл», опять же ни спросив с меня ни слова. Стипендию на семестр тогда я опять потерял… С тех пор уже 35 лет, как минуло… Не стипендии жалко, а горечь осталась, что меня второй раз так несправедливо «кинули». И даже ничего не сказали.

=======================

В те годы (а я учился в Казани в 1971-76г.г.) существовали (и сейчас, наверное, существуют) шутливые «расшифровки» аббревиатур ВУЗов. Например, Казанский химико-технологический институт (КХТИ) в шутку «расшифровывали» как «камера хранения типичных идиотов», а Казанский сельскохозяйственный институт (КСХИ) – как «казанский самый х….й институт». Количество пропущенных букв точно соответствует количеству точек, и это точно не «хороший», а по смыслу ближе к гениталиям.

И в каждом ВУЗе, различном по направлению и уровню сложности образования, училась преимущественно молодежь, отвечающая по образованию и развитию этому уровню. Получался своего рода «естественный отбор», дающий при анализе «срез» общества.

 

В КХТИ, например, училось много татар из относительно промышленно развитых районов Бугульмы, Альметьевска и Азнакаево, получивших развитие еще в 40-е годы ХХ века, когда там нефть нашли. Приехали русские и азербайджанские нефтяники, создавая структуру добычи нефти и ее промышленного обеспечения, но и обучили при этом местное население, подняв уровень его образованности и интеллектуального развития. Вот татарские ребята из тех районов и учились премудростям крекинга нефти и химических производств. Уровень развития и образованности татарской молодежи тех мест, честно говоря, был несколько ниже среднего уровня, но вполне достаточный, чтобы, проявив упорство и труд, успешно учиться в этом институте. И они прекрасно понимали свой уровень «троечников», почему сами и называли себя «типичными идиотами». Между прочим, мне эту аббревиатуру расшифровали в свое время сами татары «КХТИшники» из Бугульмы.

 

В КСХИ училась татарская молодежь преимущественно из сельских районов Татарии – от земли вышли, агротехнике и учились. Все логично.

 

Это технические ВУЗы и у их студентов общие вопросы. Мы по ходу жизни встречались, обменивались мнениями, поэтому я и знаю их оценку. А Казанский государственный университет, получалось, был от нас как-то особняком – тематика разная, знакомых нет… Какие встречи? О КГУ у нас бытовало мнение, что учеба там – «не бей лежачего», если в день всего две «пары» лекций! Ни тебе «лабораторных», ни практических занятий, ни чертежей… Одних бабочек лови, да лягушек летом на биостанции в Обсерватории препарируй и вари на закуску, как француз! Природа! Птички! Отдых! Красота!! Там главное было – поступить, а окончание университета получалось автоматически при такой безбедной жизни. Никого не отчисляли! Но диплом у этих бездельников тогда «котировался» – как-никак, а университетское образование! На «чистенькую» и «белую» работу в НИИ, в науку чаще шли… Вот почему у нас такая «наука» получалась, и «импотентные» НИИ! Но в КГУ поступить чаще был «блат» нужен…

 

А у нас в Казанском авиационном институте (КАИ) была откровенная «каторга арестованных инженеров» – наши учебные корпуса находились под вооруженной охраной, и в них нельзя было войти, кому вздумается. Без вооруженной охраны был только «предбанник» для первокурсников, единственный учебный корпус из семи, находившийся к тому же на «отшибе», в Ленинском районе г. Казани, рядом с авиационным заводом. В остальные корпуса на занятия мы проходили по спец. пропускам, каждые полгода вклеивавшимся в студенческие билеты. По многим факультетам четыре года из шести обучение шло в закрытом режиме «совершенно секретно» под «бдительным оком» Первого отдела, а программа и состав предметов были настолько сложными, а нагрузка так высока, что из трех поступивших институт мог окончить только один. Это реальная статистика тех лет, подтверждающая, что это был самый лучший авиационный ВУЗ СССР, и один из самых трудных в стране – чтобы там учиться, нужно было иметь хорошую подготовку и неординарные способности, или «лошадиную» работоспособность. Институт носил имя академика А.Н. Туполева, знаменитого как своими самолетами, так и не менее знаменитой «шарашкой» за колючей проволокой, где под арестом он сам и его КБ работало. Вот ребята других казанских ВУЗов с горькой иронией и сочувствием называли нас «арестантами»…

В те годы в КАИ учились студенты со всех концов СССР, от г. Арсеньев на Дальнем Востоке с его авиационными заводами, до Львова на Западе. Из Казани ребят было мало - в среде выпускников школ города прочно укрепилось мнение, что в КАИ лучше не ходить – трудно и неблагодарно – потом в оборонных КБ или на заводах «пахать». Но городские казанские ребята из татар у нас все же учились, и ребята очень и очень неординарные, с высоким уровнем знаний и интеллектуально развитые.

Были у нас и татарские ребята с других районов Татарии, даже «золотомедалисты» сельских школ, которые по способностям и развитию явно уступали казанским, однако заслуживали глубочайшего уважения за свое упорство и поистине титанический труд по постижению наук. Старательно писали лекции и ежедневно занимались по предметам вечерами и по ночам. И были рады, если сдавали экзамен хотя бы на «удовлетворительно». Однако было очевидно, что даже если они окончат институт, то инженеры из них получатся посредственные, и нет никаких перспектив служебного роста, если «блата» не имеют.

В итоге этого изнурительного «каторжного марафона» из 32 человек первоначального состава группы к «финишу» пришли только 7 человек, хотя в дипломной группе нас было 21 – остальные в ходе учебы пришли переводом из других ВУЗов, как и я, или с других факультетов КАИ. 

 

Как-то раз, еще в 1972 году, когда я только еще начинал учиться в КАИ на 2-м курсе, после перевода из Горького, и еще плохо знал Казань, произошел один случай, позволивший сразу узнать ее лучше. Как раз в обеденное время был перерыв между занятиями на Кафедре машиностроительного черчения, что находилась во 2-м «доме» КАИ, в небольшом старинном здании в районе сквера Л.Толстого. Столовой в таком маленьком здании не было, и перекусить можно было только пирожками у лоточниц на трамвайной остановке. Рядом, правда, была студенческая столовая в большом здании КХТИ, но там всегда было море народа. Вот и приходилось довольствоваться пирожками. А кушать ох как хотелось! Я предложил своему новому коллеге из нашей группы «попытать счастья» в КСХИ, что напротив находился, – в сельхозинституте, я слышал, тоже есть столовая, и туда народа не так уж много ходит. Мой друг был казанским татарином и прекрасно знал обстановку, почему и стал меня отговаривать. Но я настаивал. Мой друг нехотя согласился:

- Хорошо, пойдем. Сейчас сам убедишься. Но только потом не жалуйся – я тебя предупреждал.

На том и порешили. Зашли в КСХИ, нашли столовую, а там… Боже! Я не встречал еще такой мрачной атмосферы. Убожество коридоров института и интерьеров столовой еще ничто по сравнению с убожеством тамошних студентов. Практически все татары, смуглые и черноволосые, неряшливо и без вкуса одетые, большинство в темной «немаркой» одежде по деревенской моде, но это еще не самое главное: - главное заключалось в их лицах, на которых была печать замкнутой скованности, а в глазах отсутствие хотя бы какого-то намека на интеллект. Народа было тоже много, кругом только татарская речь, всех построили в длинную очередь, а за порядком следили дежурные с красными повязками на рукавах. Это были такие же насупленные и ограниченные смуглые девицы в коричневых школьных платьях! Жуткий мрак!!! Как в совсем захудалой татарской сельской школе!

Видимо, на моем лице было написано такое изумление, что мой товарищ-татарин потянул меня за рукав к выходу:

- Ну что, убедился? Это же самый х....й институт для умственно отсталых татар из глухих деревень! Убедился теперь? Ну и не хнычь! Пойдем за пирожками!!!

Так и пришлось, как обычно, закусить 4-копеечными жутко-серыми полусырыми «пирожками» с картошкой, обжаренными в перегоревшем масле.

А в «самый х….й» я больше ни разу не заходил…    

=======================

Напряженная работа по усвоению знания, частые стрессовые ситуации в условиях постоянного морального террора деканата и проч., проч. просто психологически изнуряли до такой степени, что усталость начинала ощущаться физически. Требовался какой-то отдых, и в первую очередь психологическая разгрузка, которой не было. Приезжая к семье видел, что положение там неутешительное.

 

Талант «королевы безделья» проявился в матери во всей «красе». Привычной работы учителя, когда она имела возможность ежедневно измываться над школьниками, оставаясь при этом неуязвимой, не было. Мать работала в отделе кадров небольшой организации. Взрослые люди над собой измываться не позволят:- ее попросту «на место» ставили, и она начала ощущать свою никчемность. Мать ушла в себя, озлобилась, замкнулась, и опять же считала себя лучше всех, умнее всех и очень значимой, хотя таковой, по сути, никогда не была. Начались постоянные интриги, скандалы, поиски «справедливости», «в Москву за правдой», и т.п. Опять все у нее плохие, «начальник дурак», она одна «хорошая». Все это изматывало, прежде всего, ее саму. Она приходила с работы, заваливалась на диван, и палец о палец не ударит что-нибудь сделать по дому. Отец придет с работы, суп из пакетиков сготовит, сам поест, и детей накормит. И мать встанет, вместе со всеми поест, при этом корчит измученную мину и постанывает - дескать, вы все не понимаете, как ей плохо? Как она «страдает»? На замечание ей хоть что-нибудь делать, хотя бы еды детям сготовить, реакция всегда одна и та же – скандал.

 

Она еще придумала демонстративные «голодовки», скандалила на отца, на глазах детей горстями глотала какие-то таблетки, а потом жалобным голоском просила вызвать «скорую», дескать, - если не вызвать, она прямо тут сейчас и умрет. Ее просто отвозили в приемный покой, врачи ставили перед ней 3-литровую банку теплого розового раствора марганцовки для промывания желудка, - пей! А потом в таз, чтоб стошнило. Она сидела, и пила сама, морщась, с несчастной «миной» на лице, и постанывая при этом, чтоб все видели, как ей плохо. Сама пальцы в рот совала, чтоб вызвать рвоту. Ее тошнило, а она делала еще более страдальческую «мину, и еще громче стонала. Сама смотрела, видим мы ее «мучения», или нет, и как реагируем на этот ее «концерт». Пожилой врач неодобрительно покачивая головой, молча ставил перед ней еще банку. Подошел к нам, и тихо, чтоб она не слышала: - «Симулянтка, лицемерка и артистка»!

 

Хотя  в Челнах я бывал нечасто, такие сцены видел не раз. Сестра, что всего на год меня младше была, от этих «концертов» ушла из дому, и жила где-то в общежитии. Как я в свое время на Белую гору убегал из-под ножа. Младшие братья были вообще бесконтрольны, и «по улице собак гоняли». Скатились на двойки-тройки, а в Челны все круглыми отличниками приехали! Они всегда лучше меня учились, если сравнивать успеваемость по классам. Детей мать упустила… И семью разрушала… Однажды, в очередной приезд, попав на такой скандал, и глотание таблеток,  меня «взорвало», и я сказал: - «Никакую «скорую» вызывать не пойду! Умрешь, - похороним! Как самоубийцу, - сбоку от кладбища. И никто к тебе никогда на могилку не придет»!  Нам уже просто стыдно было перед врачами очередной раз симулянтку привозить. У матери поначалу взрыв наигранных театральных «эмоций», но, видя, что никто с места не двигается, и никуда идти не собирается, встала, сама раствор марганцовки приготовила, постанывая, и сама себе желудок промыла. Словно «зомбированная» на скандалы – никак без них жить не могла!

 

Когда после этого скандала в очередной раз  приехал в Челны, мать вела себя, словно ни в чем, ни бывало! Лицемерка!! Но дети уже упущены, - давно уже двоечники! Мать судьбу им сломала! Что я сделать мог? Там остаться? Братьев спасать? За детьми наблюдать, за их учебой? Отец один не справлялся – ему семью кормить надо… Только жизнь себе сломаю, и все труды мои прахом пойдут, - образования не получу, а призыв в армию всегда за спиной стоит…

 

Поэтому спешил поскорее обратно в Казань уехать, чтоб ничего этого не видеть, и в первую очередь закончить получение образования. Летом, вместо отдыха, устраивался на завод бетонщиком, чтоб хоть немного денег заработать и от матери не зависеть. И в Казани работал, как выпадала возможность студенческой «шабашки» по воскресеньям. За любую работу брался: - траншеи копать, вагоны с кирпичом разгружать, либо с цементом, или еще с чем. Сплошь борьба на выживание, и каждая копейка на счету. Какой уж тут «отдых» от учебы? Да и невозможно это в «Надежде» было – кругом ни деревца, одна щебенка, пыль, грохот машин. Живешь, как на стройке, что, по сути, так и было. Так что хроническая усталость только накапливалась. Выжить бы, и в институте остаться…

 

Родного дома не было, чтоб душой отдохнуть. Родной дом душу врачует. Там всегда душой отдыхаешь. А тут я понял сам, что душе отдохнуть негде: - дом детства я потерял, а нового не приобрел. И родная семья лишь формально существует: - нет в ней душевного тепла. Тяжко… Нужно создавать семью свою, и свой дом для своей семьи строить. Жизнь сама привела к этим выводам.                

 

Никогда не продавайте, не предавайте отчий дом, в котором родились и выросли. Куда бы вы не пошли, чтобы вы не делали, куда бы ни поехали, но всегда  на планете должно быть место, куда можно вернуться, и душой отдохнуть, душу вылечить – туда, где каждый камешек родной, и все будит теплые воспоминания.  Чтоб место было, где вас всегда ждут, где вам всегда рады родные вам люди.

 

По окончании 5-го курса мы поехали в военные лагеря Ракетных войск, в г. Остров Псковской области. Выдвигались обычным скрытым порядком по «легенде» студенческого стройотряда. Два месяца сборов, тренировок на ракетной технике в составе стартовых отделений, Государственные экзамены по специальности «инженер по баллистическим ракетам и двигателям баллистических ракет» и принятие воинской присяги для оформления документов на присвоение офицерского звания. Служил, а меня в Казани уже невеста ждала. Через день слал ей нежные письма в виде романтических сочинений в половину тетради размером.

 

Преддипломную практику и дипломное проектирование проходили в Набережных Челнах, в Управлении Главного конструктора Автомобильного общества ПО «КамАЗ». УГК только что из Москвы переезжало. Уговорил еще двух ребят, - Валеру Шайхутдинова и Вову Якунина делать один большой проект на троих. Тему дипломного проектирования мы предложили сами, - «Электромобиль для внутризаводских поездок».

 

Обычно все студенты берут уже что-то готовое, аккуратно перечерчивают чертежи с «синек», выбирая масштаб крупнее, чтоб на 16-18 листов формата 24 для «нормы» хватило, и пишут от руки красивым крупным почерком около 150-180 стр. дипломной записки. И чтоб «поля» на странице пошире. Две недели, - и «диплом» готов! Мы сделали иначе: взяли запасное колесо от «Жигулей», и к нему «приделали» новый электромобиль «модульной» конструкции! У нас получилось 52 листа чертежей, да еще дизайн-проработка внешних форм, плюс Дипломная записка с расчетами из 3-х взаимосвязанных оглавлением и содержанием томов общим объемом около 600 стр. Втроем трудились почти 4 месяца.

 

Август и сентябрь 1975 года были счастливыми в моей жизни: наконец-то отступили изнуряющие многолетние заботы об учебе, выживании и хлебе насущном, и наступило время радостных забот: - мы со Светой готовились к свадьбе. Ее сыграли «честь по чести» 27 сентября. Природа словно сжалилась, и за все труды и лишения поднесла «свадебный подарок» великолепной солнечной и теплой погодой до конца сентября и начала октября, - ровно через неделю после свадьбы пришли осенние холода и дожди. Нам обоим некогда было думать о «медовом месяце»: Света еще училась на предпоследнем курсе стоматологического факультета медицинского института Казани, а мне нужно было ехать в Челны работать по дипломному проектированию.    

 

Когда в начале февраля 1976-го мы с друзьями сдали готовую работу на предварительную защиту, то поначалу в недоумении даже «струхнули»: всем тут же назначают ближайшие дни защиты. А у нас дипломную работу взяли, посмотрели, никакого мнения не сказали, и сразу отодвинули защиту на самый последний день дипломной сессии. В чем дело? Может, не хватает чего? Мы терялись в догадках. Наступил последний день защиты, и все прояснилось:- оказывается, нашей дипломной работе было присуждено 1-е место на общем конкурсе КАИ дипломных работ с выдачей денежной премии 150 (сто пятьдесят) рублей. Защиту проводили в свете «юпитеров» журналистов газет и телевидения. Вечером себя в «Новостях» увидели, и в газетах тоже. Через несколько лет, в разговоре с заместителем декана нашего факультета, тот отметил, что на нашей дипломной работе в институте воспитали несколько поколений автомобилистов.

 

На следующий день группу собрали в большой аудитории. В торжественной обстановке Начальник Военной кафедры зачитал поименный Приказ Министра обороны о выдаче Свидетельств о Высшем военном образовании по специальности «инженер по баллистическим ракетам и двигателям баллистических ракет», и присвоении воинских званий «лейтенант-инженер». Ректор института наконец-то вручил долгожданные и выстраданные Дипломы об окончании института и присвоении квалификации инженер-механик по специальности «Автомобили и тракторы».

 

Целый месяц я откровенно «сибаритствовал» в Казани, рядом с молодой женой. Видимо, оттого, что свалился груз напряженной работы и переживаний последних месяцев окончания института, за этот месяц вольготного отдыха я поправился на 5 кг! Худой же был в студентах, как «кость», - всего 63 кг. весил! Но все эти килограммы быстро спустил, как работать начал.

 

Работа. Полный радужных надежд, в апреле 1976 – го я приехал в Набережные Челны, и направился в Отдел кадров КамАЗ устраиваться на работу по направлению, выданному в институте. Пришел, а там старый сухой еврей сидит, как глист сушеный, чернявый и насквозь прокуренный, на Геббельса похожий, даже и не смотрит на меня, когда разговаривает, как рабу приказывает: – «Пойдешь работать в УГК конструктором. Оклад 115 рублей, + «прогрессивка» 40%, на все это - + «уральские» 15%. Квартира – в порядке общей очереди лет через 5-10. И все.

Я попросил: - «Мне сейчас деньги нужны, хотя бы оклад в 140руб в месяц - жена беременная. Дайте мне возможность поискать работу, где денег больше».

- «Иди туда, куда тебя направили»!

- « Как вы разговариваете? Я что? «ПэТэУ» закончил? Я пришел к вам после окончания одного из лучших технических ВУЗов страны. Дайте мне возможность подобрать работу на вашем заводе по собственному выбору!

-«Пойдешь туда, куда направляем! Мы имеем на это право!

-«Какое такое «право»? На основании чего?

Еврей мне показывает институтское «Направление» с печатями института и Министерства автомобильной промышленности СССР. Я выхватил эти бумаги у него из руки, сунул их себе в карман: - «Пошел ты на х… со своими «правами»! Нет их у тебя больше!!

 

Вышел из «Кадров» и раздумываю: - куда идти? Достойной работы нет. Статус «молодого специалиста» я потерял. А вместе с ним и обязательство отработать три года после окончания института там, куда направят, и право на постановку в льготную очередь «молодых специалистов» на получение жилья. Решил пойти туда, где труднее, где самая тяжелая и грязная работа, и где уж точно кадровиков такими выпускниками не балуют, - к строителям, на Растворо-бетонный завод «КамГЭСэнергостроя». И квартиры у строителей есть, - у них в то время положение с жильем было даже лучше, чем у КамАЗа. Этот завод я знаю, присмотрелся, пока там бетонщиком летом работал, будучи в студентах.

Пришел к директору РБЗ, тогда им был Гаврилов Борис Акимович. Говорю, - так, дескать, и так, вот такая ситуация: - «Мне сейчас деньги нужны, чтоб жену с ребенком кормить, - на любую работу согласен. Жилье пока не прошу, - у матери с отцом жить буду. Но если буду нужен производству, то ровно через год в этом кабинете поставлю вопрос о квартире».

Директор предложил мне выйти и подождать в приемной, а сам к себе Главного инженера вызвал, Рыжова Владимира Алексеевича. О чем они там толковали, я не слышал, только вызвал меня, и в присутствии Главного сказал, что берут меня на работу Заместителем главного механика РБЗ с окладом 180 +40% премии + 15% «уральских» на все. В месяц должно получиться 290 рублей минимум. С направлением «молодого специалиста» кадры решат сами, а там видно будет. На том и работу начал, уверенный в том, что теперь будет чем прокормить жену и ребенка. Работы – непочатый край. Организация и контроль планово-предупредительного ремонта оборудования в условиях действующего производства для поддержания его работоспособного состояния.

 

Вот так молодой инженер, взращенный трудом в самых жестких условиях выживания и качественного образования самых передовых достижений, авиационных и ракетных технологий, оказался по уши в цементе и грязи на самом не престижном и трудном по условиям труда предприятии, входящем в состав крупной строительной организации, строившей КамАЗ и Нижнекамскую ГЭС.

Жизнь заставила по своей естественной схеме и направлению движения жизни. Дерево корнями не вверх растет, а на земле стоит, в самой неприглядной грязи, из которой берет с водой свое материальное начало. Да, корни дерева неказисты, и в земле сокрыты, но без корней невозможно само дерево, его прекрасные цветы и вкусные плоды, что изобилуют в кроне под солнцем, дающем энергию жизни.

Вот так и получилось у меня, что для взращивания материальной возможности существования и благополучия семьи я буквально окунулся в самую тяжелую, трудную и самую грязную работу, в саму землю, дабы энергия Знания полученного образования могли быстрее взрасти значимыми материальными плодами. На мне была ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА СЕМЬЮ.  Всем разумом и клетками тела я осознавал, что семья ждать не может, - пища жене и ребенку нужна каждый день, жить семье нужно не под открытым небом, а в жилье, которое мне еще предстояло заработать как можно быстрее. Ради этого и трудился в неприглядных условиях среди грязи, грохота и пыли.

 

Особую заботу вызывали бетоносмесительные и цементные цеха с их оборудованием и объемами. Завод в сутки расходовал 1 тыс. тонн (одну тысячу тонн!)  цемента около 10 различных марок от разных поставщиков. И весь этот объем нужно принять по железной дороге в крытых вагонах, цементовозах и цистернах, разгрузить, закачать в цементные силосы, а оттуда поддать на бетоносмесительное производство (БСЦ), объемы которого исчислялись миллионами кубических метров. И еще туда закачивать песок, гравий и еще некоторые компоненты, необходимые бетону, например, в зимнее время. Стройке КамАЗа и гидростанции был нужен бетон. Правда, пик нужды КамАЗа в бетоне уже прошел, а на ГЭС только начинался.

 

Мне была поставлена задача в первую очередь обеспечить бесперебойную работу оборудования цементного цеха. Без цемента завод работать не мог: это основа бетона, а бетон – «хлеб» стройки. Все в узел завязано. А «узелок» цементного цеха являлся непростым, - мало того, что нужно было ежедневно работать с тысячами тонн пылевидного абразивного материала, но и сама технология, изначально заложенная в схему работы цементного цеха, как и самого завода, была до идиотизма безголовой и непродуманной, а оборудование несовершенным.

 

Цемент приходил по железной дороге, насыпанный навалом в обычные крытые товарные вагоны, специальные вагоны типа «хоппер» для сыпучих материалов, или цистерны, опять же для сыпучих материалов. В каждом вагоне или цистерне по 60 тонн цемента. Ежесуточно нужно было принять и разгрузить не менее чем 1 тыс. тонн цемента. Прирельсовый склад цемента представлял собой 12 высоких цилиндрических силосов для цемента, стоящих в 2 ряда. В каждой «банке» по 1 тыс. тонн. Минимальный резерв всего лишь на 2 недели работы завода. Поэтому без разгрузочных операций никак нельзя: цемент в вагонах даже зимой после долгой дороги по морозу, был еще горячим, до +60⁰ С температуры, что оставалась после погрузки еще раскаленного цемента прямо из шаровых мельниц цементных заводов. И, практически «прямо с колес» шел в приготовление  бетона. Ситуация напряженная.

Особенно трудными для разгрузки были крытые вагоны и цистерны. Цистерны особенно. Теоретически все было красиво: цемент насыпали в цистерну, наглухо закрывали люк и везли по дороге без пылиночки. На месте к цистерне подсоединялся гибкий рукав для цемента и гибкие шланги подачи воздуха в технологическую пневмосистему цистерны. Включали под давлением воздух, и весь цемент из цистерны менее чем за час должен был оказаться в цементном силосе прирельсового склада. Красиво. Да, при первой выгрузке новенькой цистерны. Но на втором рейсе от всей этой «красоты» и воспоминаний не оставалось, а те, к кому приходили такие цистерны, хватались за голову. Рабочие матерились, готовили резаки и сварочные аппараты резать дно цистерны, надевали защитные респираторы, брали в руки лопаты и лезли в цистерну разгружать ее вручную. Иначе просто не выгрузить: технологическая пневмосистема неисправна полностью. Все ее трубы забиты камнем. Дело в том, что в сжатом воздухе постоянно присутствует конденсат атмосферной влаги в виде воды, что проходит через компрессоры вместе с воздухом, и сразу выделяется из воздуха при его расширении, т.е. при падении давления. Элементарные законы физики сжатых газов. Сжатый воздух после компрессоров необходимо осушать, что и делают, встраивая в системы газодинамические влаго/маслоотделители. Однако они несовершенны, влаги все равно остается много, и периодически требуют спуска скопившейся влаги. Если просмотрел, - вся вода окажется в трубах вместе с воздухом под давлением. Что чаще всего и бывает при промышленных масштабах производства и потребления сжатого воздуха.

 

Вот и получалось, что при первой разгрузке новой цистерны с цементом в нее подавали воду, и цемент превращался в камень, напрочь забивая всю технологическую пневмосистему цистерны, выводя ее из строя. Камень из труб нечем расковырять: оставалось только эти трубы вырезать, да выбросить, а вместо них поставить новые... Но, во-первых, как внутри цистерны трубы заменить, если она полна цемента? Его сначала разгрузить надо, а это наше дело. А во-вторых, ремонтом цистерн имел право заниматься только их владелец, - железная дорога. Нам оставалось только вызывать железнодорожников, составлять акты о том, что груз подан в непригодном для разгрузки неисправном транспорте, в их присутствии разрезать цистерне «брюхо», и вручную освобождать цистерну от груза, чтобы вернуть ее дорожникам пустую в сроки, строго оговоренные правилами перевозок. Иначе железнодорожники за задержку подвижного состава под выгрузкой, начинали такие жуткие штрафы крутить, что на заднице штаны не удержать. Всему заводу пришлось бы только на штрафы и работать. В срок возвращали им их «горбатые» цистерны, но со скандалом, и со следами заваренного сваркой и заактированного «кесарева сечения», коль сама «разродиться» не смогла.

 

Не лучше дело обстояло и с обычными товарными крытыми вагонами, в которые часто отгружали цемент на цементных заводах при отсутствии подвижного состава, хоть как-то приспособленного для перевозки цемента. Вагоны и полы в них изнутри обивали досками, затыкая пробоины и щели, сколачивали большие щиты, которыми изнутри перекрывали дверные проемы, а все это укрывали толстой бумагой или картоном типа рубероида, чтобы цемент не сыпался. Все это потом при разгрузке выбрасывалось и сжигалось между путями, как ненужный хлам. Напрасные затраты трудовых и материальных ресурсов. 

 

В верхние люки насыпали цемент. Его в вагоне почти на 1,5 -2 метра от пола было. При разгрузке открывали сдвижную дверь, выдирали из проема щиты из досок с рубероидом, а в вагон загоняли самоходный «луноход» или «каракатицу», как его еще называли. Это «чудо» советской техники 70-х о двух литых чугунных колесах с грунтозацепами, имело отдельный электропривод на каждое колесо и даже могло разворачиваться на месте и двигаться назад. В передней части этого доисторического чудовища был огромный плоский раструб,  как у пылесоса, прижатый к полу на небольшом расстоянии. В этом просвете, плоскостью по полу медленно вращались в разные стороны, но к себе, к центру «глотки» чудовища, два плоских литых чугунных диска со спицами. Они подрывали и обрушивали цементный массив, проталкивая цемент чудищу в глотку. А оно его всасывало в себя, отправляя дальше, в камеру фильтров вакуумной установки,  по гибкому 100-мм резиновому гофрированному рукаву, который вместе с кабелями волочился за чудовищем, подобно хвосту. Цемент приходил горячим, резиновые шланги не выдерживали температуры и расслаивались, наглухо перекрывая проход цементу. Все. Стоп. Нужно менять рукав. Они же приходили для запасных частей не вакуумные, у которых внутренний слой резины был прижат стальной спиралью по диаметру рукава, а  напорные, у которых такой спирали не было. Еще проблема, и целые горы этих выброшенных рукавов, забитых цементом, что сжигались чадящими кострами.

 

Только рукав сменили, «луноход» сломал подгребающие диски. На полу вагона слой окатанных серых «голышей» из отбеленного чугуна. Это остатки технологических мелющих тел шаровых мельниц цементных заводов. На горячем цементе прогорали стальные защитные сетки, и вместе с цементом они попадали в вагоны, оседая к полу. Опять мат рабочих, опять ремонт с разборкой редукторов и заменой срезанных шпонок – предохранительных муфт в конструкции не было. А в руки брали лопату, чтобы осторожно выбрать из цемента на полу чугунные шары

 

Разгрузку вагона производил один рабочий, с ног до головы весь в цементе, только глаза над респиратором блестят. Время от времени он бросал пульт с кнопками управления механизированной  разгрузочной «автоматики», от которой уже давно весь «вспотел», и бросался в соседнее помещение посмотреть на воду, что лилась из водно-воздушных роторных вакуумных насосов. Если водичка мутная, с цементом, значит, пробило фильтры установки. Стоп всему.

 

Теперь нужно фильтры менять. Одному тут не управиться, - бригада ремонтников нужна. Требуется отвернуть десятки гаек по верхнему фланцу силоса установки, осторожно вынуть десятки болтов, чтобы не повредить герметизирующих прокладок, а затем подцепить и снять тельфером полутонный блок фильтров вместе с электроприводами механизмов их встряхивания. Проверить каждый фильтр почти из десятка, что там были, найти пробитый, снять его и установить новый. В качестве фильтрующих элементов применялись метровой длины, и диаметром с 3-литровую банку, сплошные рукава из такого же шерстяного сукна, из которого солдатские шинели шили. Такой рукав сразу трубой изготавливался, а не сшивался из сукна. Любой иголочный прокол был дыркой, через которую цемент проходил совершенно свободно.

Затем все нужно опять же тельфером ставить на место, устанавливать герметизирующие прокладки, десятки болтов и завинчивать десятки гаек. Если что не так, и не герметично, - начинай все заново. Иначе вакуум работать не будет, и не будет всасывать цемент из вагона, отделяя его на фильтрах от воздуха, а сам цемент ссыпая в большой бункер, что находился  под ж/д путями, под вагоном.

Если цемент приходил в «хопперах», то уже легче, сразу вздох облегчения по всему цеху: - из этих вагонов цемент можно было сразу ссыпать в подвагонный бункер, только сетку не забыть ставить для улавливания чугунных шаров от мельниц. Если шар попадет в подвагонный бункер, - беда. Весь шнековый насос разворотит, либо 20-кВт двигатель сгорит.

 

Подвагонный бункер для цемента находился в большом бетонном подвальном помещении под путями. Под бункером стоял воздушно-шнековый цементный насос для подачи цемента воздухом по трубам в силосы цементного склада. Цемент из бункера продавливался шнеком в аэрационную камеру, полость которой была разделена пластиной из толстой армированной резины с насверленными в ней отверстиями. Обычно эту пластину делали из конвейерной ленты. Под пластину подавался сжатый воздух, который струйками разрыхлял цемент, образуя цементо-воздушную смесь, которую по трубам качали в силосы. Если хотя бы одно из множества отверстий пластины выполнено с отклонениями, то тонкая струйка воздуха, насыщенного цементом, отклонялась в сторону, и в считанные часы, истачивая абразивным действием воздушно-цементной струи все, что попадалось на пути, будь то солидный болт с большой гайкой, либо стенка насоса. Цемент проникал везде: от него словно «сгорали» в насосах мощные шнеки, наплавленные толстым слоем прочнейшего износостойкого «сармайта» разрушались подшипниковые узлы редукторов и шнековых опор, так и подшипники самих электродвигателей.

 

Все это нужно было постоянно ремонтировать. Представьте себе, что спускаетесь по узкой металлической лесенке, сваренной из толстой рифленой арматуры, серой от прочно прилипшего к ней цемента в темное подземелье, освещенное единственной пыльной лампочкой без абажура, которая болтается где-то под потолком, освещая бетонные стены с толстым слоем налипшего на них цемента. Везде цемент, его кучи под ногами и у стен. На полу груды мельничных шаров, извлеченных из искореженного насоса. В этой пыльной «преисподней» по колено в цементе копошатся какие-то две фигуры, отдаленно напоминающие людей. Ни лиц, закрытых пыльными респираторами, ни по одежде их узнать нельзя – все в цементе, и даже волосы. Все серое. Лишь потом, когда наверх вылезут, сдуют струей сжатого воздуха цемент с одежды, лиц и волос головы, снимут респираторы,  их можно будет узнать, что это люди. Просто ремонтники.

А пока они сваркой отрезают съеденные и напрочь забитые цементом болты и гайки, иначе насос просто не разобрать. Отсоединяют электрические кабели и шланги трубопроводов сжатого воздуха, с помощью лома отрывают 100-кг двигатель от фундаментной рамы и сам насос, который не легче, на «пупе» подтаскивают их под крюк тельфера, спущенный сверху на тросе в подземелье через открытый люк сбоку от путей. Стропят груз и поднимают его наверх, на поверхность земли, чтобы там провести сложный ремонт с заменой подшипниковых узлов, шнека или электродвигателя целиком. Целые штабели таких электродвигателей вокруг цеха ждут своей очереди на ремонт и перемотку сгоревших обмоток. Такая же картина и под цементными силосами, где подобные насосы качают цемент в емкости бетоносмесительного цеха.

 

Приходит на работу новая смена: все стоит, неразгруженный эшелон с цементом тоже, железнодорожники давно радостно штрафы накручивают, повышая экономические показатели своей отрасли, и потирают руки в предвкушении премии. Под заводом скопились сотни замызганных бетоном самосвалов, ожидающих очереди на погрузку. А ее нет, - завод стоит, и очередь не двигается. Водители жмут на сирены автомобилей, выражая свое возмущение. Никто ничего понять не может, как и объяснить: донельзя измученный персонал предыдущей смены цементного цеха, все с ног до головы в цементе, только устало рукой махнут, и что-то промычат: от усталости они уже ничего сказать не могут, кроме мата!       

        

Разумеется, что проблема влаги в сжатом воздухе, как и другие с техникой транспортировки и выгрузки цемента имели решение. Например, на борту ракеты применялись только сухие газы, по системе высокого давления в 260 атм. осушенные до «точки росы» при минус 45⁰ С. Но там были небольшие объемы, а дорогие ракетные технологии были неприменимы для промышленности. Здесь нужны были иные системы оборудования, и вопрос мог быть решен только на уровне министерств, производивших оборудование промышленных компрессоров, подвижной состав, оборудования цементной промышленности и средств механизации погрузочно-разгрузочных работ. Но эти вопросы не решались по много лет, приходилось как-то на месте выходить из положения, ремонтируя и модернизируя существующие примитивные производственные системы и их убогое оборудование, и опять же много работы делая вручную. Планы и их директивные сроки никто не отменял. Как грустно шутили рабочие, - «У нас все автоматизировано: - кнопку нажал, и спина мокрая»!

 

Все эти «победы» социализма, о которых громогласно вопили с трибун съездов самые высокие и самые оголтелые «коммуняки», на деле были оплачены массовым применением ручного труда в самых жутких и тяжелых, нечеловеческих условиях. Все делалось по колено в грязи, да «на пупе», а главными элементами советской социалистической  «автоматики» были лом, лопата, кувалда, да русский «трехэтажный» мат!

 

Получалось, что одну и ту же тысячу тонн цемента этим примитивным оборудованием ежедневно нужно было сначала поднять из вагона, потом его бросить в подвал ниже уровня земли, а из-под земли опять поднять его на 20-метровую высоту и опять же сбросить его в цементный силос. А с цементного силоса взять его, поднять на 40-метровую высоту за 100 метров от склада, и снова его сбросить, но уже в бункеры башни бетоносмесительного цеха. Многоступенчатый «онанизм»! На каждой ступени пыление цемента, потери, трудовые затраты и проч. Слов не хватает. Идиотизм.  Откровенный. «Сизифов» труд. Самое страшное в том, что этот  идиотизм от убогого ума был запланирован изначально, с самого начала строительства Бетонного завода и всей строительной площадки Нижнекамской ГЭС, утвержден на всех уровнях, включая авторитетных  академиков и гидростроителей, как незыблемая технологическая схема завода.

===============================

Что же это за «гении» такие? Все проектные решения по Нижнекамской ГЭС и проектная документация выдавались НИИ «Гидропроект» им. С.Я. Жука. Я специально поискал справку в Интернет, в «Википедии»:

 

Сергей Яковлевич Жук (23 марта (4 апреля) 1892, Киев — 1 марта 1957, Москва) — советский гидротехник, академик АН СССР с 1953 года, генерал-майор инженерно-технической службы с 1943 года, Герой Социалистического Труда (1952). Член КПСС с 1942.

 

1917 окончил институт инженеров путей сообщения в Петрограде. Директор Гидропроекта с 1942 до смерти, после смерти (с 1957 г.) этот институт носит его имя.

 

Сергей Яковлевич Жук руководил изыскательскими и научно-исследовательскими работами, руководил проектированием и строительством крупнейших гидротехнических сооружений: Беломорско-Балтийского канала, канала имени Москвы, Волго-Донского комплекса (судоходный канал, Цимлянская ГЭС, орошение земель в Ростовской области), Волго-Балтийского водного пути, Угличской, Рыбинской, им. В. И. Ленина и других ГЭС на Волге.

 

Один из инициаторов знаменитого проекта по Повороту сибирских рек в Казахстан и Среднюю Азию. Внёс крупный вклад в создание школы советских гидротехников.

 

Депутат Верховного Совета 1-го и 4-го созывов. Государственная премия СССР в 1950 и 1951 годах. Награждён 3 орденами Ленина, 4 другими орденами, а также медалями.

 

После смерти 24 июня 1957 году был кремирован, прах помещён в урне в Кремлёвской стене на Красной площади в Москве.

 

Посудите сами: именно С.Я Жук РУКОВОДИЛ САМЫМИ ЖУТКИМИ СТРОЙКАМИ ГУЛАГА, УСЕЯННЫМИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ КОСТЯМИ.

Именно С.Я. ЖУК, а не кто иной, отдавал приказы о режиме и порядке работы заключенных ГУЛАГовских  строек, в результате которых были измордованы и уничтожены сотни тысяч ни в чем не повинных людей.

Именно С.Я. ЖУК а не кто иной, отдавал приказы в самые жуткие морозы не допускать заключенных к кострам, а замерзших хоронить в глиняных слоях под дном канала им. Москвы. Замороженные трупы, погребенные в вязкой глине, залитой водой, препятствующей доступу кислорода воздуха, фактически законсервированы, и не разлагаются десятки лет! Сохраняя структуры биологических тканей тела, а тем более в воде, как природном полевом структураторе излучений любых пространств, по ним легко провести структурирование фантомных биологических объектов ЖС - пространства, которые до недавнего времени выходили на дороги вдоль трассы канала им. Москвы, убивая людей! Жук уже более 50 лет, как сожжен и сидел в кремлевской стене, а продолжал убивать людей. Это какой-то чудовищный шабаш злобного некрофила! Не зря Высшие в августе 2008-го бомбили некрофилов «сухими» грозами ЖС вдоль всей трассы канала!

Именно этот Жук со своими подручными «жучками» и «жучилами» не только людей, но Волгу и другие реки погубил, сделав огромные территории их бассейнов малопригодными для жизни, а иудейскими властями Кремля был щедро обласкан высшими наградами и похоронен на их самом престижном иудейском погосте.

===========================

 

Сам рельеф и условия местности диктовали совершенно иные проектные решения. Железная дорога подходила к стройке практически по самой кромке высокого коренного берега. Достаточно было в непосредственной близости от шлюзового узла будущей ГЭС сделать небольшую выборку, в которую по отметке берега посадить бетонный завод. Над ним по отметке основного грунта, на который положили железную дорогу, прямо по уровню подъездных путей устроить небольшую двухрядную ж/д эстакаду на 6 вагонов длиной, чтобы 12 вагонов в 2 ряда убирались, прямо над банками цементного склада, которые одновременно являлись бы силосами бетоносмесительного цеха. Просто ссыпай в них цемент. Построить над этими вагонами легкий навес для защиты от дождей и ветров, - и все! Никаких насосов не нужно, никаких труб, никаких подземелий, никаких многократных перевалок и потерь всего и вся, в первую очередь – труда человеческого! Бетон и сама гидростанция вдвое дешевле были бы! Даже мельничные чугунины бетону не помешали бы! Только стал бы крепче!

 

Фактически ГУЛАГовские проектанты «Гидропроекта» как махровые убийцы людей и биосферы, по своей сути, спланировали все так, что нельзя было назвать все это производство иначе, чем «адом» с пыльной «преисподней» для уничижения и уничтожения людей. Теперь с этого высокого берега, на котором находилась ж/д станция, по длиннейшему уклону, прорезанному в теле горы, груженые эшелоны сначала осторожно спускали вниз, натужно скрипя тормозными колодками, и впрягая в каждый состав по 2 тепловоза, в голове и хвосте, а внизу начинался этот технологический идиотизм. Затем, так же впрягаясь попарно, пустой состав тепловозы втаскивали обратно на гору. И бетон везли в гору, но уже автомобилями-самосвалами. Не умещается просто все это безумие в разуме человеческом! Чтобы такую дурь придумать, целый институт «гениальных» евреев нужен!

 

Не раз эшелоны срывались, неуправляемыми неслись вниз, под гору, а на «стрелках» ложились на бок, буквально в нескольких метрах от домиков временных поселков, образуя жуткие «костры» из перемолотых вагонов и их груза. Это просто чудо, что никого не убило: составители поездов только кричали, размахивая красными флажками, и с подножек на ходу заранее «сигали» в кюветы, пока поезд на середине горы несся. С кого спросить? Жук уже в кремлевской стене сидел, но над людьми продолжал измываться и убивать, как и его подельники и последователи

 

Некоторые руководители завода понимали ублюдочность его технологической схемы, но только разводили руками: - теперь ничего не сделаешь: все построено, - не взрывать же завод! Как могли, руководство завода старались помочь людям, и сделать работу, ибо все прекрасно понимали, что эти жуткие условия люди терпят не ради денег, ибо в таком ужасе деньги становились вторичным фактором, только ради получения квартир.

 

Главный механик мне поставил задачу «взять на контроль» изготовление струйного насоса для подачи цемента из банок на завод. Дескать, шнековые насосы от цементной промышленности и НИИ «Цеммаш» дерьмо, нужно от них уходить, а вот новая конструкция, разработана самим НИИ «Гидропроект», - будет работать надежно, поскольку лишена движущихся частей и шнеков. Но конструкция очень сложная, со множеством точных фрезерованных деталей, нашему Ремонтно-механическому цеху не по силам, потому вот уже полгода, как заказ разместили в мощном механическом производстве завода «ДСК», но они все тянут… Я почти «изнасиловал» Главного механика ДСК, но необходимые детали «выдрал». Привезли все на завод, собрали точно по чертежу, многократно все проверили. Поставили под банку вместо цементно-шнекового насоса. Включили, - не работает, собака!!! Снова все проверили, - не работает! Вскрыли, посмотрели, - насос забит цементом и уже начал превращаться в камень от влаги сжатого воздуха. Водичка из сопла подтекает в цемент!

 

Приехал вечером домой, открыл старые, еще 50-х годов, отцовы учебники гидродинамики, по которым он гребные винты судов рассчитывал, (законы для воздуха и жидкости подобны, только плотность среды различная), и основательно разобрался с теорией струйных насосов. И понял, что «Гидропроектовский» насос работать не должен был, и никогда не будет: - в нем были не соблюдены элементарные законы гидродинамики по геометрическим параметрам струйного насоса - формированию струи, зон смешения и зон выноса продуктов смешения в транспортный канал (трубу). Сделал необходимые расчеты. С утра, приехав на завод, взял 2-х метровую рулетку, мел, и свои записки расчетов. Объяснил задачу двум смышленым рабочим ремонтной бригады «по новой технике». Нашли подходящий обрезок ржавой трубы диаметром около 400 мм, разметили мелом, и резаком отрезали два нужных куска, чтоб вместе они образовали колено, сваренное под углом 90⁰. Внутрь вварили клапанное седло и сам цементный клапан от выброшенного шнекового насоса. Из дюймовой трубы выточили на станке длинную трубу сопла и его направляющей корпусной втулки. На нужной высоте прорезали резаком отверстие и вварили направляющую втулку. Затем через втулку внутрь колена вдвинули сопловую трубу, с точностью до миллиметра выставив ее расчетное положение. С одной стороны колена, куда будет вылетать цемент, приварили коническую переходную часть «зоны выноса» к 100-мм трубопроводу и фланец с болтовыми отверстиями, естественно. Со стороны клапана приварили стыковочный фланец от того же шнекового насоса, чтобы наш встал на его место, как влитой. К вечеру работу закончили, и свой насос установили на место, под банку, и к трубопроводу цемента подключили. Открыли цементный шибер и вентиль подачи воздуха. Насос заработал сразу! Да еще как, - камешки и гайки по трубе гонит, что от ремонтников в банке остались. Стоим, слушаем его шелест, и самим себе не верится. Что дальше будет? Через час-другой бегут с бетоносмесительного цеха, и руками машут, - выключайте, говорят. Они там только заглушки переключателей на своих бункерах переключать успевают, - насос гонит по 160 тонн цемента в час! А мы мечтали о 60-и…

 

Парадокс: вчерашний студент с парой рабочих за день решили проблему, которую НИИ за годы решить не могли! Или не хотели решать?? Уже на следующий день началось изготовление таких насосов: с самого утра все снабженцы разъехались по всем адресам в поисках трубы для их корпусов. Потом мы под оставшимися банками и в приямках под путями такие же поставили, а шнековые чудища выбросили. Через 2 года, как вернулся из армии, спросил, как там мои насосы работают? Как с подачей цемента на БСЦ? Мне отвечают, что нет такой проблемы: работают насосы, и работают, как их включишь. Никто к ним не подходит: - нет необходимости.

 

Вскоре после этого случая мне подчинили «изобретение» Бориса Акимовича, директора завода, - две бригады «по новой технике», как их на заводе называли. Это слесари, сварщики, ремонтники, - словом, воедино собрали «кулак» из 32 опытных рабочих с инженером во главе, для сложного ремонта оборудования и оказания реальной помощи цехам в серьезных вопросах технической поддержки. Это структурное подразделение не было непосредственно встроено в технологические  цепочки производств, но производствам без его работы было сложно. И бросали нас по всему заводу все «дырки затыкать». Материальное благополучие бригад (зарплата и премии) зависело не от показателей отдельного цеха, а всего завода.

 

Много лет на всех «планерках» склоняли БСЦ за то, что много цементной пыли от него летит. Цементные фильтры не работают. Начальник цеха только разводил руками: - а что он сделает, если там проектное оборудование стоит, давно не работает, а сил решить проблему самому, у него нет, - лишь бы плановое производство бетона обеспечить. И то, правда, - у него всего по 2 механика в смену было, чтоб работу оборудования посменно поддерживать. Поручили этот вопрос бригадам по новой технике. Мы поднялись под самую крышу 40-метровой башни БСЦ, где эти фильтры стояли, с комод размером. Дверки открыли, а там ряды плотно забитых цементом матерчатых трубок диаметром всего около 80 мм. Даже если очень сильно захотеть, и то цемент из него вытрясти трудно, чтобы снова воздух проходил и фильтровался. Угол откоса естественного ссыпания материала никак не получался. Диаметр маловат. А объемы фильтруемой смеси очень значительные. Элементарная проектная ошибка: - перегрузка фильтра, да еще при сомнительной способности к очистке. Такой никогда работать не будет. Срезали мы это «чудо» цементного машиностроения, в металлом выбросили. А вместо него сварили корпус нового фильтра размером с небольшую комнату, наподобие размеров ванной комнаты, только потолки пониже. Больше делать не имело смысла, - длина тех больших солдатских фильтрующих рукавов, которыми были забиты склады, всего около метра. Разместили в корпусе максимально возможное количество фильтроэлементов, чтобы нагрузка на каждый была минимальной, причем в самом благоприятном напорном режиме работы, как ткань работает свободно,  а не вакуумном, когда ткань прижимает к каркасу и рвет об него. Никаких механизмов встряхивания, - установленный снаружи в удобном для его ремонта или замены месте, вибратор тряс весь корпус на пружинных амортизаторах. Теперь при переключении магистрали заполнения бункера при отключенном давлении оператору достаточно нажать кнопку, чтобы весь отфильтрованный цемент, накопленный в просторной нижней конической части корпуса ссыпался обратно в бункер по эластичному соединению. Фильтр не требовал практически никакого обслуживания, кроме простой проверки целостности рукавов раз в два-три месяца. Пыль над заводом исчезла. Оказалось, что одного минутного встряхивания фильтра в смену достаточно для его полной очистки и готовности к полноценной работе. Годами мучившая людей проблема была  решена.

 

Рабочими в бригадах непосредственно руководил Кулагин Тимофей Лаврентьевич. Опытный работник, он уже поработал на нескольких стройках, включая Нурекскую ГЭС. Его помощники Володя и Саша руководили второй половиной бригады при ее разделении надвое, что позволяло одновременно решать проблемы двух объектов, а при необходимости тут же сводить силы в один кулак. Завод же большой был – 5 действующих производств, при количестве работающих свыше 1,5 тыс. чел. Я же был всего лишь главным механиком головного производства, а на всех были свои. Но без нашей помощи им было обойтись трудно. У каждой из бригад был свой мобильный вагончик-бытовка на колесах со всем инструментом, сварочной аппаратурой и возможностью подключения кабелем к любому щиту, куда бы их не привезли. Свое место есть, где зимой тепло, где отдохнуть и одежду просушить можно. Вагончики просто цепляли к грузовику и через час-полтора уже начинали работу на другом объекте.

 

Интересные в бригадах были люди, у каждого по свой талант, - один прекрасный слесарь, другой – непревзойденный сварщик, хотя каждый владел всеми специальностями одновременно. Но была у всех одна общая черта. Как-то раз в их вагончиках я ставил задачу на очередной объект. Развернул чертежи, толкую грамотным инженерным языком, что и как предстоит сделать. Вижу, ничего не понимают. В глазах интереса нет. Тут самый молодой из них, сам то ли удмурт, то ли мариец, Петро его звали, говорит:

-«Анатолич, ты нам по-русски объясни, а не по научному, а то какие-то «технологические базы»            «кронштейны», «свободные размеры»… мы ничего не понимаем».

Меня аж подкинуло: - «Е..  вашу мать! Как не понимаете? Элементарщины? Вот эту хреновину взять, вот так поставить, и на катет 10 сваркой по контуру присобачить. А вон ту хренотень на 300 мм от того края, и тоже присобачить, но сначала на прихватку. Установить по первой х…не, выбрать лишний зазор по месту, и потом вторую х… ну приху…ть! Этого не понимаете»?

Александр с Лаврентьевичем расплылись в улыбке:

-« Во, Анатольич, давно бы так, - сразу все и всё поняли, а то «резонанс» какой-то…»    

И действительно: - у них в головах сразу «срезонировало» на знакомые «трели». Но такое бывало крайне редко, лишь в исключительных и критических случаях сжатого времени, всегда обычным языком обходились. Уважительным.

 

В другой раз сижу в отделе Главного механика, ломаю голову над технической документацией и инструкциями. Вдруг в дверь просовывается лохматая голова Александра:

-«Лаврентьич, он тут»!

Входит Тимофей Лаврентьевич, а за ним Александр втаскивает большую штуковину, размером с цилиндрическое ведро, по виду, - гидравлический домкрат.

-«Мы уж не думали тебя здесь застать - в кабинетах никогда не сидишь, а по заводу тебя не поймать.

- «Заходите, что у вас?

- Да вот, Анатольич, помощь твоя нужна. «Рацуха» у нас одна есть, ты уж посмотри, и посоветуй, что и как, помоги, сами тут понять не можем. Есть в «Гидромонтаже» кран портальный, он им теперь стал не нужен, они весь участок целиком на ГЭС перевели, там свои краны есть, а этот нам готовы отдать просто так. Я уже с бригадиром ихним говорил, и директор наш не против, говорит, нужен кран в арматурном цехе, на плазах, да перевозить его хлопотно.

-Знаю этот кран, за арматурным цехом стоит, около тупика. На паука на полусогнутых ножках похож, с гусиной шеей и клювом. Им раньше «Гидромонтаж» металл из вагонов выгружали, это когда я здесь еще бетонщиком в студентах работал. Говоришь, теперь не нужен стал? Похоже. Пока здесь работаю, он ни разу не шевелился, и даже питающий кабель со щитком сняли. Совсем брошенный стоит.

И директор вам правильно говорит: этот кран КПМ-10, самомонтирующийся, на его монтаж-перемонтаж 1,5 месяца нужно, да кран автомобильный, куча автомобилей с площадками для перевозки крана частями, бульдозер.

- Мы это уже узнали, и вот даже его паспорт принесли. Так мы предлагаем его не разбирать, а целиком перекатить.

- Целиком? Интересно… Что там у тебя?

- Вот план набросал.

И дает листок бумаги с размерами и траекторией предполагаемого пути в виде буквы «П».

- Лаврентьич, так здесь же два поворота. Как их проходить будете? И вообще, - для таких работ ПОР (Проект организации работ) нужен, иначе всех «под монастырь» подведете.

- ПОР сделают конструкторы, лишь бы им команду дали. Так мы лапу ему поднимем домкратом, повернем, и на новую рельсу, что поперек положим, и поставим.

- Да, лапы у него поворотные. И домкрат вы выбрали гидравлический, у него тоже секции вращаются. Так в чем же дело?

- Пробовали уже, - клинит.

- Да, действительно, и должно  клинить, – цилиндры домкрата обязательно наперекос встанут металлом по металлу, а там ничего для снижения трения нет, - одни манжеты уплотнения. Здесь вам упорный подшипник под головку домкрата ставить нужно.

- И мы думаем, чего-то такое плоское нужно, и чтоб крутилось легко.

Я посмотрел нагрузки на опоры крана, прикинул номер упорного подшипника по справочнику. Потом позвонил на склад.

-«Тоня, вот тут твой реестр «неликвидов» по подшипникам. Подшипник №.. есть? Да нет, по бумажке я и так знаю, ты вживую посмотри, - есть они? Есть?? Две штуки? Ты их никому не отдавай: сейчас к тебе за ними Александр из «новой техники» придет, - я их ему выпишу. Договорились? Вот и хорошо.

Александр принес подшипники, и по ним я быстро нарисовал от руки эскиз верхней и нижней крышек подшипникового узла. И эскиз заготовки.

-« Вот, около РМЦ лежит обкромсанный лист 20-ки. Сталь 10. Неплохая, должна подойти. Вырежи из него по этим размерам, с припуском на механическую обработку. Вам из них токарь в центрах быстро пару комплектов крышек сварганит.

Так мы с двумя комплектами кран мигом перегоним!

Не торопитесь, - сначала ПОР обязательно, а потом не забывайте, что все остальные лапы, которые не поднимаете, и не крутите, обязательно на все штормовые крепления к рельсе, чтоб насмерть было! А то кран уроните.

-Не уроним, и перегоним.

 

И перегнали, - за два дня!!! Вот такие прекрасные люди! Золото!!! А кран тот хорошо пригодился, и заводу много лет служил. Не раз, и не два, я видел, как директор завода не гнушался людей бригады, при очередных обходах подходил, здоровался с рабочими за руку, называя многих по именам, и обсуждал интересующие его вопросы, напрямую советуясь с рабочими. Рабочие это принимали как должное, только при директоре стеснялись применять привычный «слэнг» своей вольницы.  

 

Первое время работы я чувствовал себя очень неуютно, (иди туда, иди сюда, изучи то производство, изучи другое, изучи тот цех, другой…) хотя понимал, что это объективно необходимый период изучения всей структуры производства и действующих в нем значимых факторов во всей их взаимосвязи. Постепенно стал разбираться, словно на все здания, людей и механизмы в разуме  наложилась некая «сетка», объединяющая их в одно живое целое. Потяни за веревочку здесь, - аукнется там. И вся эта махина должна четко работать одновременно по всей структуре и взаимосвязано со всеми ее отдельными частями, как единое целое. Это завод. Реальное производство, от которого зависят судьбы и благополучие живых людей и их семей.

 

На планерках мне ставились конкретные задачи и вопросы. Первое время я безропотно принимал их все к исполнению, как «пионер», и вопросы навешивались на меня. Потом сижу и мучаюсь: понимаю, ЧТО сделать, но не знаю, КАК, - не вписываются эти вопросы в мою «ячейку» в общей структуре действия. Возникало ощущение отрешенности, словно в воздухе висишь без опоры. Это были вопросы не моей компетенции. В мои обязанности заместителя главного механика входило ОРГАНИЗОВАТЬ СИСТЕМУ планово-предупредительных ремонтов при эксплуатации оборудования, а не его эксплуатацию (разница огромная!), как это было в обязанностях начальников цехов. Потом отошел от «пионерских» привычек и на планерках начал «показывать зубы» и огрызаться на поставленные начальниками цехов вопросы и предложения возложить их исполнение на меня:

 

-« Нет, товарищи, так не пойдет: - давайте каждый делать то, что предписано служебными обязанностями, и за что он получает деньги, а не перекладывать свои собственные обязанности на чужие плечи. Это вопрос не мой, а начальника цеха. Если ему что-то неясно, и требуется моя помощь, то я сам принесу ему графики планово-предупредительных ремонтов на этот месяц, если они у него где-то затерялись. Все, что указано в графиках, он должен организовать и выполнить сам, – у него для этого есть целый штат подчиненного технического персонала. Пусть работает, а я потом проконтролирую исполнение и доложу оперативному совещанию по факту. Я так понимаю свою работу и служебные обязанности.

Да, служба Главного механика силами бригад по новой технике в помощь цехам решает серьезные и сложные вопросы капитального ремонта оборудования, его модернизации и установки нового, и мы сами решаем, в зависимости от сложности работ, направлять нам туда бригады новой техники, или нет. Но этот вопрос, по сути, незначителен, - там дел всего «дяде Ване» пару раз кувалдой ударить. Дело механиков цеха. И совершенно необоснованно этот вопрос в третий раз ставится руководством цеха на оперативном совещании у руководителя предприятия:- просто начальник цеха работать не хочет. Пусть даст команду в своем цеху своему «дяде Ване», и вопрос будет закрыт.

Начальник цеха не унимался:

- «Если вопрос так прост, то пусть Бабиков придет, и сам ударит кувалдой»!

-«Это что? Мне в твоем цеху твоими подчиненными командовать? Твои обязанности выполнять, а фактически тебе задницу подтирать? Не будет этого! Я приду, и кувалду свою с собой принесу, и ударю всего раз, но по голове начальника цеха, если он ничего не умеет, не понимает, и не хочет понимать. Прошу так и занести в протокол! Чтобы потом ни у кого было повода и возможности оформить происшедшее актом формы «Н-1» как «несчастный случай на производстве», чтобы начальнику цеха за его непонимание и неисполнение служебных обязанностей еще и «больничный» оплачивать»!

Директор, сначала молча, но одобрительно, посматривал на меня, а потом легонько постучал костяшками пальцев по полированной поверхности стола, привлекая внимание:

- «Кувалду в протокол вносить не нужно. Но Бабиков прав. Внесите в протокол вопрос на исполнение начальника цеха. Срок исполнения… Спрошу строго! Цех действительно третий раз вопрос поднимает, значит, - важно! Потому и спрашивать с цеха буду очень строго!! Все, совещание закончено»!

 

Я научился быстро оценивать ситуацию и выделять из «шелухи» ПРИНЦИПИАЛЬНУЮ СУТЬ вопросов, а потому быстро находить верное решение. И «зубы» показывать. Меня стали назначать исполняющим обязанностей начальников то одного, то другого цеха на время на период отпусков их начальников. И с этими обязанностями справлялся успешно. Много позже, в приватной беседе, Борис Акимович как-то признался, - когда меня принимали на работу, они с Главным инженером договорились не создавать мне «тепличных условий», а намеренно ставить меня в трудные ситуации, заставляя изучать производство в его реальной сути, пока у меня не «прорежутся и отрастут зубы», как они сами говорили.

 

«Зубки» у меня не только успешно выросли, но переросли в настоящие и здоровенные крепкие «клыки», да такие, которыми я намертво ухватил за «шею» самого Начальника стройки Нижнекамской ГЭС, - известного гидростроителя Фоменко из «жучильной» когорты уровня Зам. министра энергетики СССР.

 

На территории завода расчистили свободную бетонную площадку, на которой ранее отливали фундаментные блоки, а потом сотни больших бетонных «пирамидок» - тетраэдры для перекрытия Камы. Теперь на ней хозяйничали рабочие участка строительной организации «Гидромонтаж», что находился по соседству. Пригнали огромный 60-тонный гусеничный кран с длиннющей стрелой, и начали что-то на ней возводить. Возились несколько месяцев, пока возникло странное сооружение из кирпича и металла, которое все почему-то называли «Тор». В плане точно повторяло полукруг с несколько усеченными боковыми сегментами. Сооружение напоминало стоящий на 1,5-метровой высоты цилиндрическом бетонном основании, вулканический конус из металла, двояковогнутая поверхность которого по радиусу сходилась почти по вертикали к небольшой площадке вверху, на 11-метровой высоте. Чем-то похоже на огромный раструб древнего граммофона, если его поставить раструбом на землю, а тонким соском вверх. Вся поверхность металла была рассечена сплошными вертикальными стальными гребнями из стальных пластин 250-мм высоты на 11 лепестков. Вся металлическая поверхность опиралась на объемный стальной каркас, скрытый внутри, а сзади закрытый кирпичной кладкой так, что внутри оставалось замкнутое пространство, в которое с двух сторон паровые калориферы нагнетали раскаленный воздух, как в сауну.

 

Затем всю металлическую поверхность смазали смазкой и в лепестки положили крупную сетку из 4-мм арматурной проволоки. Краном в каждый лепесток вертикально установили по 2 толстых рифленых арматурных стержня диаметром (ø) 60 мм, изогнутого по вертикальному радиусу металлической части сооружения, а рядом по нескольку таких же вертикально изогнутых стержней периодической рифленой арматуры, но уже ø 32 мм. К 60-мм стержням были приварены большие стальные пластины 10-мм толщины. Затем в прорези стальных гребней по бокам лепестков завели горизонтальные арматурные стержни тоже ø 32 мм, которыми снизу доверху обвернули всю металлическую часть сооружения. На пересечении арматурные стержни сварили меж собой сваркой. Все сооружение оказалось, словно в объемном каркасе из толстенной сетки.

На каждый лепесток сверху положили панели тыловой опалубки из 6-мм стального листа, усиленного каркасом из коробчатого профиля. Опалубку надежно закрепили к металлу сооружения длинными резьбовыми шпильками М22, которые проходили сквозь металл основы, а опалубку подтягивали множество гаек с размером под ключ 36, что рабочие крутили метровыми ключами, припоминая всех «святых» и их «матерей» сразу. Стальные пластины от толстых арматурных стержней выходили наружу через прорези тыловой опалубки. В результате между сооружением и опалубкой на каждом «лепестке» образовалась замкнутая 200 мм полость, густо насыщенная мощным армированием. Все малейшие неплотности прилегания опалубки, выходов арматуры и прорезей под стальные пластины тщательно уплотнили резиновыми прокладками и накладками. Конопатили все очень тщательно, чтоб малейшей щелки не оставалось, поскольку в полости лепестков заливали специальный высокопрочный жидкий бетон со специальным щебнем мелких фракций, а для текучести с повышенным содержанием цемента и белого порошка бентонитовых глин. Бетон был жидким, как вода, и укладывался без вибрации. Чуть малейшая неплотность, а при высоте лепестка около 10 метров статическое давление жидкого бетона составляло около 2,5кг/см², бетон лился как из брандспойта, за секунды вылетая тоннами. И перерывов в бетонировании допускать нельзя. Любой срыв мог привести к непоправимому браку. Поэтому контроль над каждой операцией был тщательным, а при заливке каждого «Тора» поднимали на ноги все технические службы завода. С каждого замеса на БСЦ и залитой секции лепестка заводская лаборатория брала пробу, отливая кубики, которые потом давили на прессах, подтверждая проектную марочность бетона и разрешая отправку годной детали для установки в тело плотины.

После заливки тыловую опалубку лепестков укрывали согревающими матами, а внутрь сооружения постоянно закачивали горячий воздух, разогревая все сооружение для прогрева и быстрого твердения бетона. Через 2-3 дня твердения бетона, когда лаборатория раздавит свои кубики и разрешит снятие опалубки, гайки шпилек отвинчивали, и ее снимали, открывая взору забетонированный комплект лепестков «Тор». Теперь «вулкан» или «раструб» выглядел не металлическим, а серым, бетонным. Только из тела бетона торчали вверх толстые металлические пластины, словно щитки на спине цератопса, доисторического динозавра. К ним приваривались раскосы мощных металлических ферм, которые привозили готовыми с Камского завода металлических конструкций, уже построенного в Набережных Челнах и работавшего для обеспечения металлоконструкциями строек КамАЗа и гидростанции. В верхней части сооружения «ТОР» оголовки ферм своими точно укладывались втулками ответные цилиндрические ложементы стенда. В нижней части стенда, – своими опорными плоскостями фермы опирались на его площадки, заранее выставленные с высокой точностью базирования в пространстве. После этого связи ферм приваривались к пластинам, выступающим из тела бетона, а 20-мм пластины щек оголовков верхней части садились на те 60-мм арматурные стержни, что торчали из бетона каждого лепестка попарно и вертикально вверх. К ним оголовки ферм и приваривались своими щеками. Толстых стержней по 2 на каждом лепестке, и ферм по 2. Затем фермы каждого лепестка, опять же сваркой, соединялись меж собой попарно поперечными связями. В итоге каждый ж/б лепесток оказывался прочно связанным с пространственной фермой, имеющей высокоточные опорные втулки и площадки для своей установки, а все вместе они составляли единый комплект, образующих точное подобие формы стенда «Тора», но уже в теле плотины.

 

Для этого там заранее устанавливались точно такие же опорные площадки монтажа, на которые и ставили привезенные с завода лепестки «Тор». Когда весь комплект полностью готов на стенде, разрезали горизонтальные 32-мм стержни арматуры, что полукольцом охватывали стенд и теперь были вморожены в каждый лепесток. Их просто разрезали по проемам между лепестками. Лепестки снимали краном со стенда и ставили на прокладки на землю, где каждый проходил тщательную доработку, зачистку, принимался ОТК по качеству, а потом отправлялся трейлерами на монтаж в гидростанции. Вес каждого 11- лепесткового комплекта деталей Тор составлял 127 тонн!

 

Все эти мудреные подробности мы узнали позже, когда получили распоряжение перевести обе бригады новой техники на этот объект. Там что-то не ладилось, и нас бросили в помощь, как обычно.

 

Бригадир из «Гидромонтажа», который руководил всеми работами по строительству стенда Тор и изготовлению первого комплекта, рассказал интересные детали. Он уже работал на многих стройках ГЭС, включая Асуанскую в Египте, и многое повидал. Оказывается, стенд «Тор» получил свое название потому, что он своей поверхностью представляет собой часть поверхности тора, как геометрического тела. Предназначен для изготовления комплектов высокоточных деталей из сборного ж/бетона для изготовления отсасывающей трубы ГЭС. Такая отсасывающая труба изготавливалась под каждым гидроагрегатом станции для отвода воды в нижний бьеф станции после прохода через лопасти турбины. От качества геометрии и поверхности отсасывающей трубы зависел к.п.д. самого гидроагрегата, а плохое качество поверхности отсасывающей трубы при высоких скоростях истечения водного потока порождало опасность кавитации в пристеночном слое жидкости, разрушавшей прочнейший бетон похлеще отбойного молотка.

Ввиду таких высоких требований к изготовлению отсасывающей трубы на строительстве ГЭС всегда подходили с особой тщательностью. Под каждым гидроагрегатом строили прочнейшие деревянные леса, высокоточную опалубку из прочных пород дерева. И начинали армирование. Однако огромное количество сварочных работ по толстенной арматуре порождали серьезную опасность сильных пожаров. Леса и опалубка горели, их восстанавливали вновь и вновь с разными противопожарными ухищрениями, и т.д. и т.п. Делали даже металлические опалубки из металлического листа, заранее профилированного на заводах тяжелой промышленности, но мало что помогало – даже металлическая опалубка не помогала от пожаров деревянных опорных конструкций. Приходилось все делать из металла, расходуя его тысячами тонн на каждом агрегате только на опалубочные работы. И все потом выбрасывалось – отсасывающая труба должна быть чистой. И так делали везде, во всем мире.

 

Теперь впервые в практике гидростроительства СССР отсасывающие трубы изготавливали по экономной технологии из сборного ж/бетона, детали которого делали на стенде «Тор». До этого только один раз в мире применялась такая технология на строительстве гидростанции где-то в Бразилии. Отсасывающие трубы на всех агрегатах получились как две капли воды похожими друг на друга одинаковыми по высокому качеству геометрии и изготовления, - все они на одном стенде изготовлены! Подсмотрели, как там делали, и решили у нас применить. На гидростанции под гидроагрегатом устанавливали временные разборные металлические опоры, на которые устанавливали комплекты сборного ж/бетона из элементов «Тор», сваривали меж собой его арматурные стержни, разрезанные для транспортировки, и проводили полное армирование, связывая арматурные каркасы с арматурой плотины. Небольшие промежутки между лепестками закрывали дополнительной опалубкой из эластичной транспортерной ленты и проводили бетонирование всего блока в одно целое с телом плотины, - ж/б детали отсасывающей трубы сами становились опалубкой для завершающего бетонирования, а их рабочая поверхность была заведомо точной по своей геометрии и высокого качества.

 

Как умели, помогли «Гидромонтажу», более приглядываясь к приемам их работы, сути и последовательности операций, не задумываясь над тем, какой коварный смысл усматривается в этой помощи. И это коварство долго ждать себя не заставило. В один из майских дней 1977 года всех руководителей цехов, служб, отделов и подразделений завода вдруг пригласили на оперативное совещание в кабинет директора в необычное время, - ближе к вечеру. Все пришли и, как обычно, расселись рядочком на стулья вдоль стен, чтобы каждому было видно директора, а ему, - каждого из нас. Только в этот раз директор был не один, а с ним целая «группа товарищей». Директор сказал, что на совещании присутствуют руководители стройки, представил их, и предоставил одному из них слово.

 

Один из заместителей начальника стройки рассказал, что планами ХХV съезда КПСС пуск первых 2-х агрегатов Нижнекамской ГЭС предусматривается осенью 1978 года. Взять такие обязательства позволяло применение технологии строительства ГЭС из сборного ж/бетона, в частности, применение «Тор», что обещало сэкономить год времени на строительстве и несколько миллионов государственных средств. Однако возникли трудности, и есть реальная угроза срыва всех запланированных сроков. «Торы» должны были делать подразделения «Гидромонтажа», которые для их изготовления на территории РБЗ построили специальный стенд и начали изготовление самих «Торов». На первый «Тор» ушло полгода, на второй – 2 месяца, на 3-й 45 дней… и все! Все сроки «на освоение» «съели» нужно выдавать каждый комплект в плановые 25 суток, а «Гидромонтаж» быстрее не может! Но это еще не все. Вся серьезность положения в том, что если не поставить «Тор», связав ими «бычки» между агрегатами, то нельзя вести дальше бетонирование тела плотины и «бычков». Под весом незакрепленных «бычков» фундаментная плита ГЭС лопается. Силовые контуры замыкать надобно – первейшая заповедь любого инженера! Каждый «Тор» открывал фронт дальнейших работ по укладке 5-10 тыс. бетона в тело ГЭС. «Торов» нет, бетон укладывать нельзя, 8-тысячный коллектив стройки простаивает. Вся стройка стоит, и надежды никакой нет. Отставание от графика уже составляет 20 суток, и положение все усугубляется. Если не сдать последний, 16-й комплект «Тор» до 31 декабря 1977 года, во весь рост вставала угроза срыва сроков перекрытия Камы: там начинается весеннее половодье 1978-го, повышение уровня реки, и о перекрытии можно забыть еще на год… Словом, - грустная картина.

 

В этой ситуации руководство стройки приняло решение отдать все производство «Тор» в одни руки - Растворо-бетонному заводу, на территории которого находился стенд «Тор».  

 

Слово взял директор завода. Борис Акимович сказал, завод не имеет права отказываться от исполнения такого решения; выполнять нужно, и нужно подумать, - как? Он предложил всем подумать, и дать согласие на руководство участком «Тор» на любых условиях. Это может быть любой инженерно-технический работник завода, и на любой должности. Кто даст согласие, с того будет снята ответственность за исполнение прямых должностных обязанностей, а за руководство участком ввиду особой важности задания будет выплачиваться дополнительная 40% надбавка ко всем выплатам из директорского фонда «03». Будет оказана любая материально-техническая помощь и поддержка, любым инструментом и оборудованием, поддержка во всех вопросах, включая кадровую, - на участок можно забирать любых работников с любого производства завода.

Дали какое-то время подумать, а потом каждого начали поднимать, и прямо спрашивать, - согласен он, или нет? Все сидели, понимали, что в такой ситуации директор больше для руководства говорил (дескать, он не отказался и готов на любые меры для исполнения решения), а отвечать-то придется тому, кто согласие даст. И только вздыхали, да загривки чесали, понимая, что дело практически безнадежное («Гидромонтаж» не справился, а лично он справится?), а вероятность потерять все очень велика. Поэтому вставали поодиночке, и говорили, что вообще не представляют, что такое «Торы», и как их делать, а потому отказываются. Кто-то еще заметил, что «один только Бабиков может чего-то знать, - он со своими бригадами по новой технике помогал немного «Гидромонтажу», а больше на заводе никто ничего не знает». Подняли меня, я тоже отказался. Совещание закончили, всех распустили, а мне предложили выйти в приемную и там подумать. Потом позовут. Все начальство стройки с директором остались.

 

Сел, и думаю, что 25 суток это самый мизер, но и его маловато, - нужно как-то упущенные 20 дней отставания наверстывать, следовательно, делать еще быстрее. Слишком очевидно. Сижу, а сам лихорадочно вспоминаю всю последовательность, и сами операции на «Торе» и ориентировочное время на исполнение. Где его можно сжать за счет привлечения рабочих, а где за счет изменения последовательности операций и параллельного ведения работ. Словно картина всего техпроцесса перед глазами встала, все на уровне подсознания быстро понеслось, и в голове словно некий «арифмометр» в подсознании щелкает, пока, наконец, в сознании четко проявилось осознанное резюме: - «За 25 суток сделать легко, но меньше 15 суток этот срок сократить нельзя – оптимум»!

Не знаю, сколько времени я так сидел, но позвали на «ковер». Участники те же, и Начальник стройки говорит, что у руководства завода есть мнение поручить мне руководство участком «Тор», меня в лоб спрашивает – что надумал? Мое решение? До сих пор не знаю, какая меня тут «собака укусила», но я встал, и сказал:

- «Вам нужен каждый Тор за 25 суток?

- «Да».

-«Хорошо, я беру на себя руководство участком, и первый «Тор» выдам в 25 суток, как и нужно, а сроки изготовления на последующих 2-3 комплектах постепенно сокращу до 15 суток! И в таком темпе выдам все оставшиеся!

Но, - УСЛОВИЕ: - ДАЙТЕ мне ПИСЬМЕННЫЕ ГАРАНТИИ - как только выдаю «Тор» за 15 суток, - мне НЕМЕДЛЕННО КВАРТИРА! Все остальные вопросы отрешим с руководством завода в рабочем порядке».

Все онемели, а Начальник стройки только откинулся на спинку стула, и расхохотался:

- «Ха-ха-ха! Хорошо. Сделайте ему на моем бланке такое гарантийное письмо»!

Письмо быстро отпечатали, и Начальник стройки поставил на нем свою подпись.  

 

Потом директор мне откровенно сказал, что он вообще не надеялся, что удастся выпустить Тор и за 25 суток, и нужен был просто «стрелочник», на которого все повесить, на время, обезопасив завод, а там что-нибудь да придумали бы. Говорит, потому тебя и предложил, что тебе ничего сделать не могли, даже уволить, - как «молодого специалиста» меня нельзя было увольнять еще 2 года. Так что в «стрелочники» я подходил идеально. И вдруг этот «стрелочник на заклание» встает, и такое предлагает, что директор чуть со стула не упал: - все плотно натягивается на завод, причем на ответственность «стрелочника»! Теперь Гаврилов тоже чувствовал, что его словно «под жабры взяли», - в протокол обязательств завода пошли слова не директора, а «стрелочника», поскольку, в случае выполнения, сразу решались многие проблемы, возникшие из-за отставания работ от графика, да еще получался резерв времени, дающий строителям свободу рук. Все «Торы» должны прийти на стройку не к концу года, а к началу ноября! Потому мои предложения и были восприняты руководством стройки с таким «энтузиазмом», что многим даже не верилось в их реальность. Однако их скептицизм быстро убавился.

   

Спросил того бригадира в «Гидромонтаже», что «Торы» делал, передать мне техпроцесс и калькуляции на изготовление «Тор», а ничего нет! И не было ничего, кроме чертежей стенда «Тора», самих деталей комплекта, да технических требований к ним. Занятная картина получается: нарисовали в «Гидропроекте» чертежи, отрапортовали о радужных перспективах, внесли все это под гром аплодисментов в красивые предложения съезду, утвердили, но потом кому-то исполнять нужно! Технология новая, в стране еще ни разу не применялась, на нее никакие техпроцессы не разрабатывались, ничего не проверялось. Просто спустили вниз приказ «Исполнить!», и все. Выпало все это, в конечном итоге, на голову бригадира «Гидромонтажа» с интеллектом строительного прораба, да еще к тому же татарина, что по-русски с акцентом говорил. Что мог, он по чертежам сделал, построил, и руками развел: - больше никак! И все начальство забегало с «полными штанами», дескать, «караул! Стройка встала! Планы съезда под угрозой…» А раньше о чем думали? Как сроки считали? Или опять же по опыту бразильцев применили? Не думая? Чисто жидовская система управления, - в президиумах сидеть то горазды, и приказы отдавать, а как до дела доходит, то мозгов-то и нет! И умения, и способностей тоже нет! «Ванька» нужен!

 

Пришлось засесть за Техпроцесс и создавать его заново, выстраивая в уме логичную картину наиболее оптимального порядка монтажа. Обложился «ЕНиРами» (Единые нормы и расценки при проведении строительно-монтажных работ), и сразу пишу расчетную «Калькуляцию на работы по «Тору». Все в точном соответствии, с параграфами, сносками, ссылками и т.д. К ней приложил свой «Технологический процесс изготовления «Тор». К ней добавил еще «Положение о соцсоревновании на объекте «Тор». Все расписал, трудоемкость и деньги подсчитал. Сумму зарплаты за 1 «Тор» вывел. Получилось так, что при плане 25 суток при фактической численности бригад новой техники зарплата рабочего по 6-му разряду получалась где-то около 370 руб., что соответствовало средним показателям по заводу, но при выпуске «Тор» за 15 суток включался механизм премирования, увеличивающий выплаты в 1,5 раза. Вместе с уплотнением сроков получалось увеличение зарплаты более чем вдвое. Прогрессивная система заинтересованности рабочих в результатах своего труда, при качестве и сокращении сроков. Плюс к этому дополнительный «рычаг» управления бригадиру – перераспределение суммы выплат внутри бригады применением КТУ (коэффициент трудового участия) до 1,3. Однако его почти не применяли, - все и так за такую зарплату прекрасно работали без понуканий. Через двое суток с трудом разогнулся, и все эти документы утвердил у руководства завода и размножил в нескольких экземплярах для работы, сделав их рассылку по необходимым службам: теперь мне было, что рабочим сказать, документ показать, расценки, и твердо обещать высокий заработок. Дело можно начинать, только работайте!

 

Прежде чем начинать что либо делать, а тем более управляя трудовым коллективом, в первую очередь нужно детально оценить объем и характер предстоящих работ, выявить все «слабые точки и «узкие места», грамотно спланировать свои действия по достижению результата, создать механизм оплаты и «рычаги» воздействия на коллектив, иначе работа станет неуправляемой и вы заранее обречены на провал. Аксиома истины.

Потом два еврейских института труда и заработной платы, - НИС7 и НИС30, удивленные такими высокими зарплатами («много получают, - значит, - приписывают!») участка, и переполненные решимости отыскать «криминал», и все «порезать» почти месяц все проверяли, проводили хронометраж операций по техпроцессу, снимали протоколы «фотографий» рабочего дня, но так ни к чему придраться не смогли, – все строго по действующим ЕНиРам».   

 

И до этого на заводе работал, не считаясь со временем: - подъем в 5.45, чтобы с утра быстренько умыться, выпить чашку чая или кофе, чтобы к 6.15 успеть на рабочую «вахту», что привозила из Нового Города прямо на завод, к 7.00. Немного «рысью» пробежишься по своим объектам, чтобы оценить их состояние на утро, и к 7.15 нужно успеть в диспетчерскую, на оперативное совещание, 15-минутку», что там каждое утро проводил директор. Потом весь день в работе, с которой уезжал только поздно вечером, появляясь дома около 23.00. Все. Нужно спать. С утра опять подъем. И так 6 дней в неделю.

 

А с «Торами» о выходных вообще пришлось забыть, - перешли на «7-дневку». Первый для завода «Тор» был для меня вообще «сумасшедшим», - приходилось заниматься всем сразу, - и новое оборудование искать, и расставлять рабочих по рабочим местам, по ходу уточняя оптимальный характер разработанного техпроцесса, а главное, - самому работать вместе с рабочими, своими руками  оценивая предложенные мной приемы работ и обучая им рабочих и бригадиров. Вместо ненавистного метрового гаечного ключа, на соседнем авторемонтном заводе удалось найти мощные пневматические гайковерты, чтобы рабочим не пришлось постоянно «святых» и их «матерей» тревожить. Для ускорения сварочных работ на ответственных соединений, например, «щек» оголовков ферм с арматурными стержнями диаметром 60 мм, где документацией были заложены катеты сварки до 40, удалось найти сварочные полуавтоматы на порошковой проволоке. Ими получалось гораздо быстрее нарастить тело сварочного шва, чем электродами. Было вообще запрещено даже прикасаться отбойным молотком к комплектам ж/б деталей. А доводочных работ там было достаточно. Так что, - их зубочисткой ковырять, или ручками гладить? Сплошь, - потери времени. Нашел небольшие легкие «пистолетики», что удобно в руке держать, - оказалось, это пневматические зубила, как раз и подходящие для зачистки ж/б деталей. Везде, где можно, и везде, что удалось найти, все применили, чтобы максимально механизировать труд.

 

К вечеру, на 25-е сутки, в 19.00, директор объявил оперативное совещание по «Торам». Собрались в его кабинете всем составом руководителей заводских подразделений. Я встал, и кратко доложил о готовности «Тора» к заливке бетоном, и что заливка должна состояться сегодня. Директор по одному поднимал всех собравшихся, опрашивая их мнение и аргументы. Все были едины в своем мнении: - сегодня заливать нельзя, темно, ночь надвигается, «кабы чего не вышло», - лучше заливку начинать завтра, когда с самого утра, со свежими силами… Последним слово было предоставлено мне:

-« К заливке «Тора» готово все, можно начинать хоть в эту секунду, никаких объективных технических или технологических препятствий нет, коллективы бригад к работе готовы, ждут только команды заливать. Мнение большинства воспринимаю, как нежелание провести бессонную ночь на работе, да еще не в кабинете, а на строительной площадке. Действительно, один день для стройки роли не играет, но именно этот день играет огромную роль в плане политическом: - насколько завод готов выполнять приказы руководства стройки, и что значит слово завода в своих обещаниях. Сегодня речь не о 15-дневном цикле, на которые мы обещали выйти впоследствии, а сегодня 25-сутки именно планового задания! Если начнем заливку сегодня, даже в 23.00, - то мы держим слово и умеем выполнять планы стройки, - сделано за плановые 25 суток. Нам и доверять можно. Если зальем завтра, то это будут 26- е сутки, а значит, - срыв плановых сроков задания. И что бы мы потом ни говорили, как бы ни оправдывались, мнение у руководства стройки будет едино: - болтуны! Все положительное реноме завода, заработанное многолетними трудами, «псу под хвост»! И это всего из-за одной ночи, в которую не захотелось поработать сверхурочно.

Считаю, что распоряжение о начале заливки нужно отдавать немедленно!

 

Директор молча осмотрел всех присутствующих, подошел к своему пульту внутризаводской связи и отдал приказ всему заводу немедленно начать подготовку к заливке «Тора", чтобы она была начата по фактической готовности производств к заливке, но не позднее 23.00 СЕГОДНЯ! Получалось, что мы с ним вдвоем оказались против мнения остального руководства завода.

 

Заливку 1-го комплекта заводского «Тор» начали около 23.00 на 25-е сутки, а закончили только к 5.00 следующих суток! Но это уже была ЗНАЧИМАЯ ПОБЕДА: - мы сумели переломить негативное течение дел, и начать исправление ситуации, - начали снимать «головную боль» со всей стройки! Потом директор рассказывал мне, что во всех вышестоящих управляющих структурах стройки с недоверием было воспринято утреннее сообщение диспетчерских служб о проведенной на РБЗ заливке «Тора» в 25 суток, - требовали уточнений, обрушился вал звонков, его в коридорах «КамГЭСэнергостроя» даже за рукав ловили, спрашивали, - «неужели, правда?» Но факты были неумолимы – завод действительно провел формовку первого «Тора» сразу в плановые сроки! На 20 суток быстрее ранее достигнутого времени! Это стало для всех настоящим шоком. Остальное, как говорится, уже не имело такого значения, а было лишь следующим приложением. «Тор» стоял на пропарке до требуемого процента марочной прочности бетона. Технологический цикл не прерывался ни на секунду.

 

Через трое суток было получено «добро» заводской лаборатории на демонтаж тыловой опалубки и монтаж ферм. После их монтажа круговую арматуру «Тора» разрезали, поделив этот «торт» на 11 «ломтей», которые сняли краном, поставили на прокладки, и вели их финишную отделку, а на стенде уже вели армирование под заливку следующего комплекта. Параллельно, не делая никаких пауз. Второй «Тор» мы залили за 18 суток, третий, - за 15 (пятнадцать)!!!

 

Это непросто далось, - мне пришлось провести ОПТИМИЗАЦИЮ всего технологического процесса. Тщательно проанализировал все свои записи и хронометраж технологических операций, сделанные на 1-м «Торе», особенно обращая внимание на логичную последовательность работ и возможность их параллельного проведения так, чтоб это не мешало техпроцессу, и рабочим при их оптимальной расстановке. Учитывались все «мелочи», даже такие, как последовательность наложения  сварочных швов до их проектного катета. Каждому сварщику как «отче наш» прекрасно известно, что самым удобным для работы является сварка шва в нижнем положении. Средней трудности шов, когда он на вертикали, а самый трудный шов «потолочный», когда приходится варить над головой, а раскаленный жидкий шлак и металл сварочного шва все норовят из него вылиться, и льются вниз, на сварщика, прожигая одежду, и норовя попасть под одежду. И время на разные швы разное дается, и трудоемкость разная. Что мы сделали? Оценили каждый шов, - где его лучше варить, - сразу на «Торе», когда шов в вертикальном положении, или потом, когда лепесток будет снят на землю, при этом повернувшись на 90⁰, и оказавшись в нижнем положении? «Удобные» швы варили сразу до проектной отметки, а у всех «неудобных» хорошо проваривали лишь корень шва, оставляя наращивание его катета до проектного уровня на земле, когда он окажется в самом удобном для сварки «нижнем» положении. Например, на стенде самые могучие швы, что соединяли 60-мм арматуру и «щеки» оголовков ферм, варили только с одной стороны до катета 20, а с другой только проваривали корень шва. Этого достаточно для того, чтобы намертво соединить детали и снять изделие с «Тора», а 40-мм катет заваривали полуавтоматом, как шов оказывался в нижнем положении, когда «лепесток» уже лежит на земле в режиме окончательной отделки для сдачи ОТК, а работы на нем никак не мешают армированию следующего «Тора». Теперь швы выдержат нагрузки от тысяч тонн бетона, когда «Тор» будет заливаться в тело плотины ГЭС. И ОТК примет изделие без замечаний.

 

А сварочных швов там были сотни, и на каждом из них «каплями» набегали минуты экономии времени просто разумной расстановкой сил и средств. Минуты складывались в часы, а часы – в сутки. Всех рабочих научили самих оценивать швы по этому принципу, - и самим оперативно принимать решение по ходу работы - как и где лучше варить, - сейчас, или на «потом» оставить? Чтобы не запутаться в море информации, и не растеряться в сотнях их условий, порой почти на каждой операции, пришлось вспомнить то, чему научили в институте – «сетевое» планирование. Тогда это был сравнительно новый вид планирования и управления деловой работой. Впервые он был применен во времена создания первой ракетно-космической техники, когда нужно было одновременно спланировать и держать на контроле деятельность сотен предприятий, работавших параллельно в одном направлении. В народном хозяйстве более полагались на линейные графики планирования, не позволявшие учесть эффект сокращения сроков работы от применения параллельных операций. А у меня как раз темой экономической части диплома было сетевое планирование! Вот и пригодилось.

 

Я взял рулон «миллиметровки», и во всю его 840-мм ширину сделал 2,5-метровую «портянку» на два стола сразу. На этом листе нарисовал небольшие прямоугольники, кубики, кружочки с надписями технологических операций и переходов внутри, соединенные меж собой линиями и стрелочками, и все это в почасовом масштабе на все 25 суток! Получился точный почасовой сетевой график планирования и управления изготовлением «Тор». На другой стороне «портянки» я сделал такой же график, но временная сетка была сжата до 15 суток. Теперь я мог управлять объектом не вслепую, а осмысленно, точно зная, сколько по времени мне обойдется то или иное решение, где и когда, на какой операции в любой момент 15-суточного цикла можно убавить количество рабочих, а куда и добавить нужно. У меня в руках была формула управления. Теперь в любую секунду достаточно одного взгляда на график, чтобы, не поднимаясь из-за стола и не выходя из вагончика, точно ответить любому абоненту по телефону состояние дел на данный момент времени. Или каким оно будет в любой час любого дня 15-суточного цикла, - когда нужно бетоносмесительный цех начинать готовить, или на какой день заказывать «Кировцы» с трейлерами для вывозки готовых элементов «Тор».

 

Но этот «ключ» от «Тор» я не показывал никому, и вот почему. Напряжение у начальства спало, все уже приезжали на объект довольные состоянием дел, поздравляли с выходом на 15-суточный рубеж, и одобрительно похлопывали по плечу. На вопрос,- «А когда же будет квартира?» отвечали – «Будет, будет», и торопливо уезжали. Мне это не нравилось. Я понимал, что нужно решать этот вопрос сейчас, пока еще остается 10-дневное отставание стройки от графика, и начальство ощущает на своем «горле» мертвую хватку ситуации, и небо им «с овчинку» кажется. Потом, когда с моей помощью они отдышатся, требовать поздно будет: - я превращусь в обычного заштатного просителя. Мне терять нечего. Поэтому я просто-напросто переключил кран управления на 25-дневный график. Все идет, как обычно, - никто из рабочих не шатается, все делом заняты, а дело не идет! Никто ничего понять не может. А я не объясняю никому.

 

Ко мне с самого утра взял за обыкновение приезжать личный референт Начальника стройки, - у меня он получал самую точную информацию о состоянии дел на «Тор». В этот раз он мгновенно оценил наметанным глазом, что на объекте что-то не так: вроде все в работе, а привычного уже по прежним «Торам» темпа нет. Сразу ко мне с вопросом: - «В чем дело? Когда будет «Тор»?

Отвечаю: - «Этот «Тор» будет сдан в 25 суток, точно по плановому графику, а следующий, - в 45 суток. Объект возвращается в исходное состояние: - не выполнены условия письменной гарантии Начальника стройки о выделении мне квартиры немедленно по факту достижения 15-суточного темпа выпуска «Тор».

 

Референт ничего не ответил, только посмотрел на ту гарантийную бумагу с подписью Начальника стройки, прыгнул в свою «Волгу» и умчался. Вскоре меня вызвал к себе директор завода: «Что там у тебя происходит на «Торах»?

Я спокойно отвечаю: - «Ничего особенного, все штатно…» И объясняю ему то, что только что сказал референту.

- «М…да.. Говоришь, прыгнул в «Волгу» и улетел? Хорошо… Потом мне скажешь, чем дело кончилось. Только учти, на будущее, что тебя теперь всей стройке слышно, и когда говоришь, думай. И знай, что твое слово – слово Гаврилова»!   

- « Принято. Не беспокойтесь, Борис Акимович, - все хорошо будет, вас не подведу».

 

На следующий день референт появился как обычно, с самого утра. Первым делом сунул мне под нос подписанное распоряжение Начальника стройки, и всем «синклитом» общественных и партийных организаций о выделении мне вне очереди 2-комнатной квартиры за «особо важное задание», а также номерной бланк Ордера со всеми подписями и печатями на 2-комнатную квартиру, заполненный на мое имя. Только графы паспортных данных и адреса квартиры оставались чистыми: -« Поставь данные своего паспорта и езжай в Отдел распределения жилья «КамГЭСэнергостроя», - там Ордер зарегистрируют и впишут адрес дома и номер квартиры, - команды уже отданы. Но не забудь сначала здесь отдать команду переключиться на 15-суточный режим работы. Как быть с потерянным днем»?

-«Не волнуйтесь ни минуты не потеряно, - «Тор» будет точно в 15-дневный срок. Все учтено».

- « Я и не сомневался».

 

В Отделе жилья «КГЭС» чуть «на колени» не упали, упрашивая не ходить к Фоменко: - просто сегодня жилья у них свободного нет, а все жилье будет сдаваться строителями к заселению только ко «Дню строителя», что в последней декаде августа. Было начало июля, и это меня вполне устраивало. Я вернулся на завод с тем же Ордером в кармане, точно зная, что до конца августа моя семья въедет в новую квартиру. Чтобы заработать ее, потребовалось немногим менее 14 месяцев.

Приехал на завод, проинформировал референта, что ожидал итогов моей поездки в «КГЭС», о ситуации в Отделе жилья и принятом мной решении подождать квартиру до конца августа, а здесь продолжать работу «Тор». И директору доложил о ситуации, что референт уехал удовлетворенный и успокоенный. Проблема решена.

 

Участок ритмично выдавал комплекты «Тор» с циклом в 15 суток, или по 2 в месяц. Строители на плотине были довольны: стройка наконец-то заработала, они снова стали заказывать бетон сотнями «кубов» ежедневно, укладывая его в плотину и давая работу опять же нашему бетоносмесительному цеху, следовательно, зарплату и премии ему, и всему заводу. По цепочке. Все взаимосвязано. У самих строителей на ГЭС окончание полосы простоев с поступлением «Торов» означало работу и зарплату, еду для семей. Вот что значил «Тор» для всей стройки ГЭС, - тысячи людей и их семьи оказались от него зависимы!

 

Вот о какой важной работе шла речь утром 27 июля 1977 года, когда отцу нездоровилось, а от моего предложения остаться с ним дома он отказался, еще не зная, что уже умирает, а тот наш разговор окажется последним. Было утро понедельника, а накануне, в воскресенье, весь день я провел на заливке «Тора», и домой приехал очень поздно.

 

Работа коллектива не вызывала нареканий, ни единого срыва графика 15-суточного цикла не было, стройка уверенно наверстывала прежнее отставание, и нервозность «планерок» ушла на нет, входя в обычное деловое русло. Руководство и люди на стройке были довольны. И на участке «Тор» все были довольны работой и получаемой зарплатой, никого понукать не приходилось, а распоряжения выполнялись немедленно и беспрекословно. На участок хлынул «рог изобилия». Часто бывали корреспонденты, приезжали разные делегации, только мешавшие работе, однажды даже Кириленко пожаловал, бывший тогда секретарем ЦК КПСС и находившийся с визитом в Наб. Челнах. Ну и что? Маленький мужичок со слабенькой, потной и теплой, почти детской ручонкой. Не знали мы тогда, что почти все наши «партейные» лидеры, были такими же недомерками и «окурками». И жидами. И сейчас точно такие же. Газеты печатали их портреты только по пояс, с раздутыми от величия важными и значительными «физиями», изрядно подштопанными ретушью.

 

Однажды партком стройки выделил на участок 2 талона на «Жигули» вне очереди. Тогда это большая редкость была, - люди по много лет ждали очереди «на машину», но многие так и не дожидались. «Жигули» тогда стоили около 7,5 тыс. рублей, - не у каждого такие деньги были. Это для народа, что держали на нищенских зарплатах, такая цена была, А для «бедного» государства и его организаций те же «Жигули» стоили всего около 1,3 тыс. рублей, а «пикапчики», которые в народе звали «полуботинками», - всего 630 рублей! Это все знали, - заводские легковушки в гараже по этим ценам на балансе числились!

Так что посудачили рабочие о ценах (Вот если бы по гос. цене, тогда да, а так…), да все и отказались, - ни у кого таких денег не было, тем более, по сути, - отдавать их не за что! Деньги трудовые же, и в семье куда нужнее! Я еще по заводу поспрашивал, сообщив диспетчеру, - желающих не нашлось. Позвонил в партком, поблагодарил, и вежливо отказался от талонов, - нет желающих! У людей денег нет!

А на другой день прибежали с соседней организации, и только разочарованно махнули рукой, узнав, что талоны уже вернули, - они были готовы за талон отдать двойную цену, дескать, тебе машина бесплатно, только за талон, и мне машина! Мне не на разум, что талонами «спекульнуть» можно было, и ни у кого из 32 человек, работавших на «Торах», такая мысль даже не возникала: - «работяги» же все! Привыкли деньги честным трудом зарабатывать, а не спекуляциями!

 

Как-то раз, во вторую смену, когда уже темно было, работа застопорилась. Вышел из строя монтажный кран. Как раз крановщика не было, а работал его сменщик. Тот свои кнопки нажимает, кран дергается, а не работает. За голову схватился, и не знает, что делать, говорит, - ехать надобно за крановщиком. А это опять потеря времени. Взял «переноску» и поднялся на кран к этому паникеру. Он показал, где силовой щит управления. Я попросил его сесть на свое место и нажимать на кнопки. Смотрю, какие реле дергаются, замыкая силовые контакты, а какие нет. Взял сухую палочку, и ей замкнул подозрительные контакты реле, которые не дергались. Все заработало. Отключил крановый рубильник, полностью отключив кран от сети, и мелкой шкуркой просто зачистил контакты этих реле. Потом закрыл распределительный щит, и снова включил рубильник. Кран заработал. Смена не сорвана, и за крановщиком ехать не нужно.

 

Утром крановщик зашел ко мне сам, чтобы узнать подробности происшедшего ночью, о чем он узнал от рабочих. Оказалось, что крановщиком на «Торах» работал Герой Социалистического труда, Депутат Верховного Совета СССР Герасименко. Я ему рассказал, как дело было. Он был очень удивлен, как я смог ночью, в темноте, и на совершенно незнакомом оборудовании точно установить причину неисправности и устранить ее, а потом рассказал историю, от которой мне до сих пор жутко.

- «Сменщик мой хороший спокойный парень, но паникер, и если сталкивается с чем, где сам справиться не может, то впадает в панику. Однажды мы с ним копали обводной канал на Хантайской ГЭС, что недалеко от Норильска. Ко мне домой приехали, говорят, что сменщик с крана сбежал. Что случилось? Приехал, смотрю. Обычно нам заранее давали карту, на которой отмечены кладбища, если трасса но ним проходит, и за такую работу платили вдвое больше. А тут на карте не было отмечено ничего, и не знал никто, что канала пройдет сквозь кладбище, да какое!

Сменщик только копнул, а из ковша ливнем десятки черепов и кости с досками посыпались. Страх такой. А покойников он страсть как боится, вот и убежал. К крану больше близко не подходил, пока там работали. Всю трассу канала тогда пришлось копать мне. Кости были в прогнивших деревянных ящиках, что стояли один на другом в 9-11 слоев, плотными рядами друг к другу. В каждом ящике по 30-40 скелетов. На костях ног бирки с номерками привязаны. Так и шли 1,5 километра по сплошным костям. Сколько это кладбище в ширину, не знаю, - поперек мы не копали, как и не знаю, сколько миллионов людей там похоронено. Раньше на том месте лагерь был. Потом все кости, что торчали из грунта, просто залили в бетон, а канал так и работает до сих пор».

 

Вскоре директор завода сделал мне такое предложение:

- «Мне нужно идти в отпуск, а арматурный цех покою не дает: - уже 2,5 года план не выполняет. Возьми цех, вытащи его из ямы, - я тебе сразу еще 40% из «03» добавлю.

- Борис Акимович, так это уже одновременно 3 цеха у меня в подчинении будут, а у меня и так два цеха фактически: - обязанности главного механика 1-го производства с меня не снимали, и «Торы еще. Да и неудобно: - зарплата больше 550 получится, больше чем у директора.

- Ты мою зарплату не считай, - свое я всегда возьму, а ты вот свои заработай. И за «Торы» я уже не переживаю, - там у тебя все словно на железные рельсы поставлено. Передай объект Кулагину, - он справится. Ну, и как?

- Если надо, - значит, - надо! Сделаю.

Вот и хорошо, договорились. Теперь можно и в отпуск спокойно идти».

 

Начал передавать дела Лаврентьевичу и Александру. Чтоб не мешал никто, и не слушал, закрылись в моем временном кабинете, что был оборудован в вагончике прямо у «Тор». Передал им все бумаги по техпроцессу, калькуляции, условиям премирования, развернул перед ними свою заветную «портянку», и объясняю:

-«Вот сетевой график работ при темпе выпуска  в 25 суток. Наверху все дни, от 1-го до 25-го, каждый день разбит на 3-х часовые отрезки от 00 до 24.00. Это для упрощения, иначе слишком частый график получался. По вертикали столбиков все операции. Стрелочками показан их ход по всей протяженности работ. Вот параллельные работы, а вот переходы, связи. Вот ключевые события, заливка, например. Если вот так приставить линейку, то сразу видно состав работ и их очередность в любые сутки цикла изготовления…

А вот точно такой же график, но наложен на 15-дневную сетку…

Лаврентьич, сидя за столом с карандашом в руке, навис над графиками, хитро щурился и водил им по клеточкам и стрелочкам, разбираясь в переплетениях линий:

- « Ну, и Анатольич! Ну, и голова… А я то все никак понять не мог, отчего у тебя все так гладко получается? В любой секунд на все ответ готов… И всегда правильно! Оказывается, у тебя вон тут какая «квазимода» прикопана была… Да, дела…

Я молчал и только улыбался, глядя, как они вникают в суть формулы управления. Импульсивный Александр временами вскакивал и метался по комнате:

- « Да тут все, как на ладони! Слышь, Лаврентьич, все ясно! Теперь этот «Тор» завсегда в лучшем виде, и точно в срок заделаем, как пить дать! Вот это Анатольич! Слышь, Анатольич, тебе ежели какая там помощь потребуется, ты только свистни, - все бросим, и мигом прилетим, - любому рога заломаем!

 

 Положение в арматурном цехе было трудное, цех буквально «лихорадило». Самый крупный на РБЗ-1 по площади огромного корпуса, оснащению оборудованием и численности рабочих около 160 человек, цех уже 2,5 года не справлялся с ежемесячными плановыми заданиями. Люди не получали премий, и потому в цехе была нервозная обстановка. Это бы полбеды, но за ним далее по технологической цепочке стоял цех ж/б изделий, а далее, - строители организаций «КамГЭС». Строителям был нужен железобетон и арматурные каркасы для своей работы, но ни того, ни другого в нужном количестве от завода не получали. Например, строителям были остро нужны детали парапетов набережных. Нужны были многими километрами, а от завода получали по 2-3 штуки в день, а иногда и по одной. Эта номенклатура как больная мозоль, на которую наступали каждый день, и по много раз. Бетонщики цеха ЖБИ только руками разводили: они были готовы давать этих ненавистных парапетов по нескольку десятков каждые сутки, ибо изделие для них было очень выгодным. Действительно: - сунь в форму армокаркас, залей сразу полкуба бетона, опусти вибратор, - и готово! Но именно армокаркасов парапета и не хватало…

 

Постоянные срывы, нервотрепка и нарекания на «планерках» всех уровней ничего хорошего работе не давали, кроме постоянного напряжения и напрасной траты нервов. Нужно было искать и выявлять причину всех бед и устранять ее на месте, причем в самом начале технологической цепочки, а именно, - в арматурном цехе.

Никто и никогда подумать бы не мог, что в жизни сюжет порой бывает закручен похлеще, чем в ином паршивом детективе или триллере. Оказалось, что во всей этой свистопляске виновата одна-единственная женщина, а именно – технолог арматурного цеха!

    

Первые 2-3 дня понять ничего не мог: народа полон цех, все работают в 2 полные смены, а результата нет. Точнее, есть продукция, и много продукции, но все получается, как в знаменитом монологе Аркадия Райкина о дефиците:- «Да, я все понимаю, все это хорошо, когда все есть, и пусть все везде будет, но всегда и во всем хоть чего-нибудь, а должно не хватать. Пусть все будет, но всегда что-нибудь, да не хватает. Хоть немного, но не хватает! «Деф-ф-и-цит» называется. Потому, что когда есть дефицит, мы всегда в почете, всегда в уважении, и у нас всегда будет и на хлеб, и на масло… ха-ха»!

 

Так и здесь получалось: одна - две номенклатуры продукции тянули назад, не давая возможности нормальной работы и по другим позициям: - цех хронически не выполнял план, став предметом нервозности и критики на всех планерках. Все «шишки» - на начальника цеха. И премий люди годами не получали. Стал разбираться конкретно с этими изделиями номенклатуры цеха. Армокаркасы парапетов выпускала бригада сварщиков ручной дуговой сварки, что работали около цеха на открытой его территории. На плазах, на улице, где под кранами можно было собирать большие и объемные арматурные каркасы любой сложности. Спрашиваю рабочих, почему не выполняют план, а они в ответ: - «Да разве мы против? Или нам деньги лишние? О премиях уже и забыли… Всей душой рвемся, многое бы сделали, а чего тут сделаешь, если одну «солому» дают? На «соломе» разве много заработаешь?

И показывают мне те самые арматурные каркасы парапетов. Оказывается, эти объемные каркасы по технологии собираются из отдельных рифленых стержней ø10мм, связанных в объем тонкими поперечными стержнями ø6мм. Действительно, - «солома»! Показали и ту самодельную гребенку, в которую по одной вставляют эти стержни, а потом на весу их сваривают, стараясь вслепую угодить электродом в пересечение стержней. Через сварочную маску ничего не видно, пока дуга не зажжена, попробуйте, - убедитесь сами. Сначала сварят меж собой рифленые стержни, а потом сверху на них поперек приваривают тонкие, создавая объем. И опять на весу. Неудобно. Потом каркас переворачивают, и начинают приваривать такие же тонкие стержни с другой стороны. Вот так, с мучениями, получается всего 2-5 каркасов в смену. А деньги на чем зарабатывать? Семьи же кормить нужно. Сначала сделают другую арматуру, «товарную», что для продажи, а потом, как уже немного заработали, каркасы парапетов делают, сколько получится. Людей понять можно, - им детей кормить нужно.

 

Бригадир той бригады, что внутри цеха работают на гибочных машинах и машинах точечной сварки, тоже плюется: бригада недогружена, быстро нарубят отдельных стержней, как кучу «соломы», все отдадут на плазы и стоят, - какой тут заработок? Все работы распределяет технолог цеха, и все требует выпускать больше «соломы». Люди воют, «солома» не идет, а ничего поделать не могут. У нее твердое обоснование, - протоколы оперативок и приказы руководства завода. Не одного начальника цеха сжила, - сама в «хозяйки» хотела. Начальники долго не задерживаются, только она все знает, и все «ключи» у нее. Всегда в почете и уважении. А цех лихорадит.

 

Пришлось разбираться с технологией. Чертежи парапетов выполнены тем же куйбышевским НИИ «Гидропроект», и каркас тоже показан из отдельных стержней. Пошел по цепочке дальше, в цех ЖБИ, где эти каркасы ставят в формы и изготавливают собственно парапеты. Оказалось, что парапеты красивые и гладкие изделия с плавными переходами формы по радиусу. Только по одной плоскости из него торчали два ряда тех самых рифленых арматурных стержней. Рядом была широкая и неровная поверхность, заглаживаемая бетонщиком при формовке простой лопатой. Нашел строителей, что эти парапеты на место монтируют. Оказалось, что это широкой и некрасивой поверхностью «от лопаты» парапеты ставятся одной стороной в ряд на землю или бетонную подоснову, торцами друг к другу, как фишки домино, образуя бетонный барьер пешеходной части набережной от берегового откоса. Все красивые и ровные поверхности стоят вертикально в один ряд. И никакая арматура из них не торчит, а та, что торчит, оказывается внизу, и предназначена для связи с арматурой бетонного покрытия откоса, что к воде спускается. Потом тоже заливается в бетон, - и ничего не видно, ни одной арматуры!  

 

Возникал естественный вопрос: - а нельзя ли трудоемкость изготовления каркаса парапетов разнести на две бригады? Пусть в цехе на машинах точечной сварки варят плоские каркасы из рифленых стержней ø10мм, и выдают их на плазы, как полуфабрикаты, а там из них в той же оснастке из них собирают объемные каркасы, просто приваривая стержни ø6мм. Для этого потребуется изменить лишь одну деталь: - вместо двух отрезков ø10мм, что приходилось устанавливать на весу, да еще соблюдая угол между ними, изготовить из одного, более длинного стержня, сразу согнутого на нужный угол. Все точно по чертежу получится, а приращение на загиб останется в бетоне, лишь дополнительно усилив конструкцию.

 

Технолог буквально «грудью» встала на защиту прежней конструкции: - «Нельзя, и все! Только по чертежу»! Почему же «нельзя»? Все останется невидимым в бетоне. На функции изделия никак не повлияет. Опять: - «Нельзя, и все»! Спросил, а как изделие стоит в рабочем положении? К чему привариваются выходы арматуры? Для чего они нужны? «Ни в зуб ногой»! Спрашиваю: - «Как же вы можете говорить, что нельзя, если не имеете ни малейшего представления о назначении и функциях изделия? Как же вы технологом работаете? Для того и технолог в цеху существует, чтобы решать технологические проблемы изготовления, в том числе и с конструкторами, предлагая основания изменения чертежа, если в нем заложено необоснованное, а порой трудновыполнимое требование»? А ей и сказать нечего…

 

Взял лист бумаги, нарисовал одну новую гнутую деталь вместо прежних двух, рассчитал длину заготовки и углы гибки, а также размеры и сварочные базы плоского каркаса. Подошел к бригадиру заготовительной бригады, объяснил ситуацию, и попросил нарубить нужные заготовки, согнуть и сварить их с другими деталями по эскизу. Буквально в несколько минут плоский полуфабрикат был готов. Рабочие его сразу «самолетом» назвали, ибо он действительно напоминал самолетный хвост. Взяв с десяток «самолетов», прошли на плазы и передали их сварщикам. Те сначала с недоверием отнеслись к предложению установить их в «гребенку», но быстро сообразили, в чем дело, и прямо при нас обварили «самолеты» «соломой». Получился армокаркас парапета. Рядом почти такой же, сваренный по обычной технологии. Выходы арматуры как две капли воды. Так же успешно новый армокаркас уместился в форму ЖБИ. И на плазах сварщики довольны, - у них получалось быстро, и без мучений, - на весу детали держать не нужно – они ровно ложились на каркасы полуфабрикатов.

 

Сомнений не осталось, спокойно отдал распоряжение немедленно переходить на новую технологию. Без лишних эмоций. И хотя вся подоплека была ясной, как «божий день», «война» мне была не нужна, и считал ее излишней. «Один соловей весны не делает». Как и принимать суровые решения рано по одному случаю. А если человек действительно не понимал? И все без умысла? А кто работать будет? «Головы отрубить» всегда успеем. Вот если выявлена система, то совершенно иное дело, - можно со спокойной совестью смело нажимать на все «гашетки». Пока нужно спокойно работать – даже худой мир лучше хорошей войны.      

    На следующий день цех выпустил 6 каркасов; потом 13; 24; 38; 53, и т.д. Теперь оба бригадира смеялись, - «Да мы хоть по сотне парапетов каждый день «шлепать» будем, - лишь бы брали»!

Проблема решена. «Дефицит» исчез. И заработок появился.

      

Солидную часть цеха занимала большая многоточечная сварочная установка для производства рулонных арматурных сеток 200х200 мм из проволоки ø4мм. Спрашиваю:

-«Почему простаивает? Или арматурная сетка никому не нужна?

- Еще как нужна! Только скажи, - с руками оторвут!

-Так в чем же дело?

- Проволоки нужной нет, потому и стоит станок вот уже 2 года. Точнее, проволока есть, и много, но теперь она приходит в бухтах по 150 кг, а не по 20, как раньше. А у станка шпули маленькие, на 20-кг бухты рассчитаны. Раньше перематывали в маленькие бухты, и человек у нас для этого был, но дело хлопотное, тот товарищ давно уволился, а перемоточный станок сломался.

- Зачем перематывать? Нужно сразу большие шпули сделать.

-Пытались, да станок такую бухту не тянет, ничего не получилось.

- Значит, неправильно делали, нужно такую шпулю делать, чтобы 150-кг шпуля свободно вращалась пальцем руки.

 

Спроектировал новую шпулю почти метрового диаметра и столько же высоты с подшипниковым узлом на 1-м упорном шарикоподшипнике и 2-х цилиндрических шарикоподшипниках. Разделение функций подшипников: два цилиндрических ось вращения держат, а упорный – вес шпули с металлом. Идеальные условия работы для подшипников – никаких посторонних нагрузок – только по назначению. Изготовили, собрали, установили, строго выдерживая вертикаль. Поставили краном 150-кг бухту проволоки, - от пальчика свободно вращается!

Цеховые механики срочно изготовили в РМЦ завода еще 9 точно таких шпулей, старые срезали, а эти в шахматном порядке установили, так же выдерживая вертикаль. Загрузили на них сразу 10 бухт проволоки, - 1,5 тонны! Включили станок, - работает, миленький! И сетку исправно варит! Только успевай краном бухты готовой сетки на склад относить. Заправки проволоки почти на смену хватает! Еще проблему решили…              

 

Вот так, спокойно и не спеша, особо не напрягаясь, расчистили всю номенклатуру от «дефицита», досрочно выполнили месячный план по технологической и товарной арматуре, да еще производство сетки возобновили, - ее действительно «с руками отрывали»! То и дело грузовики от цеха с рулонами сетки отходили. В первый же месяц выполнили, после 2,5 –летнего перерыва! В глазах людей уверенность и надежда появились, а нервотрепка исчезла!

 

В самом конце августа 1977 г. у директора проходила балансовая комиссия по итогам работы цехов и производств за месяц. Ее Борис Акимович проводил, только что вернувшийся из отпуска. Едва успел отчитаться, что арматурный цех впервые за 2,5 года выполнил и перевыполнил план по всем показателем, и что полностью расчищена ведомость пресловутого «дефицита». Мною поставлена перед коллективом цеха задача, - добиться 15-суточного опережения в производстве технологической арматуры, чтобы ЖБИ больше никогда не лихорадило по арматуре, как входит секретарь, и говорит, что меня срочно приглашают к телефону.

 

Из военкомата звонят, - срочно прибыть требуют. Что там еще такое? В военкомате мне показывают приказ Министра обороны, в котором черным по белому четко прописаны мои фамилия, имя, отчество, воинское звание, указана войсковая часть в Одесской области, и должность, к исполнению которой я должен приступить через трое суток, прибыв в часть! И проездные документы военкоматом уже выписываются. Вот это да!

 

Приехал на завод, докладываю директору, а он говорит:

- «Военком? Полковник? Да мы за тебя сейчас любого полковника по стойке «смирно» поставим! И к телефону тянется.

-« Поздно, Борис Акимович! Министра обороны по стойке не поставить, - приказ именной, конкретно на меня, - там четко прописаны мои фамилия, имя, отчество, воинское звание, указана войсковая часть в Одесской области, и должность, к исполнению которой я должен приступить через трое суток, прибыв в часть! Уже ничего не сделать, - ехать надо, и служить.

-« Ну, что ж, - сдавай дела! Постараемся не задерживать».

 

Два дня, буквально «высунув язык», я метался по заводу с бумагами, материальными отчетами, актами на списание и проч. атрибутами материально ответственного лица, сдавая дела. Кто не знает, поясню, что все имущество цеха, здания, сооружения, оборудование, материалы, - все имеет свою цену, все учтено и закреплено за конкретным материально ответственным лицом, кто имеет право распоряжения всем для целей производственной деятельности, например, изготовления продукции. Например, кладовщик отвечает за склад, где находятся различные изделия и материалы с целью их хранения. Все учтено и систематизировано для учета по сходным обобщающим признакам, сведенным в отдельные «счета» материальных отчетов. В данном случае этим «материально ответственным» был я, как начальник цеха. Стоимость всего хозяйства составляла несколько миллионов рублей, что по нынешним временам адекватно что-то около 5 миллионов долл. Требовалось провести ревизии, все подсчитать, проверить, убедиться в фактическом наличии в условиях действующего производства, например, ежедневно меняющееся количество металла и изделий из него. Подписать все толстенные папки с актами, и все это передать преемнику. Словом, - голова кругом.

К концу второго дня немного прояснилось, - все подсчитали, проверили, и дела передал. Вдруг меня приглашают на митинг на территории завода, недалеко от здания администрации. Оказывается, митинг по поводу моего ухода в армию. Мне неудобно было, не знал, как себя и вести от всех этих хвалебных речей, что обрушились на мою голову, поэтому с облегчением воспринял его окончание. В руках цветы, какие-то грамоты, подарки. Премию дали около 1 тыс. руб. в конверте. Заглянул, а там всего 500. Директор рядом стоит, загадочно подмигивает и улыбается, дескать, - все правильно, сейчас остальное увидишь, и к машине подталкивает. Целый кортеж машин образовался с руководством завода. Привезли куда-то на камские луга. Солнце к закату клонится, но еще сияет вовсю на чистом фиолетово - синем небе, рядом голубая Кама, а под ногами ровный и чистый зеленый луг, и прямо на траву метров на 30 длинная белая «скатерть-самобранка» расстелена, уставленная всем, что душе угодно. Глаза разбегаются от изобилия цветов, бутылок, закусок и блеска хрусталя. Все это еще днем приготовили женщины из отделов заводоуправления, которых заранее привезли сюда на автобусе. И машины дежурные рядом наготове. Красота! Вот и премия!

 

После прекрасного отдыха и возлияний, директор и двумя заместителями уже затемно передали меня с рук на руки моим домашним. А у меня «от восхищения» язык и ноги заплетаются. Никогда в жизни меня еще так не чествовали. Все. Работа закончена, - внезапно, но на мажорной ноте, завершен один из важных этапов жизни.

 

Вот сейчас вспоминаю, пишу и размышляю: - почему все так? Почему судьбе было угодно все так резко повернуть? Для чего?

 

Посудите сами: -  в возрасте всего 24-х лет, всего за 14 месяцев работы после института, мне удалось заработать квартиру вне очереди, стабильное положение и авторитет в производстве, когда мне доверили руководство несколькими подразделениями и службами с числом работающих около 250 чел, добиться высокой зарплаты в 550 рублей.

Перспективы блестящие: в квартире, при хорошей работе и высокой зарплате, реальная возможность в ближайшее время занять пост Главного инженера 5 тыс. завода (наш главный инженер уже уехал директором Саяногорского завода на строительство Саяно-Шушенской ГЭС), и место было свободно. Мне можно было уже дырку в лацкане сверлить - за работу на «Тор» к ноябрю 1977 года меня представят к ордену Трудового Красного знамени. И орден на завод придет. Чего еще не хватало для блестящей карьеры? Судьба бы совершенно иначе сложилась. Мои однокашники уныло сидели на 115 рублях конструкторских окладов и ждали квартир лет через 8-10. О руководящей работе даже не помышляли.

 

И вдруг все это заманчивое сияние в одночасье рухнуло: впереди армия. Снова все заново, снова все «с нуля», и без малейшей передышки. Ощущение, словно из уютного и обжитого «блиндажа» или «окопчика», меня снова и снова в голое поле в атаку поднимали, и на «амбразуры» бросали. Почему все так? Почему так резко меня отбросили с пути заманчивой карьеры хозяйственного руководителя? Значит, так судьбе угодно?

 

Все эти достижения, и даже незримую помощь, что мне оказывали, давали вовсе не для того, чтобы меня в начальствующее кресло усадить, а для чего другого. Нужно снова в бой, снова преодолевать и буквально прошибать внезапно появляющиеся препятствия, упрямо продвигаясь к какой-то неведомой мне цели, но предназначенной судьбой именно мне. Причем, никогда не получалось воспользоваться плодами своих побед и вкусить их сладость. Добытое мной всегда пожинали другие. Мне расслабляться некогда, - всякий интерес к делу пропадал. Материальное благополучие меня никогда не прельщало, - только необходимый минимум для нормальной жизни семьи и работы. Большего не надо. К деньгам спокойно относился, и так же спокойно с ними расставался. Мне снова в бой нужно. Там радость жизни, а не в деньгах. И так всю жизнь. Всегда. Все это настолько многократно повторялось, что в целую систему сложилось. В результате всех этих испытаний у меня оставались не материальные блага, а только опыт, знания, да незапятнанная Честь души.   

 

Армия

 

Следующим днем полетел к месту службы. Самолет рейса «Казань-Донецк-Одесса» (был тогда такой рейс) вылетел из Казани только к вечеру, и всю ночь провел в воздухе, только ранним утром оказавшись в Одессе сначала в аэропорту, а потом на вокзале, в городе. Вышел на привокзальную площадь, над которой в прозрачной голубизне солнечного утра плавно плыли чарующие аккорды мелодии песни об Одессе из оперетты «Белая акация» Дунаевского. Сами собой из памяти всплыли строки, и зазвучали в ушах чудесными переливами женственного голоса Татьяны Шмыги: . ..Я вижу везде твои ясные зори, Одесса.
Со мною везде твое небо и море, Одесса.
И в сердце моем ты всюду со мной,
Одесса, мой город родной!...

Странно, но в нашей группе института меня все ребята или «Мистер», или «Одессой» почему-то звали. И вот, я в Одессе. Судьба помимо воли привела сюда. Сердце почему-то защемило от странных совпадений. Опять? На заводе часто помогал Васе Бучило, начальнику цементного цеха, в хороших отношениях с ним были. Он тоже из Одессы. На каждом шагу «совпадения»…                   

 

180 км до Котовска дизельный поезд «домчал» меня за 3 часа. В часть я прибыл самым первым из 23 офицеров-«двухгодичников», что тогда призывались в нее. Мне дали в помощь двух рядовых, чтоб помочь вещи перенести с вещевого склада, где получил обмундирование, в гостиницу. Я поначалу отказывался, - дескать, сам перенесу, но меня остановили. В штатном комплекте офицерского обмундирования разных там шинелей, фуражек, мундиров, бушлатов, шапок, сапог, ботинок, рубашек, столько, что в два «наматрасника» с трудом втолкнули. Одних только погон, что подшить надо, целая наволочка набралась, да звездочек к ним мешочек. Точно, как офицеры шутили, - «приданое для паршивой невесты». Мои воины до офицерской гостиницы вдвоем все еле дотащили. Свалил все это в комнату, точно как в студенческой «общаге», - на 4 койки. Все отличие в том, что в коридоре у тумбочки постоянно дневальный стоял, вот и вся «гостиница». Как в туалет сходить, так все мимо дневального проходишь, что тянется и честь отдает. Значит, чтоб офицеру на «горшке» легче сиделось.

 

А мне бы,- где покушать. Побрел искать офицерскую столовую, прямо скажу, неплохое заведение оказалось, - даже официантки есть. Если мало времени ждать их, можно поднос и самому взять. И готовят неплохо. Сижу, вкушаю, и тут ко мне подходит Наиль Шакиров! Мы с ним больше года не виделись, как институт окончили, а учились в одной группе! Оказывается, его тоже служить в эту часть призвали, что и меня. Уже веселее. Через пару минут еще трое ребят подсели, - тоже КАИсты! И тоже в нашу часть служить приехали! Тут вообще, как дома стало. Эти ребята тоже автомобилистами оказались, лишь окончили институт годом раньше нас, - их набирали с 1-го факультета авиастроения, и обучали курсу автомобиля по ускоренной программе. 

 

Всей ватагой вернулись в гостиницу и разошлись по своим комнатам. Сидим с Наилем, «подшиваемся», звездочки в погоны, а погоны и петлицы на мундир, и шинели. Словом, швейная мастерская не на один день работы! Вдруг дверь распахивается, и в дверях появляется старший лейтенант в слегка помятой, с такими же мятыми погонами, зеленой рубахе странного камуфляжа (как потом оказалось, он ее вместе с носками кипятил).

-«Та-э-кс, -с! Подшиваемся, значит? Говорят, тут где-то КАИсты есть? И я - КАИст!

-«Заходи! Здесь все свои! Ты с какого фака?

-«Вообще-то, окончил 7-й, а так, - с 1-го! Здесь уже год служу!

-«Так здесь такие же ребята, в комнате рядом, наверное, с вашего потока!

Снова собрались все вместе. Оказалось, все друг друга хорошо знают. Валера Рязанцев (так звали «старлея»), взял речь:

-«Та-э-кс, -с! Я уж тут год прослужил, и кое в чем разобрался! Так скажу, - в хорошее дерьмо, ребята, мы тут все угодили! Тут за год я чуть с ума не сошел, один-однинешнек. Поговорить даже просто не с кем! Все эти офицеры после военных училищ, и дураки же! Ту-у-уп-ы-е-е!!! Простой человеческой речи не понимают! Словно в башке одна извилина, и та по форме кирзового сапога!

Теперь хоть полегче будет, - свои приехали! Хоть речь человеческую услышать! Вы даже себе не представляете всей сучьей сути советского офицерства! Доносы, подсиживания, анонимки, наушничество, - вся мразь в ходу! Весь набор грязи! Нормальному человеку здесь словно дурдом. Сами посудите: часть не боевая, а учебная, считается «элитной», центрального подчинения Штаба Ракетных войск. И на «югах», среди виноградников,- здесь на каждом шагу море разливанное дешевого виноградного вина! На любой вкус есть, и все натуральное! В любом доме хоть бочку нальют на продажу, только из городка выйди. Потому и нравы здесь такие: - со всех боевых частей, особенно из Сибири и Забайкалья, только сюда и рвутся. А здесь все должности заняты, а для карьеры офицера рост нужен по званию и должности. Вот и работают локтями, по головам ходят,- топят друг друга, - какая сволочь сволочнее окажется, та и выживет! Как в бочке с крысами! До чего уж доходит: - пьют вместе, а потом скорее разбегаются, - кто в политотдел быстрее успеет настучать, и всех своих же собутыльников заложить, - тот и выиграл! Они тут такой сволочной жизнью живут, и всех окружающих, кто хоть немного нормальный, от зависти жрать начинают, - дескать, «не положено»! Понимаете? У них нормальной человеческой жизнью жить «не положено»!

У каждого кадрового офицера в кармане есть маленькая записная книжечка, куда тщательно вносятся все факты проступков сослуживцев и командиров. Например, заметил, что кто-то из командиров казенный бензин в бак своего «Жигули» заливает, так сразу с тех солдат, что видели, тайком письменные объяснения берет, чтобы командиры не видели, а эти объяснения в свою папочку «компромата», чтобы в случае чего было чем отбиться от дурака - начальника. Так и живут, - каждый день начеку, - один за другим подсматривает, и камень за пазухой держит. Вот такая тут у них жизнь. И вам советую такими книжечками обзавестись, - помогает, проверено! Иначе, - сожрут! А что делать? «С волками жить, - по-волчьи выть».

Не верите? Прослужите всего месяц – другой, - сами убедитесь!

 

-«Та-э-кс, -с! По праву местного «старожила» и старшего по званию предлагаю:

- Службу, - ну ее на х..й! Пусть в углу постоит, - ничего с ней не сделается. Послужить успеете еще. А на Черном море сейчас самые «золотые» денечки: - «бархатный» сезон начинается! Когда еще так отдохнуть сумеете? Тут «крокодилы» на выходные не отпустят: - в Одессу только в «самоход» ездить приходится. Поэтому сейчас все мы одеваемся в штатское, выходим из части, принимаем походное положение «свиньей», и таким тевтонским клином идем по «дороге жизни» на выход из военного городка. Там на станцию, и на «дизеле» - в Одессу! Возражения есть? Возражений нет. Принято! Вперед!!

 

В Одессе так же лихо сразу притопали на «Дерибасовскую», в пивной бар «Гамбринус». Какой-то полутемный подвальчик с кирпичными сводами и еврейским оркестром со скрипочкой, а вместо ударника ритмичное постукивание пивного компрессора. Посетители сидели на бочонках, а перед ними вместо стола тоже бочки. Валера сразу заказал по 6 кружек пива. О-го! «Общество» не возражало. Потом вечером долго куда-то шли, - Валера заверил нас, что у него тут знакомые адреса в частном секторе есть, где переночевать можно. В гостиницу никак не получится, - паспортов у нас уже нет, а военные документы и не оформлены, а даже если оформить, то нужно командировочное удостоверение, которого, естественно, ни у кого быть не могло. Один адрес, мест нет, второй, тоже нет… В итоге пустили нас переночевать в какой-то двор. На 5-х человек оказалось три обломка раскладушек, какой-то топчан по совместительству бывший столом, и все это во дворе под яблонями. Стоимость такой «гостиницы» оказалась  1,5 руб. за ночь под деревом. Терпимо! И ново! Таких порядков еще не встречали, даже когда студентами были. Собственно, мы ими еще и оставались. А студенту КАИ все нипочем, - ко всему привыкшие. «Бархатный» сезон еще только начинался.

 

На следующий день мы прошли почти весь центр города. Что-то неуловимо знакомое во всем, особенно в брусчатке старой мостовой. Она не меняется, все та же, какой должна была быть десятки лет назад. Дома можно переделать и изменить, а брусчатку нет. Ее можно ремонтировать только время от времени, оставляя все той же, или залить асфальтом. Но тогда это не брусчатка будет, а новодел. А в старой Одессе – брусчатка! Приморский бульвар со старым Дюком и Потемкинская лестница, по которой спустились к Морвокзалу. В порту купаться нельзя, - сплошь пятна мазута. Поехали куда-то на дребезжащем трамвае, считая «Фонтаны». На одном из них вышли, и по уютной кирпичной лестнице спустились прямо на песок пляжа. В самом городе. Дамбами был отгорожен участок моря, и в этой бухте вода очень тихая и прозрачная. Вот тут то мы до воды и дорвались! Очень кстати. Накупались до одури, и на пляже повалялись беспечно под ласковым осенним солнцем, всей кожей впитывая в себя долгожданный отдых, только к вечеру стали собираться на ночлег. Поняли, наконец, прелесть «бархата»! Жизнь прекрасна и удивительна!

 

Все же память тоже имеет избирательное свойство: сколько ни силился вспомнить второй ночлег «отеля под яблонями», но так и не вспомнил, - запоминается только яркое и необычное, а рутина повторов сливается в сплошную серую полосу. Осталось лишь ощущение, что вторая ночь менее экстремальной оказалась, чем первая: - в «отеле» нас ждали, и условия размещения были более сносными. Даже умудрились выспаться.

 

Третий день с самого утра предполагал небольшую морскую прогулку с одесского Морвокзала до пляжей Лузановки. Там был прекрасный пляж, и море другое, открытое, с волной, что поднимала песчаную муть в воде, делая ее не такой прозрачной, как на спокойной воде за дамбами. Почему ткань офицерского парадного мундира называют «цвета морской волны»? Море всегда разное, переменчивое в цвете, отражает собой небо, солнце, и все изменчивое настроение природы. Трудно какой-то цвет отдельно выделить: - в цвете моря есть все оттенки, и все одновременно. Особенно изумительно красиво в солнечный день, да так, что глаз ласкает плавными переходами цветовой гаммы, а душа отдыхает.

На Балтике, например, в ненастную погоду все море неопределенно серое, линии горизонта не видно, - небо с морем сливается так, что глазу не на чем остановиться, и возникает неприятное ощущение «подвешенности» в пространстве. Это тоже море.

А Черное море радостное, под солнцем искрится, и настроение на душе благостное. Каспий тоже под солнцем, но там все другое, даже волны не похожи. Вот, попробуй, и разберись в этом бесконечном разнообразии природы и ее главной живительной силы, - воды. Никакой фантазии и никаких слов не хватит!

 

Целый день на песке там «прожаривались», время от времени, когда на голове волосы уже «колом» от соли стояли, ныряя под пресный душ в душевых кабинках, что там повсюду были. Или на лодке по волнам катались. Лодочная станция здесь же, - за копейки все доступно. Лишь к вечеру, когда всем пресытились, тем же катером вернулись в Одессу, а там, - в Котовск! Приехали и пришли в гостиницу поздно ночью, как блудливые коты, одуревшие от гулянки.

 

Вот так и прошли первые три дня «службы» - 29-30-31 августа 1977 года. Очень даже неплохо!

 

В штабе части выяснили, что офицерам, призванным на службу из запаса, предоставляется общежитие (койка в офицерской гостинице), а женатым офицерам, - комната для семьи («малосемейка» иначе). Часть обязана обеспечить офицеров жильем в течение 2-х календарных месяцев. Таков порядок службы офицеров, призванных из запаса. Приказ Министра обороны. А пока нас распределили по ротам и взводам, - знакомиться со службой. Начали служить и жилье ждать, когда можно будет семьи привезти, тем более что нас заверили, что к заселению уже сдается новый 5-этажный дом и в ближайшее время проблема будет решена.

 

Воинская часть, в которую я прибыл служить, имела тогда условное обозначение в/ч 14389. Под этими условными цифрами, которые более важны для военно-полевой почты, скрывалась «69-я Военная школа младших специалистов Автомобильной службы Ракетных Войск Стратегического Назначения Вооруженных Сил СССР». Или, попросту, - сержантская «учебка». В военное время имела статус дивизии. В ней готовили сержантов для Автослужбы РВСН. Часть Центрального подчинения, т.е. она не входила в структуру Одесского Военного округа, а подчинялась командованию непосредственно в Москве.  Меня назначили командиром-преподавателем учебного взвода по подготовке механиков-водителей многоосных шасси МАЗ-543. Капитанская должность.

 

Военный гарнизон г. Котовска Одесской области,  (не путать с Котовском Тамбовской обл., и Котовском в Молдавии), тогда состоял из 11-и различных воинских частей. Помимо «учебки» прапорщиков, «стройбатов», «связистов» и проч., в гарнизон входила крупная в/ч 77895. Это был  Учебный центр Ракетных войск, тоже «учебка», где готовили сержантов, специалистов стартовых отделений. Как раз по моей военной специальности. Однако оказалось, что в Ракетных войсках «ракетчиков» уже набралось «как нерезаных собак», а автомобилистов не хватало. Вот и призвали нас на службу офицерами в Ракетные войска, коль мы с самого начала по военно-учетной специальности к ним приписаны, но по гражданской специальности.

Эти две части по численности и значению составляли основу гарнизона, которым командовал генерал, командир Учебного центра. Даже дни выдачи зарплаты офицерам этих частей были через день. Один в шутку называли «день ракетчика», а второй – «день автомобилиста». Если в этот день офицер идет пьяный, можно было, не глядя в лицо или петлицы, издали определить, из какой он части.      

 

Очень скоро начали убеждаться сами, что Валера был абсолютно прав, рассказывая о здешних нравах. Каждую среду в части был так называемый «офицерский день». В части служили около  370 офицеров и около 560 прапорщиков. В этот день занятий офицеров с личным составом взводов не планировали, а всех офицеров собирали в большой зал клуба части, где нам «доводили до сведения и исполнения» «в части касающейся», разные приказы вышестоящих начальников. А также указания и информацию по жизни части и гарнизона. Нам просто дико было слышать, как командир части полковник Андреев с трибуны громогласно требовал от офицеров прекратить доносительство и писать анонимки. Возмущался даже:

-«Сижу в своем кабинете, а под дверь конверт лезет. Подбегаю, хвать, - анонимка! Открываю дверь, а за ней – никого! Даже наваждение какое-то! Прекратите!!! Больше анонимок и доносы рассматривать не буду»!

Через неделю-другую все повторялось снова и снова. С кадровыми офицерами действительно было говорить не о чем – средний уровень их развития на уровне диплодока или неандертальца из пещеры. Абсолютно никакой эрудиции, характерной для образованного человека. Все интересы где-то посредине между водкой, деньгами и бабами, причем хвастались друг перед другом, кто «поимел» больше. Так это было вообще мерзко. Как «бомжи» какие, только в форме. Самое страшное в том, что они даже не понимали той низости, которую собой являют, считая себя чуть ли не «элитой» общества.

 

Когда все это первый раз понял, тогда мне стало действительно жутко, когда представил себе, что могло бы быть со мной, поступи я в военное училище. У меня было бы точно такое же убогое мышление советского офицера, «отформатированное по уставу»? Выпускник любого гражданского ВУЗа по своему интеллектуальному развитию и образованию был на голову выше любого из этих убогих недоумков. И что же за «продукт» такой выпускали военные училища? Или для того, чтобы убивать людей, как раз никакой интеллект не нужен? Как раз наоборот,- здесь дураки нужны, чтобы не думали, а приказы выполняли, да на гашетки нажимали? Для такого дела интеллект помехой будет. Так как же в такой армии, в которой почти все офицеры с таким недоношенным умом, выжить нормальному человеку? Жутко становилось. Умный человек в армии – большая редкость.

 

Как-то мне сообщили, что должен немедленно бежать в штаб и оформлять документы на комнату в новом доме. Пока шел до штаба, комнату уже отдали другому офицеру, у которого детей не было, а жена уже приехала. Моя жена с ребенком была еще в Набережных Челнах. Куда ехать с годовалой крошкой на руках, если здесь жилья нет? Возмутился несправедливости решения, а мне предложили взять отпуск съездить за семьей. 3 дня на дорогу +5 дней отпуска. И дорога, и отпуск оплачиваются. Дескать, - имеешь право. Поехал, чтоб хотя бы с семьей повидаться.

 

Отпуск в Челнах с любимыми женой и дочкой пролетели, как один день. И на заводе был, где меня нежданно ожидала приличная премия в несколько сот рублей. «Торы» ритмично шли на монтаж в плотину с интервалом 15 суток. В арматурном цехе полный порядок: - план выполняют без дефицита. Технолог работает, как «шелковая». Что мне там делать? Зашел в «ювелирный», и всю премию потратил на безделушки жене. Женщины, как сороки, все красивое и блестящее любят. Почему не порадовать любимую половинку? Тем более, если внезапно возможность появилась? Все радости нужны, пока молодые, а в старости  безделицы к чему?

 

Снова оказался в части. Квартир так и нет, а молодых офицеров уже прибыло 23 человека, и почти половина – женатые! Так как будет решаться вопрос с квартирами? Мне говорят, - жди. Хорошо, жду. И занятия провожу со своим взводом. Все, как положено. Два месяца уже минуло, как по приказу предписано офицеров жильем обеспечить, а вопрос замер на «мертвой точке». Несколько раз был на приеме у командира части – одни обещания. Вот и «ноябрьские» праздники прошли, а жилья все нет. Подал командованию рапорт по инстанции примерно такого содержания:

Командиру роты

РАПОРТ

Довожу до Вашего сведения, что 29 ноября с.г. мною принято решение выехать в распоряжение гор. военкомата г. Набережные Челны, как места моего призыва на службу в Вооруженные силы, чтобы там ожидать назначения в другую часть, как новому месту службы.

 

Причиной такого решения является неисполнение командованием части приказа «О порядке прохождения службы офицерами, призванными из запаса», в части предоставления жилой площади мне, как семейному. (п №…, приказ №…)

 

Прошли все сроки + 1 месяц «на раскачку», а действий командования по жилью все нет.

 

О своем решении и месте нахождения в указанный период я намерен известить Начальника, призвавшего меня в Вооруженные Силы, т.е. Министра обороны СССР.

Подпись, дата.

 

Командир роты с моим рапортом побежал к командиру батальона, а оба вместе, да еще в придачу с замполитом батальона, заспешили в штаб. Вскоре меня вызвали в кабинет командира части. А там вдоль стен уже все командование собралось, начиная, от уровня зам. Командиров батальона и служб. Скромно доложил, что такой-то по приказанию явился. И стою, смотрю, что дальше будет. Командир части начал длинную речь на уровне рыка командным голосом, суть которой сводилась к тому, что я вообще ничего не стоящий и ничего не знающий молодой офицер, которого нужно и скоро будут судить.

Я выждал, пока он все выскажет, и успокоится, и говорю в ответ:

-«Товарищ полковник! Судить будут Вас!

Его словно дубиной по голове шарахнули, рот раскрыл, и на меня смотрит. Продолжаю:

Для того, чтобы судить, нужен факт и состав преступления, однако ни того, ни другого нет. Своих намерений я не скрываю, что добиваюсь положенной мне по праву и всем директивным приказам комнаты для семьи, и действую в точном соответствии с Уставом Внутренней службы Вооруженных Сил. Мной заблаговременно подан по инстанции письменный рапорт о моем решении оставить место службы и объяснением причин, их побудивших меня к этому.

По факту самовольного оставления офицером места службы будет обязательно создана комиссия для расследования дела из представителей вышестоящего штаба, работников КГБ и военной прокуратуры. Комиссия сразу выяснит, что причиной является неисполнение командованием части возложенных служебных обязанностей и приказа Министра обороны СССР. Более того, комиссия выяснит, что командованию части было заблаговременно обо всем известно, но никаких действий по исправлению положения и выполнению приказа министра обороны не принималось. Выводы можно себе представить…

 

Полковник стоит, красный, весь распух, и молчит, как рыба, которую вытащили из воды. Когда я замолчал, он снова заорал, но теперь уже матом, и на своих подчиненных:

-«Это что за командиры такие, что за заместители у меня, что работать ни х..я не умеют, постоянно одни подставы, да такие, что меня, полковника, сопливый лейтенант мордой об стол возит! Е... вашу мать!

Орал, орал, а потом спокойно предлагает мне сесть и поговорить:

-« Давай по-мужски, по-человечески…

- «Давно бы так.

-« Войди в положение…

- «Разве я не вхожу? И так месяц лишку сроку дал. Ждал, пока сами поймете, или устраните, что мешает. И потом, полковник, - давайте начистоту: - я к вам в армию не просился, порогов не обивал, и не клянчил. У меня была приличная работа и дело. Но от всего меня оторвали, сказали – надо! Что ж! Надо, - значит надо. Давайте служить, а не задницу морщить. Я от службы не отказываюсь, и в часть прибыл вовремя, и обязанности исполняю. Но любой приказ имеет обоюдное значение: - ответственность того, кто исполняет, и ответственность того, кто приказ отдал, - обеспечение подчиненному условий и возможности выполнения приказа. Свою часть ответственности и обязанности я исполняю. Так и вы исполняйте свои! Только и всего!

-« Через 2 недели квартира будет.

- Хорошо. Подожду еще.

На том и расстались.

 

Через две недели я снова пришел к командиру части:

-«Товарищ полковник! Лейтенант Бабиков по поводу квартиры. Две недели прошли. Вы обещание не исполнили, - квартиры нет…

-Вот-вот вопрос решим. На днях квартиры должны выделить. Зайдите через две недели.

- «Хорошо…

Проходит еще более двух недель. Снова у командира части:

-«Товарищ полковник! Лейтенант Бабиков. Опять по поводу квартиры. Все сроки прошли, как и обещанные Вами две недели, и даже больше. Вы обещание не исполнили, - квартиры опять нет…

-« Начальник штаба! Немедленно отправить лейтенанта Бабикова в очередной отпуск!

 

Снова в Набережных Челнах. На заводе меня ждала еще более солидная премия. За что? Директор мне рассказал, что последний комплект «Тор» 6-го ноября сдали, и торжественным рапортом отчитались. Ему за все это и 6-летние труды в Наб. Челнах на стройке ГЭС и КамАЗа орден Ленина вручили. На меня оформили документы на орден Трудового Красного Знамени (всего год стажа по работе). Орден для меня пришел, но партком вручил его на праздник какому- то ветерану-фронтовику, что на заводе всего неделю проработал, не имея к «Торам» никакого отношения. А ветеран тот пьяницей оказался, и его через несколько дней с завода уволили. Всеми благами и наградами тогда парткомы распоряжались. Дескать, Бабиков на заводе уже не работает, торжественный рапорт не подписывал, и на митинге для вручения ордена его не будет. А ветеран вот он, - рядом! Что директор мог сделать? Чтобы хоть чем-то компенсировать такую бездушную вопиющую несправедливость, он и выписал мне 500-рублевую премию. А по мне и лучше вышло, хоть какая реальная помощь семье, чем жестянка на груди для тщеславия.

  

Домашние ситуацию с квартирой давно знают. И Новый Год накатывает. После Нового Года снова в части, снова в кабинете ее командира:

-«Товарищ полковник! Лейтенант Бабиков по поводу квартиры. Две недели прошли. Вы обещание не исполнили, - квартиры нет…

-Вот-вот вопрос решим. На днях квартиры должны выделить. Зайдите через две недели.

- «Хорошо…

Проходит еще более двух недель. Снова у командира части:

-«Товарищ полковник! Лейтенант Бабиков по поводу квартиры. Две недели прошли, и даже больше. Вы обещание не исполнили, - квартиры опять нет…

-« Начальник штаба! Немедленно отправить лейтенанта Бабикова в очередной отпуск!

-«Я только что из отпуска.

Начальник штаба: - у Бабикова все отпуска за 1977 год выбраны!

Командир части - «Так отправьте в очередной отпуск за 1978 год, он уже наступил. Пока он ездит там месяц, мы в две недели вопрос с квартирой решим.

 

Вернулся из отпуска, снова к командиру:

-«Товарищ полковник! Лейтенант Бабиков по поводу квартиры. Вернулся из очередного отпуска. Более месяца прошли. Вы обещание не исполнили, - квартиры опять нет…

-« Начальник штаба! Немедленно отправить лейтенанта Бабикова в отпуск за семьей!

-Поезжайте, и привозите семью: пока везете, вопрос с квартирой решим. Железно!!!

 

В Набережных Челнах мы с женой посидели, посидели, все обсудили, и решили все же ехать: - сколько же можно взад-вперед меня с квартирой гонять? Тем более, что ситуация такая, что меня командир части приказом отправил за семьей! Он же должен понимать, что сейчас я семью обязательно привезу, и квартиру все равно выделять придется. Нельзя же столько врать, да еще семью вести приказывать! Должен же сейчас квартиру дать… И приехать больше не смогу, если семью не привезу, а квартира будет. Все положенные отпуска выбраны. Тогда только за свой счет. А это недешево. Сколько же можно через полстраны кататься?

 

Собрали вещи, отправили их в часть контейнером, а сами с женой и дочкой выехали поездом. Приехали в часть. Квартиры нет. Опять обманули. На улице зима. Привел жену и дочку в офицерское общежитие. А там женского туалета нет! Они живут в общежитии, а я по утрам и вечерам вожу жену мимо дневального в мужской туалет, выгоняя оттуда всех, кто в нем оказался. И в обед со службы бегом в гостиницу, - жену в туалет сводить. Или ей до вечера терпеть?

Командира части нет, - он в Москве. Пошел к заместителю по тылу, подполковнику Ляшенко, что квартирами ведает, а он говорит, что квартиры нет, и в ближайшее время не будет. Выделение квартир только с ведома командира части. Подождал еще около месяца, пока командир из Москвы приедет. Все это время в офицерской гостинице вожу жену в туалет под конвоем.

 

Снова к командиру: - «Товарищ полковник! Лейтенант Бабиков по поводу квартиры. Вернулся из отпуска. Привез семью. Вы обещание не исполнили, - квартиры опять нет…

- «К заместителю по тылу!

-  Я у него только что был. Квартир у него нет.

-«Ничего не знаю. Обращайтесь к зампотыл.

 

Больше к зампотыл я не пошел по этой бесконечной «карусели», а отправился в город, на почтамт. Там взял бланк телеграммы, подклеил к нему лист бумаги, поскольку на бланке текст не умещался, и написал на имя Министра обороны лаконичную жалобу на командование части по поводу неисполнения ими приказов министра обороны по жилью, с кратким описанием всех многомесячных мытарств меня и моей семьи. Такая форма обращения была предусмотрена Уставом Внутренней службы Вооруженных сил СССР. Получилась телеграмма в 104 слова.

А у меня ее не принимают, - дескать, - военный, у вас есть свои каналы связи. Я на прием к начальнику узла связи. Объяснил мужику, - так, мол, и так, - телеграмма не служебная, а личного содержания, поэтому по военным каналам связи ее у меня не примут. Начальник узла тут же распорядился принять и передать мою телеграмму. Получил почтовую квитанцию, где указано, что «от гр. Бабикова отправлена телеграмма из 104 слов в адрес «Москва, Кирова, 37, Министру обороны». И почтовый штемпель пробит с сегодняшней датой.

 

Выждал 2 часа, пока телеграмма выйдет за пределы района, а военные ее не перехватят, и вернулся в часть. Докладываю командиру роты, что в соответствии с Уставом Внутренней службы Вооруженных сил, как я ранее предупреждал письменным рапортом, мной подана жалоба на командование части по неисполнению Приказов министра обороны в вопросе предоставления жилья офицеру. 2 часа тому назад мной отправлена телеграмма с жалобой на имя министра обороны. Майор Морин развалился в кресле, и посмеивается: -«Да, ладно, - заливаешь!

Я ему сую под нос почтовую квитанцию с самой свежей датой. Майор прочел, и побелел. Схватил фуражку со стола, и бегом к командиру батальона, а далее знакомая картина, как они вместе бегут в штаб. На третий день мне выдали на руки ордер на комнату в квартире и официальный ответ воинской части Министру обороны об исполнении приказа о выделении комнаты лейтенанту Бабикову. Однако командование не удержалось от плевка в мой адрес, и в ответе последней строкой было приписано, что якобы, «лейтенант Бабиков знал о выделении ему квартиры 3 дня тому назад». Вот так!

 

Пришли с женой и дочкой заселяться в выделенное жилье. Комната оказалась в большой 58-метровой 3-х комнатной квартире «генеральского» дома, как мы его называли. Это был 3-этажный, 3-подъездный дом старой постройки с матерыми стенами красного кирпича. В одном из подъездов дома была квартира генерала, начальника всего нашего гарнизона. Наша квартира оказалась на первом этаже. Мне дали 14-м комнату, прапорщику Сене Бодюл, у которого было 2-е детей, -21-метровую, а лейтенанту Головко, который с женой только ждали ребенка, 9-метровую. Выделение квартиры, а тем более в таком доме, оказалось для них полной неожиданностью. Квартир не предвиделось, и они не на что не надеялись. Получается, не только для своей семьи добивался? Когда рассказал историю ее получения, то сначала поверить не могли, а потом сами выяснили, что эта квартира, оказывается, уже полгода, как стояла пустой, кому-то из начальства приготовленная. Тут только и поверили, почему такую квартиру, и так внезапно, простому люду отдали.

 

Как мне пригодились в этот момент заводские премии! Сразу в «Военторге» купили большой холодильник «Ока-3М», - до сих пор, без единой поломки 31 год безотказно работает, кстати. А я, как на него гляну, или в него полезу за чем, сразу завод и «Торы», и директора с благодарностью вспоминаю. Дорога не сама вещь, а тот символ искреннего тепла души, что за ней стоит. Купили мы тогда всю посуду, кастрюли, сковородки, тарелки, ложки-вилки. Еще скромный кухонный гарнитур, в котором стол и табуретки были, шифоньер для одежды, и софу, на которой спать, да 4 стула, чтобы было, на что самим сесть и гостей усадить. У нас же по хозяйству совершенно ничего не было, - только жить начинали! А теперь жить можно! Окно в нашей комнате огромное было, все из переплетов состояло. За окном зеленая трава в тени десятка огромных лип, утром птички за окном будили своим пением. Красота!

 

Но опять жизнь сурово по темечку «приласкала»! Буквально через неделю, как в квартире жить начали, пришел со службы, а жена вся в слезах. Гуляли они с дочкой около дома на лавочке, а мимо проходила какая-то женщина. Увидела, как дочка ходит, немного переваливаясь с боку на бок, как «уточка», и сказала, что у нашего ребенка вывих бедра. У ее дочки такое было, когда ножками рожала. И у нас роды были трудными, и тоже ножками! Жена вся ревет, говорит, когда рожала, какой-то хруст слышала, а медсестра успокоила, - все в порядке!

 

И я, как мог, жену успокаивал: - не реви, завтра пойдем, и рентгеновский снимок сделаем, - там все видно будет. Тогда и решение принимать. Назавтра диагноз прохожей подтвердился – родовый вывих бедра! В поликлинике нам объяснили, что такое не редкость, но в роддоме просто невнимательно отнеслись, или сестра-акушерка промолчала. Там было достаточно ребенку  подложить в ножки ватные валики и туго спеленать, - за 2 недели ножки бы сами встали на место. А теперь дочке уже был 1 год и 11 месяцев, и нагрузка на суставчики: она уже ходила, и ситуация день ото дня только усугублялась. Была нужна немедленная госпитализация. Консервативным путем, т.е. внешним воздействием, такие вывихи лечили только до возраста 2-х лет ребенка, - у нас этот срок уже на пределе. В большем возрасте ребенку нужно делать операцию.

 

Дочку и жену немедленно положили в больницу. Заведующим травматологическим отделением Котовской районной больницы, на наше счастье, тогда был замечательный врач Константин Федорович Капцов. Он брался за излечение таких детей возраста до 5 лет, и без операций! Единственный в мире специалист такого класса! Легенды о нем люди рассказывали! К нему даже из Франции привозили детей лечить, -11-летнюю девочку вылечил. А в СССР о нем все молчали, и пресса тоже. Он же был не еврей при больших деньгах, как «гениальный педиатр» Рошаль!

 

Палата была на две койки. На одной жена с дочкой, а на другой точно такие же горемыки, - 2-х летняя девочка со своей мамой. Они из местных были. Кровати для детишек, а мамы с краешка ютились, «калачиком» спали. Детей положили на спину, и широкими полотенцами привязали к кроватям. На ножки около щиколоток им надели кожаные манжеты, к которым были привязаны веревочки от грузиков, что через небольшие блоки постоянно тянули манжеты вверх. Между манжетами была телескопическая трубочка, которую постепенно раздвигали. Суть была в том, чтобы постепенно, под таким усилием, довести положение ножек ребенка почти до «шпагата». В таком положении детям предстояло провести два месяца. Потом должны были наложить гипс на ножки детишек и по пояс. Капцов показал эти «кандалы» с разломанными и слабенькими алюминиевыми трубками, и посетовал, что снабжение медицинских учреждений очень плохое, - комплект давно пришел в негодность, а заменить нечем. И таких трубок нигде нет, чтобы эти комплекты хотя бы отремонтировать. Пока трубки связали бинтами, но все равно потом нужно будет искать хорошую замену, чтобы была возможность плавно раздвигать их во всем диапазоне регулировок.

 

Как ракетчик, я предполагал, где можно найти такие трубки. Измерил их линейкой и поехал обратно в часть, где пошел на «кладбище» старой заправочной техники ракетных комплексов. За «колючкой» все, но в зону охраны поста склада артвооружений не входит. Цистерны окислителя и все на них из нержавейки! Выдрал нужные мне тонкостенные трубки разного диаметра меньше сантиметра. Даже одна в одну подошли, как телескопическое соединение! У меня были кое-какие немудреные инструменты в чемоданчике слесарного набора, что привез с собой. Всю ночь сдирал с трубок толстенный слой окаменевшей зеленой краски, пилил, обтачивал, сверлил, полировал, и к утру у меня в руках были два комплекта сверкающих полированной нержавейкой прочных телескопических трубок нужного размера. Такие долго прослужат, - не сломаешь!

 

Днем в части мне нужно занятия с курсантами проводить, а к вечеру нужно быть в больнице, - как там мои себя чувствуют? Трубки подошли идеально. И у обеих девочек на ножках исправные манжеты. Теперь хоть за это можно быть спокойным.

 

Больница находилась далеко от части, за городом, на его противоположной стороне. Сначала от самого военного городка нужно было около 40 минут ехать на автобусе через весь город. Далее идти по узкой асфальтовой дорожке километра 1,5 за город, к самой окраине леса, что укрывал широкий овраг, на краю которого и стояла районная больница. Из части уходил в 18.00, а к 19-и «как штык» уже надевал белый халат, чтобы подняться в палаты. Из персонала шутили, что по мне можно часы проверять. Ездить нужно было каждый день, - дочке питание давали, а жене нет. Да и еду больничную лишь условно можно было назвать «пищей». Отношение местного населения к армии в тех краях всегда было напряженным, так что однажды, когда я обнаружил битое стекло в порции макарон, что принесли для моего 2-летнего ребенка, я совсем не удивился.

 

Поэтому приходилось кормить сразу обоих, - и жену, и дочку. К 8.00 на построение и развод части на занятия. Обед начинался с 14.00 и длился до 16.00. Потом с личным составом взвода «самоподготовка» до 18.00. И так каждый день 6 раз в неделю. Суббота отличалась лишь тем, что у офицеров обеда не было, как и не было самоподготовки, а занятия заканчивались в 16.00. Обычно в 13.00, за час до обеда, я оставлял взвод на попечение сержанта, а сам бегом по магазинам, чтобы успеть купить хоть что-то съестное. После 18.00 это сделать уже было трудно, - в гарнизонном гастрономе были очереди из офицеров, спешащих со службы. Мне же нужно было не просто купить, а еще пищу сготовить. В те годы с продуктами трудно было, и магазинные полки всех магазинов были похожи пустынным однообразием. Поэтому приходилось сначала искать, что купить, и искать по всем магазинам. В одном мало, что можно было найти. Это «как повезет» называется. Или бежать на городской рынок. Там дороже, но хоть что-то было.

А с деньгами у меня был вообще полный «швах». Все деньги только что потратили на обзаведение хозяйством.

Предполагалось вначале, что жена, как врач-стоматолог, будет работать, и работу я ей нашел в нашей медсанчасти. Но какая тут работа, если такая неожиданная оказия с дочкой получилась, что в больнице ее лечить надо, и еще год после выписки с рук не отпускать, - сначала полгода в гипсе, а потом столько же в шине, не разрешая ей ходить, пока суставы укрепятся. Дочка заново пошла, когда ей уже 3 года 2 мес. было. Все 2 года службы в армии семья жила только на мою лейтенантскую зарплату.  

 

Спросил взаймы у сослуживцев по роте, - нет ни у кого. Посоветовали обратиться к холостым офицерам, что деньги не тратили, «топтали» их на сберегательную книжку, а сами «на халяву» обжирали солдат в солдатской столовой. Солдат и так обворовывали все, кому не лень, а эти приходили в солдатскую столовую и, нисколько не смущаясь, жрали из солдатского пайка, да не просто порцию взять, а требовали им полную тарелку мяса наложить. Что солдатам оставалось? Один запах от мяса? Уважающие себя офицеры так никогда не делали, особенно «двухгодичники»: - «Что положено солдату – свято! Не лезь в его котелок жадными лапами»! Однако «в семье не без урода»: - и среди «двухгодичников» такой нашелся. Старший лейтенант Дубов. «Дубом» звали.  Его все откровенно презирали и сторонились. Не то что за руку поздороваться, а с лавки уходили, если он сядет ненароком. Ребята ему и морду били, да все бесполезно. Счастливо улыбаясь и нисколько не смущаясь, хвастался, что у него счет в сберкассе пухнет, а он полную тарелку бесплатного мяса сожрал. Считал это своим «достижением». Его и кадровые офицеры презирали, хотя он лебезил перед ними, стараясь выслужиться. Все рвался в армии остаться, но его в части не оставили, - демобилизовали, как срок службы вышел. Говорят, потом он все же пролез в армию, снова через военкомат, где его не знали.

Такой же был и из кадровых офицеров в соседней роте. Фамилию того я не помню, только все его «Шлеп нога» звали, поскольку он подволакивал одну ногу. Глупый, однако, счет на проценты усвоил: - ссудил мне взаймы 200 (двести) рублей под 15 % (пятнадцать процентов) ежемесячных. Тогда я получал «лейтенантскими» в месяц 225 рублей, что за вычетом налогов составляло в месяц ровно 200 рублей 55 коп. (двести руб. 55 коп) на руки. Негусто! Но долг вместе с процентами сумел вернуть частями за 3 месяца. «Шлеп нога» каждый раз долго шевелил губами, рассчитывая процент, и в книжечку записывал «приход-расход». Противно, но денег больше ни у кого не было, и знали его мало. Не к «Дубу» же идти? Стошнит.

 

Со своей зарплатой и добавкой от займа ежемесячные расходы в эти два «больничные» месяца составили около 270 руб. Уже терпимо, - на еду жене и дочке хватало, как и на игрушки. Но даже при самой жесткой экономии себе уже ничего не оставалось. Не применять же приемы «Дуба», и солдат обжирать? Почти ничего не ел толком, только хлеба немного. 3 раза в день поесть удавалось только по 2 раза в месяц, в нарядах, когда солдатское питание по Уставу положено. От переживаний и жесткой «диеты» одна кожа да кости остались, что на фотографии той поры смотреть страшно.

 

Как правило, расклад был такой: принесенные мясо, курицу или утку тщательно промывал, и укладывал в скороварку, немного соли, пол-литра воды, и на огонь, пока свистеть не начнет. А там огонь до минимума убавить, и вздремнуть немного можно, если удастся, и время есть после беготни по магазинам или на рынок. А к 16.00 на построение нужно. Огонь отключаю, - и в часть. После самоподготовки взвод направляю в казарму, а сам мимо нее, - на выход из части. Дома содержимое скороварки переложу в термос с широким горлом, - как раз доверху с крепким бульоном ровно литр получается. Потом жена его чуть водой разбавит, ибо такой крепкий концентрат пить невозможно, и вскипятит в кружке маленьким кипятильником. Предусмотрено все. На сутки им горячего хватало. Да еще хлеб, овощи, что «достать» удастся. В запасе консервы есть, на всякий случай, если по делам службы в какой день приехать не смогу.

 

От постоянного давления грузиков через манжеты на ножках образовывались пролежни. Больно. Дочка часто плакала, а снимать нельзя. На всю жизнь у дочки на ногах выше щиколоток шрамы от тех манжет остались! Чтобы как-то развлечь ее, отвлечь от постоянной боли, каждый день старался приносить что-то новое: то игрушку, то большого живого жука, то цветы. Игрушек море купил и принес. Хоть чем-то отвлекало ребенка. По дороге и автобусному маршруту к больнице все магазины изучил, со многими продавщицами перезнакомился. Все знали о моей проблеме, и старались чем-то помочь. Или продукты, какие дефицитные оставят для меня, или игрушки новые. Чужие люди понимали. Но это простые люди.

 

А в части людей не было. Там не люди, - кадровое офицерье поганое! Людей среди них по пальцам сосчитать можно было! Все объяснил командованию роты о болезни дочки, о положении дел, что каждый день мне туда нужно будет ездить и т.п., и что по окончании рабочего дня буду уходить к семье, - никаких дополнительных общественных мероприятий на меня не планируйте: - мне семья дороже. Вечером веду взвод в казарму после самоподготовки. С хода подаю команду: -«Взвод! Справа в колонну по одному, левое плечо вперед, в казарму бегом, - марш! А сам спокойно продолжаю идти прямо, на выход из части. Рабочий день закончен. Нужно в больницу, к семье.

 

На следующий день командир роты майор Морин начинает трепать нервы:

 

- «Лейтенант Бабиков! Почему вчера вы покинули службу раньше положенного времени?

- Я ушел во время, - после окончания занятий, в 18.00. Все занятия по расписанию закончены, и мой рабочий день закончен. Я волен идти куда угодно, и делать, то, что нужно мне, а не вам.

- У нас служба, а не работа, у нас нет рабочего дня, - мы всегда на службе.

Ошибаетесь, майор. Мои должностные обязанности преподаватель-командир учебного взвода. Я обязан проводить занятия с курсантами по программе и в часы расписания, утвержденного командованием части. Что я и делаю – 6 часов лекций и практических занятий по матчасти с 08.00 до 14.00, +2 часа занятий м 16.00 до 18.00 в виде «самоподготовки» со взводом. Итого – 8 часов занятий каждый день! Плюс 6 часов занятий по субботам, - там самоподготовки нет. Мои уставные обязанности выполнены. После окончания занятий, как окончания рабочего времени, у меня есть семья, которой именно сейчас нужна моя помощь и мое присутствие, и личная жизнь есть, в конце-то концов! Мне семья важнее, чем исполнение ваших дурацких требований.

-Вы еще и командир взвода!

 

-  Правильно, - командир взвода. Я и провожу занятия со своим взводом, как его  командир, а не с другими взводами. Так что? Вы хотите сказать, что мне и после занятий мне еще взвод караулить нужно? Ничего не получится, майор, - это уже неуставное требование! Никаких занятий на вечернее время расписанием не планируется. А на время вне занятий у меня по должности есть заместитель командира взвода. Это сержант срочной службы, он находится со взводом постоянно. Он не проводит занятий, и это его обязанности – жить в казарме со взводом. А я – офицер, и живу не в казарме, а в квартире, с семьей.

-Вы обязаны проводить мероприятия во взводе! Помимо занятий со взводом нужно проводить мероприятия по политработе, комсомольские собрания взвода, комсомольские собрания роты, да еще нести дежурство в роте до «отбоя» по очереди с командирами взводов.

 

- Ничего и никому сверх Устава я не обязан. Повторяю: - ваши требования неуставные!

 

Политзанятия предусмотрены расписанием занятий и проводятся в учебное время. Если кто-то считает утвержденное приказом расписание недостаточным, и планирует дополнительные политзанятия во вне учебное время, - пусть сам и проводит! Это его забота, а не моя! Если это запланировал замполит роты, - так пусть сам проводит! Я то при чем? У него нет плановых занятий с курсантами взводов по матчасти, - это командиры взводов проводят. Днем, во время занятий со взводами, он свободен, а его рабочее время – вечер. Так почему командиры взводов еще вечером должны исполнять за него его обязанности? Это нарушение Устава!

Комсомольские собрания - работа общественная, дело комсоргов, а я не комсорг.

Уставом Внутренней службы Вооруженных Сил СССР никаких «дежурств» офицеров до «отбоя» не предусмотрено. Это неуставное требование. Кому нравится, - пусть тот и дежурит, а я нарушать Устав не намерен!

 

Если же есть необходимость офицеру быть на службе сутки, например в наряде по охране воинской части, то такие дежурства проводятся в соответствии с Уставом гарнизонной и караульной службы ВС СССР, в котором оговорены все права и обязанности офицера в соответствии с назначенным ему постом на дежурство. Планируются штабом заранее, с точным соблюдением баланса времени. Вы это лучше меня знаете. Также знаете, что перевод офицеров на казарменное положение проводится только в случае чрезвычайных обстоятельств, военного положения, или войны. На такой перевод требуется специальный приказ, а на объявление военного положения или войны, - Решения Правительства СССР и Приказа Верховного Главнокомандующего Вооруженными силами СССР. В этом случае вступает в силу «БУСВ» - Боевой Устав Сухопутных Войск ВС СССР. Тогда вся служба войск и деятельность подразделений регламентируются им. А таковых обстоятельств нет, как и нет нарядов. Так что мне в роте делать во внеслужебное (внерабочее) время?

 

- Предупреждаю майор, по-хорошему предупреждаю: - прекратите нести чепуху, и выдвигать неуставные требования!

 

Не на того вы напали майор, не со школьником разговариваете, что вам в рот смотрит, а с достаточно опытным человеком, за плечами которого работа на предприятии, и руководство коллективом вдвое большего по численности, чем ваша рота. И это не безответственное армейское командование бесправными солдатами, а руководство производственным коллективом со всеми его атрибутами: - конкретным производственным планом, что выполнять нужно, ИТР и рабочими, у которых есть гарантированные законом права, и которым нужно зарабатывать деньги и кормить свои семьи! При этом им нужно обеспечить еще и безопасные условия труда. Ответственность очень высокая! Любая ошибка дорогого стоит, а в случае увечья или гибели рабочего еще и карается в уголовном порядке. Так что производственные руководители люди очень опытные, «подкованы» во многих областях, и в первую очередь в правовой. И я смотрю на ваш бред, и на вас, майор, как на сопливого школьника, что откровенную глупость несет, который все в игрушки, в «солдатиков» да со звездочками игрался. А жизни еще ничего не видел, и ничего в ней не понимает, как ничего не смыслит, ни в законах, ни в праве, и даже в воинских уставах! Прекратите, майор, по-хорошему советую.

 

-«Вы на службе, и обязаны выполнять приказы начальника!

 

- Майор, я поясню вам, как абсолютно безграмотному в юридических вопросах, что ваши требования являются нарушением Основного Закона СССР – его Конституции! Конституция СССР гарантирует каждому гражданину СССР различные права, в том числе и право на труд, как и защиту этих прав. Гражданам СССР гарантирован 8-часовой рабочий день при 5-дневной рабочей неделе, но не более 176 часов в месяц. Требуя от офицера 15-16 часового рабочего дня, да еще при 6-дневной рабочей неделе, вы нарушаете права гражданина СССР, гарантированные Конституцией. Фактически, это требования ХVIII века. Вы ума лишились? Белены объелись? Или вы не считаете офицеров гражданами СССР, на которых не распространяется действие Конституции? Конституция СССР – Основной закон, и все остальные законы не должны ей противоречить, в том числе и воинские Уставы. Существует принцип главенства Конституции над остальными законами. Если выясняется несоответствие воинского Устава и Конституции, то отменяется Устав, а не Конституция.

 

Если вы считаете иначе, тогда вообще ставите под удар всю армию: - люди служат в ней по Закону о Всеобщей воинской обязанности и Уставам, которые эту службу регламентируют. Если личный состав армии, в том числе и офицеры, не имеют прав гражданства, то они  этот Закон выполнять не обязаны! Как и воинские Уставы! Вы хотя бы соображаете, куда ведут ваши безграмотные требования? К разрушению армии! В случае возникновения спора любой юрист, в том числе и военный, в любой инстанции примет не вашу сторону, а мою, как очевидную и обоснованную в правовом отношении.

 

Штаб и Учебная часть четко планируют деятельность в соответствии с законом и Уставом, не допуская в официальном расписании ни единого часа перегрузки в работе офицеров, и понимают, что на первой же проверке за эти «перегрузы» их тут же подвесят за одно нехорошее место.

 А вы не понимаете простых прописных истин, и занимаетесь неуставной ерундой, третируя собственной глупостью и себя, и своих подчиненных, и заведомо подводя «под монастырь» своих командиров, если это беззаконие вскроется.

 

Но я не спорить приехал, и не заниматься судебными тяжбами по очистке армии от дураков, - зачем мне это нужно? Я приехал служить, и служить в точном соответствии с законами СССР и воинскими Уставами его армии. Поэтому засуньте свои требования себе куда угодно, хоть в задницу, а ко мне более с такой галиматьей не подходите: - если ради своей собственной карьеры боитесь происшествий в роте, то ее сами и караульте. Мне этой дурью заниматься некогда: - мне нужно служить честно, и заботиться о своей семье! 

 

На следующий день опять веду взвод, опять по команде мои воины « струей» бегут в казарму, а я шагаю к «КП» на выход. Не успел пройти и двух шагов, как сзади голос майора Морина: - «Лейтенант Бабиков, вернитесь! Сегодня в роте комсомольское собрание!

Этот дурак так ничего и не понял.

- « Майор, я вам все объяснил, и вы знаете, куда я иду, не в кабак, на гулянку, а в больницу, к семье, кормить жену и больного ребенка. Или им без меня голодными быть?

- «Вернитесь!!!

- «Да пошел ты на х.й, мудак с кирзовыми мозгами!

 

С утра следующего дня Морин предлагает мне пройти в штаб и ознакомиться с моей служебной карточкой, - в нее внесен письменный выговор! И так 32 (тридцать два!) выговора за 2 месяца! Посудите сами: 2 месяца – 61 календарный день с 11 мая по 11 июля 1978 г., 9 воскресений, 9 суббот, что пораньше уйти можно, 4 дня нарядов, - итого получается 39 дней, когда, по мнению майора, я уходил со службы якобы «раньше». 39 дней, - 32 выговора с занесением в учетную карточку! Неплохо? 

 

Вскоре после скандала, и получения мной квартиры по распоряжению Министра обороны, командира нашей части сняли с должности. Связано ли это с квартирным вопросом, я не знаю. Только вновь пришедший командир части решил меня вскоре посадить на гауптвахту сроком на 3 суток. За что? Да я и тогда толком не понял. Стоял в кабинете нового командира части, слушая его приказ об аресте, а в голове быстро подсчитывал: - если мне сейчас пойти на гауптвахту, и сесть под арест немедленно, то, как раз успею выйти к16.00 субботы! Выходные вечера и день у меня не отнимут!

Жена с дочкой уже дома были. Бегом заскочил домой, взял с собой немного поесть, книжку А. Дюма и радиоприемник, чтобы скучно не было. Зашел в роту и предупредил своего сержанта, что меня не будет 3 суток, он остается за меня, и чтоб во взводе был порядок. На бегу успел крикнуть своему приятелю – «двухгодичнику», что меня сажают на 3 суток, и я бегу на «губу».

 

На гауптвахте сдал записку об аресте начальнику караула, и он внес запись обо мне в журнал арестованных офицеров. Прошел в офицерскую комнату, а там два прапорщика сидят. «Не положено»! Говорю начальнику караула – выгоняй «прапоров»! А им еще 2 часа сидеть осталось. Начальник мнется, а прапорщики рады. Выгнали «прапоров» чуть раньше, и потребовал сменить постельное белье. Или после «прапоров» на грязном спать? И белье принесли. А потом ко мне посетитель: - мой сержант, как та «ворона», где-то добыл с десяток небольших банок мясных и мясо-крупяных консервов, какие обычно в десантных пайках бывают. Принес командира кормить, а то, вдруг на «губе» отощает? Потом опять звонок: - мой дружок принес небольшой переносной телевизор, чтоб скучно не было, да 20-литровую канистру натурального вина. У него мотоцикл, и он съездил за 10 км в село, где вино вдвое дешевле, чем в городе – всего 50 копеек литр! Даже дешевле вдвое, чем виноградный сок!

Угощаем начальника караула:

-«И чего ты боишься? У тебя через час, в 20.00 смена. Все заперто, никто без твоего приказа не войдет, и новый караул тоже. А с начальником нового караула мы прием-передачу поста обмоем. Идет?

Так кто ж не согласится, ежели по-человечески все? Выпили, и за встречу нового начальника, и «на дорожку» прежнего проводили. Сидим, пируем. Новый начальник пошел арестованных и караул проверять. Пришел, и сел так скромненько. На службе он, «при исполнении».

-«Капитан, ты что сидишь, как не свой? Сегодня ты нас охраняешь здесь, - завтра, - мы тебя! Все одним миром мазаны, - все равно мне через две недели наряд как раз сюда, - начальником караула при гарнизонной гауптвахте заступать.

У тебя проверка по табелю поста только на 1час ночи, - к тому времени и напиться можно, и протрезветь пару раз! Не стесняйся! А службу караула нести у тебя сержант есть. Может он понять, что его командиру отдохнуть надо?  Садись поближе!

 

Сели, и очень плотно. В час ночи приехал проверяющий, - начальник по караулам. Майор. А мы все уже «хорошенькие, хорошенькие такие», и начальник караула, капитан, тоже «хорошенький»! Майор сначала ужаснулся, и попытался возмутиться, но мы ему все объяснили правильно:

- «Майор! Сейчас час ночи. Плановая проверка. Ты ее провел. Теперь с 2.00 до 6.00 утра тебя ни одна собака искать не будет, - по твоему табелю поста как раз сон тебе положен. А у нас еще полканистры осталось, - думаешь, мы одни с ней управимся? И закуски у нас море. Хочешь отдохнуть, - койка свободная есть в офицерской комнате. Никто сюда не зайдет, - сам понимаешь, - гауптвахта под охраной. И гарнизон целый у нас есть с десяток бойцов, и оружия кучи. Так в чем же дело? Подсаживайся поближе.

И майор подсел, литру – другую за компанию с нами «уговорил», и запись правильную о проверке поставил. Жаль только, что в 2.00 уехал на дежурной машине. Говорит, - дела еще есть. Женщина? Ну, это дело такое, что держать нельзя.

 

С трудом проснулся утром от знакомого и противного визга майора Морина:

-«Пришел на построение, а Бабикова у взвода нет. Говорят, - на «губе» сидит. Думал, это ему в наказание будет, а ему – везде рай! Чтобы я еще раз посадил его на «губу», - никогда!

Размежил веки, Морин стоит посреди комнаты, верещит, и кулачки свои сжал. На полу ровным слоем остатки закуски и пустые консервные банки. Канистра пустая на боку валяется. Открытая. И когда только мы ее «уговорили»? Голова трещит. Рядом пирамида с оружием. На месте начальника караула сплю, а он, - на моем. Подъем арестованных должен был быть в 5 или 6 утра, а на часах уже 9-й час. Повернулся на другой бок, и снова спать:

-«Майор, ты не мешал бы своим визгом отдыхать, - у меня трое суток законного отпуска, и пошел ты на х.й со своей службой…

Больше майор мне не докучал, и выговоров не объявлял, и на «губу» ни разу не сажал.

 

Только потом на меня натравил замполита батальона, подполковника Лукина. Тот не «нахрапом» начал, как убогий Морин, а вроде как «душевный разговор» со строптивым лейтенантом. Видимо, кино насмотрелся про «умного» политрука Фурманова, и «неграмотного» Чапаева, - точно, в той же тональности беседа. А сам туда же клонит, что и Морин. Дескать, «приказ командира, - закон для подчиненного»! 

Пришлось ему тот же правовой «ликбез» прочесть, что и Морину, и даже в расширенном варианте:

-«Подполковник, нужны мне ваши армейские Уставы, как собаке – пятая нога! Но они есть в программе занятий, что я с курсантами провожу. Учебная часть запланировала. А уж если я читаю предмет, я его знать обязан досконально. Иначе нельзя, - что мне на каверзные вопросы моих бойцов ответить? Как добиться у них знания? В Уставах не зубрежка нужна, а понимание заложенного в них СМЫСЛА. А вы больших звезд нацепили, в армии почти 20 лет, а сути в Уставах понять не можете, как и соотнести их с действующим законодательством. Да и писали то армейские Уставы далеко не умные вояки. Со звездами ума не дают, он трудом зарабатывается. И элементарно вам это докажу. Сегодня же начну отращивать бороду, и ничего вы с этим не сделаете. Строго по Уставу.

Подполковник хохотнул, и мы с ним поспорили. А чего ради спора не сделаешь? Начал растить бороду. Недели три уже носил. П-пк Лукин крутился, крутился, а ничего поделать не может, - нет в Уставе положения, прямо запрещающего ношение бороды. И военные юристы ему ничем не помогли – нет у них ничего. Уставы в правовой оценке несовершенны. Даже весь с лица сник. Потом подходит ко мне, и чуть не плачет:

- «Лейтенант, давайте по-хорошему. Сбрейте, пожалуйста, бороду, а то уже вся часть знает о нашем споре, и пальцем показывают, а в Политотделе мне уже ультиматум поставили. Неприятности у меня будут, если бороду не сбреешь. Сбрей, пожалуйста, я тебе половину выговоров сниму.

-«Да мне на эти выговоры наплевать, - они объявлены незаконно. А вот что вы по-человечески просите, - другой разговор. Она мне уже самому порядком надоела, - чешется. Сегодня же сбрею, и на построении в 16.00 буду без бороды!

 

Лукин аж засиял. И действительно, - 16 выговоров с меня снял в этот же день. Спор окончен.

 

Остальные выговоры с меня сняли спустя несколько месяцев. Дело в том, что каждые полгода часть отправляла курсантский состав срочной службы в боевые части, как сержантов, - выпускников военной школы. А вместо них получали новобранцев. Получалась бездельная пауза без занятий. Сколько можно отдыхать? Недели вполне хватает. А потом руки сами чешутся. С одним «двухгодичником» от такого безделья роту переоснастили. Ночью, как подъем по тревоге, дневальный бегает, кричит полусонным бойцам, что за подъем такой внезапный, да свет выключает, щелкая множеством выключателей на стенах. И утром похожая картина. Сержанты мечутся,- какая форма одежды? И проч. А тут всю информацию мы вывели на специальное информационное табло, хорошо видимое с любой точки казармы, управление освещением и систему ночного (синего) освещения, вывели через слаботочные сети и реле на отдельный пульт у дневального по роте, как и управление информтабло. Реле и трансформаторы, тумблеры и проводку взяли на том же «кладбище» несекретной техники, практически, - из мусора. Теперь дневальный со своего пульта мог что угодно, - управлять светом, давать информацию, объявлять тревогу и т.д. и т.п. А пресловутую тумбочку убрали. Все быстро привыкли и, просыпаясь, не галдеть начинали, как прежде, а первым делом одним глазом на табло смотрели, - и все понятно! Суеты утром меньше – всем все ясно. Начальство теперь взяли за правило в нашу роту делегации проверяющих приводить, и все эти «чудеса» им показывать. А с меня все выговоры сняли.

 

Как-то после этого, ко мне в курилке подсел майор, что при части был оперуполномоченным КГБ по району. Он всегда вольно гулял по части, где ему вздумается. Особенно заметно, когда все офицеры в сапогах, в строевой форме с портупеями, а он в ботиночках гуляет:

-«Сколько я толковал и говорил с командованием вашей части, - все без толку. Дескать, вам попали золотые ребята, - я ж посмотрел дела, представляю, кто, что и чего стоит. Вы дайте им свободу инициативы и творчества, - они же вам всю часть вверх ногами перевернут, и образцовую воинскую часть сделают, - лучшую в войсках. Хоть из Москвы, из Генштаба, или со всех округов на экскурсии вози! А у них мозгов не хватает даже задачу сформулировать, а инициативы тем более боятся! Что тут поделаешь? Динозавры…

 

О «динозаврах»

 

Система службы офицера в те годы, да и сейчас, наверное, была такая: - нужен карьерный рост и по званию, и по должности. Каждая ступенька в звании имела четкую градацию по времени. Например, от лейтенанта до старшего лейтенанта – два года; от «старшего» до капитана, - три. Но даже если срок подошел, до «майора», например, то майорское звание никто не присвоит, если занимаешь капитанскую должность. Для получения звания «майор» нужна майорская должность по штатному расписанию части.

 

Да еще целая система начисления процентов надбавки на выслугу лет. Зарплата офицера состояла из двух частей: - ставки за звание и ставки за должность. Надбавка за выслугу лет выплачивалась только к должностной части оклада, но не более 50%. Все это имело значение при начислении пенсии, на которую можно было выйти при выслуге не менее 20 лет.

 

Однако, этот порог «выслуги» в 20 лет можно было достичь и ранее, при фактической выслуге в 17 лет, например. Для этого нужно было прослужить 3 года в сложных условиях Севера и удаленных гарнизонов, когда каждый год службы засчитывался в выслуге за два. Или 2 года, когда год засчитывался за 3. Такие условия были, например, на Камчатке.

 

Во второстепенных частях, например, в авиации, в «батальонах аэродромного обслуживания», где должностная сетка была низкая, офицеры  порой выходили на пенсию при 25 годах фактической выслуги в звании старшего лейтенанта. Вот и щелкали процентами на счетах, годы считали, искали, в какой воинской части, даже на другом конце страны, должность освободилась. Кто-то ушел на пенсию. Очередь подвинулась. Вот и метались офицеры по стране в поисках должности и выслуги с детьми в охапку и с чемоданами под мышкой. Жили в казенных квартирах на казенной мебели с инвентарными номерами. Иначе срок службы к пенсии подойдет, а звание и должность капитанские, и пенсия мизерная.

 

Задача любого офицера была выйти на пенсию как можно моложе, а проценты как можно больше, чтоб потом ее благами успеть насладиться, да в звании выше, и должности высокой, да чтоб условия жизни лучше были. Не на Севере же пенсию встречать, или на Камчатке? Если удавалось «зацепиться» и получить квартиру в хорошем месте, как у нас, в «виноградном краю», например, то десятилетия сидели на низких должностях, и не дергались, своего часа ждали.

Здесь задача была найти низкую должность, но чтоб работы поменьше, - годы службы перенести проще, и дождаться легче, а потом, как к пенсии подойдет, годика за 2-3, можно «рвануть» на должность повыше, где работать нужно больше, но и звание получить.

 

Например, тот же майор Морин, просидел 17 (семнадцать) лет на скромной капитанской должности начальника службы артвооружения, а за 2 года до пенсии пошел на «роту» где была майорская должность. Обычно командир взвода должность лейтенантская, зам ком. роты – старшего лейтенанта, а командира роты – капитанская. Однако в учебных подразделениях должностной ранг был на шаг выше, например, командир учебного взвода должность была капитанская, а командир учебной роты, - майорская. Вот и пошел Морин перед пенсией на «роту», где за год «майора» получил. А у майора пенсия выше!

 

Потому и считалась наша часть «элитной», что не боевая, где ответственности больше, а учебная, да еще в виноградниках! Потому и слушать разговоры офицеров меж собой было отвратно: - все о пенсиях, о выслуге, о процентах, о званиях, - в этом вся их жизнь, - для того и в военные училища поступали! Поэтому, если один на другого втихую донос настрочил, это считалось в порядке вещей, - «служебная» борьба! Дескать, жизнь заставляет, чего уж тут поделаешь… Вот такая «идеология» и «мораль» с годами вырабатывались. На что угодно шли, лишь бы пробиться!

 

Так что Морин ничего нового для неуставных требований сам не придумал: - все это было повсеместно, и давно закостенело, сложилось в целую систему бездушного двуличия: с трибун говорили одно, а на деле было совершенно иное, - под рекламным глянцем Советской армии открывалось гнусное и непотребное мурло Армии Троцкого.

 

Это была совсем не та армия-победительница «образца 1945», что корнями и сутью из народного гнева взросла, и человечество спасла от фашизма. Той армии в Кремле боялись, и уже на июньском Параде Победы 1945-го, по Красной площади шли не фронтовые полки, а те НКВДэшники и «СМЕРШевцы, что по тылам свеженькие стояли, или самое ближнее к фронту, так в заград. отрядах армию из пулеметов в спину расстреливали. Остатки армии-победительницы в лагерях до 1956 года добивали, и там же гноили. Возможно, в той чудовищной могиле, что Герасименко на Хантайке раскопал, лежали освободители Варшавы и Праги, Будапешта и Вены, - те, кто брал Берлин. А в чудовищной в своем двуличии армии 70-х измывались над сынами победителей.

 

В этой армии главным было не служение Родине, а карьера. Потому мне от этих «динозавров» было ничего не нужно, и единственным и безопасным способом как-то освободиться от их незаконных притязаний, и не помогать им в их шкурных карьерных устремлениях, было четкое соблюдение Устава. 

 

По структуре частей система была такая: самыми трудными считались боевые части, да еще удаленные, с жестким климатом. В Ракетных войсках это были районы дислокации около Семипалатинска, где зимой ниже -40С⁰, а ветер такой, что из пустыни гнал по воздуху не песок, а мелкие камешки. Там даже автомобильная техника шла в особом исполнении: стекла, фары закрыты от камешков мелкой сеткой, а в кузове прочный отапливаемый «кунг», а не брезент, иначе через час привезешь на позицию не солдат, а почти замороженные полутрупы, которых еще 2 часа отогревать нужно.

Или районы Забайкалья, Амурской области, где зимой -50С⁰ не редкость, а названия говорят сами за себя, - например, «станция Ледяная». Или та же Камчатка. Трудными считались и сибирские полки «ТОС» (техника особой секретности) ракетных армий.

 

Представьте себе бескрайнюю и непроходимую заболоченную тайгу, где ни дорог, ничего на сотню километров вокруг. Периметр «колючки»  с минными полями и под боевым напряжением в несколько киловольт или автоматическими пулеметами, что ворону на лету сбивали. И ни одного человека рядом. В километре-полутора, внутри защищенного периметра крохотная вертолетная площадка, замаскированная от спутникового наблюдения. По расписанию, как нет над головой чужого спутника, приземляется вертолет, откуда выходит новая дежурная смена.

 

Сопровождающий подходит к замаскированной двери и набирает на скрытой панели управления одному ему известный секретный код, открывающий бронированные двери. Смена спускается вниз, в обитаемые помещения шахты, где происходит прием-передача боевого дежурства боевой стратегической ракеты, находящейся в тщательно замаскированной бетонированной и бронированной шахте. Новая смена заступила на круглосуточное боевое дежурство, непрерывно длящееся 15 суток. Под землей есть все необходимое для жизни, дежурства и отдыха смены. Сопровождающий выводит прежнюю смену наверх, закрывает за собой бронированную дверь и набирает новый код. Теперь никто, кроме него, не сможет ее открыть. Как и выйти из-под земли дежурная смена сама не сможет, пока за ней вертолет с новой сменой не прилетит.

 

За каждые сутки боевого дежурства под землей давали +3 дня оплачиваемого отпуска, но при условии, что его продолжительность не превышает 3-х календарных месяцев в год. Эти месяцы быстро набирали, да что толку от них, и от денег, если жизни нет, а из тайги никуда не выйти?

Вот расклад месяца такой службы:- две недели под землей. Два дня в маленьком городке, где семьи живут. Потом на 10-12 дней нужно ехать за 200-300 км на регламентные позиции более крупного подразделения, где проводится плановое обслуживание ракетной техники. Затем снова возвращаются домой. И где же здесь баланс рабочего времени? Права, гарантированные Конституцией?

 

Дома его жена молодая ждет. Гормоны играют. И что она дождется от такой жизни, если муж в месяц от силы 3-5 дней дома бывает, и то набегами? А природа своего каждый день требует. Помучается так 2-3-4 месяца, а потом «налево» срывается, тем более что крепкие сержанты кругом, городок охраняют. Сорвется раз, сорвется два, и «поехало»! Приезжает офицер домой, а там сержанты уже к дому дорожки натоптали, а его жене широкую «майну продолбили», или в его постели другой офицер с его женой отдыхает. Семьи распадались.

 

Как только офицеры приезжали с «боевого», сразу старались в какой город умыкнуть, и подальше, чтоб километров 200-300, не меньше. А там адреса «баб», рестораны… Только все они на учете у «спецов» были. К концу 10-дневного срока на офицеров по ресторанам и адресам «органы» устраивали настоящие облавы, арестовывали, давали время отрезветь, и «под белые ручки» снова под землю… А иначе дежурить кто будет?

Почему 10-дневного? По тем законам в случае самовольного оставления части рядовым уголовная ответственность наступала по истечении 72-х часов отлучки, а для офицера, - 10 суток. Зачем доводить до «уголовки»? Служить-то, кто будет? Вот и проводили «планово- предупредительные» отловы…

 

Даже в более благополучных частях с менее жестким режимом половину времени офицера дома не было. И та же история. Не поймешь потом, кто с кем, кто кого, и какая, чья была изначально. Начинаются пьянки, по пьянке офицеры женами меняются, на месяц-другой для разнообразия. И уже все как «молочные братья». А офицерские жены придумали общеизвестный в войсках лозунг: -«Мы все – одна семья». При такой обширной практике и «морали» офицерская жена в гостях, нисколько не стесняясь, раздевалась при своем муже, и отдавалась хозяину квартиры прямо при хозяйке. А хозяйка квартиры, пока ее муж на гостье трудился, тоже раздевалась, и сама ложилась под гостя. Или 3х3 пары. Потом за выпивкой со смехом обсуждали все вместе, у кого больше и лучше показалось, кто сегодня «отличился» круче, и у кого крепче и дольше «стоял». Какая пара женами поменяются на месячишко. Договаривались лишь после «пробы». Это тоже порождение периода советского офицерства 70-х.

 

Даже анекдот такой ходил в войсках:

Пьяный офицер упал головой в кусты, - ни лица, ни погон не видно. Идут три офицерские жены. Встали, и гадают, - чей муж? Самая догадливая расстегнула ширинку и потрогала:

- «Нет, это не мой муж!

Вторая тоже потрогала:

- «Точно, - не твой!

А третья потрогала, и говорит:

- «Девки! Так это вообще не из нашего подъезда!                

  

  Смех-то-смехом, но все это слишком грустно, чтобы смеяться. Смех шибко нервным получался. Вот и метались «динозавры» со своими женами по всей стране, забывая порой, в какой постели вчера спали, и в какое «лукошко» свои «яйца» отложили. Вот и гадай, кто у тебя настоящий папа, и в каком краю, и с кем живут твои дети. Только жены и знали… И говорили, посмеиваясь, что со своими мужьями они «прошли огонь, воду и медные трубы»!

 

Служба по принципу «где теплее» распределялась так: офицеры, служившие в боевых частях, мечтали попасть в часть учебную.

А в учебной части попасть в такое подразделение, где нет личного состава.

«Теплее» части учебной считались части «кадрированные», где на складском хранении в отдельном городке находилась боевая техника и вооружение целой дивизии, например, полный штат офицеров, а из срочной службы только сержанты для охраны. Личный состав к этим частям был приписан из запаса на боевое развертывание в случае войны.

Здешние офицеры считали, что все же лучше в военной приемке предприятий, - там солдат вовсе не было, а офицеры работали как служба ОТК по приемке военной продукции. В случае чего на фронт точно не попадут.

А «военпреды» считали, что любая «гражданка» лучше самой «сладкой» армии. Как оно и было на самом деле. «Динозавров» над тобой нет.

 

Кто из офицеров чуть поумнее оказывался, еще в лейтенантах, сразу после училища, холостые пока, и не связаны «хвостами», во всем разобрались, куда угодили, и любой ценой стремились из армии вырваться. А их не отпускали, - служите 25 лет! И чего только они не вытворяли! Только чтобы их из армии выгнали! Господи!!! Приключенческие романы писать можно! Буянить, окна бить, напиться, и своему командиру при всей части демонстративно морду набить, или сбежать на 9 суток, чтоб их по всей стране искали, - это самое безобидное. Некоторые вырывались из армии лет через несколько, а иные ломались, действительно спивались и опускались. «Драконы» жрали людей, - нормальные в их среде не выживали. Карьерная погоня быстро расслаивала офицерство на «годных» для карьеры, из которых система делала закоренелых подлецов, и на «негодных», которых нещадно жрали, и на безопасный и никуда не годный «отстой».

 

Что за «оно» в «отстой» выпадало? В течение самого первого года службы после военного училища сразу было видно, какой молодой офицер чего стоит. На первой «комплексной» проверке части и проявлялось. Например, преподаватель-командир учебного взвода. Его работу можно было объективно оценить по целому ряду показателей. Успешно работающих молодых младших офицеров ценили, обещали им «златые горы», но оставляли внизу, и все их называли «Ваньками». Они и тащили основную тяжесть преподавания и работы с личным составом. На их головах командиры стояли. Даже стишок гадкий сочинили: - «На дворе январь холодный, - в отпуск едет «Ванька- взводный»; солнце светит и палит, - едет в отпуск замполит»!

 

В нашей части из 80-и учебных взводов 45-ю командовали «двухгодичники» после гражданских институтов.

 

А чем оценить работу замполита? Был у нас такой в роте, - замполит роты капитан Лебедев. Его за откровенную глупость и идиотизм даже рядовые из новобранцев, прослужившие всего пару месяцев, «Шиньоном» за характерную прическу звали, по кличке, и никак иначе. Эта прическа, чтоб лысину скрыть. Как проверить его работу? Да ничем, - там болтовня одна, и позерство. Да конспекты политзанятий проверить, чтоб были. Что и как говорить, думать не надо, - каждый месяц приходил журнал «КВС» - «Коммунист Вооруженных Сил». Все темы там, и директивно, - чтоб по всей армии слово в слово! Замполит даже написать себе конспект занятия не умел, и заставлял писать себе конспекты кого-нибудь из курсантов пограмотнее. Те и писали слово в слово, включая методические замечания и указания по ходу лекции. Потом мы читали эти «конспекты» Лебедева, и ржали.

Вот и старались командиры всех уровней самых негодных ни на что офицеров спихнуть в «замполиты», чтобы своими плохими результатами не портили показателей всего подразделения и оценки начальнику при выдвижении на очередное звание или должность. А в политотделах этот «отстой» особо ценили и привечали: - этим можно любое грязное дело поручить,- выполнят и не подумают даже ни о совести, ни о чести. Ни того, ни другого, у них просто не было, как и ума.

 

Потом сами же командиры жаловались в узком кругу: - «Этого идиота я знаю, сам ему хвалебную реляцию в замполиты писал, чтоб поскорее от него избавиться, а не дрожать постоянно, особенно на комплексной проверке, что всю роту или батальон завалит. На новом месте его тоже быстро раскусили, и тоже дальше в замполиты толкали, чтоб избавиться. А каждая ступенька оказалась с повышением. Он по кругу прошел, нигде никому не нужен, и все от него избавиться стараются – так его сейчас с последнего места с повышением прислали, - как раз мне в начальники! Знать бы раньше, что так получится…»

 

Вот когда я эту «систему» узнал, сразу и подумал – куда же я после школы рвался?

 

Отдельной строкой шли сыночки «волосатых ручек». Это те самые генеральские и полковничьи  сыночки, что в военные училища поступали без экзаменов, по «блату» и так же служили на «теплых местечках». Блат в армии называли «волосатой рукой». Эти сынки приходили в часть из военных училищ на должности командиров учебных взводов, но не учебных батальонов, а «хитрого» батальона для «блатных» - в «БОУП» - «Батальон обеспечения учебного процесса». Его взводы состояли из инструкторов по вождению автомобилей, - прапорщиков и сержантов. Прапорщики и так «гуляли сами по себе», а сержантов нужно было утром из казармы на развод построить. «Прапора» сами подойдут и в строй встанут. Рапорт отдал о начале занятий по вождению, - и свободен! Гуляли по части эти «блатные» мальчики, да как нос повыше задрать или тулью фуражки круче загнуть, и все заботы! Тоже капитанская должность. А года через три «капитана» получат, и к папочкам, - в Москву, да штабы, на ускоренный «рост» в должности и по званию. «Мёд», - а не служба! Но именно из этих высокомерных «мальчиков в вате» выращивали самых ярых последователей «драконьего» режима. Тоже «динозавры», только уже хищные, категории «тираннозавры». Известен же армейский «закон»: - Из сыночков полковников вырастают полковники. А почему не генералы? У генералов тоже дети есть.

 

Так чем же в армии генералы занимались? Ничем. Благоденствовали. Надзирали за управлением войсками, чтоб все в угоду режиму, и не дай бог, что против власти антинародного режима.

 

Генеральская синекура обеспечивалась обширными владениями, огромными материальными ресурсами, да трудом миллионов рабов. Например, только в нашем районе для деятельности армии были выделены огромные земельные владения, леса в которых были объявлены охраняемыми «запретными зонами», в которых не только запрещалась любая гражданская хозяйственная деятельность, но и само появление гражданских лиц. В этих зонах укрывались войсковые части со своим вооружением, стартовыми комплексами ракет, аэродромами и самолетами, сетью своих дорог, многих тысяч автомобилей и иной военной техники. Все это по стране обеспечивалось бесплатной охраной и трудом сотен тысяч офицеров и многих миллионов военнослужащих срочной службы, живших в этих зонах в казармах, а по сути, - бесправных рабов под надзором и управлением платных офицеров-надсмотрщиков.

 

Фактически, - армия в своей совокупности, была особым «государством» в государстве, на содержание которого работало население всего остального государства. В самых красивых и охраняемых лесах «запреток» росли, как грибы и стояли шикарные генеральские дачи, «за бесплатно» построенные солдатскими руками. Тут же были большие зарыбленные пруды, выкопанные военной техникой для «генеральской» рыбалки. А леса, фактически превращенные запретным статусом в заповедники, были полны разнообразной дичи. Это для «генеральской» охоты. Чем не «рай»? И все «на халяву» - бесплатных рабов (солдат) было полным-полно.

 

И генералов в СССР тогда тьма-тьмущая была. Аж 3.500 чел, - больше, чем к какой-либо армии мира, и во всех остальных, вместе взятых. Во всем мире столько дивизий не набрать, если бы под начало каждому советскому генералу по дивизии дать, как генеральское звание предполагает. А они особо не стремились дивизиями командовать: - а «жрать» когда? Благами наслаждаться?

 

И чтоб пожизненно эти блага были. Для престарелых и уже немощных генералов и маршалов даже особый статус «инспекторов Генерального штаба» придумали. Вроде, как бы «на службе» всегда. Бывал у нас такой в части однажды. Маршал Мерецков. С «инспекцией» в 1979-м приезжал, - на дичь поохотиться. Чтоб зверье не разгромило генеральские дачи, с перепуга, для него специально построили временный городок со всеми удобствами, рестораном и охотничьими вышками прямо в  лесу, в отдельно стоявшей и совершенно  непуганой «зоне». «Военохот» гарнизона собрал со своими охотничьими ружьями полторы сотни офицеров, которые стояли цепью и расстреливали

 дичь, что выгоняли на них две роты солдат, назначенных «загонщиками». Маршал тоже два раза со своей охотничьей вышки куда-то стрельнул. Находившиеся рядом с ним майоры-адъютанты все следили, чтобы стволы маршальского ружья вверх глядели, и он ненароком не подстрелил кого-либо из офицеров, стрелявших по дичи. Маршал-то таким старым был, что совершенно ослеп от старости, - адъютанты его везде на руках носили! И на бронированной «Чайке» катали, что вслед за маршалом по всей стране отдельным военно-транспортным самолетом возили. Дичи настреляли тогда столько, что ей битком набили два вертолета Ми-8, и сразу увезли на аэродром, чтоб в Москву свежей доставить. А офицерам, ее настрелявшим, даже кабаньего хвоста не дали! Не уважали «тираннозавры» обычных «динозавров», а там более, - мелких!

 

Вот и жизнь генеральская. Но им все мало было, в одной стране куражиться. Армия СССР постоянно вела не афишируемые, так называемые «локальные» войны во многих регионах мира, как в том же Афганистане, например. Оттуда, из ограбленных дворцов, генералы вывозили самолетами золото, ценности и сокровища, имевшие художественно-историческое значение. Другими самолетами везли «груз 200» возвращая народу в гробах его детей. От боевых офицеров, действительно свершивших военные подвиги, достойные звания «Героя СССР», штабные «мальчики медовой службы» требовали, чтобы их вписывали в реляции на награждение за чужие подвиги, а при отказе этих честных офицеров третировали. Армия теряла достойные кадры и силы от генеральского воровства и беспредела, а страна задыхалась в экономических тисках военных бюджетов и истекала кровью своих сыновей.

 

Жадные до «халявы», а тем более до незаслуженных наград, эти генералы слетались «стаями», лишь только учуют «запах жаренного». Например, в штаб группировки, начавшей боевые действия в Грозном, сразу слетелись 162 генерала, а самое элементарно необходимое для боевых действий, в первую очередь связь, –  забыли! Но потом оказалось, что эти генералы не только воровали, но и предавали: - чеченцы получали сведения о содержании боевых приказов раньше, чем войсковые подразделения!

 

Если бы всех генералов Советской армии в одночасье к стенке поставить и расстрелять тогда, еще в 70-х, или еще раньше, то гораздо меньше потерь бы было, и крови народной меньше пролито, а для страны – несомненная польза! 

 

Но не только генералы в армии воровали: «рыба» гнила вся сразу - с «головы» и с «хвоста»! Подлинной «чумой» для армии были прапорщики. За свои «подвиги» в воровстве они заслуживают отдельной главы.

 

«Прапора»

 

Только одного прапорщика я уважал из всех, кого знал, - своего соседа по квартире, Семена Бодюл. Крепкий был мужик, простой и честный, работящий, стоящий. Дельный, в общем. В прапорщики пошел потому, что деться некуда. Семью кормить надо. В части был инструктором по вождению многоосного шасси «Маз-537».

Как же он старался хоть что-то дельное своему сыну привить, тогда еще второкласснику. Объяснит, разъяснит, - не понимает малец. Накажет его, - опять не понимает: на следующий день опять та же «шкода»! Хлеще, чем в известной серии анекдотов про «Вовочку»! Сетовал только:

 

-«Понимаешь, Юра, руки опускаются, все их отбил об этого придурка, а толку нет, и не будет, - это все от винограда – проклятия молдавского народа! Сам посуди, - что будет, если 300-500 лет подряд одно вино пить? У нас, как дети рождаются, им даже в люльку бутылочку с вином и соской суют, - чтоб не плакали! Что тут еще поделаешь, если молдаване своих потомков давно пропили? Еще до моего рождения? Редко, когда среди нас нормальные люди получаются.

 

В этом то он многократно прав был, я насмотрелся сам. В части около 600 прапорщиков было, много из молдаван, и многие как раз инструкторы-водители, как и Сеня. Прапорщики всегда вороватые были, а тут тем более, - молдаване, что сродни цыганам, да румынам. Из части тащили буквально все, что можно было поднять или от мерзлой земли оторвать. Говорили даже, как шутку местного колорита, что: «Летом прапорщики в одном погоне ходят, - второй всегда мешком закрыт. Зимой прапорщики безработные: - в парке все к земле так примерзло, что никак не оторвать».

Спать «прапора» спокойно не могли, если не украдут хоть что-нибудь. Ночью парк под охраной вооруженного наряда, так «прапора» пробрались, и с «Уазика» раздаточную коробку украсть пытались. Отвинтить сумели, а унести не смогли: часовой заметил, и стрельбу открыл, но не попал, а коробка недалеко от Уазика» осталась. «Прапора» убежали, их так и не нашли, кто из них ночью в парке был. В другой раз «прапора»- ворюгу в парке ночью увидел дежурный офицер, начальник караула по парку. Гнался за прапором, на ходу стреляя в него из пистолета, но пули мимо улетели. Почти догнал уже, но «прапор» с хода перемахнул через 2-метровый каменный забор как раз в том месте, где по забору, наверху, «колючка» срезанной оказалась. На этот раз существенный след в руках офицера остался: фуражка прапорщика. Утром всех прапорщиков части построили на личный осмотр формы одежды, и у всех прапорщиков фуражки проверили. Обычно на фуражках все свои метки ставили: или шариковой ручкой свой личный номер писали, как большинство офицеров, либо фамилии, как прапорщики. Здесь же, на этой фуражке, ничего не было, и фуражки у всех прапорщиков оказались, и много новых. Как тут найти? Опять вора не удалось поймать.

Прапорщики были везде, и не брезговали ничем. Например, в бане, когда новобранцев первый раз моют и переодевают в военную форму. Родители своему сыну на дорогу в армию все самое лучшее давали: новую смену нижнего балья, - трусы, да майку, носки новые, полотенца. Все это отбирали, - «не положено», а прапорщик, начальник бани, тут же все продавал рыночным старухам, что по другую сторону забора у бани вились, уже вне части. Эти торговки заранее знали, когда эшелон с новобранцами подойти должен, и когда новобранцев переодевать будут. Целый «бизнес» был организован. Купленные здесь задешево новые вещи, отобранные у новобранцев, тут же оказывались на рынке, где продавались по магазинной цене. Особым спросом пользовались дефицитные в то время махровые полотенца. Они в магазине 3,50 стоили, а у «банного прапора» их по 1,50 руб. купить можно было. Обычные, «вафельные» полотенца, он продавал по 0,7-1,2 руб. Хвалился, что за «сезон» ему удалось собрать и продать 1,5 тыс. только махровых полотенец! А «сезон» этот каждые полгода был!

«Голубой» мечтой любого «прапора» было получить должность начальника продовольственного склада. Это все равно, что назначить крысу склад с зерном охранять, или козла – огород с капустой. Такую должность можно было получить только по большому «блату» или «связям» с совершенно конкретными обязательствами: - полковничьим и генеральским семьям тоже все время кушать хотелось не пустые щи, а чтоб мяса больше, и все «на халяву».

Или получить должность «начпрода» воинского эшелона, что за новобранцами отправляли. Один такой прапор, «начпрод», однажды после эшелона привез домой 5-тонный грузовик тушенки и мясных консервов. Но такая должность давалась тоже только по «блату» и «обязательствам» перед начальством.

Как учинялись поборы с новобранцев в воинских эшелонах? Обычно поборы начинались еще до эшелона, в сборных пунктах областных военкоматов. Там сержанты, прибывшие за пополнением с эшелоном, и из воинских, основательно «чистили» свой контингент от запасов спиртного и части денег. Деньги еще отбирали в вагонах, где по сговору с проводниками сержанты провоцировали дебош, и умышленно разбивали вагонное стекло. Обычно разыгрывался театрализованный «скандал», а сержанты собирали со всех в вагоне «по рублю» на «компенсацию» проводнику за разбитое стекло и «утряску скандала». Как правило, проводника «удовлетворяла» сумма в 100-120 рублей за копеечное стеклышко, которое ремонтники ставили бесплатно при возвращении вагона из рейса. Проводник и сержанты делили деньги меж собой, часть проводнику, а часть сержантам на «пропой за хлопоты».

Каждому новобранцу на время дороги и в дороге было положено ежесуточно выдавать питание. Обычно это были стандартные «десантные» пайки. В них было полноценное 3-разовое питание солдата на целые сутки. Паек представлял собой картонную коробку, в которой были 3 стандартные 330-гр баночки воинских мясо-крупяных консервов или тушенки из расчета по одной баночке на завтрак, обед и ужин, пачка галет вместо хлеба, пакетики разовой заварки с чаем, сахарным песком или кусочками рафинада в обертке, и небольшой пакетик с солью. Очень вкусные и питательные эти консервы были, особенно если их разогреть, как положено. Этими пайками был набит целый товарный вагон, что цепляли к эшелону, и в котором распоряжался прапорщик начпрод. Офицеры сержанты жили в пассажирских вагонах, а сержанты тоже в пассажирских вагонах, но вместе с новобранцами.

Принесут несколько пайков в плацкартный вагон, в который на все полки около сотни человек набивали, а разогреть консервы негде. Поковыряют ребятки несколько банок для пробы, а холодная мясная каша, особенно на баранине, в рот не лезет. От консервов отказывались, тем более, что заботливые мамы каждому на дорогу и курицу отварную или копченую положат, домашней колбаски, сальца, да свежих огурчиков с помидорами. Это все быстрее съесть надо, иначе без холодильника испортится, и пропадет. В итоге у начпрода эшелона оставался изрядный излишек невостребованных пайков, которые просто нигде не учтены. Якобы, их уже съели в положенные несколько суток дороги. А людей в каждом таком эшелоне до 1,5 тыс. набиралось. Пока офицеры и сержанты по вагонам «конфискованную» водку допивают, начпрод уже свое «сальдо-бульдо» сведет, и хорошо знает, сколько грузовиков для вывоза продовольственных «излишков» заказывать. Знает, какому начальнику, и сколько продуктов развезти по своим «обязательствам». По прибытии на конечную станцию начпрод ждет заказанные грузовики, а новобранцев походным строем пешком отправляют  в часть, где их с нетерпением ожидал «банный прапор». Система отработана годами, и до мелочей.

 

Что же в голове у этих «прапоров» было, кроме воровства?

 

Однажды я был в наряде заместителем дежурного по части. Это нужно целые сутки просидеть на Контрольно-пропускном пункте (КПП) части, охраняя сейф с пистолетами офицеров, за столом с телефоном для связи в караульном помещении, отделенном от проходного коридора застекленной перегородкой. Утром по коридору в часть прапорщики «струей» идут.

 

Я решил подшутить над ними с помощью военной техники. В дежурном помещении на стенке всегда висел прибор дозиметрического контроля радиационного фона ДП-5А, - так он, кажется, назывался. Его датчик был закреплен на крыше, и прибор работал в постоянно включенном режиме. Если все в порядке с радиационным фоном местности, прибор молчал. В случае превышения радиационного фона выше допустимого уровня, например, от радиоактивных осадков типа чернобыльских, или от ядерного оружия, прибор немедленно подавал звуковой сигнал. Далее замеры фактических уровней радиации проводились другими приборами.

По табелю поста было положено дважды в сутки проверять работоспособность прибора, включая его тумблер в положение «Контроль» - если защелкает в динамике, что за дырочкой на лицевой панели прибора, значит, работает. Для этой цели в конструкции прибора была предусмотрена вторая вакуумно-ионизационная камера, рядом с которой был впаян крохотный кусочек радиоактивного препарата. Тумблер просто включал цепь этой камеры, и в динамике становилось слышно характерные щелчки регистрируемых камерой пролетающих радиоактивных частиц от препарата. Собственно, прибор был просто разновидностью счетчика Гейгера, приспособленной для конкретной задачи.   

 

Просто позвал в помещение дежурного первую попавшуюся троицу «прапоров», которые как раз проходили в часть по коридору КПП. Спрашиваю первого:

- «Кем служишь? Должность?

- «Инструктор по вождению»!

- «Пил вчера спиртное?

- «Никак нет»!

А от самого перегаром с чесноком «за версту» разит так, что мухи на окне в обморок падают.

-«Вот сейчас и проверим, можно тебя сегодня за руль сажать, или нет. Дыхни вот в эту дырочку на приборе. Дыхнул? А теперь сам и проверь, - включи вот этот тумблер в положение «Контроль». Я не вмешиваюсь, к прибору не прикасаюсь и ничего не подстраиваю, - кнопки ты сам нажимаешь. Вот прибор тебя и проконтролирует – пил ты, или не пил.

Разумеется, в динамике раздались громкие щелчки от контрольной крупицы радиоактивного препарата. У «прапора» глаза округлились, и с каждым щелчком становились все больше. Я отключил «Контроль», чтобы прапорщика ненароком «Кондратий» не хватил, и за второго взялся. История повторилась, как капля воды. А третий прапорщик где? Его уже и след простыл. И в коридоре никого, а только что очередь стояла. Вышел в коридор, чтобы в дверь взглянуть, - где прапорщики? Обернулся, а в караульном помещении пусто: оба прапорщика сбежали! Вернулся, сел на свое место, и посмеиваюсь. Входит Дежурный по части, майор как раз был из соседней роты.

-Что тут у тебя происходит? Почему никто через КПП в часть не идет?

Я ему историю с прапорами и рассказал. Его от смеха пополам согнуло. Он сил набрался, и говорит сквозь смех:

-«Ты иди, из КПП в дверь выгляни, увидишь, как от твоей шутки «прапора» часть штурмуют!

Толпа прапорщиков клубилась справа от КПП, где около клуба побеленный каменный забор чуть пониже был, всего около 2 метров. Под «колючку», что поверх забора проходила, «прапора» уже какие-то палки подставили, приподняв ее на метр от забора, и пролазили через забор в эту щель, словно «по-пластунски». Одни присели у забора, образовав живой помост, а другие по их спинам в часть лезли! Все в известке извозились, как маляры! Весь забор обтерли!

От увиденного меня тоже пополам смехом скрючило, так что ноги не держат, идти не могу. А майор собрался с духом, и говорит:

-«Пойду, прапоров, дурней, успокою, а то через 10 минут командир части идти должен, - придется перед ним объясняться!

 

Вот такие «прапора» по уму… Однако свои цели знают четко. «Судом чести прапорщиков» в части судили одного из них, одного из самых отпетых. Как обычно, - за пьянку. Приговорили к увольнению. Решение «суда прапоров» объявили собранию офицеров, и поставили того «прапорюгу» перед нами, - может, у кого вопросы к уволенному будут? От офицеров из зала к прапорщику посыпались вопросы:

 

О. – «Куда теперь пойдешь? Кем будешь?

П. – «В милицию пойду, в милиционеры!

О.- «Так неужели ты такой «красивый» в милиции нужен? Мы уж позаботимся, в органы МВД соответствующую характеристику на тебя пошлем.

П.-«Тогда, - в пожарники!

О.- «Пожарные части тоже подразделения МВД, - ничего и там у тебя не получится.

П. – «Все равно работать не буду!

 

Как говорят, - комментарии излишни… Однако именно этих пьянчуг, воров и  умом недалеких убежденных тунеядцев усиленно зазывали в армию, предоставляя им различные льготы и блага. Дополнительно к той системе материального поощрения с процентами, пенсией и выслугой, что была у офицеров, прапорщики имели дополнительные блага:

1. – с прапорщиков не удерживали подоходный налог;
2. –подоходный налог не удерживался и с членов их семей, если они работали (жена);
3. –дополнительно к вещевому довольствию и денежному содержанию, прапорщикам ежемесячно выдавался продовольственный паек, недоступный офицерам;
4. – с прапорщиков не брали квартирной платы;
5. – с прапорщиков не брали платы за электроэнергию и коммунальные услуги – для них все -бесплатно;
6. – дети прапорщиков посещали детские дошкольные учреждения бесплатно.

 

В совокупности получалось, что материальное благополучие прапоров было существенно выше, даже чем у младших офицеров! И это при полном их безделье и безответственности, когда любой спрос с прапора, «как с гуся вода»!   

По сути дела, армейская «система» открыто поощряла тех, кто ворует, не работает, и работать не хочет! Однако, прапорщики, по своей сути, были не чем иным, как наемной армией! Против кого власть собирала и содержала такую армию наемников из вечно пьяных полуидиотов, воров, оголтелых тунеядцев и бездельников? Со скольких раз угадаете? Одного достаточно будет?

Вот такие они были, советские «прапора»!

Рассказ старого офицера-фронтовика. (Разговор в курилке)

 

В части были Учебно-производственные мастерские, или «УПМ», как мы их называли. Это группа одноэтажных зданий и капониров для техники, оборудованных учебными классами со столами, стульями, чтоб сидеть за ними, классными досками и проч. В них удобно было проводить занятия по материальной части военной техники. В классах стояли настоящие армейские 20-тонные автомобили, но списанные, чистые, тщательно помытые от грязи и заново окрашенные, с сухими баками и слитыми из всех баков и систем маслами, топливом, охлаждающей жидкостью и проч., превращенные в полноразмерные учебные пособия. Все узлы и агрегаты в них были так же тщательно очищены от загрязнений, и насухо протерты. Все поломки устранены, - все лючки и капоты закрываются и открываются, становясь доступными для изучения и тренировок по техническому обслуживанию. Здесь же, в этих классах, на удобных вращающихся подставках стояли основные узлы автомобиля: - двигатель, гидромеханическая трансмиссия, раздаточные коробки, ведущие мосты и их редукторы, дифференциалы, рулевое управление и гидроусилитель руля, топливные баки, радиаторы, пусковой подогреватель и независимый отопитель, и т.д. Все они также были тщательно очищены снаружи и изнутри от любых загрязнений и масел, имели разрезы в корпусах, что было видно все внутренности двигателя и агрегатов. На стенах висели целые вороха учебных плакатов, где вся машина и ее агрегаты и системы были тщательно разрисованы с пояснениями. Словом, - приходи и учись: - все настоящее, все перед глазами, и все руками потрогать можно.

 

Всем этим хозяйством заведовали пожилые лаборанты, как правило, офицеры-отставники на пенсии, обычно бывшие майоры. Их сразу можно было отличить по черным техническим комбинезонам, в которых они ходили, да офицерским фуражкам на голове. Иногда к ним в помощь выделялись учебные взвода, если были наряды на хозяйственные работы. Так и мой взвод там работал однажды. Всех курсантов вдвоем с лаборантом расставили по местам, и поставили рабочие задания. Люди работают, а я сел в курилке на вольном воздухе, и покуриваю спокойно. Ко мне подсел перекурить «Викторыч» - старый «отставник», а, по сути, - начальник УПМ.

 

-«Привет, Юра! Сегодня твои работают? Хорошие у тебя ребята, старательные, правильно на службу наставлены. Никогда не ленятся. Если тебя не бывает, то сами ко мне подходят, - объясни, да покажи. К учебе интерес есть. И сержант у тебя спокойный парень, легко со взводом обходится, и дисциплина во взводе всегда хорошая. Без баловства. Хорошо ты их держишь, из ребят толк будет. Пенечек тот сухой, что я им спилить поручил, вроде и неказист, всего от земли метр с кепкой, и диаметром сантиметров 8-10 всего, но мешает крепко. Ножовка у меня старая, вся затупилась, так они сначала напильник у меня выпросили, и сами ее поправили, наточили. Но и с ней уже 2 часа возятся. Необычное это дерево, - акация. Как засохнет, крепче железа становится. У меня в детстве лыжи самодельные из акации были. Здесь же раньше зимы снежные были, и морозы лютовали. Всю зиму на лыжах катались! И в какие только заборы я на своих лыжах не втыкался, но так их не сломал. Все целехоньки!

Вижу, скоро пенек совсем перепилят. Грызли, грызли, сами все уже мокрые, пилу заново точили, а перегрызли! Молодцы! Ни один взвод справиться не мог, а твои, - добили! И без понуканий! Спасибо, поощри ребят, как сумеешь.

 

Да и ты сам-то непрост: - гораздо больше знаешь, чем многие наши кадровые офицеры. Намедни, когда ты им объяснял про тот рычажок в рулевом управлении, даже меня смутил. И про оружие тоже. Я не знал, что калибр 7,62 мм от дюймовой системы пошел, - три линии! Все просто, оказывается! Вот почему нашу винтовочку «трехлинейкой» величали! Я в обнимочку с ней, с родимой, весь фронт прошел. Сколько раз выручала, и жизнь спасала.

 

Автомат нагреется, и пули за 50 метров от тебя падают, а немец на тебя с автоматом прет, - ему все нипочем. Автомат ППШ слабенький был, патрон у него пистолетный, только в ближнем бою хорош, метров до 30, не больше: прицел плохой, пули веером летят, куда им вздумается. Если в толпу стрелять, то можно не выцеливать поодиночке, а просто ствол ткнуть в середку, и прямо от живота поливать, - патронов в диске много, нажал курок – всем достанется, всех положишь. Это хорошо, но автоматик наш  все же слабоват был: за 50 метров ватник не пробивал, только синяки от пуль оставались. Потому с винтовочкой никогда не расставались. На любом расстоянии гада уважить можно было. Фашист прет, пули твои ему под ноги падают, а ты как безоружный. Тут его из винтовочки и приложишь! Только копытами своими рыжими подкованными сверкнет! Вот как валила, - сразу и наповал! Я то всю жизнь с оружием, да на этих железках, думал, - все про них знаю, а оказалось, - нет. Ты в каком училище учился? В институте? Авиационном? Ну, тогда понятно…

 

Погода сегодня хорошая, тепло на солнышке, свежо, и без духоты, все кругом ясное, и листочков еще нет. Я же из местных, вырос тут, и всю оккупацию здесь провел. Мальцом еще был. Фронт долго около Балты стоял, еще с осени 1943-го. Фашисты и наши кругом минных полей понаставили, - страсть! Потом до 1964 года по всем этим полям и лесам сплошное разминирование было, а то на поля выйти невозможно. У фашистов здесь аэродром был, где сейчас наш автодром. Вот наши его и бомбили часто, и город, и станцию. Крепко доставалось. Мы все в погребах жили. А потом слышим, стрельба, и все ближе, ближе. Потом стрельба стихла. Я из погреба выглянул, - наши пришли! Против дома машина немецкая стоит, а около нее фашист убитый. Наши дальше убежали, около машины никого нет. В открытом кузове бочка лежит, пулей пробитая, и из дырки на снег тоненькой струйкой что-то желтое течет. Запах резкий. Я палец подставил – нитрокраска! Первый раз краску увидел.

 

Понимаешь, как бывает, люди гибнут не в бою, а из-за сволочей. Нас танковая часть еще освобождала. Какое-то время танкисты здесь были, ремонтировались. Рассказали, что им нужно было речку Балту форсировать.

 

Речка эта коварная, я скажу. Непростая. И воюют здесь давно. Раньше судоходной была, еще при Петре, по ней турецкий флот поднимался, аж до самого городка Балты. А потом Ушаков с русским флотом все ходы-выходы перекрыл, и туркам деться некуда: русская армия и по суше наступала. Вот турки где-то на Балте свой флот сами и затопили. Говорят, с золотом один корабль был. Долго его наши потом искали, но так и не нашли. Турки место заприметили, и все нашим много раз предлагали Балту очистить. Снова судоходной сделать. Что найдут при очистке, им значит. Наши все отказываются, - будет время, - сами очистим.

 

Речка опасная, -  всю ее заилило за эти годы, обмелела вся, где по колено перейти можно, а где и дна не достанешь. И на картах броды не указаны. Вот наши и обратились к местным, чтоб броды показали. Одна женщина указала место. Танки и пошли. Первые два, что один за другим шли, как ухнули в яму, так и следа от них не осталось. Один танк на второй сверху сел, и даже не видно где он. Два экипажа так в тех танках и остались. А баба та оказалась женой полицейского. Ей к рукам и ногам танкисты веревки привязали, и порвали ее танками на куски. Брод рядом оказался, буквально в 30 метрах! Вот какая река!

 

Помню, в мае 1944-го такие же дни стояли. Вон, видишь тот большой старый сарай под черепицей? Что брандмауэрами на три части поделен? В одном из отсеков сейчас вещевой склад обмундирования. И тогда там такой склад был. И нас там, как в армию призвали, в этом складе в гимнастерочки одевали и шинели давали. Кому повезет, - сапоги, а все больше ботинки солдатские, да обмотки.

 

Рядом, в другом отсеке, пленных румын переодевали во все новое, в ихние же шинели и высокие меховые шапки, как колпаки. Ихний король Михай слабоват «на кишку» оказался, как фронт подошел к Румынии, так «зассал», руки в гору, и в союзники набиваться стал, дескать, вместе теперь против Гитлера будем.  Наши, понятное дело, всех пленных румын по лагерям собрали, в ихнюю же форму одели, и винтовки ихние, длинные, им дали. И на фронт. С Гитлером воевать.

Румыны тут с 41-го года были, поперед немцев пришли. И лютовали больше немцев, особенно здесь.

Тут же раньше, после революции, дивизия Котовского стояла. Сам то он кто был? Бандит обычный, какой из него командир? Он все больше по бабам специалист был, на бабе и погорел. Он тут всех баб по гарнизону уже «оприходовал». Да и какая откажет? Мужик он видный был, крепкий, и шея бычья, вся грудь в орденах – герой войны, красный командир.  Вот он в гарнизоне свеженькую бабу и приметил. Ну, и завалил ее по этому делу. Соблазнил, значит. А она оказалась женой его нового адъютанта, только что приехал. Тот узнал от жены, пришел утром в часть на службу, да весь барабан из своего револьвера в Котовского и засадил. Прямо в кабинете. В 1925-м это было. Меня еще не было, так родители рассказывали. Я вскорости родился. У нас здесь раньше село было, Бирзула называлось. Котовском уже позже назвали. Что Бирзула означает? Да шут его знает, - какое-то турецкое название. Здесь же раньше турки были.

 

Котовского похоронили в деревянном мавзолее, забальзамировали, и в стеклянный гроб положили. А когда в августе 1941-го румыны пришли, они первым делом Котовского из гробницы вытащили, гроб его стеклянный разбили, а самого его шашками на куски изрубили. Шибко румыны на него злые были, - он им насолил порядком в Гражданскую. Кто рядом жил там, ночью потихоньку эти ошметки в деревянный ящик сложили, и прикопали неподалеку. А когда наши пришли, ящик откопали, а там уже и собирать нечего – все сгнило. Потом все это положили в обычный деревянный гроб и держали где-то, не знаю. Лет 10-15 тому назад гранитный мавзолей с подвалом построили, а на него из мрамора лысую башку Котовского поставили. Памятник, значит.

 

Поначалу в подвал доступ свободный был, заходи и смотри на этот гроб. А потом, несколько лет назад, один старлей с прапором из 77-й части, шли из кафе «Зустрич», что рядышком. Поддатые хорошо. И бутылки с собой у них были. Решили зайти, и с Гришей выпить. Открыли гроб, достали череп, и стакан ему поставили. Сидят, пьют, и песни распевают. Жители услышали, - скандал случился. Гуляк выгнали, все снова в гроб сложили, а на дверь решетку железную поставили, да замок повесили. Вот такие дела…

 

Румыны тут много покуролесили. Сначала, летом 1941-го они все больше по полям стояли, да евреев караулили. Знали они их, и их обычаи. Ты фильм видел про «золотого теленка»? Это где Остап Бендер в шубе, да с золотом через границу ходил, а его пограничники раздели и золото отобрали? Думаешь, это случайно так придумали? Нет, обычай у евреев такой. Как припекать начинает, Абрам все золото на себя нацепит, а сверху шубу. И бежит золото спасать, а Сару свою с жиденятами бросает, - пусть сама спасается, как хочет. Думает, незаметно его золото. А румыны все эти их обычаи наперечет знали. Стоит румын, поле караулит, и видит, что вдали по полю мужик в шубе бежит. Это летом, в жару-то! Румын из винтовочки приложится, - иди сюда! Абгемахт! Золото в один мешок, шубу в другой, а мертвого еврея – в канаву! С иного еврея по пуду золота снимали! Мы еще мальчишками несмышлеными были, и все это видели. Кому повезет еврея подстрелить, так ходит счастливый – теперь он богач! В Румынии себе и дом построить может, и все, чего хочешь. Долго они по полям их караулили, пока евреи совсем не иссякли. А потом они их тут трясли беспощадно.

 

Румыны потому евреев знали, что сами такие же продажные, как и евреи. Поганый народ! Два соседа поссорятся, один поставит две бутылки самогонки румынскому патрулю, и кивает на соседа, - дескать, бока ему обломайте! Те придут, плетками мужика отстегают, а тот не будь дураком, и спроси: - кто заказал? А те на соседа указывают, и сколько им за это поставил, говорят. Тогда мужик им три бутылки ставит, чтоб он того соседа тоже отпороли. Румыны и того выпорют!

Я сам к румынам с бутылкой самогонки ходил. Мать даст мешок, и велит кукурузы для мамалыги принести. Есть чего-то надо! А все поля румыны охраняют. Идешь к румыну, дашь ему бутылку, так он сам тебе полный мешок кукурузы наложит! А на прощание плеткой по спине приложит, - для науки, значит. Не воруй, - если будешь воровать, - застрелит. Ему же выгода нужна. Зазря он поле охранял?

 

Немцы евреев совсем не трогали, - брезговали. Ты Нему-парикмахера знаешь? Он всех подряд в гарнизоне стрижет, и мужиков, и баб. Так вот, он и немцев так же стриг. И никто его не тронул. Еще портной был тут, еврей. Части ракетные только ставить здесь начали, и с одним офицером конфуз случился: окислителем облил полу шинели, пола и отвалилась. Шинель парадная, - ее на 15 лет дают. Как быть? Тогда еще ателье «Военторга» в гарнизоне не было. Выписал отрез сукна на шинель, - и к портному. А тот и глазом не моргнул, только мерки снял. Сошью, говорит. И сшил! Все посмотрели и ахнули! Шинель получилась на загляденье. Красивая! Как влитая сидит! Только носить ее нельзя, - эсэсовская! Добротная эсэсовская шинель, двубортная, с отворотами и подкладом. Все чин по чину. К еврею пошли, а тот недоумевает: - в чем дело? Господа офицеры всегда довольны были, а других лекал у него просто нет. Не умеет он шить советские шинели, только эсэсовские получаются! Вот такой еврей был. А парадные шинели все ваши офицерские, до сих пор из трофейного немецкого сукна шьют. Его тогда много захватили! Да еще сукна серого, солдатского. Доброе суконце, шерстяное, не в пример нашим гимнастеркам. У немцев же хлопка не было, - все из шерсти делали, а бинты, - из бумаги! Потом не знали, куда его и девать! Лет 20 школьные формы из него шили!

 

Как только грохнуло в 1941-м, евреи все разом нам восток подались. Кто успел тогда убежать, Ташкент в тылу штурмом брали, а потом всю войну смотрели в газеты, искали себя в списках награжденных. И все удивлялись, почему их, таки к «герою» не представили. А потом все разом здесь нахлынули. И откуда только взялись, сволота поганая? Я в 1948-м в отпуск приехал, в Одессе был. Захотел пивка выпить, зашел в пивную, в форме, а кругом опять евреи! Жид семенит ножками с полотенчиком на локте, крошки смахивает, лебезит, кланяется и заискивает: - «Таки усегда пожалиста»! Я кружкой об стол, - откуда же вы гады, все повылазили? Так тараканы! Тьфу, ты господи! Мерзость такая! Нет поганей народа, чем евреи!!

 

Я на них шибко злой стал, как насмотрелся тут, в оккупации, и фронт прошел. Как клопы живут, сволочи, - все у них в говне, бардак в хате, как клопы и плодятся в том же говне. Суки корявые! Бессовестные, все у них ради денег: - обманут, продадут и предадут кого угодно, лишь бы выгода им была! Хоть в глаза им ссы, - никогда правды от них не услышишь! А глаза прячут всегда, кланяются. Все лебезят, заискивают, жалуются, постоянно ноют, что они такие бедные и несчастные, а тряхни любого - золото из них пудами сыпется! Все норовят во власть пробраться, чтоб нормальными людьми понукать, да воровать у них. Вот, - уроды!!  

 

Летом еще куда ни шло, воевать можно. Мы тогда много фашистов под Яссами намолотили. Немец там на холмах засел, окопались, дотов понастроили, и поливают все вокруг. Как подойти? А мы и не пошли. Как из «Катюш» по ним ударили, так все холмы эти словно закипели – деревья по воздуху летали! Какие уцелели, в лощину меж гор кинулись, - мы по ней не стреляли. А когда они там все собрались, накрыли их полковыми минометами. Мина там большая, крупного калибра, по пуду каждая, и впереди пипочка такая торчит. Взрыватель. Она сверху падает, как раз взрывателем вниз, лишь земли коснется, - сразу взрыв. Воронки не оставляла, все по сторонам на сотню метров разносило. Ужас! В несколько залпов мы их там столько положили, что на километры фашисты лежали сплошь в 3-4 слоя, а где и того больше. Месиво кровавое! Кровища кругом, летом от жары такой дух тяжелый, подойти страшно. А хоронить надо. Но мы даже близко не подходили, разрешили местным все с трупов забирать, но при условии, что увезут и похоронят. И что тут началось! Эти молдаване, румыны или цыгане, черт их там разберет, со всех сторон со своими телегами кинулись. Тьма целая! Как шакалы на мертвечину. Всех немцев раздели, разули, до нитки обобрали, увезли и похоронили! И добро все увезли. Все в крови, а им, - плевать, - отмоют! Вот какой народ! Тьфу!

 

Знаешь, Юра, как зимой страшно? Не немец донимает, - к этому уже привыкли, и порой даже внимания не обращали, а вот к холоду привыкнуть невозможно! Валенки всегда мокрые, в воде. Какое от них тепло? Ноги всегда ледяные, и холод везде такой, что внутри все промерзло, даже душа. Ничем не согреешься. Да и чем согреться, если месяцами в окопах жили? Блиндажи или землянки никак сладить не удавалось: тут же разбомбит, или мин набросает. Все в окопах. Собакам и то легче, - они в шерсти, а человеку куда деться? К ночи мороз еще сильнее. Порой так намерзнешься, что думать начинаешь, - за что же мучения такие? Почему тебя прежде не убило, чтоб этих мучений не знать? Вчера еще, или днем сегодня? Дружки вон, лежат мертвые, им мороз уже нипочем… Мертвым завидуешь! В сторонку отойдешь, чтоб другие не мешали, ляжешь прямо в снег, лишь бы заснуть, и замерзнуть поскорее, чтоб не мучиться так, а смерть не берет! Сколько раз на снегу спал во всем мокром, что утром проснешься, а встать не можешь, - примерзло все. И не замерз, ничего не отморозил, даже ни кашлянул ни разу! Значит, это не моя смерть… Так до самой победы все и прошел, и даже ни одной царапины, а не то что бы ранило! Вот ведь как бывает…

 

А вот брату моему не повезло. Его служить на Дальний Восток отправили,- и ни одной весточки! Думали, убили уже давно, или где без вести сгинул, а он в 1956-м вернулся, но уже как старик, - седой, все зубы от цинги потерял, слабый, трясется весь. А уходил в армию молодым и здоровым парнем… Рассказал, что их в составе морского десанта бросили освобождать острова Курильской гряды. Там на островах японцы целые крепости соорудили. В скалах укрытия и укрепления были, кругом сплошь замаскированные бронированные доты, - сплошное море огня, - не подойти. Не знаю, как их взять бы сумели, но японцы долго не воевали, - сами сдались, как Япония капитулировала. Их всех собрали, разоружили, и на кораблях увезли, а наших, всего 28 человек, этот остров охранять оставили. Там у японцев в скалах большие склады были с оружием и разными припасами. Еды на многие тыщи человек на долгие годы наготовлено было. Все консервы ихние из рыбы, лягушек каких-то, морской травы или еще чего. Из зерна только рис. Вот эти склады и приказали охранять, сказали, - вернутся скоро со сменой. А первый корабль пришел только через 8 лет! С корабля смотрят, и ничего не поймут: на берегу какие-то заросшие люди в оборванной японской форме без знаков различия (своя то давно сгнила), а говорят по-русски. Никто и не знал, что они здесь, никто не ожидал их встретить! Сказали, нет приказа, их с острова снимать, сейчас уйдут за сменой, и скоро вернутся. И вернулись со сменой только через три года! Все эти 11 лет  они жили на том острове, кто в живых остался, одним рисом, да  японскими консервами из лягушек питались. Морскую траву на берегу собирали, и ели, чтоб не умереть от цинги. Связи у них не было. От цинги много народу примерло, а брат мой выжил. Но говорит, лучше бы там, на острове, вместе с друзьями тогда умереть, чем такая жизнь. Он же совсем инвалид стал, - кожа, да кости, и ходит с трудом, - внутри болит все.

 

Скажи, Юра, за что такое? Почему у молодого парня всю жизнь отняли? За что его так изувечили? Что у нас за власть такая, если люди за нее кровь проливали, а ей на этих людей наплевать? Вот я войну прошел, всю жизнь офицером прослужил, а все в толк не возьму – какой же это власти я служил? Вряд ли народной, - эта власть сама народ и губит,- такая власть не может быть от народа! Ну, никак не может!!! 

 

Соседка у меня есть, тут, в городе, рядом с отцовым домом. Простая деревенская баба, детей трое, и без мужика, как рыба об лед бьется. Несколько лет назад ей с Америки весточка пришла. Отец ее объявился.  Тридцать лет, как после войны прошло. Как на фронт еще молодым парнем из деревни ушел, так и пропал. Никто в его в живых не числил, все забыли, что такой и был. А он объявился! Из Америки свою дочь разыскал, и вызов прислал! Она туда в гости к нему и ездила.

Рассказывает, что ее два часа на таможне потрошили, прежде чем к самолету допустить. Все вещи перетрясли, всю ощупали и обыскали.  Все швы на одежде проверили, чтобы, не дай бог, с собой рублишко какой лишний увезла!

А в Америке на нее таможенник даже не посмотрел, просто рукой махнул: - проходи, значит. И штамп в паспорт поставил, что въехала. Она вышла на площадь перед вокзалом, - куда идти? Никто не встречает. Простая деревенская баба, - чего она знает? Говорить по-ихнему не умеет, и не понимает ничего. Подошла к таксисту, и бумажку показала, где отцов адрес записан. Тот ее в машину посадил, и прямо к дому привез! 250 километров! Отец из дома вышел, с таксистом расплатился, - и все дела! Она у отца в Америке две недели жила, как в разрешении указано. У него там свой дом. Простым мусорщиком работает.

 

Рассказал ей, что попал в плен, был в лагере, который потом американцы освободили. Они всех освобожденных пленных построили, и спросили, кто, куда хочет ехать. Если кто в Америку, - отойти в эту сторону, ежели кто домой желает, на родину, - в другую. Много потянулись на американскую сторону, и он пошел.

Привезли их в Америку, каждому бесплатно дали комнату в гостинице, и питание бесплатное. Ешь, сколько хочешь. Это после военной голодухи и лагеря то! Говорит, не верилось, что наесться сумеет! И языку учили, и работу помогали найти. Кто с образованием, тем работу нашли быстро. А у него какое образование? У полуграмотного деревенского парня? Через три месяца предложили работу мусорщика, вот с тех пор он на ней и работает.

 

Говорит, у американцев есть обычай: - если на праздники, или свадьбу, какую, подарки дарят, то первый берут. А второй, если одинаковый, - выбрасывают! Даже упаковки не снимают. По бирке видно, в каком магазине куплено, и за какую цену. Городишко приличный, все по своим домам живут, так что если в котором вчера праздник был, всем хорошо известно. Утром мусорщики мусор вывозят, а такие подарки в отдельную чистую тару аккуратно собирают, а потом в те же магазины возвращают. Вот и приработок дополнительный! Кое-какие деньги скопил, дом построил, и живет в нем один.

Вокруг дома чистота. Каждый хозяин обязан сам убирать около своего дома, а также содержать в чистоте тротуары и проезжую часть до осевой линии, как раз по границам своих владений. Это зона их ответственности. А зимой еще и снег расчищать, и лед срубать, да песочком посыпать. Если кто из прохожих поскользнется против его дома, в границах ответственности, а причиной будет не срубленный лед, да еще песочком не посыпан, то медицинскую страховку на лечение будет оплачивать хозяин дома, а не страховая компания. А это недешево, потому везде и чистота около всех домов. Ответственность конкретная: - живи сам, и не мешай жить другим!

 

Ей самой, и детишкам ее, своим внучатам, значит, в подарок по шубе купил, из натурального меха. Хорошая у нее шуба, и шубейки у детишек, я смотрел. Живут теперь, не нарадуются, - где бы здесь такие взяли? Ни в жисть не получится! Говорит, отец ее на неделе три раза в магазин ходил, все с хозяином торговался, пока цену втрое не сбил, и купил! Да еще ей там всего надавал по мелочи, отрезов всяких на платье или еще на что. Чтоб и детишкам было. Еле дотащила!

 

Говорит, так же просто и обратно поехала: отец вызвал такси, и ее в аэропорт к вылету самолета привезли. Таможенник даже вещи смотреть не стал, - поезжай! Чего там из Америки везешь, ему неинтересно. Кому, какое дело?

А на нашей таможне ее 16 (шестнадцать) часов пытали, отобрать все норовили. А она вцепилась в свои вещи, и в крик, - это подарки моего отца мне и моим детям, хоть режьте, - ничего не отдам! Так все и привезла.

 

Вот и посуди, Юра, - вроде, капиталисты, а отношение к людям человеческое! Какую им пользу наши пленные дали? Они ведь не за Америку воевали, а лишь за союзников, как мы тогда мы с американцами были, а все им дали! Все по-человечески! Жить дали! И все без издевательств, и с уважением. Честь по чести! А тех пленных, что к нам вернулись, потом почти всех в Сибирь, в лагеря сталинские, и там голодом уморили, да сгноили заживо! Фашисты убить не сумели, а «свои» - добили!

 

Что это за власть такая?

 

Что за власть, которая народ впроголодь держит, а если увидят, что у людей появилось, так отобрать норовят, даже у детей последнее отнять стараются? Или они не видели, что шубки детские? И по количеству, и по размерам на тот возраст, что ее дети в паспорте прописаны? Не на продажу же везет! Детские вещи, детям своим! А если бы даже и на продажу, - какое ваше дело?

 

Эта власть нечеловеческая просто, народ до такой степени терзала, что люди человеческий облик теряли! Тут, в Котовском районе, такое творилось, когда в 1949-м голод был, что и вспоминать страшно! Если недород в каких районах, то нормальная власть, прежде всего, организует дополнительное продовольственное снабжение этих районов, чтобы голода не допустить. Это нормальная власть, но только не такая, советская. Эта власть как раз все наоборот делала: все остатки из амбаров по колхозам выгребли, и увезли в города, которые войсками оцепили, чтоб из голодной деревни людям в город не пройти. Со своим народом хуже обращались, чем румыны при оккупации. Голодные люди штурмом поезда брали, чтоб за едой съездить в те районы, где голод меньше был. Хоть мешок картошки достать. Поезда как в Гражданскую ходили, - все битком, с котомками, и на крышах ехали. А тут чего удумали. К березе, что рядом с путями, стальной трос привязывали, а на другом его конце стальная «кошка». Это якорек такой небольшой, с 4-мя остро отточенными лапами. Его на ходу забрасывали на крыши проходящих составов, битком набитых людьми. Если мешок картошки зацепит, то мешок на землю сорвет, если за голову, то голову кому оторвет, или живот распорет, да на землю сбросит. Ужас! Людей на куски рвали!

 

Так как такой власти служить? Ты как думаешь, Юр? Оставаться в офицерах не собираешься? Домой решил? И квартира есть? Так это совсем другое дело! Ты вообще свободен выбирать. Так чего в армии делать? Уходить из нее нужно! Правильно!!     

 

Куда деваться бедному солдату?

 

Офицеры мордуют, прапора воруют, никто тебя за человека не считает, сержанты измываются, и называют рядовых курсантов не иначе, как «рэксы». Словно не людьми, а собаками считают. И все приказывают, кому не лень все повиновения требуют, и работать на себя. Рядовой, - это раб. Все выше тебя. Армия. Армия насилия.

Что я могу сделать для солдата, если невольно стал частью всей этой системы принуждения и унижений, и всего лишь мелкая часть ее, - командир взвода? Только в зоне своей ответственности – во взводе, хотя бы, человеческие условия жизни создать.

В жалости солдат не нуждается, - жалеть бесполезно, и вредно. На первом выпуске убедился. Жалость и оскорбительна, да и расслабляется солдат: - ему только тяжелее служить становится. А ему еще не один месяц служить, и уже не под моим началом, а у «динозавров». Пусть привыкает постепенно. Нужно сделать так, чтобы время службы солдату на пользу пошло, и чтоб без оскорблений, - чтоб человеком себя чувствовал, а не собакой.

 

Первым делом нужно взвод на службу правильно настроить. Чтобы к учебе и службе у каждого интерес появился. На самом первом занятии начинаю потихоньку до ума у них добираться. Речи, чтобы в ум зашло, бесполезно говорить перед строем взвода, когда они перед тобой навытяжку стоят. У них тогда все мысли все больше в мышцах ног, - чтоб стоять правильно, и наготове быть, куда по команде метнуться, и сразу в нужную сторону. Стоят, и про себя повторяют, где от них «право» – «лево» находится, чтоб повернуться по команде правильно. Больше и мыслей нет никаких. Мозги деревенеют.  

 

А вот когда они в аудитории сидят, расслабившись, а офицер перед ними тоже за столом сидит, на одном уровне с ними, и без фуражки, начинают думать.

 

-« Ну что, воины, грустные такие, как в воду опущенные, словно курята, что сначала в кипяток попали, ошпаренные, а потом с них все перья ободрали. Хохолок» состригли, одни уши торчат! Сейчас смотрите друг на дружку, и не узнаете, - не видели себя такими! Сфотографироваться хотя бы успели? Матери фотографию послали? Обязательно сфотографируйтесь, кто не успел, и домой пошлите. Там тоже ждут, волнуются, - как вы тут? И заказывайте каждый не по одной, а по нескольку фотокарточек, чтоб и домой хватило, и вам остались. А то, что будете в «дембельский» альбом клеить? Служба все равно через 2 года закончится.

Сержант! Сегодня обязательно выделите время и сводите взвод в фотоателье. Сегодня, максимум, - завтра, если сегодня не успеете (народу там сейчас много), но все должны сфотографироваться! И для документов сразу фотографий маленьких сделайте, - пригодятся!

 

Теперь сидят, улыбаются, - первое понятное, что в армии услышали. Для них нужно, а не для службы.

 

-«Служба ваша только началась. Первые полгода, пока вы здесь, в «учебке», я ваш командир взвода, вам меня уже представляли. Кто с первого раза не усвоил, повторяю. В мое отсутствие командир над вами сержант, мой заместитель. Все его приказы имеют такую же силу, как и мои, и должны так же беспрекословно исполняться.

Два года для молодого человека срок немалый, но этот срок, хотите вы этого или нет, нужно пройти обязательно. Тут уж никуда не денешься, и от нас это не зависит: - все равно служить надо, и служить придется. Легких дней я вам не обещаю – требовать буду строго, но только по службе, ничего более чем положено по уставу!

 

Но вот какой будет служба, с пользой для вас, или в кошмар превратится, во многом от вас зависит. Прежде всего, от вас зависит, а не от кого бы то ни было. От того, как на службу настроитесь, так служба и начнется, так она и пойдет. Зачем друг друга третировать, себя выше другого ставить? Все вы здесь одинаковые, все в одних условиях. Всем трудно. Так и помогайте друг другу, а не топите один другого. Нельзя, чтоб у одного служба легче стала за счет того, что он другим понукает, и его слабостью пользуется. Так поддержите слабого, помогите ему – всем легче станет, вам, - прежде всего.

 

Вы посмотрите на службу другими глазами. Вы все здесь не «академики» собрались, в школе едва на «троечки» тянулись, - чего скрывать? Потом автошколы закончили, чтоб была профессия шофера, хотя бы. Категорию «В» в правах открыли, это чтоб на легковушке можно было, да на грузовике типа «Газ», до 3,5 тонн. Так? Некоторые не работали после гражданской автошколы, и лишь успели за баранку в ней подержаться, а ездить толком так и не научились. Так? А дальше что? Как на «гражданке» работать? Категорию «С» открывать надо, иначе на путевую машину не посадят, и денег не заработаешь. Снова учиться надо, и опять же – за плату!

 

А здесь – ВОЕННАЯ АВТОМОБИЛЬНАЯ ШКОЛА! Вас здесь не только учить бесплатно будут, а по окончании не только сержантской звание присвоят, но и права выдадут на все категории открытые сразу – В», «С» D» и «Е», но и кормят-поят, и одевают! И все бесплатно! Так нужно использовать такую возможность для будущей жизни и работы. Где еще такая возможность представится? Ради этого полгода и потерпеть можно…

 

Но вы попали не просто в автошколу, а в автомобильный взвод по изучению «Маз-543»! Здесь с уверенностью можно сказать, что вам не просто повезло, а повезло дважды!

 

Это необычная машина, далеко не простая. Вездеходное многоосное шасси для перевозки военной техники и грузов весом до 30 тонн по любым дорогам и бездорожью. Четыре ведущих оси, две из них управляемые. Само шасси 20 тонн весит, один только двигатель на 1,5 тонны тянет. Это 12-цилиндровый танковый дизель мощностью 525 л.с. Одним словом, не машина, а танк на колесах, только без пушки.

Двигатель у нее V-образный, необычный, с сухим картером, - таких вы на «гражданке» не встречали. Масло двигателя не в картере хранится, как обычно, а сливается в отдельный бак на 80 литров, и перед каждым запуском его нужно в двигатель закачать электронасосом до давления 2,5 кг/см². Только потом кнопку «Пуск» нажимать можно. Если попытаетесь пустить двигатель без масла, то развалите его, и поршень из блока вылезет, пробив стенку, и покажет «привет шоферу». Так же случится, если попытаетесь закачать холодное масло в холодный двигатель и запустить его с температурой ниже +5С⁰. Особенно осенью и зимой это важно, - знать, как запускать пусковой подогреватель, греть и масло, и двигатель. Если развалите двигатель боевой машины, - трибунала не избежать. Но вряд ли вам в частях боевые машины доверят, там все больше офицеры за рулем. Но если и на строевой или транспортной машине, на которую вас назначить могут, такое случится, от крупных неприятностей тоже не уйти.

 

 Так что знать вам нужно очень много, и знать досконально. Вы еще здесь, на автодроме, на этой машине до одури накатаете десятки часов, а потом еще 200-км марш совершить нужно, в составе колонны. У каждого своя машина будет, каждый за рулем, а инструктор – на соседнем сиденье, сзади вас. Марш 100 км до Дубоссар, что в Молдавии, там разворот, - и обратно! И дорога не только по шоссейке будет, а и по полям, и по холмам через лес. Всему научим, и машины бояться не будете.

 

Армии нужны такие специалисты, понимают, что техника сложная, почему полгода и учат. Отслужите вы в армии после школы еще полтора года, и этим потребности армии будут удовлетворены. А потом?

 

«Маз-543» применяются в народном хозяйстве, но ни в одной гражданской автошколе этой машине не учат. Выпускники нашей школы на них и работают, прежде такие же курсанты- новобранцы, как и вы. И скажу, что спрос на механиков-водителей Маз-543 особый, а как вы уже сумели понять, их в стране мало, и не так то просто получить такую специальность. Эти машины чаще применяются в таких местах, как Тюмень, на нефтяных и газовых промыслах для доставки бурового оборудования, а также на строительстве магистральных газо- и нефтепроводов. Трубы большого диаметра сваривают на стационарных базах в плети по 24 метра, а потом эти плети по 3-4 штуки нашими машинами с роспусками на прицепе, развозят по трассе, для укладки в траншею. Рейс в одну сторону – 60 км! Вдоль траншеи «бетонки» нет, грунтовка свежая, только что бульдозером выровненная. Тут знать нужно, как такой тяжелый груз везти, чтоб не забуксовать, а где и колеса приспустить придется, чтоб машина в мягком грунте и в глине не тонула, особенно осенью или весной. Все знать нужно, и опыт иметь! Трубы на месте скинуть, роспуск на себя, в кузов, развернуться на узкой дорожке, да чтоб в траншею не завалиться, - и давай обратно, за новыми трубами!

 

Но и платят там хорошо за такую работу, - по 1,5-2,0 тыс. рублей в месяц! Один вот такой же смышленый парнишка, как и вы, нашу школу окончил, сержанта получил и в войсках отслужил. А потом не на девку полез, а в Тюмень на 2 года завербовался. Как на работу устроился, сразу заявление написал в бухгалтерию, чтоб ему только 200 рублей в месяц на руки давали (для одного на пропитание достаточно, и дружки не споят, и деньги не выманят, нет их у него), а остальное перечисляли ему на книжку прямо по месту постоянного жительства, где родители живут. За два года заработал около 70 тысяч! Я не оговорился, - сами подсчитайте, - не 70 рублей, а именно семьдесят тысяч рублей! Приехал потом на родину, домище себе сразу построил большой, чтоб жить привольно, машину купил, и жених стал самый завидный не только в селе, но и во всем районе! Живет, работает потихоньку, и детишек своих растит! Вот что сделать можно, если с умом к службе подходить.

 

Вот и я вам предлагаю серьезно подойти к учебе, пока и время и возможности есть. Для себя учитесь, а не для кого-нибудь. Все это вам пригодится, как жизненная профессия. Да трудно, но можно, и это реально. Будете знать шасси на «отлично»! Не улыбайтесь, я не шучу, - из вас, троечников, отличников сделаю! Не привыкли «пятерки» получать? А здесь – будете! И не просто отметку получите, а знания отличные! И я вам в этом помогу, - главное, чтобы у вас желание учиться было, и все понять, а не вызубрить. Что куда течет, как и где крутится, и как со всем эти управиться.

 

Повторяю, - вам это нужно, не мне! У меня уже и специальность хорошая есть, и за год после института квартиру заработал, - ордер в кармане лежит. Мне уже 25 лет, и семья есть, и дочка уже. Как из армии вернусь, с семьей в новую квартиру въеду. А вам для своей жизни все еще заработать нужно. Так что относитесь к учебе и службе серьезно: все это вам пригодится.    

 

Мне ваши «пятерки» не для службы нужны, чтоб выслужиться и звание получить, а чтобы знать, что вы усвоили материал, и машину вам доверить можно. В армию я не по своей воле попал, а по приказу, как и вы. Отслужить надо 2 года. И честно. Потому буду отдавать вам то, что могу – знания! И учить буду не формально, а по настоящему! Требовать буду так, что кости ваши трещать будут! Но требовать по делу, а не лишь бы как. Никаких неуставных отношений не признаю! Люди вы, а не «рэксы»! Если услышу от кого, - башку оторву! Тогда не обижайтесь. И сержант вас никогда не унизит, только по делу требовать будет. Главное, чтоб вы понимали, что такая редкая профессия вам нужна, и стремились ее изучить лучше. Не стесняйтесь, подходите, спрашивайте, что неясно, - всегда помогу. И сержант поможет. Ясно? Тогда и учиться будем.

 

Вот с таким настроем я и учил своих ребят, и проблем со взводом у меня никогда не возникало: сами все делали, сами учились серьезно, и только растолковать просили попроще, чтоб получше запомнить, ибо в книге казенный язык плохо усваивался. Ежедневно 6 часов лекций. Но я же не просто «тарабанил» материал, а всегда держал контакт с классом, чтоб объяснить так, чтоб до самого непонятливого доходило. Вижу, у бойца взгляд отсутствующий, - значит, не понимает, чего. Объясняю заново, постоянно в режиме диалога с бойцами. А после 16.00, на самоподготовке, бойцы с книжками в руках и около плакатов и разрезанных агрегатов все изучают сами, спрашивал, - что неясно? Что еще дополнительно разъяснить? Тем и добивался знания. А самому еще нужно к завтрашним занятиям подготовиться, и конспекты написать, - майор перед занятиями всегда проверял.

 

Вот и веду взвод с занятий в 18.00, уже весь измочаленный до предела. Рабочий день закончен. Честно. Получалось, что когда по средам не бывало «командирского» дня, недельная нагрузка преподавателя составляла до 44-46 часов! А обычно 40-42 часа. Это очень много, очень! Этот командирский день как «выходной» воспринимался. Все отработал полностью, какие еще тут дополнительные «нагрузки»? А не пошли бы все к…! Прямо в лоб ему говорил, при всех офицерах роты:

 

-«Майор, ты со своими двумя заместителями с утра развод роты на занятия проведешь, а потом весь день в потолок плюешь, а командиры взводов – РАБОТАЮТ!!! Мы к 18.00 уже по 8 часов с личным составом отработали, занятия проводили, хоть рубашки отжимай, а ты только просыпаешься. Роту увидишь, и в тебе сразу служебное рвение просыпается, - это нужно, это… Так и проводи, - у тебя только рабочий день начинается, а мы свое уже отработали! Так что и работай сам с ротой. Это твои дела, и твои обязанности, вместе с заместителями. Трое вас, - или на роту не хватит? Или еще за тебя твою работу делать, а ты вторую смену будешь в потолок поплевывать? Нет, так дело не пойдет. Но знаю, как другие, - это их дело тебе задницу лизать, но я не останусь. Мне нужно отдохнуть, чтобы завтра мог занятия проводить, да с семьей побыть. А ежели опять не понимаешь, так адрес известен, куда посылают. Повторить?

 

Но дело в том, что по армейским канонам я имел право говорить только от себя лично, и ни в коем случае от имени других офицеров, - или мои слова немедленно квалифицировались не иначе, как заговор! Захожу в роту буквально через пару дней, - время после 18.00, а все офицеры, включая обоих ЗКР, в канцелярии роты сидят. Ротного нет.

-«Что случилось?

- «Ничего. Командира роты ждем. Он к командиру батальона пошел.

- Ну, и что? Укакаться, что ли, и не жить? Это его работа. Если что важное, посыльного пришлет. А если нет, так отдохну спокойно. Заработал себе отдых. Утром на службу приду.

Никто с места не двигается. Им деваться просто некуда. Некуда!!! Зависимы они!! Во всем от непосредственного начальника зависимы!! И в характеристике, и в реляции на выдвижение на очередное звание, или должность, - словом, - зависимы во всем, имеющем жизненно важное значение для кадрового офицера! Потому они слова поперек майору сказать не могут, чтобы хотя бы свои законные права и свое человеческое достоинство защитить, какую бы тот дурь не нес, потому и языки у них всегда «в заднице»! Это бессловесное дерьмо называется «советские офицеры». Мокрые курицы и те себе цену знают! А эти… Но как они перед рядовыми выкобениваются! Посмотрели бы те на них…

- «Ну и сидите, коль такие долбоебы!

 

Вот и получалось, что я поступал так, как считал нужным, отстаивая собственные права и  свое человеческое достоинство, и ни от кого этого не скрывал,  а выговоров мне объявлять майор больше не решался. Взвод всегда сдавал на «отлично», и на общей сводной таблице части по итогам экзаменов за полугодие, взвод всегда отмечали красным цветом, а меня, командира взвода, - синим! Командир-«троечник» отличного взвода! Так какое настроение будет?

 

Прихожу со службы, и меня около дома уже дедушка один ждет. Старичок, уже, около 80-и ему уже было. Всю войну шофером прошел, сначала на «Зис-5», а потом на «Студебеккере». В Твери, или в Иваново жил, толком не помню. Только умерла у него его старушка, он дом свой продал, купил «Жигули», и на машине к своему сыну приехал, в Котовск. Сын у него здесь в майорах служил, в 77-й части, а жил в нашем доме, во 2-м подъезде. У старика астма была, и он всегда меня дожидался, чтоб на машине куда съездить. Один уже выезжать боялся, - здоровьем слаб. Около дома жена с дочкой уже на вольном воздухе гуляют, дочка в шине еще была, и ходить не могла. Лето 1979-го было. Все еще на руках у матери, или в колясочке.

Дед неугомонный был, - «шефство» над женщинами взял. Говорит, - «У баб «жерделка» кончилась, - ехать бы надо»! А «жерделкой» дикий абрикос называли, что во множестве вдоль всех дорог сам рос, как сорняк какой, только кустарниковыми зарослями. Точно, кончился, - женщины из подъезда с пустыми пластиковыми ведрами сидят, скучают, и нас ждут, когда мы с дедом им еще привезем. Этого абрикоса там было видимо-невидимо! Только в машину сажусь, посыльной из роты бежит. Майор послал. В роту надо. В сердцах послал бы куда следует, но воин-то при чем здесь? Ему приказали, - он и побежал. Говорю, скажи майору, что меня нет дома!

Посыльный бежит в роту и докладывает: -«Старший лейтенант Бабиков сказал, что его нет дома!» Ну, что тут поделаешь? И смех, и грех. А нас уже действительно нет: - мы с дедом уже из городка выехали! На месте выберем, где абрикосы висят погуще, расстелем брезент, и я как обезьянка ручная, давай по веткам скакать, и трясти их. Прямо с брезента ссыпаем абрикосы в багажник «копейке». Полчаса, - и багажник доверху! Аж брезент не убирается, - свернем, и в салон его. К дому подъезжаем, к самому подъезду, дед гордо выходил из машины, и картинным жестом распахивал багажник: - «Прошу!»  Все с ведрами к багажнику, и моя жена тоже.

Через три дня история повторяется: бабы все уже на варенье перевели. Мы опять с дедом везем, и так все лето. Тогда абрикосового варенья наварили где-то около 80-и литров. Даже ящики пустых банок под него покупать пришлось. Но эти ящики с вареньем положили в контейнер, как домой поехали, и потом несколько лет его ели, и чай с ним пили. Душистое! Прелесть!

 

А солдатики как? Вся часть заросла фруктовыми деревьями, особенно много черешни было, ветки ломятся! «Динозавры» запрещали, особенно главный «дракон», командир части, долго орал с трибуны на солдат, словно не горсть ягод солдат съел, а к нему в карман залезли! А ребятки то молодые, страсть как ягод хочется, тем более, что много месяцев на пустой каше! Все равно сорвут, лишь впопыхах ветки обломают! Так и получалось - высокие черешни вверху ягод полны, что птицы уже объелись, и переспелая ягода сама под ноги падает, а внизу все ветви обломаны.  Ни себе, и не людям. Как у свиней. А нет, чтобы по-человечески: - сделать высокие лестницы-треноги, поставить и послать тех же солдат спокойно урожай собрать, не ломая веток, да этот урожай, - в столовую! Как фруктовый приварок к пайку! Любой солдат лишь «Спасибо» скажет, и командиров уважать за такую заботу начнет, а не так, как сейчас, схватит тайком на бегу, горсть черешни вместе с веткой, на ходу торопливо глотает вместе с косточками, да командование во все тяжкие костерят, «драконами» называют!

 

Неужели у этих «драконов» на такие простые вещи мозгов не хватает? Никаких затрат! Польза!

 

Однажды, в конце августа, или начале сентября 1978-го, роту послали на уборку винограда. Рота утром повзводно погрузилась в 5 армейских «Уралов», и колонной вышла в путь, спереди и сзади по командирскому «Уазику» с командованием батальона. Прибыли на какое-то поле, рядом виноградник. Построили роту в 2 шеренги повзводно. Командир роты начал инструктаж:

- «Виноград есть нельзя, складывать только в корзины… и т.д.

Словом, одни запреты… Я стою и думаю: - «Вот, идиот! Идиот!! Нельзя так!! Здесь же молодые ребята с северных Горьковской, Кировской, Ивановской и Владимирской областей. Никогда в жизни виноградника не видели! Не знают, как и где виноград растет! Уже почти полгода на одной каше, все лето фруктов не видели, и в увольнении ни разу не были! Как же им запрещать? Да их сначала накормить надо, если возможность есть. На всю жизнь запомнят!

 

Дали команду роте разойтись, и повзводно, под командой офицеров - командиров взводов, приступить к уборке винограда. Начальство направились к «Уазикам» отведать хлебосольства председателя местного колхоза, что в награду за бесплатный труд 125 рабов. Я отвел свой взвод в сторонку. Ребята хмурые стоят, и лица серые. Сержант рядом. Начал свой инструктаж.

 

-«Слышали, чего командир роты сказал? Забыть, и послать весь его инструктаж на х.й!

Лица ребят просветлели.

- А теперь слушай мой инструктаж. Ставлю задачу, -  скрытно пробраться в самую гущу виноградника, где самый крупный и хороший виноград. Залечь под куст, и замаскироваться, чтоб только сержант знал, где вас искать. И жрать, жрать и жрать виноград до тех пор, пока из ушей не полезет! Поняли?

А теперь подумайте, что в батальоне остались еще три роты таких же бедолаг, как и вы. Это вам повезло, а они пустую кашу опять хлебают, и виноградника еще ни разу в жизни не видели, и, похоже, уже не увидят, - роты скоро начинают отправлять по частям. Что они там скажут? Что в виноградном краю служили? Одну роту из батальона на виноград отправляли, а им даже косточки виноградной не привезли? Ребята трех рот тоже хотят виноград кушать. Так позаботьтесь о своих друзьях. Как наедитесь, начинайте собирать виноград. Самые лучшие гроздья в самые лучшие корзины, которые вам сержант принесет.

А ты, Володя, организуй отгрузку винограда и отправку его в батальон на этих командирских «Уазиках». Они уже вернулись. Пока там командование бесплатное вино и сало жрет, нескоро очухаются, а мы виноград в роту увезем! Потом можно будет и колхозу отгружать Ясно?

-« Так точно!

- Выполняйте!

- «Есть!» Сержант бегом кинулся к «Уазикам», где уже другие сержанты собрались.

Когда колонна машин привезла роту обратно, в дверях роты я столкнулся с майором. Тот кипятился, махал руками, и захлебывался от возмущения:

-«Иди! Посмотри, что ты натворил!

Во всю 40-метровую длину казармы, как раз посреди коридора, от самого входа, на пол расстелены, одна к другой, защитного цвета солдатские плащ-палатки. На них непрерывным бунтом уложен виноград. Многие тонны винограда. Высота бунта метра 1,5, а ширина как раз по ширине плащ-накидки, даже местами ссыпается. Хорошо ребята поработали!!!

И Старшина роты, прапорщик, аж сияет от счастья, - не думал, ни гадал, что столько «халявного» добра на него свалится! Ротный хватается за голову:

- « Что теперь делать? Что делать? Воинским частям запрещено брать плату с других организаций!

- А мы ее и не брали, - ни копейки денег! Это – натуральное вознаграждение за неоплаченный труд. Такое нигде не возбраняется. Это солдаты на поле съели, ну, и привезли чуток, друзей по другим ротам угостить.

-« Не знаю! Сам теперь с этим разбирайся!

-« А чего тут разбираться? Все проще простого! Сейчас старшина свистнет старшинам остальных трех рот батальона, они мигом прилетят. Все палатки подсчитают, и виноград поделят. Что им предназначен, - в свои роты унесут, и личный состав рот сегодня на ужине виноградом накормят. А что останется, - после отбоя осторожно по квартирам офицеров разнесут, семьи же есть у всех. Как детям без винограда?

-« Не знаю, сам в роте командуй, но чтоб утром все чисто было!

И из роты подался, а старшина ему вдогонку: - «Не волнуйтесь, товарищ майор, все чисто будет! Чище, чем у кота…!

Старшина побежал по ротам, а я спокойно пошел домой. В 23.15 Осторожный стук в дверь. Зашел мой сержант и с ним 4 курсанта по углам еле палатку держат, полную винограда:

-«Товарищ лейтенант! Остальные три роты накормили до отвала! Сейчас старшины тех рот разносят оставшийся виноград своим офицерам, а мы, - своим!

Утром, когда пришел в роту, в ней была идеальная чистота! О том, что здесь ночью был склад винограда, никто и догадаться не мог, даже с микроскопом. А три наших хозяйки неделю перерабатывали принесенный виноград.

 

В жизни часто все состоит из мелочей, на которые внимания никто не обращает. Подсел к ребятам в курилку, и вдруг вижу, как они с интересом смотрят, а когда окурок выброшу? Уже к окурку тянутся, пока не бросил, но остановил, не нужно. Вот вам сигареты, протягиваю парочку целых, что в коробке оставались. Двое сразу схватили, нюхают сначала, рассматривают:

-«Ух ты! Грамотные! «ВТ»! Давно таких не пробовали!

А около них уже по двое вьются, «оставь,» да «оставь, вместе покурим»!

-«Что, мужики, сигареты кончились?

-«Да три дня уже, уши опухли без курева! И до получки три дня осталось.

- «Махорки возьмите, она всего 8 копеек пачка, а духовитая, - пачки на 2-3 дня хватит.

-«Мы бы с удовольствием, да в солдатском магазине махорки нет, а за часть выходить нельзя, вот и пухнем.

-«Хорошо! Принесу!

В обеденное время зашел в гарнизонный универмаг и попросил на 2 рубля ровнее уложить в пакет 25 пачек махорки, чтоб как раз «на все» (и на взвод хватит). Махорку расхватали в момент, уже газетки приготовили, самокруточки курят, и дымком наслаждаются. К ним уже из других взводов потянулись, тоже махорочкой угостить просят. Видимо, тоже с «опухшими ушами».

-«Мужики, а что у вас за «кризис» такой, что сразу у всех?

-« Да у нас всегда кризис, - много ли на 3р. 70 коп. «солдатских» в месяц разживешься? Пачка «Примы» 14 копеек стоит, на курево на месяц не хватает. А что от дома оставались, давно на мороженное проели.

 

 «На мороженное»… дети еще! Три рубля семьдесят копеек! Такая цена была определена «родным» правительством советскому рядовому в месяц. Тому самому рядовому, которого 2 года по закону бесплатно «долг отдавать» заставляли. Даже на курево не хватает! Вот тебе и «мелочи»! «В лом» этому правительству «полтинник» рядовому добавить, чтоб минимум 4р. 20 коп. в месяц было, чтоб хотя бы на самые дешевые сигареты хватало? Никому из начальства это даже в голову не придет.

 

У взвода запланированы тактические занятия. Это 6 часов с автоматом по мокрому полю бегать, да по осенней влажной хляби, когда с небес, нет-нет, да мелким дождиком сыпет. Говорю сержанту: - «Володя, приготовь, рюкзак, и у каптера сала возьми. Знаешь, зачем.

-«Товарищ лейтенант, а каптер говорит, нет у него.

-«Позови каптера».

- «Дай, пожалуйста, сала шматок, размером с мою планшетку. Не жмоться, - знаю, знаю, - не может у тебя не быть сала с таким старшиной! Из «конфиската» выдай! Потом сочтемся, - не последний день живем!

-«Товарищ лейтенант… но сала дает.

 

И что это за «конфискат» такой? Старшиной у нас в роте был пожилой хохол, прапорщик. В нашу часть всего полгода, как перевелся. Наворовался уже, постарел,  успокоился, и только пенсии ждал. Сидим мы с ним как-то раз у него каптерке, и бездельничаем. Как раз в роте пополнения ждали, что должны были привезти с последним эшелоном.

Он в окошко от скуки смотрел, разговариваем потихоньку:

-«Ты, наверное, еще при Жукове служил?

-«Служил! Тогда совсем другая армия была! Ефрейтору за 10 метров рядовой честь отдавал строевым шагом. Если кто окурок не туда бросит, всем отделением хоронить ходили, и тот окурок на палатке несли! Вот какая дисциплина была!

-«Неверное, и не воровали при Жукове?

-« Почему, - не воровали?

-«Всегда воровали, только не так явно, как сейчас, а с разумением!

-«Смотри, Анатольич, вон тот кирпич вчера на газоне не так лежал! Что-то тут не так, пойду, проверю!

-« И не лень тебе вокруг казармы тащиться? Почти 200 метров будет.

И в окошко смотрю, куда он пошел. На зеленом газона лежал обычный силикатный кирпич, - рядом с ротой новый штаб строили. Старшина подошел к кирпичу, поднял его, а из-под кирпича что-то достал, большое и белесое, а в образовавшуюся ямку положил кирпич обратно. Теперь он не возвышался над газоном, а был точно по уровню травы, словно утонул в газоне.

-«Я же говорил, что кирпич не так лежит! Под ним кто-то саперной лопаткой вырезал дерн точно по размерам кирпича, и туда в полиэтиленовом пакете сало положил!

 

В руках старшины был здоровенный шмат сала, размером с тот силикатный кирпич, и сам он счастливо улыбался,- «прав» он оказался! В ротах давно существовал обычай: - если кому посылка пришла, то старшина в присутствии бойца вскрывал посылку и проверял, нет ли спиртного. Запрещено. Теперь с посылкой адресат волен делать что угодно. Как правило, боец брал, что ему лично нравилось из домашней посылки, а всю остальную посылку ставил на стол, угощая товарищей по взводу. Если так не сделать, то рисковали нарваться на неприязнь товарищей. «Жилой» назовут, да и побить могут. В солдатском кругу жадных не любили. После 20.00, после ужина, от посылки не должно было остаться ничего, кроме запечатанных консервов, если они были. Банки разрешалось хранить в тумбочках, остальное, – нет. Крысы в роте здоровенные развелись, что питались этими запасами. Казармы старые, еще 1939 года, и их никак вывести не могли из-под пола. Потому и запрещалось хранить в тумбочках съестные припасы, даже кусок хлеба из столовой. Крыс кормить? Это бойцы все знали. И поддерживали, - кому захочется, чтобы на него ночью крыса напала? Потому, если видели, что кто-то хранит в тумбочке съестное, а там более, ест под одеялом, подвергали осуждению, а обнаруженные запасы – беспощадной конфискации. Сержанты за порядком следили.

 

А здесь кто-то скрыл от товарищей сало, и пытался его спрятать. Что с таким салом делать? Конфисковать! Иного мнения быть не могло.  

 

На тактическом поле после нескольких часов беготни, имитации атак, со стрельбой холостыми, азартными свалками «в рукопашную» (потому и штыки к автоматам примыкать запрещали) и т.д., наступило время отдыха. Привал. Офицеры достали фляжки с вином, что из дома перекусить взяли, и т.п. Понятная картина. А бойцы к командирам и сержантам кучками жмутся, синие от холода. Быстро после забегов промерзли.

-« Володя! «ДП»!

- «Понял, товарищ лейтенант!

Сержант развязал свой увесистый вещмешок, куда засунул 6 буханок хлеба, что по дороге в столовой раздобыл, у хлеборезки. Каждую буханку разрубил штык-ножом на 5 равных ломтей, и эти толстые ломти, с лежащим сверху кусками сала размером с пачку сигарет, вручил каждому курсанту.

-«Держи, сын! Это тебе от командира дополнительный паек, чтоб вы тут с холоду не загнулись. Сразу смех, шутки. Курсанты жевали хлеб с салом, и нахваливали. Сам по себе знаю, по зимней рыбалке. Бывает, так намерзнешься, что дрожь судорогой колотит, и силы оставляют. Небо с овчинку кажется. А съешь на морозе кусок хлеба с небольшим кусочком сала, даже со спичечный коробок, и внутри словно печку растопили. Аж жарко делается! Жить хочется! Вот что такое сало! Ребята еще неопытные, - не научились загодя ситуации просчитывать. Вот командир и должен о них заботиться, как клуша о цыплятах.

К моим ребятам жались курсанты других взводов – «дай укусить хоть». А им отвечали с полными ртами: - «У вас свой командир есть, пусть о вас и заботится. Но это больше для проформы: - разве съест кто, не поделившись с голодным другом? Сержант такими пайками уже других сержантов оделил. От буханок и сала даже запаха не осталось!

На обратном пути мои курсанты розовощекие, веселые, и топали веселее остальных, и песни строевые орали громче всех. Вот и «ДП»! «Конфискат»  пригодился в нужный час, и в пользу пошел. «Дорога ложка к обеду, а яичко к христову дню»!

 

В июле 1979-го в часть приехала комиссия с «комплексной» проверкой. Это обязательное ежегодное контрольное мероприятие в любой части. Проверяется все, - служба войск, хозяйство, подготовка личного состава и офицеров. В тот год заканчивались плановые 2 года службы офицеров, призванных из запаса в 1977-м году. А это были 22 офицера из 45 «двухгодичников», служивших в части. Поэтому комиссию возглавлял полковник Иванов, тогда Начальник кадров Ракетных войск. И с ним целая свора, от майоров до полковников. Проверяли офицеров и их работу.

Теперь «командирские» дни превратились в экзаменационные. Провели стрельбы офицеров из их личного оружия, - пистолетов Макарова. У меня получился результат 29 из 30 возможных. «Случайность», проворчал командир батальона, подполковник Гладков, который «выбил» всего 14 очков. Руководивший  стрельбами майор, что был из «проверяющих», тут же назначил вторую серию выстрелов. Опять раздали по 3 патрона.  Результат 28, опять на «отлично». У Гладкова 11!

«Ему пистолет хороший достался», не унимался Гладков, и предложил поменяться пистолетами. Почему бы и нет? Я ему отдал свой пистолет, а он мне, - свой. Раздают патроны, и снова на огневой рубеж. Я загнал обойму, спустил затворную задержку, и мельком глянул на прицельную планку чужого «Макара». «Ого, «нулевка»! Быстро отстрелял свою серию – 29! У Гладкова 13 из моего пистолета. Он подошел, крутит в руках их оба, и ничего не поймет, а майор около нас крутится. Говорю Гладкову:

-«Товарищ подполковник, у вас отличный пистолет, «нулевка» - такие мало у кого есть, - видимо, начальник склада артвооружения по блату выдал. Вот видите, на прицельной планке вашего пистолета крохотный «нолик» выбит? Это «пристрельщик» на заводе поставил. Означает, что при стрельбе по грудной фигуре с расстояния в 25 метров нужно целиться не «под обрез», как наставления рекомендуют, а точно в центр мишени, - пуля там будет! Гарантированно! А у меня обычная «четверочка», мне под обрез целиться надо.

И показываю ему циферку «4» на планке моего пистолета. Майор рядом, циферки посмотрел, все записывает. Потом мы ушли, стрельбы для младших офицеров закончились, а начальники с большими звездами там остались.

 

После стрельб всех офицеров собрали в клубе части для проверки знаний по оружию массового поражения. Другой майор, который прежде с секундомером проверял нормативы и правильность применения (одеть – снять) офицерами средств защиты, в частности, защитного костюма «Л-1» и «ПРВ» (противогаз ракетных войск), теперь «пытал» всех собравшихся по знанию нейтронного оружия. Никто ничего не знал. Меня подняли. Рассказал о нейтронном оружии все, что было к тому времени в открытой печати. Принцип действия, отличия от обычного термоядерного оружия,  классификацию основных типов нейтронных боеприпасов, находившихся тогда на вооружении армий стран НАТО, поражающие свойства и способы защиты от него.

 

Через день, или на следующий день, в роте среди офицеров был «мандраж». Говорили, что комиссия ходит по учебным классам и проверяют, как офицеры проводят занятия с личным составом. Ходят? Да хрен с ними, пусть ходят. Какая разница? Но «кадровые» боялись, что к ним придут. Срабатывало извечное армейское правило лишний раз не попадаться начальству на глаза: - «Любая кривая, огибающая начальника, значительно короче прямой, проходящей мимо него». Ко мне не пришли, когда лекции проводил. На всякий случай, проинструктировал взвод перед самоподготовкой, что должна была быть на УПМ.

 

-«Тут комиссия из Москвы ходят, занятия проверяют. Могут и к нам прийти. Согласно Уставу, первый, увидевший начальника, должен подать команду «смирно». Так вот, не орите, - командир взвода я, и увидеть первым должен тоже я. И команду подать. А вы молчите, словно не видите. Сидите, и в книжку смотрите, - работаете, значит. А кто у агрегатов стоит, и их изучает, все внимание на агрегат, хоть башку в него суйте.

Для чего? Комиссия проверяет, как проводятся занятия. Так? Если вы орать начнете, то больше половины комиссии еще на улице будут, и ничего не увидят. Чего там в классе орут?? Как занятия проходят? Ничего не видно. Им что, подпрыгивать сзади, чтобы увидеть через головы впереди идущих, что в классе творится? Они же пришли посмотреть, как проводятся занятия курсантов по самоподготовке. Вот и покажите, как вы занимаетесь, - дайте возможность им увидеть все самим и всем. Их там целая толпа, человек 20 будет. Как только первый чужой офицер в двери появится, - молчите!!! Молчите, словно не замечаете. И глаз не поднимайте, продолжайте заниматься, как и занимались, только боковым зрением отслеживайте, куда их ноги идут. Хоть вам на голову наступят, а вы молчать обязаны. Вы внимательно занимаетесь самоподготовкой, и ничего кругом не замечаете, поняли??? А сами напрягитесь, как пружина, и моей команды ждите. Понятно! Если кто хоть пискнет без команды, - потом башку оторву! Все только по команде, поняли?

Вот когда вся комиссия в класс зайдет, и все остановятся, я сам и команду подам. Понятно? А там действуйте по Уставу, как вас учил. Если спросят, - не мямлить, а отвечать четко! Громким командным голосом, и очень уверенно, даже если тему не знаете, и говорите неправильно. Все равно эти офицеры штаба нашу машину не знают, и не поймут, правильно отвечает курсант, или нет. Они оценивают по тому, как человек говорит, - если уверенно, значит, знает! Поняли?

 

Сижу на своем месте, перед классом с курсантами, провожу самоподготовку. Вижу, ребята напряглись. Головы не поднимаю, и фуражка моя на столе лежит. Боковым зрением вижу, что дверь слева от меня открылась, и в аудиторию начали заходить ноги. Много ног. Когда все ноги зашли, и шевеление у двери прекратилось, взялся рукой за фуражку и, не поворачивая головы, начал не спеша подниматься со стула. А сам боковым зрением «секу». Неторопливо выпрямился и надел фуражку. Одернул китель.

-«Взвод! (пауза) Смирно!!! (пауза) Равнение на право!!!

Рука взлетела к козырьку, а сам четко повернулся налево, сделав один шаг навстречу вошедшим. А там целая толпа полковников, подполковников и майоров. Отдаю рапорт тому полковнику, что особняком встал несколько впереди всех:

-« Товарищ полковник! 164-й учебный взвод проводит занятия по изучению материальной части многоосного шасси «Маз-543» методом самоподготовки. Командир взвода старший лейтенант Бабиков!

Вошедший с поднятой к виску рукой повернулся к классу:

Здравствуйте, товарищи бойцы!

-«Здравия желаем товарищ полковник!!!!

Рука полковника упала вниз. Я вполголоса начал комментировать, кто и чем занимается.

-«Продолжайте, старший лейтенант…

Комиссия потянулась к выходу. Последний майор негромко заметил: - «Молодец, старший лейтенант. Далеко пойдешь.

 

Вскоре комиссия снова собрала всех офицеров в актовом зале клуба, и объявили результат комплексной проверки части за год:- по итогам проверки службы офицеров, касающейся успеваемости взводов, огневой подготовки и знания дисциплин оружия массового поражения, лучшим офицером части признан старший лейтенант Бабиков! Вот так.

 

«Хрустальной» мечтой любого кадрового офицера в армии являлось, чтобы он «показался» начальству, высокой комиссии и проч. Иными словами, чтобы ему «сверкнуло». Взахлеб рассказывали легенды о тех, кому «сверкнуло», и примеры приводили, например, тогдашний командир нашей части 17 лет сидел на капитанской должности зампотеха батальона, а «показался» проверяющей комиссии и «в гору» пошел, - через 2 года уже подполковник! Командир части!! Полковничья должность!! У многих это буквально превращалось в навязчивую идею, - мечтали, как их приведут в штаб, поставят к карте Союза, дадут в руки указку и предложат майорскую должность в любой точке Союза, по выбору!

 

Ихние мозги клинило, и они не могли понять, почему «старлею» Бабикову так «сверкнуло», что сам начальник управления кадров войск на него внимание обратил, и указку в руки давали, и к карте ставили, а он отказывается не только от должности и открывающихся перспектив, но вообще из армии уходит! Вот этого вообще понять не могли. Политотдел только руками развели, - не могли они Бабикова в армии задержать, беспартийный. Полковник лоб морщил, когда я сказал всей комиссии, что принять это предложение для меня означает пойти на вдвое меньшую зарплату майора, чем та, на которую иду после армии. У меня в кармане уже лежит официальный вызов на должность главного инженера Домостроительного комбината в г. Волжск, и квартира там уже под пломбой стоит, дожидается.

 

Но в привычных им категориях ориентировались неплохо. Майор даже съязвил: - «Что, за счет армии, под «дембель» хочешь оплачиваемый отпуск себе на 23 дня увеличить? Вместо 18 суток чтоб 41 получились? Потому место проведения отпуска Петропавловск – Камчатский? Туда и обратно на дорогу как раз 23 дня дают.

-«Майор, какой вы «проницательный», право! Только не будем меряться, кто, и за чей счет здесь благоденствововал. Мне от вашего убогого «корыта» ничего не надо. Меня никто не спросил, желаю зимой в отпуск или нет, нужен ли мне вообще был тогда этот отпуск, или нет, а за 1977-й и 1978-й годы просто вытолкали в отпуск, и все. Так что и я сейчас не буду у вас спрашивать, нравится вам, или нет, где я буду отпуск проводить, и почему. Просто имею право, и все! Каков привет, - таков и ответ. А в остальном, - да пошли вы все на х.й! Где хочу, там и буду отдыхать, а тебе, коль так интересно, скажу, что ни на какую Камчатку не поеду, а поеду туда, куда хочу, и когда хочу, и отдыхать с семьей буду на Черном море, - дни, положенные на дорогу, для отдыха использую!

 

Так оно и получилось: - Загрузил в контейнер все свои вещички и мебель из квартиры, и всю форму свою туда забросил, а сам в штатском погуливаю. Майор из себя выходит, - дескать, на службе должен быть в форме!

-« Майор, не моя вина, что штаб задержал оформление документов. Рапорт о своих намерениях я подал заблаговременно,- за полтора месяца! И календарные 2 года моей службы давно кончились,- сейчас отпускные гуляю, а в отпуске хожу в том, что нравится мне, а нем вам!

 

И демонстративно гулял по части в штатском. Майор запретил меня в часть пускать. Ну, и что? Так даже лучше. В последний день ко мне подошли два сержанта роты, и попросили придти сегодня в роту после отбоя. В «ленинской» комнате роты был накрыт стол со спиртным, и все сержанты в сборе: - «Сегодня мы провожаем последнего офицера роты…

-«Как, «последнего»? В роте полный штат…

- «Командир, то не офицеры, и не люди, - мы их сами в первом бою пристрелим, если что случись, а ты в роте был единственным офицером по чести, - не шкурничал, и за наши спины не прятался, а всегда со всеми по-человечески, и о подчиненных заботился, вот и мы к тебе по-человечески…

 

  Шел июль 1979-го, до ввода войск в Афганистан оставалось полгода, а настроения в армии такими были. Не в этом ли причина экстремально больших потерь офицерского состава на самом первом этапе ввода советских войск в Афганистан? Многих офицеров свои же солдаты и сержанты пристрелили???

 

Привез свою семью на Черное море, в Затоку. Это курортное местечко на самом берегу Черного моря, между Белгород-Днестровским и Одессой, если из Одессы ехать электричкой вдоль моря. Сразу за подъемным мостом через горло Днестровского лимана Затока и будет. Хорошее место. Небольшое село, с одной стороны вплотную лиман с его лечебными грязями, а с другой, так же вплотную, - черноморский курорт «Золотые пески». До 1939-го, когда Германия и СССР мир поделили, здесь была летняя резиденция румынского короля. Рядом, - село Шаба с его знаменитыми виноградниками и «шабскими» винами.

 

Две недели жили на частном секторе, и в теплом море барахтались. Вот так и получилось, что службу начинал в водах Черного моря со своими друзьями, и закончил тоже водами Черного моря, но уже с семьей. Симптоматично, что судьба все так устроила, что со школы сам рвался к карьере офицера, а когда достиг реальных перспектив, сам от этой карьеры и отказался. Путь ложным был.

Затем вернулись в Одессу, оттуда на поезде в Кишинев, а с Кишинева самолетом в Казань. Все. Круг замкнулся. Хождение мое и моей семьи в армию закончилось.

 

Возвращение из армии на работу. Теперь нужно было думать, куда дальше идти? Съездил в Волжск. Это недалеко от Казани, на электричке меньше часа. Как только ступил в Волжске на платформу, почувствовал неприятный запах, ну, - точно, как пьяный наблевал! Даже шаг ускорил, чтоб скорее пройти неприятное место. Иду, оглядываюсь. А запах не кончается… Оказалось, что здесь так «благоухает» гидролизный завод, где из опилок спирт делают. Когда ветер сменится, то другая напасть, - тухлятиной пахнет. Это уже запах гниющей целлюлозы с Марийского бумажного комбината, что еще в Волжске был. Как тут жить? А городок небольшой, как раз для жизни самое удачное место, и очень неплохой, чистый, и в зелени весь. Почва – песок, как и на моей родине, и сосны такие же, и Волга рядом. Работа очень неплохая, как и весь комбинат ДСК. Директором там был Гаврилов Борис Акимович, что сюда из Набережных Челнов переехал, и меня к себе хотел пригласить. Комбинат строил новые городские кварталы неплохого жилья. И квартиру свою новую посмотрел, - какие здесь строят. Но как здесь жить, в этой вонище? Как сюда семью везти? Им-то за что мучения такие? На комбинате говорят, что приедут к ним специалисты, посмотрят, понюхают, - и уезжают восвояси! И я уехал. Вернулся в Набережные Челны, куда переадресовал пришедший из Котовска в Волжск контейнер с моими вещами.

 

В Набережных Челнах, как и был в офицерской форме, зашел в свой кабинет в арматурном цехе, а там какой-то мужик на моем месте сидит. Спрашиваю его:

-«Мужик, вы кто?

-«Начальник цеха!

Вежливо попросил его приподняться, и чуть в сторонку отойти. Сел в кресло, свою фуражку офицерскую на стол положил, и говорю ему:

-«Начальник цеха я, а вы идите в отдел кадров за направлением к другому месту работы.

Мужик из кабинета выскочил, а через несколько минут прямой телефон директора звонит:

-«Это кто там безобразничает?

-«Вениамин Валентинович, здравствуйте! Это Бабиков, - приступил к исполнению должностных обязанностей начальника арматурного цеха!

-«Юрий Анатольевич? Вернулся? Через 15минут быть на балансовом совещании по итогам работы цеха за август!

Вот так я приступил к исполнению своих обязанностей по прежнему месту работы, что до службы была. Директором завода уже был Ежов Вениамин Валентинович, работавший при Гаврилове его заместителем.   

 

Цех работал нормально, и без «дефицита», цеховой технолог на прежнем месте была, - хорошо ей наука пришлась по технологическому обеспечению. Проблем в этой части не было. Проблемы с другой стороны возникли. И здесь мы с ней одним фронтом стояли, плечом к плечу, защищая цех. Парадокс возникал, - уже на 15-е число месяца мы выдавали месячный план по технологической арматуре, чтоб производство ЖБИ не сдерживать, а все – плохие! На оперативках с документами на руках доказываем, что арматура в цех ЖБИ давно выдана полностью, а они продолжают настаивать на своем, - нет арматуры! И директор их поддерживал! Приходили в цех ЖБИ и с комиссией, открывали пропарочные камеры, - там лежали пачки наших арматурных изделий, - тех самых, о которых шел сыр-бор на планерках, что их не хватает, якобы. Показывали это безобразие директору, - никакого результата. Все арматурный цех, - причина отставания ЖБИ. Но на ЖБИ перешли к другой тактике, - там не только прятать арматуру начали, но и по пачкам готовой арматуры еще ездили трактором, приводя ее в полную негодность. Те нам в лицо смеются: - вы нам дали такую! А директор опять глаза отводит, дескать, - новую изготовьте.

 

В чем же дело? Оказалось, что начальник арматурного цеха, абсолютно ничего не смыслящий в управлении производством и организации нормальной работы цеха, просто был сводным братом директору! Разве тот его тронет? Все другие цеха под братика стелет, чтоб у того «объективные» причины были, и чтоб его премии не лишать за развал работы производства. Как тут работать, если на заводе сплошное кумовство рассвело? Против директора в такой ситуации идти? Все равно виноватым останешься…

 

К тому времени я уже квартиру получил, по тем самым документам и ордеру 2-х летней давности. В отделе жилья «Камгэсэнергостроя» мне сначала предложили 2-х комнатную квартиру в новом доме, но на 1-м этаже, и в дальнем районе города. Я отказался, сказав, что мне нужна квартира на 3-м этаже, и чтоб в обжитом районе. Сказали, - нужно подождать, пока такая освободится. Хорошо. Подожду. Через 2 месяца назвали адрес квартиры, в которую я и въехал со своей семьей, как раз вскоре после «ноябрьских» праздников 1979 года. 3-й этаж, телефон, детский сад для дочки во дворе. Стоматологическая поликлиника, - работа жены, - в соседнем доме. 11 лет мы там прожили, и детей на ноги подняли.

 

Сама ситуация на строительстве в Набережных Челнах откровенно «загнивать» начала. Буквально через месяц, как начал в цеху работать после возвращения из армии, партийно-хозяйственный актив Треста промышленных предприятий КГЭС состоялся, в который структурно входил наш завод. Сижу я на этом «активе», и диву даюсь: 2 года тому назад, незадолго до того, как в армию уйти, я присутствовал на таком же «активе». И что изменилось? Ничего! Лица выступающих те же, те же, вопросы повестки дня те же, словно и не было этих 2-х лет, а время замерло напрочь! Хоть магнитофон включай и слушай! Все эти «активы»  были лишь для галочки «мероприятия», а никакого влияния на работу заводов не оказывали. Всем и везде «рулила» партия: - брежневский застой во всей его «красе»! 

 

Порой иду с работы, и думаю: - что нужного и полезного за сегодняшний день сделал? Ничего! Фактически все мои усилия сводились к тому, чтобы заставить крутиться ржавевшую машину производства, а она сама крутиться должна! Заинтересованностью всех участников производства. Однако ее не было: расценки за работу постоянно «срезали», чем били рабочим по рукам, новой техники никакой, квартиры все давно получили, а иных рычагов у руководства завода не было. Не придумали, да и не нужно это им было: - развитие общества остановилось, как и остановилось развитие завода. Ничто никому не нужно, лишь бы время провести, да зарплату получить. Противоестественное состояние. Застой. Не бывает такого в природе. Если болото, так там иное качество, но тоже – форма прогрессивного развития жизни для аккумулирования энергии. А здесь, - вообще ничего! Противоестественно!

 

Тут ко мне в цех директор Завода крупнопанельного домостроения зачастил, все уговаривал перейти на его завод, возглавить крупное производство, - фактически, ползавода, - Первую очередь Экспериментального завода КПД-240. Вторую очередь там только что построили, и она работала в пусконаладочном режиме, а все детали домов для строительства 9-этажек в Новом городе давала 1-я Очередь завода, пущенная еще в 1973-м году.

 

Серьезное там было производство: 6 пролетов производственного корпуса работали в 3 смены 6 дней в неделю, выпуская все детали 9-этажных домов серии 111-83, включая наружные панели с остекленными рамами, полностью готовыми к монтажу. Сантехкабины, - с ваннами, унитазом, раковинами, плиткой на полу и на стенах, всеми трубопроводами, никелированными полотенцесушителями, кранами и смесителями для воды. Двери на пломбах. Вези на стройку, ставь краном в монтируемый дом, подключай трубопроводы, - можно пользоваться! Весь город мы строили! 240 тысяч метров жилья в год! Это половина вводимого в городе жилья. Вторую половину жилья городу давали вместе, завод ячеистых бетонов ЗЯБ с его 5-этажками серии БНЧ, да кирпичные дома завода силикатного кирпича ЗСК.

 

В моем производстве тогда, на начало 1980-го года, работали 350 чел рабочих +17 инженерно-технических работников (ИТР). Жилье было нужно городу, и мы делали все, что могли: при плане 7,8 тыс. куб. метров сборного железобетона, стабильно выдавали по 8,4 тыс. кубов. На работу опять уезжал в 6.00, а возвращался к 23.00 ежедневно. Совсем, как в 1977-м, когда производство «Тор» налаживал. Однако уже в марте 1980-го начали проявляться серьезные признаки усталости производства, участились аварийные случаи. И это было неудивительно: оборудование цеха работало в жестких условиях абразивного действия жидких цементных растворов и бетонных смесей, а обеспечить должное проведение планово-предупредительных ремонтных работ и своевременного технического обслуживания у меня объективно возможностей не было.

 

И опять, возвращаясь, домой вечерами, каждый день спрашивал себя – что же полезного за день сделано? Получалось еще хуже, немаловажным уже было то, что удалось удержать производство от регресса и разрушения, и, главное, - в сложных условиях работы не допустить гибели людей.

 

Дело в том, что в течение последних 3-х лет завод готовился к переходу на новую серию 14-этажных домов вместо прежней, 9-этажной серии. И к замене 250-мм наружных панелей облицовки домов из керамзитобетонных плит с керамической отделочной плиткой, на 350-мм. Керамзитовый гравий, изготовленный из сырья местного карьера «Гусиный остров» был тяжеловат по объемной массе, и, потому, имел недостаточные теплоизолирующие свойства. Около 900 городских квартир имели промерзание стен. Выпуск панелей с вставками из пенополистирола очень трудоемок – нужно менять формы, и делать заведомо более толстые и теплые панели, как и для новой серии. Для изготовления новой производственной оснастки и новых форм из всех цехов отозвали ремонтный персонал, из которого организовали Ремонтно-механический цех по выпуску металлоформ для изготовления ЖБИ новой серии. В цехах оставили только по 2 чел. ремонтников на технологический пролет, как дежурного персонала смен. Дескать, временные трудности, - переживете, а там формы изготовим, и ремонтников в цеха вернем.

 

К середине первого квартала 1980 г. изготовление металлоформ для новой серии домов было практически закончено, и мы ждали только команды на возвращение ремонтников в цеха и проведение капитального ремонта донельзя изношенного оборудования. Однако команды не последовало, и мы знали, что и не последует: Госстрой СССР внезапно разослал директиву, в которой предписывалось почти вдвое увеличить ширину лестничных маршей. На деле это означало фактическую диверсию против строительной отрасли. Дело в том, что для введения подобных норм в крупнопанельном домостроении, требуется практически полная замена оснастки металлоформ производства ж/б панелей, из которых строят дома. Работы по переоснащению основных фондов любой отрасли проводятся только в плановом порядке и с выделением дополнительного целевого финансирования на переоснащение производства. Если ничего этого нет, а требуют перейти на новые серии в условиях действующего производства за счет т.н. «внутренних резервов» то это означает разрушение производства, как у нас и получилось. 3-летняя работа пошла практически «под хвост» а новенькие металлоформы высотной серии, - в металлом.

 

Потом только мы узнали, что Госстроем СССР в ту пору командовал Б.Н. Ельцин, а эта его директива и была диверсией по умышленному разрушению строительной отрасли народного хозяйства СССР.

 

Итак, - производство изношено, и стало опасным для работы, резко возрос риск несчастных случаев, сил и средств для ремонта нет, и не будет, цеховой персонал ремонтных рабочих еще на 2 года оставлен в РМЦ для изготовления новой партии оснастки. Что делать?

 

Я провел необходимые расчеты и пошел к директору завода с конкретными предложениями. По моим расчетам получалось, что если не предпринять решительных действий по капитальному ремонту производства к середине мая 1980 г. цеха перейдут тот критический рубеж, возврат из-за которого будет или труден, либо вовсе невозможен. Лавинообразные отказы оборудования начнутся, с риском гибели рабочих, падение объемов производства и заработной платы, а как следствие, - отток из производства сложившегося кадрового контингента. К июлю 1980 года объемы производства должны упасть с тогдашних 8,4 тыс. куб.м, до 5,6 тыс. куб.м, а это – крах!

В сложившейся ситуации я предложил отвлечь от основного производства ровно треть работающих, т.е. 120 чел, и их направить на капитальный ремонт цехов. Им в помощь еще человек 50 из РМЦ с необходимым инструментом и сварочным оборудованием. Выделить им фонды на оплату труда по статье спасательно-аварийные и непредвиденные ремонтно-восстановительные работы. Положение действительно аварийное, и требует срочных и нестандартных решений. Тогда мы спасем производство.

 

-«У нас план квартальный. Первый квартал мы успешно завершили, и еще задел к плану есть около 1,5 тыс. кубов, грубо. Если мы с середины апреля до середины мая проведем ремонт, намеренно не додав к плану 3,0 тыс. кубов, то уже в мае- первой половине июня сможем наверстать упущенное и снова войти в график. Но тогда у нас будет новое и безопасное производство, и работать будет гораздо легче. Если мы этого не сделаем сейчас, потом производство уже ничем не спасти – потеряем рабочих. Или убьем кого-нибудь.

Директор только руками замахал:

-«Да ты преступник! Как это – план намеренно завалить? Да ты знаешь, как на оперативных совещаниях в райкоме партии за каждый «куб» спрашивают? За комплектацию каждой строительной ячейки (подъезда дома)? Будешь работать, как работаешь, и план давать!

-«Город не партийные начальники строят, а рабочие и конкретные хозяйственные руководители, что этими рабочими руководят и строительство организуют на всех стадиях. А в парткоме одни дураки сидят, что к делу только примазываются, да распределением благ заняты.

Если вы считаете, что в парткомах лучше знают, что производству нужно, вот вместе со своими «партейными» на нем и командуйте, а я ухожу! Я не хочу, чтобы из-за плана рабочие гибли, а я из-за вашей глупости еще и в тюрьму угодил!

 

Подал заявление на увольнение по собственному желанию с подробной мотивацией своего решения. Один экземпляр оставил у секретаря, а второй, с номером и датой регистрации, оставил себе. Две недели не выходил на работу, а потом с завода приехали, - иди, сдавай дела. Дела передавал незнакомому самоуверенному мужичку. Нам прощание я предупредил его:

-«Будь предельно осторожен, и обращай особое внимание на состояние технологического оборудования и его ремонт: - цех предельно изношен, тут и до беды недалеко. Руководство понимать не хочет, - директору только план давай. Работать опасно стало, потому и ухожу.

Новый начальник цеха только рукой махнул:

-«Знаем, я уже 20 лет подобным цехом на ЗЯБ руководил.

 

Дела сдал, а несколько месяцев спустя, в августе 1980-го, в воскресенье, случайно оказался около завода. Ехал куда-то. Зашел на свое производство. Цех стоял, рабочих никого, лишь технолога встретил, женщину. Спрашиваю:

-«Сколько сейчас цех продукции дает?

-«Последние два месяца по 5,4 тыс. кубов, - больше не получается.

-«Значит, ошибся я немного, - 5,6 тыс. с июля предрекал, если ремонт не сделать.

- Да, вот так и работаем сейчас. Я начальник цеха.

-«А где тот мужичок, которому я дела передавал? Он хвалился, что опытный.

-«Уволился.

 

Осенью встречаю того самого мужичка на Ремонтно-инструментальном заводе (РИЗ) КамАЗа. По делам поехал, - у нас там был Экспериментальный цех Управления главного конструктора. И одет тот мужичок необычно был, - в рабочую спецовку.

- «Привет!

- «Привет!

-«Что ты здесь делаешь? Почему в таком наряде? Ты же в моем цеху остался, начальником.

-«Через две недели после твоего ухода рабочего бетонщика бетоновозной тележкой задавило насмерть: «концевик» не сработал, в бетоне все. Меня только потому не судили, что проработал мало, а прежнего начальника, тебя то есть, давно нет, - уволился. Сейчас здесь наладчиком работаю: - ушел из начальников навсегда. С такими директорами только в тюрьму и садиться. Зачем мне это надо? Рабочим спокойнее.

-«Ах, вот в чем дело… Я и не знал. Был на заводе, только технолога нашего видел, поговорили, что цех вообще еле дышит, план давно не дает, от прежнего уровня всего около 60% осталось. Об этой трагедии она мне ничего не сказала. Начинаю теперь понимать немного, - видимо, директор вообще запретил обо мне вспоминать, и постарался, чтоб меня никто найти не смог. Если бы следствию предоставить мои рапорта и заявления на имя директора, то любому следователю стало бы ясно, что непосредственный виновник гибели рабочего – директор завода!

-«Да я уже об этом и думать не хочу, - слава богу, что тюрьмы избежал…

 

А до этого разговора, за тот месяц, пока работу на КамАЗе искал, многие заводы обошел: у меня в трудовой книжке о работе были только записи о руководящих должностях, прогрессирующие по значимости, да благодарности. В кадрах мигом справки навели о том, где, кем и как работал, поэтому везде предлагали должности производственных руководителей от начальника смены, цеха до заместителя директора по производству. А это крупные заводы, - с числом работавших до 23 тыс. человек! Но я везде отказывался, намереваясь работать не начальником в производстве, а просто поработать конструктором, старшим инженером в Управлении Главного конструктора КамАЗ.

 

Я хотел заняться любимым делом, чему в институте учили, а не вынужденным занятием, когда ради квартиры, и против устремлений души, приходилось в цемент и бетон по уши лезть, да арматурой заниматься. И на КамАЗе опять «в план» лезть, но уже по железкам? Ради чего? Свой долг я исполнил: - семья устроена, жильем обеспечена, дочка в детский сад ходит, пора бы и о своей работе подумать, чтобы радость приносила. Чтобы дело по душе было, и на работу шел с желанием, а не гнал себя из-под палки на нелюбимое дело по чувству долга, самому лишь бы перетерпеть, и жизненных условий для семьи добиться.

 

Я понимал, что на производстве, по сути, я нужен как надсмотрщик над рабами, чтобы заставить людей трудиться почти бесплатно, и на порочную систему. Не нравилось мне людьми понукать.

 

Одно дело, когда все свои силы, знания опыт, способность анализировать и находить правильные решения сложных задач, умение управлять людьми, направлены на исполнение нужных людям решений, принятых самими людьми, на пользу людям и всему обществу, - тогда душа поет, и горы свернуть ради правого дела можно! Другое дело, когда твои силы и знания система направляет на выполнение чего-то непонятного, ненужного и, по сути, - бесполезного, чуждого и враждебного людям. Противно тогда! Душа вопиет!!!

 

Мне и в армии командовать не нравилось, стремился не командовать, насилуя людей своим правом власти, а разумно руководить подчиненными, чтобы они сами осмысленно подчинялись и выполняли мои распоряжения, понимая необходимость того или иного требования. В гражданской жизни «начальствование» мне так же претило, вызывая протест, и не давая удовлетворения душе от вложенного труда. При чем здесь деньги? Если и дальше буду с железобетоном возиться, то был риск дисквалификации, - вовсе забыть то, чему учили, - поиску инженерных решений сложных технических проблем на благо общества, а не во вред ему. Если в производстве план по железкам гнать, - то же самое получится, что и с бетоном. А мне была нужна работа для души! Вот чего мне не хватало, и что мне нужно было.

 

Но в Управлении Кадров КамАЗа не давали согласия на такую работу, и все время тянули. А у меня уже месячный срок заканчивался, за которым утрата непрерывности производственного стажа. Пошел к Начальнику Управления кадров. И что симптоматично, - попадаю снова на того же «сушеного» и прокуренного еврея, на которого в самый первый день нарвался, в 1976-м году, когда на КамАЗ после института приехал.

Опять «случайность»? Поворот судьбы? Во всяком случае, было с чем сравнивать. Теперь он же всеми силами толкал меня в «начальники», так что пришлось поругаться с ним немного, прежде чем на рядовую должность меня принять согласились.

-«Куда ты рвешься? На рядовую должность? Тебе же дело предлагают, для карьеры! Человеком станешь!

-«Я и так человек, а не собака какая.

- «От производства отдохнуть хочешь? Чтоб другие на нем командовали?

- «Да, хочу, но не отдыхать, а заниматься делом, которое мне по душе.

-«Ну, и иди! Черт с тобой! Подпишу! Тебе же дело предлагали…

 

Но я то понимал, что не о моей судьбе и благоденствии он печется, - просто системе был нужен проверенный в деле «погонщик рабов», который и должен был своим трудом обеспечить благоденствие вышестоящих, вот и не жалели «пряников» и посулов. Вот их суть.    

 

Вот и получались повороты в судьбе, внешне вроде бы разные, но в единой и жесткой логической увязке. В армии судьба все так устроила, что со школы сам рвался к карьере офицера, а когда достиг реальных перспектив, сам от этой карьеры и отказался. Путь ложным был.

И здесь точно такая же картина: в карьере хозяйственного руководителя едва достиг значимых результатов, как быстро разобрался, что это тоже ложный путь, и сам же от него отказался. Почему так?

 

Общество, построенное на лжи, предлагало человеку искаженную, и изрядно «лакированную» картину внешнего мира, в соответствии с которой человеком и цели для себя назначались, а поскольку картина давалась ложной, то и цели оказывались ложными. Но для этого нужно было самому достичь их, подойти вплотную, изучить их, чтобы понять их подлинную суть, а потом самому и отказаться от них, когда их скрытая суть оказывалась негативной, противной душе и самой природе человека.

 

Массированная пропаганда всеми общественными организациями, школой, СМИ и средствами «культового» кино принципа «партийности» образа жизни, мужественной романтики образа советского офицера, оказывали существенное воздействие на неокрепшее сознание молодого поколения, почему все юноши моей эпохи стремились стать офицерами, а девушки, - выйти замуж за офицера. Потому и конкурсы в военные училища были высокими, а девчата рвались на танцы  при военных гарнизонах или училищах, если таковые были поблизости, лишь бы с курсантами или молодыми офицерами познакомиться, а потом за них замуж выйти.

Столкновение же с подлинными реалиями жизни и сути советского офицерства приводили к разочарованиям, душевной ломке, многим трагедиям сломанных жизней и разрушенных семей.

 

Выпускникам гражданских ВУЗов то же общество, и теми же средствами в качестве «успешного» предлагало путь карьеры хозяйственного руководителя, умалчивая при этом, что само общество, по сути, было скрытым вариантом рабовладельческой системы, вся структура управления которого, и сама его хозяйственная система, были построены на нещадной эксплуатации людей. Мало-мальски приличную оплату и хоть какие-то блага, как и положение в обществе, давали лишь начальникам, - вот и путь. Карьеру строй. Тех, кто пытался восстать против такого порядка, само же общество начинало притеснять, ломать, третировать, дабы «был как все», поэтому многие, чтобы выжить и жить спокойно, старались «не высовываться», внешне соблюдая «правила игры», молча протестуя в душе против идиотизма существовавших общественных реалий. Двуличие было нормой жизни советского общества.

 

Таково было наше общество, и все мы выросли из него.

 

Как во всем этом разобраться? Как сделать правильные выводы? Мудрость нужна, которую могло взрастить только время и опыт жизни. Нужна передышка. Потому многие здравомыслящие люди попросту «уходили» от общества, замыкались, и жили для себя и своей семьи. Увы, - это был логично обоснованный и объективно необходимый этап периода жизни тех лет. Вот и я попросту ушел из активной части общества, все более и более замыкаясь на семье, и отдавая семье все. Семья была единственно чистым «островом» спасительной суши в море окружающей грязи.

 

Одного у меня не получалось, - «не высовываться» чтобы. Деятельную натуру не скроешь, она все равно всегда на виду. Сначала практически из ничего, в голых стенах пустых и пыльных площадей производственного корпуса построил дееспособную хозяйственную структуру размещения и обеспечения работы Отдела художественного конструирования УГК.

 

В чем там проблема была? Просто-напросто, у отдела не было своих площадей для организации рабочих мест художников-конструкторов, слесарей-модельщиков, нескольких станков, так и структуры обеспечения его работы. Ничего не было. И здание Управления не было еще построено, а УГК размещалось на арендуемых площадях Проектного управления. Экспериментальный цех УГК еще построен не был, и размещался на временных площадях на РИЗе. И отделу дали

небольшой кусок площадей на 2-м этаже модельного корпуса Прессово-рамного завода (ПРЗ).

 

Начальником отдела был Семенов Адольф Григорьевич, но он хронически болел, и на работе его видели редко. С Адольфом Григорьевичем я был знаком еще с начала августа 1975 года, когда здесь на преддипломной практике был, и в его бюро работал. Потому и пришел работать в этот отдел, чтобы как-то помочь ему. Его заместителями считались Екимов Сергей да Женя Якимов. Ходили из угла в угол, да мечтаниям предавались. Например, на Сергея внезапно нападал «зуд творчества», и он брал в руки лист ватмана 24-го формата, фломастер, и размашисто рисовал заголовок: «Концептуальная парадигма развития дизайна в автомобилестроении на период до 2005 года». Вот так. Ни больше, ни меньше! На 25 лет вперед! Хотя дизайнером, а тем более в автостроении, - он никогда не был. Электротехнический институт закончил. Рисовал на листе тем же фломастером какие-то кубики с колесиками, и тем же фломастером внизу размашисто расписывался. Откидывал назад голову, рассматривая лист на вытянутых руках и восхищенно цокая языком. Потом показывал свое «творение» Жене:

-«Ну, и как??

-«Пойдет,… осторожно тянул Евгений. Он чего-то из карандаша маленьким ножичком вырезал.

Сергей сворачивал лист в трубку, и бросался к Главному конструктору, похвалиться. А дело стояло. Ему даже сесть некуда было, - на коленке рисовал. Я говорил Сергею, что это просто смешно, а документ с такими претензиями не может быть таким, - серьезная исследовательская и аналитическая работа нужна. Он забрасывал трубку со своей «парадигмой» куда подальше, и надолго забывал о ней, наверное, до 2005 года.

 

Я на такие «подвиги» просто не решался, а брал в руки сварочный «держак», маску, просил кого из рабочих подержать витраж, и варил из них стенки, стеллажи, двери и т.п. Потом привезли стекла, принес из дому стеклорез и начал стеклить эти витражи. Так сделали помещение слесарного участка, зала для конструкторов, раздевалки, а потом и склады со стеллажами. Хотя бы материалам место нашли. Несколько раз пыль убирали, мыли, но все бесполезно, пока краской полы покрасили, и она пыль связала. Теперь куда столы поставить можно, кульманы, макеты и т.п. Работать можно, - рабочие места есть.

 

Однако отдел работал вхолостую: Семенов ушел в конструкторский отдел самосвалов работать по тематике алюминиевых кузовов. К художникам приходили молодые специалисты, с которыми Сергей начинал очередную «парадигму»: заряжал их «энтузиазмом», оставались после работы, рисовали что-то, а потом рисунки пылились, а «энтузиазм» иссякал, как только молодые что-то понимать начинали. И так повторялось каждый раз, когда в отделе появлялась молодежь. Я ругался с ним, а молодым объяснял, что их мазня никуда не годится – это не художество, а художественное конструирование в машиностроении. Здесь нужно и машину знать, и технологии, по которым изготовлены те или иные детали. Например, панель передка  более 10 раз браковал, доказывая, что нарисованное изготовить невозможно: не позволяют технологические ограничения штамповок. Мне не верите? Брал их за руку, и водил в соседний отдел, где работали разработчики штампов. И там им говорили то же самое. «Энтузиазм» резко пошел на убыль, - понимать начали, что с одними фантазиями здесь делать нечего, - нужны серьезные знания машиностроения. Это не унитазы или вазочки рисовать. Дутый «авторитет» Сергея пошатнулся.

 

В мае 1982 родился сын. Как это замечательно, когда дети приходят в наш мир! Сына я ждал, как и всякий отец, и давно хотели с женой, но все никак не решались из-за переездов, болезни дочки, квартирной неустроенности. Как только проблемы решились, и работа старшего инженера гораздо спокойнее была, времени семье стало больше уделяться, так сразу и о ребенке подумали. Вот так и получилось, что разница в возрасте дочки и сына целых 6 лет! Но раньше реальной возможности не было просто, и не мог я позволить, чтобы ребенок пришел в неустроенный мир. Дети в тепле и уюте расти должны, в доброй неге домашнего очага, а не в «проходном дворе» типа «общаги» или под кустом на улице. Мужик для семьи дом обеспечить обязан, - это моя забота! А жена – уют в доме, а оба вместе, - доброе тепло дружной семьи. Теперь вместе с сыном и дочкой нас стало четверо! И никогда не расставались, - детей сами воспитывали, без чьей-либо помощи. И все отпуска всегда вместе, и всегда только с детьми. Как же без них то отдыхать? Мы их на минуту от себя не отпускали, даже если дети на 1-2 дня в гостях у родителей жены, как всего пару раз летом бывало. Как там дети? Места себе не найдешь – какой уж тут отпуск? Только вместе!!!

 

Купили мотоцикл «Ява» с коляской, хорошую 4-х местную польскую палатку с тентом, спальные мешки, и на субботы и воскресенья вся природа – наша! Дети маленькие еще были, - в коляску как «огурцы» в шлемах оба помещались. Бандитизма тогда еще не было, и с семьей на природе было безопасно. А места на Каме чудесные! Мы все окрестности объехали и изучили, в том числе и знаменитый «Большой бор»  Елабуги, где Шишкин свои картины писал. Под нашим присмотром дети в реке купались, загорали, оба плавать научились. И жена тоже. Рыбу ловили, особенно дочка увлекалась, дикие ягоды собирали, щавель, грибы, и в котелке на костре вкусный ежевичный компот варили, а не только уху! Почищенных свежепойманных детьми рыбок запекали в углях костра в алюминиевой фольге, и картошку к рыбке тоже. Вкуснотища! Особенно караси! Наши дети на свежем воздухе были с самого раннего детства! И природу изучали в ее естестве, а не в оранжереях или городских газонах. Даже сиамского кота Кешу с собой в походы на природу возили. Он с нами 22 года прожил, и умер своей смертью уже в Рязани, в феврале 2008 года.

 

Разве можно ради своей карьеры лишать детей возможности полноценной жизни? Достойного воспитания? Если бы начальником в производстве работал, столько времени семье у меня просто не было бы, - там все план застилает, и гробят себя люди ради никому не нужного «плана». Это же касается и времени после работы для ежедневных занятий и общения с детьми. Когда же их воспитывать? Или, по коммунистическому «принципу», - родителей на работу, а детей в детский сад или школу, чтобы их там чужие дяди и тети «воспитывали»? Нет уж, - своих детей самим нужно воспитывать, а не доверять каким-то там «школам» или чужим «тетям». Родители за своих детей и их воспитание персонально перед Богом отвечают, а не чужие «тети».

 

Так что никогда нельзя забывать об этой ответственности, и, выбирая жизненный путь, всегда помнить о своих обязанностях перед семьей и Богом. Вот что важно в жизни, а не карьера!

 

Материально семья была достаточно обеспечена: - мы с женой оба работали. Но кроме основной работы, у меня была и дополнительная. Каждое утро я бодро выходил на «производственную гимнастику» в спортивную школу, расположенную неподалеку, буквально в 5 минутах ходьбы, только проспект пересечь по подземному переходу. Там работал дворником по совместительству. Полчаса утренней разминки на свежем воздухе с метлой, лопатой или ломиком, как зимой бывало, приносили семье 95 рублей дополнительно. Что ж работы чураться? Честный труд никогда во вред не бывает. Дворником я работал несколько лет, вплоть до 1988 года.

 

Как построил им рабочие места, мне там делать стало нечего, и я ушел к Семенову, заниматься алюминиевыми платформами самосвалов. Адольф был умным мужиком. Кстати, родители назвали его в честь Гитлера в 1940-м году. Тогда Гитлер был Сталину лучшим «другом», - вот в честь его и назвали. Адольф своего сына тоже Фиделем назвал, но уже в честь Фиделя Кастро. Меняются времена, - меняются имена. Но суть та же, - диктаторы. Странные обычаи в семье, ничего не скажешь.

При всем том уме, характерном для Семенова, он был удивительно мягким, добрым, болезненным до слабости, и очень беззащитным человеком. Мухи не обидит. На мой практицизм и деловую хватку говорил в шутку: - «Бабиков с тобой разговаривает, а сам смотрит, куда муха летит, не упустит, - поймает, на ходу с нее хитин сдерет, и в дело приспособит, а муху без хитина дальше лететь отпустит. Не нашел себе места Семенов в этой жизни. Не востребован оказался. Так и спился потом до смерти, - товарищи по работе в УГК хоронили, больше он никому не нужен был. И Фидель его спился.    

 

Но в те годы у нас с Адольфом получился прекрасный и работоспособный «тандем». Я не давал ему расслабляться, и все время генерировал идеи, пути решения технических проблем, предлагая свои эскизы. Адольф увлекался, критиковал, начинал рисовать свои эскизы, я критиковал его идеи, и мы снова спорили в поисках оптимального решения. И находили его! У Адольфа было больше опыта в работе с алюминием, но я быстро наверстывал пробелы. Мы просто дополняли друг друга, создавая в работе единое целое, - бюро из 2-х человек. Но это небольшое бюро было творческим, наша работа скоро стала заметной всему Управлению и за его пределами.

 

Мы сумели создать принципиально новое замочное соединение прессованных алюминиевых профилей, обладавшее рядом ценных свойств и позволявшее без всякой сварки собирать силовые панели кузовных конструкций автомобилей. Из дешевых не полостных алюминиевых профилей, которые были в 1,5 раза дешевле профилей, имевших замкнутые полости силовых сечений, мы получали силовые панели в виде листа с примыкающими к нему силовыми балками коробчатого сечения. И на основе этого замкового соединения создали серию профилей и конструкцию самосвального кузова.

 

Мы наложили алюминиевый кузов на серийно выпускавшееся самосвальное шасси КамАЗ-55102, и такой же кузов на самосвальный прицеп, выпускавшийся Ворошиловградским заводом. Серийный автомобиль-самосвал и без этого прицепа плохо ходил по полю, особенно мокрому, - тонул передний колесный ход, а с этим прицепом трактор был нужен. Все самосвальное оборудование было унифицировано, - алюминиевые платформы ставились на автомобиль и прицеп без всяких переделок.

 

Ребята из КБ шасси на все три оси установили широкопрофильную односкатную «вездеходную» шиновку, и переходники на ступицы специальные сделали, чтобы колея всех трех осей была одинаковой. Передняя ось осталась неведущей, как у обычного автомобиля.

Ребята из КБ самосвалов на нашу кинематическую схему автоматического открывания/закрывания бортов с использованием серийных гидроцилиндров подъемника кабины, наложили свою гидросистему управления. Теперь водителю не нужно было каждый раз выходить из кабины и вручную возиться с бортами прицепа и самосвала. Он управлял всем только кнопками, не выходя из кабины. При опускании кузова борта сами автоматически открывались в нужную сторону, а при опускании кузова так же сами закрывались и запирались замками.

 

Но не только автомобилями приходилось заниматься. В те годы от заводов требовали, а, по сути, - насиловали, чтобы они осваивали производство товаров народного потребления, причем опять же за счет «внутренних резервов», без материального обеспечения, из отходов производства. На рубль товарной продукции выпускать еще столько же товаров народного потребления. Без материалов? Из отходов? Это вообще походило на издевку, или сумасшествие, тем не менее, «умные» партийные органы требовали именно так. Дескать, они о народе «заботились».

Вот и принес Главный конструктор по автомобилям два детских 4-х колесных автомобильчика, один зеленый, - японский, а второй оранжевый, - производства нашего Литейного завода. Это и были те самые «ТНП». Литейщики пытались японский автомобильчик скопировать, да неказисто получилось, размеры те же, но вместо 7 кг, как у японцев, весил 12 кг, и ничего не крутилось! Поставил их на мой стол:- задача облегчить, и чтоб крутилось все!

 

Я не стал с ними возиться, а просто взял японский автомобильчик, и отнес его в детский сад, - как на нем наши дети кататься будут? Попросил дать автомобильчик детям разных возрастных групп, измерил антропометрические параметры детишек, и выяснилось, что японский автомобильчик нашим детям маловат! Даже в 4-х летнем возрасте проблемы начинались, а о 7-летнем возрасте и говорить нечего! Оптимально пришелся детям 3,5 летнего возраста! Ну, куда такое? Слишком маленькими японские детишки оказались, чтоб ихние игрушки, да нашим детям! Не годится!

Рассчитал оптимальные геометрические параметры нового автомобильчика, чтоб наши детишки от 4-х до 7 лет на нем ездить могли. Да вместо жестких пластмассовых колес, как у «японца», поставил надувные шины от лыжероллеров. Оптимизировал конструкцию. Автомобильчик получился легким, всего 5,7 кг, легким и мягким на ходу, и детишки на нем с удовольствием ездили. Да что детишки: - главный конструктор по автомобилям на нем в шутку по проходу в конструкторском зале проехался под аплодисменты конструкторов!

 

Потом ко мне подходят ребята из соседнего КБ, и говорят:

-« Юра, а ты знаешь, что из-за твоего автомобильчика дизайнеры подрались?

-« Как?

-«Да они провели его дополнительную художественно – конструкторскую разработку…

-«А чего ж там дорабатывать? Конструкция оптимизирована, - из нее и так «выжато» все, что можно.

- «А они там ничего и не дорабатывали, а просто взяли твой автомобильчик, прилепили к нему табличку с надписью «Вираж», дескать, художественно конструкторская разработка, и на ВДНХ отправили, как образец новых товаров народного потребления КамАЗа. Им за него серебряную медаль прислали, вот за нее они и подрались, - кому?

-«М-да… Если бы сами делали, то знали бы, кто сделал, драться мысли бы не возникло. А тут, - ворованное делили, - вот и подрались! Ворованное никогда никому пользы не приносило, вот жулики сами себя сразу и наказали! Поделом!!

Вот такие «дизайнеры» на КамАЗе оказались, - бесталанные, но вороватые!

  

Мы с Адольфом несколько раз ездили по очереди на Красноярский металлургический завод, где отпрессовали опытную партию профилей новой замковой серии. Темплеты профилей (узкий кусок полного поперечного сечения профиля) я возил в Москву, во Всесоюзный институт легких сплавов (ВИЛС). И в институт патентоведения. Профиль был признан изобретением и выдано Свидетельство на изобретение №1177195.

 

Во Всесоюзном научно-исследовательском автомобильном и автомоторном институте (НАМИ) просто не поверили заявленным характеристикам силовой панели из открытых алюминиевых профилей, собранной без сварки. Потребовали провести дополнительные испытания до раскрытия замкового соединения. Провели. Фактическая прочность панели оказалась выше заявленной. Замковое соединение не раскрылось даже на изломе панели. Здесь проявились заложенные свойства – рабочие нагрузки не раскрывали замковое соединение, а закрывали его.

В ходе испытаний было выявлено, что соединение обеспечивает водонепроницаемость панели. Но самое интересное в том, что соединение было подобно холодной сварке: - например, если в цехе однажды начали ошибочно стыковать меж собой не те детали, успев замкнуть всего 0,5 метра замка 6-метровых деталей, то разобрать их уже было невозможно, - только резать!     

 

В опытном производстве из этих профилей изготовили алюминиевые самосвальные кузова. В итоге был построен автопоезд КамАЗ-Э55102+прицеп Э8527. По совокупности своих свойств новый автопоезд оказался в 7-8 раз более производительным, чем серийный. Машина не тонула в поле, легко преодолевая с полным грузом даже мокрую пашню. Кузова большего объема, на тонну увеличена грузоподъемность за счет применения легкого алюминия, а по простоте выгрузки нет никакого сравнения, - водитель работал в костюмчике и полуботиночках.

 

Испытания на полигоне НАМИ и опытной эксплуатации в реальных условиях осенней уборочной страды на колхозных полях прошли «на ура». Лишь раз меня вызывали на полигон, и ошибочно. Груженый песком автопоезд тяжело выходил из карьера. Ничего удивительного,- в автопоезд вместо 16 тонн погрузили 39 (!!!). Еще до приезда там разобрались, - у машины 2 форсунки двигателя не работали! Два цилиндра мотор тормозили. На перегоне 1300 км испытатели ничего не заметили, лишь в карьере обнаружилось. Но и с неработающими форсунками машина выходила из карьера, а когда все включили, вопросы исчезли сами собой. На полигоне на этот автопоезд работники полигона в очередь записывались, чтобы на свои дачи что привезти – за 1 рейс привозили столько, что на серийном автопоезде удавалось только за 2 раза. А колхозники буквально на коленях стояли, умоляя отдать им опытные машины.

Действительно, - разница как небо и земля, - никакого сравнения! Новые  самосвальные кузова по цене были равны стальным (!!!), почти вдвое легче, а по трудоемкости изготовления в 10 (!!!) раз ниже. Но их время кончилось, так и не наступив. Именно потому, что они очень хорошие были, а за границей таких не было, и нет. А нашей стране СССР уже был подписан смертный приговор, и ее планомерно уничтожали. Эти автопоезда еще лет 15 всем зарубежным делегациям показывали.

 

В 1984 году меня вызвал к себе Главный конструктор по автомобилям и показал три листочка машинописного текста, на котором стоял заголовок примерно такого содержания:

«Секретно. «Технические требования на разработку специального автомобиля «КамАЗ» для перевозки ценных грузов», и разрешил с ними ознакомиться, не выходя из помещения.

-«Нужно сделать такой автомобиль.

-«Понятно. Когда будет создана конструкторская группа? Кто в нее войдет? Кто руководитель?

-«Группа уже создана, - это ты.

-«Как? Один?? Разве мыслимо в одиночку такой автомобиль создать? Требования серьезные… Фактически броневик делать нужно с противопульной защитой, чтобы и груза много в нем перевозить можно, и чтоб еще место для вооруженной охраны было, и создать им условия для нормальной работы в течение всего рабочего дня, и возможность ведения огня из стрелкового оружия при оборонительном бое.

-«Людей у меня нет. Работать будешь один, как и принимать все решения. Все на твою ответственность. Срок – полгода. За месяц-другой до окончания срока дам тебе в помощь несколько конструкторов, которые быстро нарисуют рабочую КД  по твоим эскизам и компоновкам. Просто будешь им давать указания сделать чертежи по готовым эскизам. У тебя должно быть все готово к этому сроку.

-«Понятно… Попробую сделать.

 

Уже был зарубежный опыт строительства таких автомобилей, но ни у кого из нас, и у руководства тоже, даже представления не было, что это за автомобили, что они собой представляют, и даже как они выглядят. Выехал в Москву к Заказчикам: - Управлению специальной связи Минсвязи СССР и 3-му Управлению Министерства цветной металлургии СССР.

 

Оказалось, что вопрос действительно серьезный, и не терпящий отлагательств. Совсем недавно произошла серьезная катастрофа с автомобилем, перевозившим крупную партию необработанных алмазов. Перевозили на обычном автомобиле «Урал» с жестким армейским кузовом, «кунгом». Охрана находилась в фургоне около груза, а начальник конвоя – рядом с водителем. Все были вооружены. Произошло столкновение со встречным грузовым автомобилем, в результате которого все погибли. Удар пришелся по касательной. Кабину смяло и снесло с шасси, а кузов разорвало, и боковую стенку фургона разворотило. Все упаковки с разрушились, и алмазы высыпались. На дороге и обочине слоем лежали. Пока не приехали знающие люди, проезжавшие мимо машины, прохожие и милиция 2 часа по алмазам ездили и ходили, думали, - стекляшки! Потом пришлось все срочно оцепить, всякое движение и хождение перекрыть, и снимать 150 метров дорожного покрытия и обочины, все тщательно просеивать и промывать. На счастье, - все до единого карата собрали! А если бы кто догадался посмотреть, что это за «стекляшки», или хотя бы взглянуть на бирки транспортных упаковок, то представить трудно, что могло бы быть.

 

Аналогичная картина была и с перевозками золота и других драгметаллов: с приисков везут вертолетами, а на земле от вертолетов до заводов, как и между заводами, перевозки ничем не прикрыты. Нет специального защищенного автотранспорта. И секретную почту тоже нечем перевозить. Как потом оказалось, и деньги тоже возить было нечем.

 

В распоряжении столичных подразделений этих министерств оказалось несколько таких автомобилей западного производства. Все автомобили разные, но все очень дорогие, и даже автомобиль «КамАЗ» был со специальным кузовом, изготовленным во Франции. Однако конструкция оказалась не бронированной и неудачной по компоновке отсека охраны:- более 2-х часов в нем работать было невозможно, как и бой вести.

 

Я внимательно изучил все эти автомобили, предоставленные для осмотра, и начал хотя бы немного представлять, что можно сделать в наших условиях. Понемногу начинала складываться простая и лаконичная схема такого автомобиля, внешне непритязательного и практически неотличимого от обычного автомобиля с фургоном 7-и тонной грузоподъемности. Однако в передней части этого фургона был специальный отсек охраны на 3 места с отдельной дверью для входа. Отсек оснащался независимым отопителем на дизельном топливе для поддержания комфортной температуры в отсеке зимой. А также был оборудован фильтровентиляционной установкой, позволявшей охране не опасаться применения химических средств поражения. В стенах и двери были небольшие окна для наблюдения за внешней обстановкой и бойницы для ведения огня из стрелкового оружия. Для оружия здесь же и кронштейны крепления. Переговорное устройство с водителем, утепление и мягкая обивка стен и потолка. Комфортный отсек. Окном и бойницей оснащалась и внутренняя перегородка со сдвижной дверью между грузовым отсеком и отсеком охраны. Это для обзора обстановки в грузовом отсеке и ведения огня в грузовой отсек в случае необходимости. В задней части грузового отсека распашные грузовые двери с замками и небольшим грузоподъемным приспособлением. Все двери оборудованы датчиками сигнализации. Внешне машина отличалась от обычного фургона только «мигалками» спецтранспорта на крыше, да дверью в отсек охраны, видимую только с левой стороны автомобиля.

 

Вся «соль» конструкции была в другом. Дело в том, что кузов был особой прочности – даже при встречном лобовом столкновении или таранном ударе в любой борт, разрушить его было невозможно, а охрана оставалась невредимой. Даже если кузов оторвется от машины и несколько раз перевернется, охрана все равно уцелеет: - они сидели спиной к движению на автомобильных креслах с высокими спинками, привязанные к ним ремнями безопасности. Травмоопасных выступов и оборудования в отсеке не было, - даже гардероб для одежды был мягким, как и покрытие обивки стен и потолка.

Даже при лобовом столкновении 700-кг контейнеры с грузом не представляли опасности для охраны, поскольку были оснащены дополнительными креплениями от сдвига контейнеров в транспортном положении, плюс прочная перегородка, которую контейнеры разрушить не могли.

 

Вся поверхность фургона обеспечивала противопульную защиту от пистолетного выстрела по нормали, что при использовании бронежилетов давало высокую вероятностную защиту охране даже от автоматного огня. Стены отсека охраны изнутри были оснащены дополнительным бронированием панелями из термообработанной баллистической стали, что давало гарантированную защиту даже без бронежилетов.

Скрытой противопульной защитой оснащалась и кабина водителя, что одновременно повышало ее прочность и степень выживаемости экипажа в столкновениях при дорожно-транспортных происшествиях. 

Сделал необходимые расчеты и чертежи на стадии эскизного проектирования, разработал все необходимые документы Технического задания, вернулся в Москву и провел их согласование, утверждение у заказчика и регистрацию в НАМИ. Новая машина получила индекс «КамАЗ-5915».

Все эти свойства при высокой весовой отдаче автомобиля по грузоподъемности стали возможными лишь за счет применения высокопрочных прессованных профилей из алюминиевого сплава, которые были ранее разработаны нами для самосвальных кузовов.

 

Получилось так, как и планировали:- я провел разработку всех основных сборочных чертежей, компоновок и основных деталей, а по вспомогательным деталям сделал все эскизы. Приданные в помощь конструкторы в последний месяц проектных работ по этим эскизам быстро изготовили рабочие чертежи. Все успели в срок и документацию сдали в экспериментальный цех.

 

До выхода первых двух опытных КамАЗ-5915 оставалось всего 2 недели, как из цеха попросили дать необходимые документы, - куда направить снабженца за сигнально-громкоговорящими установками СГУ-60, которыми должны были оснащаться автомобили. Это оборудование выпускалось тогда специальными предприятиями Украины и строго фондировалось, как, впрочем, и все в социалистическом плановом хозяйстве.

Я написал письмо на имя главного конструктора с просьбой утвердить приложенные документы. Однако через сутки секретарь вернула мне все бумаги с приколотым листочком, на котором Главный конструктор вопрошал:- что это за автомобиль? И для чего нужна такая установка?

 

Вот тебе раз! Две машины по министерскому плану на выходе из экспериментального цеха, только маячки с мигалками поставить осталось, а Главный конструктор в полном неведении – что это за машины в цеху изготовлены?! Я собрал все бумаги, министерский План НИОКР, «ТЗ», утвержденное заказчиками, и снова отправил на подпись. Через сутки получил утверждающую визу. Да лучше бы и не спрашивали, - Барун засуетился, стал по нескольку раз на дню бывать в опытном производстве, начал давать нелепые указания, что только вносили сумятицу в работу и порождали ненужные напряжения и лихорадку.

Например, отделку одной из машин он приказал изготовить в «представительском» варианте: - поверх практичной обивки стен и кресел их прочной автомобильной искусственной кожи, наложить обивку из пыльного капровеллюра, а окраску фургонов алюминиевой краской содрать, а всю поверхность алюминия покрыть вручную «морозным» узором. Рабочие смеялись, плевались, но делали.

Дело в том, что красивым и блестящим алюминий становится только после анодирования и специального лакового покрытия. Такого оборудования у цеха не было, и поэтому серые поверхности панелей решили просто покрасить алюминиевой краской. 

 

Оба автомобиля сдавались межведомственной комиссии из представителей и заместителей министров трех министерств на специальной демонстрационной площадке Научно-исследовательского  автомобильного и автомоторного института (НАМИ) в Москве. От Министерства автомобильной промышленности был Заместитель министра Башинджагян. Этот руководитель всегда отличался особой тягой говорить только на «матерном диалекте», поэтому раздражался, если в качестве секретаря для стенограммы совещаний присылали женщину. Это его смущало, он терялся, и просто не мог говорить на привычном для него «языке». Внушительный был человек, большого роста, а коренастенький Барун вился около него, как шавка.

 

Сначала он осмотрел обычную машину. Забрался в отсек охраны по вертикальной лесенке подножки, отметив, что для его возраста и комплекции все же тяжеловато будет. Тщательно все осмотрел, подергал, одобрительно крякая, посидел в креслах охраны, откинувшись в них, что даже для его роста при столкновении голова цела останется. Потом, чуть пригнувшись, ходил по грузовому отсеку, проверяя рукой на прочность силовой набор панелей, и говорил двум «замам» министерств-заказчиков:

-«Вот, а вы сомневались, - теперь везите свои 7 тонн золота или чего там у вас еще, куда угодно. Хоть к черту на рога! Такой фургон из самосвального профиля ничем не разбить, и груз, и охрана всегда в нем целы будут!

 

Когда подошел к «представительской» машине, то сразу громко зарычал:

-«Какой это дурак приказал всю машину «морозом» покрыть?! А капровеллюр здесь на х…? Вон та машина, - машина, как машина, – скромная «рабочая лошадка», и искожа в салоне к месту, очень практичная, - всегда протереть, помыть можно, а здесь что? Пылью дышать? Какой же идиот все это повесил? Ободрать потом!

Барун поначалу все перед ним суетился, заискивающе давая какие-то пояснения, а тут, - пропал! Я оглянулся, поискав его взглядом, а он за спины спрятался, а потом и вовсе ушел.

Обе машины ушли на приемочные испытания.

 

Через 2 недели мы с начальником отдела самосвалов Васиным Виктором Васильевичем и главным конструктором по автомобилям Азаматовым Рамилем Абдреевичем поехали в Москву для участия в работе межведомственной комиссии по испытаниям спецавтомобиля «КамАЗ-5915». Сидим, внимательно слушаем, я делаю записи, а один из зам. министров заказчика вдруг и говорит:

-«Что вы там все пишете? Все равно протокол испытаний будет утвержден в любом случае: - позавчера принято Постановление Совета Министров СССР о начале серийного производства спецавтомобиля «КамАЗ-5915». Вот оно. А вот вам бланки стандартных форм на оформление Государственной премии СССР в области науки и техники за 1985 год. Впишите в них те фамилии, которые считаете нужными.

 

Мы быстро заполнили графы, куда вписали мою фамилию, как главного конструктора машины, Виктора Васильевича, как начальника отдела, непосредственно руководившим работами, и Азаматова, имевшего хоть какое-то отношение к программе. Азаматов потребовал внести и фамилию Начальника Управления Баруна, как Главного конструктора КамАЗ. Внесли.

 

После совещания Азаматов побежал на Кузнецкий мост, в министерство, на совещание к Министру. Нас с собой взять отказался, хотя мы требовали, предчувствуя неладное, и мы направились в гостиницу. Азаматов появился только к вечеру, сообщив нам, что министр только что принял решение о серийном производстве машины, но само ее производство передать с КамАЗа на Ворошиловградский завод прицепов. Нас с Васиным, словно пыльным мешком по голове ударили. Сразу начали наступать на Азаматова, требуя объяснений:

 

-«Как же можно? Почему Вы ничего не сказали? Почему хотя бы полгода сроку не добавили на освоение и подготовку производства? Машина сырая, не готова к серии. Изготовлены только опытные образцы по документации с литерой «Э» (экспериментальная). Конструкторские решения, реализованные в опытных образцах, принимались в вынужденной обстановке форсированных сроков, и годны лишь для экспериментального производства, и для серии вообще неприемлемы.

-Конструкторская и технологическая проработка серийной модели абсолютно не проводилась. Для серийного фургона требуется доработка и освоение производства нескольких единиц новых профилей, не характерных для самосвальной конструкции.

Это все требует дополнительного времени.

 

-Почему Вы об этом не сказали? Не поверю, чтоб министр таким дураком был, чтобы принять такое идиотское решение. У него просто этой информации не было. На этапе принятия решения как раз и принимаются во внимание, и учитываются все аспекты проблемы. Вы должны были знать все нюансы.

-Бронирование отсека охраны стальными панелями еще не прорабатывалось в чертежах, только компоновочные наметки были. Там еще работать и работать.

-Совсем нет бронирования кабины, - афганский вариант на улицах города не годится. А к варианту с остеклением кабины большими бронестеклами еще не приступали. У нас вообще бронестекла еще нет! Почему вы об этих проблемах промолчали? Почему ничего не сказали, что еще минимум полгода на доработку требуется?

-Кто будет делать разработку бронирования кабины? КБ кабин? Или опять Бабиков? Опять на чужого дядю работать? Никто не согласится. В Ворошиловград ездить? Или Ворошиловград сам разработает? Ворошиловград никогда бронирование кабины КамАЗа не сделает – ясно, как день. Отдать им машину, значит, это направление заведомо загубить.

- Почему Вы об этом ничего не сказали?

-Что вы все Государственной премией отговариваетесь? Слышали уже сегодня. Что Вы на совещании делали? От КамАЗа присутствовали? Как пустое место? Вы там насмерть стоять были обязаны!! За свой завод драться!!! А если нужна Ворошиловграду такая машина, - так пусть сами ее и создают! Там еще работы, - море! В Ворошиловграде жить?

- Если Вы сами ни о чем не знаете, то почему нас с собой на совещание к Министру не взяли?

Работа с новыми профилями требует присутствия в Красноярске, на КрАМЗе. Вы там жить будете? Вы же профилей не знаете! И ничего на том заводе!

- Отдали машину в серию Ворошиловграду. Не знаем мы того производства, а конструкция должна быть под него подготовлена. Что теперь делать? Жить в Ворошиловграде? Чужой завод изучать, и конструкцию под их станочный парк дорабатывать? Я там жить не согласен! На хрена мне это надо? Или сразу им передать все «ноу-хау» наших разработок по профилям?

-На этих профилях программа нового самосвального автопоезда построена. Забыли об этом? Или вместе с броневиком Ворошиловграду и новый самосвал с алюминиевым кузовом передавать? Вы об этом хотя бы подумали? На хрен нам все эти любители дармовщинки!!!

 

Решительный и прямой Виктор Васильевич схватил Азаматова за грудки, и прижал его к стенке:

 

-«Что же ты, сука, натворил, рожа твоя поганая татарская? Что же у тебя язык в жопе был? На совещаниях у Генерального директора КамАЗа ты не молчишь, а всякую херню несешь, врешь напропалую! Не моргнув глазом, уверенно называешь несуществующие извещения, а потом все заводы нам телефоны обрывают. На каждом шагу врешь! Я же все это знаю, сам не раз слышал, - рядом с тобой на тех совещаниях сижу, и только за голову хвататься приходится! Что же ты здесь молчал? Или спиз…ть страшно стало? Не знал ни х.я?! Какой же ты «главный» по автомобилям? Почему нас с собой не взял, гад проклятый?

-Все управление по твоей милости на ушах стоит! Или ты только под козырек брать умеешь, и все на наших костях? Окружил себя подхалимами и дурачками типа Лени Лапшина и его жены! Этой дуре 1-ю категорию дал? Леня глуп, как пробка, лишь на зубрежку хорош, да как патефон за начальством все повторять, а сам ничего самостоятельно сделать не способен. Ничего! Не способен!!! Понимаешь!!! Не способен!!! Глупый он!! А ты его начальником отдела компоновок поставил. Дурака? Или за то, что он тебе жопу чисто вылизывает? А весь ОКР нам тянуть?

-Ты хоть понимаешь, что натворил?

-Как мне теперь по новому самосвалу работать? Хохлам в Ворошиловграде кланяться? Это за нашу же разработку? У тебя голова на плечах, или вообще сплошная жопа?

-Вся соль новых профилей в том, что при их стыковке сама по себе холодная сварка происходит. Это только Бабиков с Семеновым знают, что они там в геометрии замковых соединений профилей «нахимичить» умудрились. Только они знают, как, и по каким принципам, эти зазоры и натяги рассчитывали. Я в них ни хрена не понимаю! Кто будет профили вести? Семенов? На Семенова надежды вообще никакой, - он месяцами болеет. На чужого дядю работать? Бабиков уже послал на х.й любителей чужой «халявы», и я то же сделаю. Или, думаешь, иначе будет? Или ты нас, и все управление вообще за дураков держишь?

- Может, нам еще Ворошиловграду и патент на профили уступить? Дескать, пользуйтесь, берите, - нам, дурачкам он ни к чему... вот сейчас как дам по харе!!

 

Азаматов не выдержал нашего натиска, и к себе в комнату убежал, заперся там и больше не выходил. И мы постепенно успокоились: - что кулаками после драки махать? Вот так, в одночасье, перед нами сверкнула победа, которую тут же отобрали, да еще «крючок» забросили, чтоб все остальное отобрать. Логика проста:

- Госпремию взяли?

- Взяли. Вы же авторы.

-А вот теперь, как авторы, и сопровождайте свою машину до уровня серийного производства. И все остальное отдайте, что за пределами КД, и мозги ваши тоже…

 

Теперь думать нужно, как выйти из  положения, чтобы нас постоянно под «чужого дядю» не стелили… Начальству чего думать?  Они и так никогда не думают, что творят. Им же не работать, а только дырочки в лацкане под значок Госпремии сверлить, да в президиумах сидеть, раздувая щеки от важности: - «лауреат»!

 

Разбитые, приехали домой. Ничего не решается. Завод самосвалов в Нефтекамске в позу встал –  будем или стальной вариант кузова выпускать, либо алюминиевый. Оба сразу никак не получится. А наше начальство по алюминию вообще молчок.

 

Меня дергать начинают, - отдавай документацию Ворошиловграду. Я ее всю забрал и домой унес. Она же в КБ техдокументации не передавалась. Ворошиловграду не отдаю. Написал письмо в ЦК с просьбой разобраться в неправильном решении министра, и отменить его. Приехала комиссия ЦК. Все им рассказали, пояснили и объяснили, что такое решение фактически ставит крест на разработках и уничтожает и спецмашину, и программу самосвалов с алюминиевыми кузовами. Ну, и что? Говорят, - стране нужна машина, и приказ министра никто отменять не будет. Отдай чертежи Ворошиловграду! Хорошо, отдам. Я все опасности и негативные последствия решения объяснил, моя совесть чиста.

 

Но мы все прекрасно понимаем, что простой передачей чертежей проблему не решить: машина не доработана, в Ворошиловграде ничего дорабатываться не будет, а пускать в серию сырую машину, - преступление. Поэтому, как главный конструктор «КамаАЗ-5915» я официально отказался от авторства на конструкцию, и, следовательно, от Государственной премии! Барун здесь же сидел, с комиссией ЦК. Те внесли мое заявление в протокол, а у Баруна личико вытянулось – пропала премия и «лауреатство»!

 

Вскоре приехала делегация из Ворошиловграда, и им были переданы все подлинники чертежей. И все фонды на алюминий тоже Ворошиловград забрал, - выпускать сырую машину. Для самосвалов алюминия не осталось. Нефтекамский завод самосвалов получил определенность, - продолжать выпуск никуда не годного стального кузова для самосвала с боковой разгрузкой.

 

Однако от жизни бумажками не закроешься. Вскоре на партийном съезде из-за этой машины скандал возник, когда председатель Херсонского колхоза, Герой Соцтруда Моторный обрушился с критикой на серийные автопоезда КамАЗ-55102+прицеп 8527 со стальными кузовами, и требовал скорейшего освоения производства наших новых автопоездов с алюминиевыми кузовами, что проходили испытания на полях его колхоза.

 

А что мы могли поделать? Все уже было разгромлено «мудрым» начальством. Барун и Азаматов срочно «заболели». А Васину что оставалось делать? Из Москвы требуют, чтобы представитель управления главного конструктора КамАЗа срочно выехал в Херсонскую область, в колхоз Моторного. Мы же понимали, что Протоколу съезда «стрелочник» нужен: назначить виновного за выпуск плохих машин в Нефтекамске, и доложить для галочки, что меры приняты, - виновные наказаны! Васину за дурость начальников свою голову подставлять? Он тоже «заболел».

 

Остался начальник бюро Володя Соколов, - тот самый, с которым мы учились вместе, и голубей ели. Всеми силами уговаривал его не ехать, объяснял, что ехать ни в коем случае нельзя: съезду «стрелочник» нужен, и «всех собак» на него повесят! Обожди, пока съезд кончится, - забудут! Я же на производстве и в армии уже не одну «собаку съел», и «зубы» отрастил. А Володя что? Неопытный еще, - все эти годы в бюро просидел. Откуда ему жизнь знать? Объяснял ему даже, что служил в тех краях, в Одессе, что рядом с Херсоном. Зимой климат у моря сырой и страшный – без адаптации очень легко бронхиальную астму подцепить, которой в тех краях многие болеют. Куда там! Володе глаза слепила и манила карьера, - все хотел стать начальником отдела. Поехал… Ну, и что? Астму подцепил! На всю жизнь! А как приехал, во всем виновным его объявили, итоги его бессмысленной и бесполезной поездки доложили в Москву, а из министерства пришел приказ – снять Соколова с работы! Еле замяли тогда дело…

 

Я же начал переводиться в Госприемку КамАЗа. Азаматов не отпускал ни в какую, и пришлось сходить на прием к начальнику Госприемки – ему было разрешено для формирования кадров Госприемки брать любых специалистов, не спрашивая разрешений их начальников. Вот так и перевелся без согласия Азаматова. Ушел из УГК с конструкторской работы.

 

*****************

 

УРОКИ ЖИЗНИ. ЧАСТЬ 3.

Честно говоря, я до сих пор не нашел для себя однозначного ответа на вопрос, - правильно я тогда поступил, отказавшись от Государственной премии? Слишком много аспектов вопроса, в том числе и противоречивых, слишком много соблазнов и мнений, чтобы сказать однозначно. Даже учитывая то, что по прошествии более чем 20 лет, казалось бы, ответить легче, зная череду последовавших событий и их проявившуюся суть.

Много нужно всего учесть, в первую очередь знать, - что такое КамАЗ и советская автомобильная промышленность, и их значение для страны? Однозначный ответ здесь тоже дать трудно, но, тем не менее.

КамАЗ – «Большой бардак»

Камский комплекс по производству большегрузных автомобилей, как он тогда назывался, и коим он, по сути, и является, представлялся в советской печати как самый крупный в мире, но это было не так. Комплекс заводов был рассчитан на выпуск 150 тыс. большегрузных автомобилей и 250 тыс. дизельных двигателей в год. Собственно, на этом и кончались аргументы советской печати. Но самым крупным в мире заводом аналогичного назначения по праву признавался один из заводов американской автомобилестроительной корпорации «Форд», рассчитанный на выпуск 120 тыс. автомобилей в год. И это было верно – американский завод был крупнее нашего.

В чем разница? Почему так? Дело в том, что при заявленных параметрах у нас почему-то всегда «забывали» уточнить, что речь идет о программе выпуска автомобилей из расчета 97-98% коэффициента использования производственных мощностей. В советской практике считалось, что чем выше этот коэффициент, тем лучше, а на деле было как раз наоборот. Высокий коэффициент использования оборудования просто не оставлял времени на его планово-предупредительный ремонт, техническое обслуживание и регулярную наладку для поддержания заданной точности и качества выпускаемых деталей. На наших заводах оборудование практически работало на износ, что не могло не сказаться на качестве, - попросту говоря, его вообще не было – советские автомобильные заводы выпускали, и выпускают сплошной брак!

Американский же завод имел коэффициент использования производственных мощностей всего около 50%, что давало возможность спокойной работы при высоком качестве выпускаемой продукции: фирма выпускала широкую гамму автомобилей на заказ! Иными словами, американские конвейеры на «план» не работали, выпуская безликие грузовики на склад для неведомого заказчика. Каждая рама будущего грузовика ставилась на конвейер, когда было точно известно, какому конкретно заказчику данный грузовик собирается, и в соответствии с заказной спецификацией. В этой спецификации учитывалось практически все: тип, марка автомобиля, модель, модификация, модель, марка, мощность силового агрегата из целого ряда на выбор, включая заданный ресурс эксплуатации от 350 тыс. км по пробегу, до 1 миллиона км, или даже более. Тип кабины, ее цвет, тип и цвет сидений, нужна пепельница, или нет, например, - все учитывалось в заказе! Принцип – только деньги плати – поставим все, что угодно, и с гарантией качества! На капоте нужно ромашку нарисовать? Плати – нарисуем!

Это мировой уровень. Да и машины разные были: КамАЗ был трехосным автомобилем грузоподъемностью 8 тонн, при таком же собственном весе. При полной массе в 16 тонн он укладывался в допустимую нагрузку в 7 тонн на дорожное полотно от оси автомобиля. Когда начинали строить КамАЗ, у нас и таких дорог не было – общая сеть советских «дорог» имела допустимую осевую нагрузку всего в 3,5 тонны! Дороги под КамАЗы только планировали строить. Даже спустя десятилетия после пуска КамАЗа и массового их движения по дорогам, для КамАЗов в осенний и весенний периоды дороги вообще закрывали! И сегодня дороги с допустимой нагрузкой на ось в 14 тонн в России можно по пальцам пересчитать. Как правило, это лишь отдельные участки основных магистралей. А если чуть в сторонку съехать…

Таких маленьких машин на Западе просто не выпускали: - их общая дорожная сеть давно была рассчитана на осевую нагрузку от 14 тонн и выше. Если войти их грузовикам в класс КамАЗа, то это были 2-х осные грузовики с полной массой 28 тонн, и трехосные – 42 тонны! И еще учтите, что западные грузовики были красивыми, качественными, надежными, а наши….  Сплошные слезы от нищеты и убожества! Например, водители известной в СССР автотранспортной компании международного класса «Совтрансавто» с радостью меняли новенький «КамАЗ» или «Маз» на старый западный грузовик с миллионным пробегом. Практически изношенные западные грузовики были лучше по качеству, чем новые советские!

Весьма примечателен один случай, вообще скрытый, и до сих пор скрываемый от доступных средств информации, и известный лишь небольшому кругу специалистов: - в 1986 году вышел приказ министра автомобильной промышленности СССР – изготовить два двигателя КамАЗ в соответствии с конструкторской документацией. Иными словами, нужно было собрать всего 2 качественных двигателя, изготовленных в точном соответствии с техническими требованиями, геометрией и допусками, указанными в чертежах. Всего два! Представьте, что это приказ был отдан заводу, уже работающему практически на полную мощность 250 тыс. двигателей в год! В 1992 году этот завод торжественно отметил своеобразный юбилей: - выпуск 2-х миллионного двигателя с начала работы завода! А в 1986 году этот приказ остался невыполненным, а отдавать подобные приказы позже просто никто не решился. Не до качества стало.

А в 1986-м году для выполнения этого приказа в управлении Главного конструктора КамАЗ были созданы 2 группы инженеров-конструкторов, которые 2 месяца (два месяца) работали в цехах и производствах завода, подбирая 2 комплекта деталей для сборки этих двигателей, но так и не набрали! Да и как набрать? Например, одна из наиболее ответственных деталей двигателя, - гильза цилиндра, имела на заводе 11 (одиннадцать!) категорий приемки: - от военпредов для двигателей «КамАЗ-7403» с турбонаддувом,  мощностью 260 л. с, что применялись для БТР-80, до запасных частей. В промежутке стояла еще военная приемка двигателей для военных вездеходов типа КамАЗ-4310, «Уралов», народного хозяйства, заводов-смежников по комплектации двигателями и т.п. Особый разговор о запчастях. В советском «автопроме» весь брак, который еще можно было как-то подправить, приспособить, отремонтировать, подварить, например, и обработать, всегда шел в запасные части! Не бывало и не бывает в России качественных запасных частей! Просто не бывает!! По самому определению и подходам советского (российского) автопрома! На заводах шел в переплавку только такой брак, который уже «ни в какие ворота не лез!»

 

Почему так? Откуда такой брак? От оборудования и режима его эксплуатации. Да, у нас было точно такое же оборудование, что и на западных заводах, - у одних и тех же всемирно известных станкостроительных фирм заказывали.  Однако это оборудование было рассчитано по своему ресурсу, исходя из условий сохранения паспортной степени точности, на 5 лет работы при 2-х сменном режиме и 5-дневной рабочей неделе. Западные фирмы этот режим строго соблюдали, - иначе станкостроительные фирмы снимали всякие гарантии и льготные условия заказа при замене оборудования заводов автомобильной промышленности.

 

Что это за оборудование? В автомобильной промышленности совсем необычное оборудование, строго специализированное. Например, на обычном токарном станке можно выточить любую деталь, но ограниченного количества. По возможности токаря и требуемого качества. Станки для автомобильной промышленности другие, - они могут выпускать только одну деталь нужного качества, но миллионами, и в автоматическом режиме, при минимальном участии человека. Это массовое производство с совершенно иными подходами его организации.

 

И требования к конструкторской документации изделий массового производства иные. Чертежи должны учитывать, например, требования к собираемости деталей без дополнительной обработки и подгонки. Разумеется, что и требования совершенно иные для конструкторской документации одного или двух экспериментальных образцов машины, и чертежей той же машины для серийного производства. Для экспериментальной машины деталь можно и напильником изготовить, а для серии – только на станках и с нужным качеством по всем параметрам и собираемости в том числе.

Потому я и восстал против передачи экспериментальных чертежей, - по ним готовить серийное производство невозможно в принципе! Только дело и машину загубишь! Все это было прекрасно известно руководству. Так почему был отдан такой приказ? Заведомо невыполнимый?

Еще о режимах использования оборудования автомобильной промышленности, но уже о режимах технологических. Как работали иностранцы, например, в том же Тольятти, когда поставили свой завод, и обучали работе советских рабочих? Было выдано плановое задание на смену: - изготовить 14 деталей, и заготовки выданы точно по количеству. Ну и что? «Мы и больше могем»! Советский рабочий тут же брал «повышенные социалистические обязательства», и в конце смены сдавал контролеру 21 деталь! «По-стахановски»! Ну, и что? Итальянский контролер, даже не глядя, тут же все детали вываливал в тару для брака, для верности поливал сверху красной краской, чтобы соблазна у кого не возникло их использовать, - брак! Почему? Геометрия в допуске правильная, - проверяли! А итальянец в ответ: - нарушены рекомендованные технологами режимы (скорость и подача) резания, следовательно, повреждена структура металла, - брак!

 

Теперь итальянец спрашивает, - а откуда лишние заготовки взяли? Рабочий показывает, что взял в случайной таре похожие, и обработал. Итальянец почему-то за сердце хвататься начинает, какие-то таблетки пьет. Потом успокоится, и через переводчика спрашивает – о чем же думают русские рабочие? Если эта ответственная деталь сломается, то неизбежна авария. Это же автомобиль на дороге с движением, а в автомобиле живые люди! «Вы же их убьете», по-итальянски кричит. А наш быдловатый «гегемон» об этом даже не думает: - его интересует только то, что «итальянский фашист»  за отработанную смену ему не заплатит ни копейки,  и уже составляет акт о полном удержании из заработка рабочего стоимости 14 деталей + стоимости 7 сторонних заготовок! Это на первый раз, а при повторном случае грозится немедленно уволить! «Идиот!» кричит.

 

У наших рабочих не только руки из задницы росли, что оборудование гробили, но и сознание было изувечено коммунистической пропагандой. Чтобы работать качественно, нужно было всех рабочих уволить, а целое поколение рабочих воспитывать заново! Не говоря уже о том, что фирмы снимали все гарантии со своего оборудования, как только выявлялся факт его использования в нештатных режимах. И с такими предприятиями станкостроительные фирмы вообще прекращали всякие отношения, заведомо снимая с них  любые возможные льготы.

 

Как же на Западе работают? В самом общем случае, например, требуется установить вентиляторы для обеспечения вентиляции шахты. Нужны 2 вентилятора – на нагнетание свежего воздуха в шахту, и на откачивание загрязненного. В советской практике покупают сразу три вентилятора: два ставят, а третий запасной, - на случай отказа любого из первых двух. На немедленную замену. Опытом научены. Вентиляция должна работать всегда!

На западе покупают и ставят ровно 2 вентилятора. Фирма гарантирует, что вентиляторы не нуждаются в смазке и обслуживании при круглосуточном режиме работы в течение 5 лет при соблюдении рекомендованных режимов. Не сломаются, и аварийной ситуации не будет. Гарантия. Эта же фирма гарантирует, что ровно через 5 лет, день в день, она сама привезет, и сама установит новые вентиляторы взамен работающих. Разумеется, при гарантии оплаты за новые вентиляторы. Фирме тоже нужно планировать свою работу.

 

Мой тесть всю жизнь проработал начальником службы горюче-смазочных материалов Казанского аэропорта. В его службе все эти годы на обслуживании системы заправки самолетов топливом постоянно работали 32 человека. Работы каждый день хватало: то прокладки протекают, то вентили, или трубопроводы и цистерны проржавели, - менять надо. А в одном из московских аэропортов, имеющих аналогичную нагрузку, работало всего 7 человек: - по 2 человека в смене + начальник службы. Как управлялись? Оказывается, 25 лет назад французы смонтировали свою систему заправки самолетов. Там все из нержавеющей стали. Запустили, проверили работу, и все помещения с оборудованием заперли, и опломбировали. Гарантия – 25 лет! Говорил, скоро гарантия истекает, французы снова ехать собираются, и новую ставить, а эту, - на выброс. Она свое отработала! Говорит, а сам затылок чешет: - сколько же за эти 25 лет у него лишней зарплаты переплатили, материалов и средств на ремонт использовали, что 2 такие системы купить можно было бы! И люди лишние, получается, 25 лет впустую работали? Они же могли принести пользу обществу, работая в другом месте!

 

Вот разница подходов к организации работ, оборудованию, и его использованию.  На прессово-рамном заводе КамАЗа японцы смонтировали линию цеха крупной штамповки деталей кабины. Смонтировали, запустили, все проверили, красивые ограждения из сетки, окрашенные желтой краской, закрыли, и линию запустили. Иначе не включится, если хотя бы одна защитная панель из сетки открыта, - около работающей прессовой линии никого не должно быть. Опасно! И если линия работает, а попытаешься загородку открыть, вся линия тут же остановится, - сработала блокировка безопасности.

В самом начале линии положили пачку листа. Робот с шестью большими присосками на лапах берет лист из пачки, и кладет на конвейер, да еще маслицем из своего пульверизатора лист опрыснет, если ему покажется, что лист сухой слишком. Только один лист в брак отложил, - чем-то он ему не понравился. Листы плывут по конвейеру сквозь ряд прессов, превращаясь по ходу в готовые детали, а на другом конце конвейера другой робот аккуратно снимает с конвейера готовые детали, увязывает, и в тару укладывает, только разноцветными лампочками весело подмигивает. Красота! Всего по 2 наладчика и по 3 подсобных рабочих, чтоб пачку металла роботу положить, и ее открыть, да тару с готовыми деталями отвезти, и пустую поставить. Всего 5 человек в смену, и 15 рабочих мест в цехе. Японцы подождали, пока линия непрерывно 36 часов отработает, как в контракте оговорено, получили необходимые подписи и печати о выполненной работе, и уехали.

Японский лист кончился, что монтажники с собой привозили. Положили пачку советского листа. Робот их все добросовестно переложил в брак. Оказалось, что у робота там глаза всякие есть, и датчики, - он сразу все и проверяет у каждого листа, - и форму, и толщину, и какие повреждения есть. Только 1 лист из 100 по конвейеру пошел. Пытались робота обмануть, - сами лист бросили на конвейер, - на первом же прессе линию заклинило, - не годится советский лист, и все тут! Не обманешь!

Но советского человека тоже голыми руками не возьмешь! Шарахнули роботу несколько раз молотком по его глазкам и датчикам, так сразу присмирел, - стал класть советский лист на конвейер, как миленький! Только недолго клал: - задымил скоро, и сгорел. Не выдержал условий социалистического труда. Пришлось капиталистического робота автогеном срезать, чтоб его труп под ногами не мешался, и в металломе похоронить. Туда ему и дорога. А наши рабочие, ничего, - работают! Листы вместо робота на конвейер кидают. Только рукавицы мелькают, да пот утирают. И наладчики тем прессам датчики накрутили так, что тоже работать начали, правда, только от ручного управления. Ничего, - к каждому прессу по несколько русских баб поставили, и кнопки им вывели, чтоб прессы включать. Правда, то одной бабе пальцы отрубит, то другой, а то и руку, но ничего, - работают! И в цеху теперь не 15 рабочих мест нужно, а 250! Как-никак, а безработных при социализме не было.

 

При чем тут КамАЗ? Это общая проблема для всего автостроения. Когда завод в Тольятти строили, то советского холоднокатаного листа для кузовов автомобильной промышленности вообще не было, все «Жигули» из импорта варили. И до сих пор все «легкачи» норовят импортный лист «кушать»? Все австрийский, да японский? А разве столько валюты на импорт напасешься? «Мы все могем», - освоили и производство холоднокатаного стального листа из «Стали 08 кп». Ну и что, что плохо тянется, и при штамповке рвется, и все наперекос, зато - своя! Для грузовиков и тракторов пойдет. Помните, Ленин мечтал о 100 тысячах тракторов? Так мы эту мечту ленинскую, и в «жисть», значит! Хоть бы «спасибо» сказали, что такую то дали! Ну и что, если узкоглазому роботу - японцу не нравится, - «воспитали» его? Даже «похоронили»?  Молодцы! Еще бабы недовольны? На то они и бабы… Всегда недовольные.

 

Правда, качества совсем не стало, как и не было его никогда, то детали перекошены, то отверстия не совпадают, и не собирается, и сварщики все недовольны. У них, видите ли, сварочные линии плохо работают из-за плохой штамповки и ее перекосов: то непровар получается, а то так брызжет, что весь металл из точки вылетает, опять почти дырка. Около сварочной линии брызг сварки вообще быть не должно, а они видишь, как сверкают! И чего это немцы на своих заводах «Мерседеса» целые бригады бездельников держат? Сидят, покуривают, и кабины считают, а на каждую 10-ю набрасываются, словно никогда не видели. С конвейера ее сдирают, и зубилами каждую сварочную точку отрубают, говорят, - качество сварки проверяют. Если какая точка не проварена, тут же конвейеру «стоп», и регулировать начинают. Разве так проверяют? У нас только дерни ее с конвейера, - сама развалится! И крыши у «Волг» на ходу отваливаются, и ничего, - ездят! А резиновые уплотнители стекол на что? Они и держат. И дверь можно привязать веревочкой, в случае чего. Зато в машине не душно. Легковые машины советского производства хорошей краской красить нельзя? Хорошая краска зеркальный блик дает, и каждую панель кузова отдельно видно, что наперекос приварена, а весь кузов словно из отдельных кусков сляпан. Потому советские «легковушки» лучше было красить краской для тракторов. Чтобы бликов видно не было, и всего этого безобразия.

 

Так это проблемы для легковых машин, - у КамАЗа в картах окраски и так скромная красочка МЛ-12 заложена, второго класса. Бликов не дает, одну шагрень. Рябая такая получается, как кожа сморщенная. Цвета у красок блеклые? Такие пигменты родная химическая промышленность давала. Защитную, фисташковую, серо-голубую, да «белую ночь». Вот КамАЗы такие и ходили. Даже классическую белую двуокись титана рутильной формы, что основа любой краски, толком сделать не могли! Все она какая-то серая получалась. Куда тут денешься? «Западники» свою белую краску «снежной королевой» величали. А нам такая зачем? Слишком маркая! Хотел КамАЗ в 1975-м свои кабины седельных тягачей рубиновой краской покрасить, пока валюта была, купили во Франции приличный пигмент, да отобрали его весь! Говорят, новые советские паспорта красить было нечем! Помните цвет советского паспорта? Вот такие кабины были бы… А потом валюты не было, - какие к заводу претензии?

 

Мало кто знает, но почти весь автомобиль «КамАЗ» был из импортной стали. И рама, и все шестерни, и мало-мальски ответственные детали типа передней балки, шаровых шарниров балансирной подвески, шатуна или коленчатого вала. Чугун был советским, тут ничего не скажешь. А в остальном, - импорт со всего мира приходил: - Германия, Австрия, Швеция, Италия, Франция, Япония, даже Бразилия со своими индейцами и обезьянами, сталь поставляла!

Весь мир давно перешел на прогрессивный способ электрошлакового получения почти чистого железа, из которого легированием любую качественную сталь изготовить можно. Кстати, этот способ советское изобретение, но весь мир уже давно им пользовался, а в СССР доминировали доменные да мартеновские способы получения и переработки стали времен «царя Гороха». Заводы по производству сталей новым способом лишь строили в Старом Осколе, а практически вся металлургическая промышленность СССР продолжала работать по старинке. И все же сталей не хватало. Советская пропаганда на весь мир трубила, что СССР производил сталей больше всех в мире, - аж 200 миллионов тонн! Но это опять дутые цифры: народное хозяйство фактически получало сталей всего по  120-140 миллионов тонн в год, а остальное так и не выходило за пределы металлургических заводов как технологические «хвосты» и переделы. А та сталь, что доходила до потребителя, преимущественно была низких марок типа Ст4 или Ст10.

 

Высоколегированные стали давали строго по фондовому распределению. КамАЗу такие стали еще доставались, даже по импорту, а другие заводы вообще на «голодном пайке» сидели. Как же могла советская техника быть не материалоемкой, экономичной по весу и надежной, если ее из «сырца» делали? Из-за низкого качества сталей и качество техники было соответствующим: околицы сел и деревень были покрыты «кладбищами» тракторов и комбайнов, отработавших всего по одному сезону.

 

Даже высоколегированная сталь советского производства вызывала много нареканий. Дело в том, что в металлургическом производстве началось широкое применение непрерывной разливки сталей. Этот способ тоже был советским изобретением, и с успехом применялся во всем мире, а у нас был освоен всего на нескольких заводах. Суть его заключалась в том, что для изготовления проката сначала нужно было отлить «сляб» (большой прямоугольный брусок стали), из которого и катали прокат на прокатных станах. При традиционном способе сляб отливали в изложницу, в верхней части которой при остывании слитка образовывалась усадочная раковина. В этой раковине оставались неметаллические и дендритные включения, шлаки и т.п., недопустимые в прокате. Всю эту раковину срезали для повторной переплавки, а чистый слиток шел в прокатные станы. Много отходов, невыгодно. При непрерывной разливке слиток формировался в медном водоохлаждаемом индукторе непрерывно. В верхней части вертикального индуктора, куда постоянно добавлялся расплавленный металл, образовывалась эта самая усадочная раковина, с поверхности которой легкие неметаллические включения и шлаки попросту удалялись, сливаясь в шлаконакопитель. С нижней стороны индуктора выходила толстая полоса чистого металла,

 который резали на бруски слябов для проката. Главное заключалась в регулировании скорости истечения твердого слитка так, чтобы в него не захватывались твердеющие фрагменты нижней части усадочной раковины. Иначе сляб будет некачественным.

Странное дело получалось – большие шестерни, изготовленные из качественных сталей, литых традиционным способом, работали прекрасно на всем ресурсе в 350 тыс. км.  Те же шестерни, сделанные из сталей непрерывной разливки советских заводов, после термообработки лопались, как стеклянные. Если подобный дефект обнаруживался на импортной стали, японской например, приезжал японец, смотрел, кланялся, потом говорил «Бося ни будит» (больше не будет), снова кланялся и уезжал. Следующим кораблем приходила сталь без дефекта. Сколько наши заводы ни пытали, они так и не признались, в чем причина, и дефект не устранили. Словно свои, - первые враги! Так что после советских заводов оставалось только надеяться на «русский авось».

 

Так же «на авось» и заводы «КамАЗ» строили.

 

Прежде всего, уясним себе – а как же заводы строятся? Что говорил лучший мировой опыт? Например, американский опыт. Исходная задача: - в течение 5 лет нужно построить завод для производства конкретной продукции (автомобилей  конкретной марки) в заданных объемах и качестве. Как ее решали американцы? Три года они вели работы по поиску оптимальных решений и расчетам их технико-экономического обоснования. Почему так долго? Прежде чем деньги тратить, нужно все подсчитать, - куда и сколько вложить, и что это даст – прибыль или убыток? Сколько? В какие сроки? Будет ли нужный результат и эффект? Во всем должна быть ясность.

По ходу этих работ вносили уточнения, например, учитывающие появление более совершенных технологий и новых материалов. Только тогда, когда все решения приняты, обоснованы, рассчитаны до последней точки, приступали к проектированию и заказу оборудования, которое вели еще год. И в последний год быстро строили: - все чертежи есть, все заказано, и строительство распланировано по часам. Точно в указанное планами время вырастал новенький завод, наполненный самым совершенным оборудованием, - работайте!

Это примерная схема мирового опыта строительства заводов:

 1) – 60% времени на поиск оптимальных решений и их технико-экономическое обоснование;

2) – 20% времени на проектирование,  подготовку строительства и заказ оборудования;

3)- 20% времени на собственно строительство и монтаж оборудования. И все, - готово!

 

Если бы КамАЗ строить по мировому опыту, то на строительство потребовалось бы 15 лет, и по срокам, это примерно бы выглядело так.

1971-1980г.г. – 9 лет - выбор и обоснование проектных и экономических решений.

1981-1983 г.г. – 3 года – проектирование завода и заказ оборудования.

1984-1986 г.г. – 3 года - строительство заводов и монтаж оборудования.

1986г. – сдача готового завода «под ключ».

За 12 лет не нужно было чего-то ждать, а можно было параллельно и спокойно город построить, и сформировать мощный коллектив строителей завода, и подготовить кадры для будущего завода. Разумно, без спешки и ненужного «героизма», и «денег на ветер». Сроки те же, - результат иной.

 

Как дело у нас было? Тоже 15 лет ушло. Давайте вспомним. Партийное руководство страны в начале  1971 года бросило клич – «Стране нужны грузовики! Будем строить завод»! Название придумали, и в точку на карте ткнули. Даже при выборе места строительства не обошлось без интриг, - строить решили не там, где экономическая целесообразность подсказывала, а там, где в степи хитрый Факрият Табеев раскрашенный камень положил. Обманул общество. А дальше?

Что строить? Завод. Какой завод? Автомобильный. Строительство планируется, и завод строится под конкретный автомобиль, - под него и состав оборудования заказывается.

 

Автомобиля не было. Западные фирмы предложили купить готовую, отработанную, проверенную и конкурентоспособную конструкцию качественного грузового автомобиля мирового уровня, и под нее комплектное оборудование автомобильного завода. Примерно так, как это было в Тольятти с «Жигулями»,  как итальянскую машину Фиат», но советского производства, называть начали.

И так же, как и в Тольятти, предложений было 2 – ближнесрочное, более дешевое, рассчитанное на 15-летний срок, но не имеющее дальнейшей перспективы, и полное решение, рассчитанное на 2 этапа из 15 и 5 лет, но дающее гарантированные перспективы дальнейшего развития. В чем суть?

 

Когда строили автомобильный завод в Тольятти, «западники» нас спрашивали: - Зачем вы покупаете за 1,2 миллиарда долларов этот завод? Перспективы нет: - проблем автомобилизации страны вы им не решите. Автомобилизация страны, - нужное дело. Автомобиль, - это такой товар, как движитель экономики: - ему и дороги нужно строить, и металл хороший нужен, и пластмассы – всю экономику за собой потянет в развитие, как паровоз, и жизненный уровень населения тоже!

 

Хорошо, завод вы за 5 лет построите, и он вам будет давать по 0,5 миллиона «легковушек» в год. Но для такой страны этого мало, - еще несколько таких заводов нужно. И вы потом еще такие заводы покупать будете? Глупо: - через 5 лет оборудование завода износится, и его нужно будет менять. Из какого источника? Опять на Западе покупать? И не забывайте, что оборудование еще нужно менять под развитие самого автомобиля, под новые модели, - не будете же вы всегда «копейкой» торговать? Для новых моделей машин новое оборудование нужно. Где его взять? Опять по старому «кругу» пойдете? Глупо же!!!

 

Вы сейчас лучше купите за 3,0 миллиарда долларов «завод заводов»  - станкостроительный завод специализированного оборудования для автомобильной промышленности, и он будет вам давать каждый год еще по такому же заводу, как в Тольятти! Автомобильная промышленность в принципе не может существовать без собственной станкостроительной базы! Поймите!!! Купите такой завод, - все проблемы решите сразу, и навсегда!!!

 

Тогда, в 1967-м, в Тольятти, от этого предложения отказались. А сейчас, когда КамАЗ строить начинали? Тоже предложения такие были. Прежде всего, по автомобилю, - от фирм «Мерседес» Рено» и «Вольво», - всемирно известных европейских производителей надежных и качественных грузовых автомобилей, завоевавших себе добрую всемирную славу.

 

На автомобильном рынке все имеет значение, любая мелочь, и, прежде всего торговая марка. Что произошло, например, с автомобилем «Фиат» советского производства, когда его пытались продавать в Латинской Америке под торговой маркой «Жигули»? «Фиат» все знают, готовы покупать, а «Жигули» никому и даром не нужны. Почему? Оказывается, в испанском языке сходное по звучанию слово «жиголе» означает «дерьмо, грязный, гадкий». Вы себе купите в магазине автомобиль под маркой «Дерьмо»? Вот и латиноамериканцы не покупали. Пришлось срочно новое торговое название для экспортных «Жигулей» придумывать, - «Лада». Только тогда рынок с мертвой точки сдвинулся, и то по дешевке…

 

Для КамАЗа эти фирмы предложили на выбор модели своих грузовиков, и сразу предложили купить у них под эти модели мощный станкостроительный «завод заводов», способный не только «легкачей» оборудованием обеспечить, но и массовое производство тяжелых грузовиков. Всего за 9 миллиардов долларов. Фирмы предлагали за 8-9 лет своими силами построить крупный завод автомобильного станкостроения на площадке около гор. Елабуга. Этот завод ввести в строй до уровня проектных мощностей, и затем еще 5 лет на нем должны были работать иностранные специалисты, обучая наших рабочих приемам правильной работы профессии станкостроителя.

 

В 1971- м в Москве от всех предложений отказались: говорят, у нас своя машина будет, и мы за 1,5 миллиарда долларов КамАЗ сами построим. «У нас энтузиазм и комсомольский задор есть! Мы - коммунисты! Нам все по плечу»! И насрали с этим задором выше крыши!

 

Откуда такая цифра? С потолка, как и все решения Москвы. Потом эта цифра выросла до 3,5 миллиардов, - говорят, город учесть забыли. А потом, по факту, в 80-е годы, говорили, что уже истратили 7,5 миллиардов, расходы все растут, конца и края не видно, а толку – никакого! Никто же ничего толком не считал, и деньги попросту на ветер выбрасывали…      

 

Автомобиля не было, - того самого, что КамАЗ выпускать был должен. Были  предварительные наработки проекта 1969 года нового автомобиля «ЗИЛ», конструктором которого был Кригер, и который еще только предполагали создать как развитие автомобиля «ЗИЛ-130» для дальнейшего выпуска как «ЗИЛ-170» на автозаводе им. Лихачева в гор. Москве. Вот этот, еще не рожденный грузовик, приказали передать КамАЗу для освоения серийного и массового производства! Конструкции практически еще не было, - был сырой проект, который приказали срочно доработать и передать еще несуществующему заводу «КамАЗ». Масштаб такого идиотизма даже трудно представить. Положение, в котором оказались конструкторы ЗИЛ», - то же самое, что и у нас потом было, когда спецавтомобиль приказали передать какому-то заводу прицепов. Кому захочется работать на чужого «дядю»?

 Конструкторы «ЗИЛ» быстро собрали все наработки в одну «кучку», по сборочной спецификации экспериментального автомобиля, а в опытном производстве завода Лихачева собрали первые образцы экспериментальных автомобилей для испытаний на автополигоне НАМИ.

 

Видел я эту машину: в 1971-м году, когда после испытаний ее передали Казанскому авиационному институту для обучения студентов нового факультета, что создавался для КамАЗа. Но это была машина неизвестной конструкции, которую называли «КамАЗом», внешне чем-то похожая на выпускавшиеся позже «КамАЗы», но это был не «КамАЗ!!! Автомобиль был выпущен в 1970-м году в Экспериментальном производстве  «ЗИЛ», имел шасси №1, и двигатель №11, однако потом серийные «КамАЗы были совершенно иными! Все другое! Абсолютно все!

 

Так по спецификации какого автомобиля, и для какого автомобиля проводилась заказная компания оборудования? Кем? Как? Купили не комплект оборудования для подобного завода, а какие-то люди сновали по всему миру, по всем выставкам, и скупали все подряд, как «с миру по нитке, - говорили, - для КамАЗа. По какой логике? По каким спецификациям?  Неизвестно.

 

Правда, потом упорно ходили слухи, что эти людишки в основном были из родственников и знакомых работников Министерства автомобильной промышленности, и за приличные взятки от западных фирм, скупали залежалое и никуда не годное оборудование, хорошо наживаясь на этом. Целые состояния делали! Но это слухи… Не пойман, - не вор!

 

В Москве, на Таганке, в каком-то здании бывшей школы открыли Дирекцию КамАЗа. Завод за 1200 км, а начальство – здесь. Неподалеку, в бывшей церквушке, открыли Управление главного конструктора КамАЗ. Набрали в него вчерашних студентов ВУЗов, абсолютно не имевших никакого опыта работы, и те  сидели, беспомощно ковыряясь в ворохах чертежей, переданных с «ЗИЛ», с автозавода им Лихачева. Шел 1972-й год.

 

В камской степи уже корпуса заводов поднимать начинали, - стройку не с проекта начали, а со строительства заводских корпусов! Извините, но я просто других слов найти не могу – «через жопу» завод строить начали! Все «через жопу»!!! Никто не знал, и никто понять не мог, как и сказать - чего же строят? Советская пропаганда на всех каналах телевидения, страницах газет и журналов радостно визжала, что впервые в практике мирового строительства принято решение вести проектирование завода параллельно со строительством!

Потом восторги поутихли, когда увидели, к чему это привело. А как сообщили, что решение признано ошибочным, на эту тему разговоры вообще смолкли, - к чему же «ошибочка» привела? А зря, - это для всего КамАЗа больная тема на всю оставшуюся жизнь, пока это горбатое «уебище»  с лица Земли вовсе не снесут!

 

Вот сейчас пишу, и ловлю себя на мысли, что этот идиотизм даже описать трудно! Всегда во всем должна быть логика и разумная целесообразность, логичный порядок действий, предполагающее такое же логичное и упорядоченное изложение сути и описание этих действий. Только тогда понять можно, о чем речь идет. И зачем это нужно. Но как описать то, в чем не было никакой логики, а тем более никакой разумности? Что делалось только «через жопу»? Как описать шизофренический бред? Вот как раз такое определение и подходит под строительство «КамАЗа!

 

Как можно понять, что километровые заводские корпуса под монтаж оборудования не сдавали в полной готовности, а сдавали кусками? В одном углу уже полы постелили, и смонтировали дорогое оборудование, а рядом еще строители отбойными молотками работают, экскаваторы землю роют, бульдозеры ходят, и бетон самосвалами принимают? Где крышу не смонтировали еще, а где и стены не закрыли. Внутри корпуса и снег, дождь идет! На прецизионное оборудование стоимостью в миллионы долларов со второго этажа земля сыпется, вода льется, а на блоках электронной аппаратуры управления автоматических линий наросли целые сталактиты из грязного льда с землей вперемешку, да сугробы снега. Даже иностранные специалисты жалобы во все инстанции писали, включая ЦК в Москве. Понять не могли, - как же можно так по варварски к ценнейшему оборудованию относиться? В него же человеческий труд вложен! Уважать труд людей надобно! Да что толку от этих жалоб? Все оставалось, как и прежде.

 

Честно: - пишу все это, вспоминаю, перед глазами все заново встает, и не по себе делается, за сердце хватает. Отец уже на КамАЗе работал, на Прессово-рамном заводе, и много рассказывал об этих безобразиях, и все плевался при этом, и я всегда, как в Челны приезжал, пока учился, обязательно по цехам проходил – как дела? Что делается? Что изменилось со времени прошлого приезда? Посмотреть на тот ужас, о котором отец говорил. Но и после окончания института в 1976 г., картина большинства заводов была именно такой, и даже после 80-го, после армии.

Около полуготовых корпусов раскинулись целые заснеженные поля ящиков с оборудованием, наваленных в 2-3 этажа. Меж них бродили иностранные специалисты, отыскивая ящики со своими станками, и технологи, думая, куда приспособить тот или иной станок? И вообще, - куда же все это пришло? Для какой операции? Кто это заказывал? Какой идиот? С кого спросить?

 

Каким станкам повезло, их смонтировали, а какие так и не дождались своей очереди, так и сгнили на базах оборудования или на этих полях в своих ящиках под дождем и снегом. В международной практике принято, что тара под станки рассчитана всего на год хранения, - какой же дурак будет покупать станок за 5-10 лет до монтажа? Они с нашими «партейцами» знакомы не были. То оборудование, что само сгнило, или так и не смогли его куда приспособить, попросту закопали в землю! Вырыли экскаватором траншею, и некогда новые, никогда не работавшие станки попросту спихнули в эту траншею бульдозером, и им же землю заровняли! Около всех заводов КамАЗа такие кладбища под газонами есть, особенно около Агрегатного, - там даже новенький бульдозер «С-100» умудрились похоронить! Сломался не во время, - не успел из похоронной траншеи выбраться!

 

И что же было на душе у простых рабочих, получавших нищенскую зарплату, когда они видели, что им платят копейки, говоря, что стране трудно, и  тут же уничтожают такие ценности, что за каждый такой станок этому рабочему всю жизнь работать бы пришлось! Обливалось сердце кровью! Что же было им думать, когда, каждодневно видя весь этот кошмарный беспредел, они приходили домой, и по телевидению видели, как этих идиотов-начальников за уничтожение оборудования награждали высшими правительственными наградами, и «героев» давали! А им не «героев» давать, а «к стенке» ставить нужно было, или на площадях вешать вверх ногами, чтоб помучались подольше, чтоб другим так неповадно было.

 

И сразу у рабочих возникал вопрос, - которых вешать и которых расстреливать? Которые в Челнах безобразничают, или которые в Москве сидят, повыше? И эти идиотские решения принимают? Именно так уже в те годы люди меж собой говорили, - так, а не иначе! С кого начинать? И к выводу приходили, что нужно было начинать расстреливать еще с апреля 1917-го, еще на перроне Финляндского вокзала в Петербурге, когда Ленин привез с собой целую банду международных преступников, воров и проходимцев. Приехали Россию грабить. И начинать с Ленина! При упоминании имени Ленина люди плеваться начинали! Или начинать расстрелы с банды Троцкого? Или еще раньше? В те годы люди говорили, что обязательно не меньше двух пулеметов нужно, - с одним не справиться, - стволы перегреются! Эти разговоры были не с трибун, а на кухнях, - такое общество было! Брожение в головах людей коммунисты сами спровоцировали своими делами!

 

Летом 1975 года Управление главного конструктора перевели в Набережные Челны, и эти сырые чертежи с собой привезли. Снимали с них копии на «синьках», резали горы копий экземпляров для работы на производстве и писали тушью кальки бесконечных «извещений» о вводе документации  в производственный оборот. Вот и вся работа. Временами откуда-то появлялись «вазовские» синьки» узлов и деталей «Фиата» - на «КамАЗе» применялись их крепежные изделия, потому и чертежи давали оттуда вместе с чертежами гаек. Оказывается, до «Жигулей» в стране нормальных автомобильных болтов и гаек не было, не говоря уж об иных крепежных изделиях для автомобилей. Для Волжского завода в Башкирском Белебее завод крепежных изделий построили, и «КамАЗ» к нему тоже «пристегнули», как получателя их продукции.

 

Камазовские  конструкторы, словно туземцы на ржавую консервную банку, рассматривали копии профессионально исполненных итальянских чертежей, и восхищенно кивали головами: - «ВАЗу» повезло, - они хотя бы с нормальной профессиональной документацией работают, где даже надписи на чертежах машинкой впечатаны, а не вручную накарябаны, как на «зиловских» чертежах студенческого уровня.

 

Я свидетель всех этих событий, - как раз в УГК над своей дипломной работой трудился. Видел, как художники вручную рисовали для начальства картинки будущего грузовика, чтоб было хотя бы что-то при разговоре показать, - ни одной фотографии грузовика еще не было, как и самих грузовиков, - фотографировать просто нечего было! В этой обстановке разным там «Сережам с фломастерами» очень вольготно было, - главное, - чтоб «энтузиазма» и апломба больше!

 

Чертежи готовились для передачи на «РИЗ» и выпуска там первой опытной партии грузовиков. Понятно, что с таким заводом проще было, почему его первым и пустили: - сверла, метчики, резцы да напильники, - номенклатура общего машиностроения, - там и опыта больше, и со станками понятней. Но Ремонтно-инструментальный завод при чем, если речь идет о выпуске автомобилей? Просто больше негде было, и там хоть тепло, стены и полы есть. РИЗ еще первым построили и пустили осенью 1973 года, а к праздникам ноября 1975 года готовились отрапортовать о выпуске на КамАЗе первой опытно-промышленной партии автомобилей!

 

Не важно, что производства автомобилей не было, все заводы, и город в грязи тонули, а самой ходовой обувкой были резиновые сапоги. Не важно, что машины где-то в углу собирали, а вместо конвейеров детали на пупе таскали, или на тележечке подвозили, - главное, что несколько машин в Набережных Челнах собрали, на КамАЗе, и отрапортовали во время, - к празднику! Больше «пыли в глаза» пустить, - вот что важно! Коммунисты всем заправляют!

 

Главная нитка конвейера заработала в пуско-наладочном режиме только в феврале 1976 года. Заводы один за другим пускали в эксплуатацию по временным схемам, и в производство шел поток из многих тысяч извещений об изменении конструкций тех или иных деталей или узлов. Нормальной, качественной и устоявшейся конструкции грузовика так и не было! Как работать производству???

 

Мало того, всю пятилетку 1980-85 г.г. конструкторы были заняты тем, что планомерно снижали качественные характеристики  автомобиля. Зачем? Почему? Вынуждены были, - партия требовала экономии на всем, и в первую очередь на качестве. Главное, - гнать «штуки» и выводить КамАЗ на проектные мощности! Из Москвы, из министерства приходили грозные приказы, требования, ультимативные извещения о том, что хороших материалов не будет, - ставьте на машины детали из плохих материалов.

К чему это приводило? Например, пришло сообщение о том, что в фондах на «полиамид-610» КамАЗу отказано, - в приказном порядке ставьте детали из более дешевого «полиамид-6». А это чистильщики и уплотнители самосвальной гидравлики: - из «610-го» детали безупречно работали все 350 тыс. км ресурса машины, и не было ни капли течи гидравлической жидкости.  Те же детали из «полиамид-6» не вырабатывали даже гарантийного пробега в 30 тыс. км, - начинались такие сильные утечки масла, что шоферы к гидроцилиндрам ведра привязывали!

 

Зато «рационализаторам» приволье какое было! Все эти ухудшения оформлялись в виде «рацух», и расчет велся от проектной мощности завода. При таких программах выпуска автомобилей каждая копейка превращалась в тысячи рублей, а вознаграждение достигало 20 тыс. рублей! Тут уже о всех «приличиях» забывали, - главное, - оформить, провести документально, утвердить, отчитаться в вышестоящих инстанциях о достигнутой «экономии» материалов, о внедрении в серийное производство, и экономическом «эффекте», и, главное, - вознаграждение получить!

 

Например, в задних мостах автомобиля для слива отработанного масла при его замене, была конструктивно предусмотрена латунная винтовая пробка с впрессованным в нее магнитом для удержания стружки и металлической пыли от работающих шестерен. Нельзя стальную или чугунную пробку ставить, - стальные мосты постоянно в грязевой ванне работают, и стальные пробки к ним приржавеют так, что ничем не открутить! По «рацухе» поставили пластмассовые пробки. «Экономия», - «пальчики оближешь»! С премии всему управлению можно банкет в ресторане заказывать! Потом рекламации посыпались: в автохозяйствах один - два раза масло заменят, и резьба на пластмассовой пробке срезается. Копеечная пробка на ходу вылетала из моста,  ведро масла выливалось на дорогу, (а мостов два!) становясь причиной дорожно-транспортных происшествий с гибелью людей. Масло на дороге!!! Ну, и что? С этих «горе - рационализаторов» «как с гуся вода», - они премию давно получили и пропили, и грузовик давно уехал, а потерю масла обнаружили только через сотни километров, когда уже мосты сгорели, и дымить начали. Завод рекламацию будет вынужден признать, и бесплатно отдать автохозяйству новый ведущий мост стоимостью1,5 тыс. рублей. Пришлось им же латунную пробку на место возвращать! Но они только посмеивались, и новые «рацухи» строчили.

 

И чего только не было! Вторую поперечину рамы убирали, - начинали трещать опоры двигателя, - поперечину вернули на место; якобы «лишний» лонжерон грузовой платформы убрали, - так платформа рассыпаться начала, а шоферы под кузова новой машины сразу швеллеры приваривать начали. И лонжерон вернули, и т.п. Не беда, что «рацухи» эти сразу с «гнильцой» были, и заведомо понятно, что обратно возвращаться придется к прежней конструкции, только напрасно насилуя производство и порождая все новые и новые дефекты. Опять же: главное, - оформить, провести документально, и утвердить! Потом отчитаться о достигнутой «экономии» материалов, получить справки о внедрении в серийное производство, и экономическом «эффекте», и, главное, - получить вознаграждение! А вот как раз с тем, как «протолкнуть» очередную «рацуху», проблем никогда и не было, - фамилия Баруна, начальника Управления главного конструктора, в списке «соавторов» всегда первой стояла! Обязательно! Ни одной заявки на изобретение или рацпредложение мимо себя не пропускал! У этого «по должности» «заслуженного изобретателя и рационализатора», или прожженного прохиндея (как вам удобнее будет), было около 600 (!!!) таких «изобретений» и «рацух»! 

 

А чем же должны были заниматься Главный конструктор и его Управление по своим служебным обязанностям? Помимо всего прочего (анализа работы существующей машины, испытаниями, сопровождением производства и т.п.), главным образом – созданием новой машины. В мировой практике грузового автомобилестроения давно установился порядок, что каждые 15 лет происходит смена БАЗОВОЙ МОДЕЛИ автомобиля. Появляется новый автомобиль не как модификация прежнего, а новый автомобиль, новый во всем, и на ступень выше прежнего по своему техническому уровню и качеству. Более конкурентоспособный автомобиль. Прежде всего, в прогрессивном развитии двигателя, узлов и агрегатов, и улучшении их характеристик, - из них автомобиль собирается. Под новый базовый автомобиль и производство развивалось, заказывая новые станки для своего физического обновления.

 

На КамАЗе ничего этого и в помине не было. Бесконечный поток в производство извещений и «рацух», испытания серийных автомобилей, чтобы хоть как-то утвердиться во мнении, что все изменения в рамках заявленных параметров машины. И введение в производство большого числа различных модификаций все той же базовой модели «КамАЗ-5320». Где база длиннее, или еще что-нибудь. Их тоже испытывали. Вот и работа, которая занимала все время. Модификации «лепили» из тех же узлов КамАЗ-5320, а новых узлов никто не проектировал. Время шло, в УГК все суетились, а ничего нового так и не появилось, - старой модели в 1986-м уже 17 лет исполнилось! Оборудованию завода в 1986-м уже 15 лет исполнялось, - оно давно устарело не только физически, но и морально. Наступало время заказа нового оборудования, а заказывать его было не под что! Новой конструкции не было, как и не было коллектива, способного ее создать. Коллектива конструкторов за эти годы тоже не сформировалось: - 10 лет работы впустую, только «в корзину», практически, разогнали всех творческих инженеров. А от «копиистов» какая польза? 

 Итоги плачевные, - будущего у КамАЗа не было.

 

Чтобы выжить, у КамАЗа оставался только один путь, - для повышения технического уровня своих автомобилей и повышения их конкурентоспособности использовать в своих новых разработках и серийной продукции качественные узлы и агрегаты конструкции и производства иностранных фирм. Приехали!! А с чего начиналось? «Мы сами могем…» Смогли? Обделались только по уши. Грустно, но именно так оно впоследствии и оказалось, с фирмами. Куда деваться? Стали покупать узлы у них. Вот итог строительства «через жопу», бардака в производстве и преступного бездействия УГК КамАЗа в формировании и проведении разумной технической политики по созданию новой техники, и бездарной потери более чем 10 лет времени этих работ.

 

О двигателе и говорить нечего, - он был разработан по ошибочной концепции высокооборотного дизеля. Только небольшая экономия веса получалась, и все. А все остальные параметры, в первую очередь топливная экономичность и экологические требования по нормам дымности и токсичности отработанных газов находились в таком провале, что уже в 80-е годы «КамАЗы просто не пускали на европейские дороги. Полиция их попросту в страну не пускала, а если на дороге увидят, - немедленно к обочине, глуши двигатель, арест и огромные штрафы.

Конструкция двигателя была настолько ужатой, что о переходе на малооборотный и более экономичный и чистый дизель и речи не было.

 

Все это в совокупности с полным отсутствием качества дали КамАЗу такую «славу», что даже туземцы от него отказывались, и бесплатно не брали! Только самые одиозные диктаторские режимы типа Кубы и Эфиопии машины брали, и то не за деньги, а в долг, в счет неоплатных кредитов, т.е. практически бесплатно.

Несколько машин купили китайцы, не поленились, - разобрали их по винтику, и прислали толстенные тома рекламаций на каждую машину, в которых обнаружили в среднем по 3,5 тыс. дефектов! Разумеется, Китай брать КамАЗы категорически отказался.

 

Только однажды, когда американцы готовили операцию «Буря в пустыне» по вторжению в Ирак, они через подставные фирмы по дешевке купили партию бензовозов на вездеходных шасси КамАЗ военной приемки. Эти машины сходили с конвейера, окрашенные специальной желтой краской поглощающей радиоволны. Оказалось, что эти машины были предназначены только на 1 рейс в одну сторону, - заправить топливом в пустыне американские танки. После этого их там просто бросили пустыми. Вот и оценка КамАЗу, - по цене использованного презерватива.  

 

В 1986-м «ветер подул в обратную сторону», - по приказу из Москвы началась компания борьбы «за качество». Пригрозили ввести Госприемку. Нашли чем пугать… Вводите хоть черта лысого, - на КамАЗе народ ко всему привычный, - видели все! И все пережили! И Госприемку переживем!

 

И вообще, - о каком «качестве» идет речь? Его на КамАЗе отродясь не бывало! Как можно говорить о качестве, если постоянно работали по изменявшимся чертежам, и только «штуки» любой ценой форсировали! В 1980-85г.г. все дороги около автосборочного завода КамАЗ были блестящими от слоя новеньких гаек, шайб и болтов, что с новых автомобилей сыпались! И даже целые сборочные узлы попадались! Все на «живую нитку» было скручено! Водителям местного предприятия по перегону машин потребителям техпроцессом 2 дня давали только болты да гайки затянуть! Иначе машина до места просто не доедет, - развалится!

 

Да что там, около заводов! У меня однажды в 1982 г. за 70 км от Наб Челнов гайка отвалилась от подвески мотороллера (сам виноват, - законтрил плохо). Гайка М12х1,25 – мелкомодульная, в народном хозяйстве редкая. Где взять такую, а тем более, - на дороге? Сообразил быстро: - нужно пойти по той стороне дороги, где из Набережных Челнов новые машины идут. Через несколько метров нашел такую новую гайку. Камазовскую! Мало показалось (жадность человеческая), - а запас еще? Слабо? Как в магазине, - прошел еще метров 10-20, - там всякие были, и вторую такую же нашел! Все от новых КамАЗов отвалились! Вот такое качество сборки автомобилей было!

 

За эти годы беспредела, пока линии в три смены по 6 дней в неделю работали без надлежащего обслуживания, и в грязи в обнимку со строителями, их отбойными молотками, лопатами и бетоном, они просто износились! Физически износились! Угроблены уже! Какое тут качество? Они просто не могли уже выдавать детали нужной точности!

 

Не могут? И не надо! «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе!» Все чертежи деталей заменим, - расширим поля допусков, раз в 10, например. Тогда самый разболтанный станок будет выдавать нужное документации «качество»! И в производство хлынул мощный многотысячный поток извещений с изменениями в чертежах по снижению требований к качеству и точности. Так на КамАЗе готовились к работе с Госприемкой.

 

Шокирующие вещи выявила Госприемка: - в период ее работы в 1986-89г.г., обеспеченность мерительным инструментом технологических операций основного производства КамАЗ составляла всего 87% (восемьдесят семь процентов)! Это означает, что на 13 % технологических операций по изготовлению деталей автомобиля замеры вовсе не проводились!!! Тем не менее, за три года работы Госприемки произошли заметные сдвиги с качеством автомобилей. Например, в 1986-м году, прежде чем спускаться в траншею для осмотра автомобиля снизу, все застегивали на все пуговицы свои халаты, и надвигали плотнее головные уборы: - под машиной шел капельный «дождь» масла из ее узлов и агрегатов. В1989-м, когда Горбачев предал СССР и Госприемку вместе с ним, и ее убирали с заводов, под машину можно было спускаться в белой рубашечке и костюме: - все агрегаты были сухими и чистыми. В эту самую эпоху 1989-го, когда КамАЗ выпускал самую качественную продукцию за всю свою историю, действовали всего 290 (двести девяносто!) «карт разрешений», выданных Госприемкой. Это те дефекты, которые производство просто было бессильным устранить даже по расширенным полям допусков конструкторской документации. Это рекорд минимального количества этих «карт»!

 

В Госприемке я работал в группе контроля рекламаций, и вел продукцию  Агрегатного завода, - переднюю ось, ведущие мосты с балансирной тележкой, раздаточная коробка, карданные валы. Вместе с работниками Управления контроля качества КамАЗа проводилась разборка дефектных узлов, приходивших из эксплуатации по рекламациям. Главным здесь было выявить причину выхода из строя того или иного узла и, как следствие, установить виновного в неисправности. Либо это вина потребителя из-за нарушения правил эксплуатации, либо завода вследствие некачественного изготовления или дефекта конструкции. В мои обязанности входило беспристрастное исследование всех обстоятельств поломки, и вынесение экспертного заключения как представителя «третьей» незаинтересованной стороны в споре «завод – потребитель». Заключение представителя госприемки в этом споре имело окончательную силу, - никто, и даже ни один суд не имел права его оспорить. За три года работы было исследовано несколько тысяч дефектных узлов. В случае установления вины завода представитель госприемки защищал интересы потребителя, - защитить потребителя больше было некому.

 

За права потребителя с заводом приходилось буквально драться. Например, при разборке по рекламации редуктора главной передачи ведущего моста выявлено, что разрушение произошло вследствие попадания в зубчатое зацепление шестерен какого-то постороннего металлического предмета. Завод настаивал на том, что это вина потребителя, - нарушение правил эксплуатации. Но возникал вопрос: - зачем шоферу совать в главную передачу какую-то железку? Чтоб потом с ней на дороге в грязи мучиться? И потом по рекламациям бегать? Убытки терпеть? Нелогично!

 

Я требовал проведения дополнительных лабораторных металлографических исследований этого «постороннего предмета». Выяснялось, что этот обломок был ничем иным, как обломком шлица полуоси. Картина происшедшего прояснялась: - сначала сломалась полуось, и водитель вместо сломанной полуоси установил новую. А как ему проверить на дороге, что внутри моста остался небольшой обломок шлица?

Теперь первопричиной становилась поломка полуоси по вине завода, а разрушение редуктора было лишь ее следствием! Вина завода установлена, и теперь завод был вынужден возместить потребителю все его убытки и бесплатно отремонтировать мосты с заменой редуктора.

 

К чести Службы контроля качества КамАЗа следует отметить, что анализ рекламаций и вынесение решений проводилось предельно честно, и к нам относились, как к союзникам, а споры возникали лишь в исключительных случаях, где мы не приходили к единому мнению. Завод объективно был тоже заинтересован в установлении подлинных причин отказов при рекламациях.

 

На приемку автомобилей мы выходили в исключительных случаях в помощь группе госприемки Автосборочного завода. Такие ситуации возникали, особенно в конце месяца, когда, столкнувшись с заслоном госприемки, заводчане пытались его обойти, предъявляя к сдаче большое количество автомобилей сразу, - дескать, в спешке легче будет протолкнуть брак.

 

Завод был вынужден ужесточить свой контроль качества сборки и регулировки, и создать из своих специалистов специальные группы «сдатчиков». Они брали с конвейера только что собранный автомобиль и проводили на нем затяжку всех болтов и гаек до требуемого уровня, приводили в норму уровни всех эксплуатационных жидкостей, проверяли системы на герметичность и  проводили регулировки всех узлов и систем до сдаточных требований. На подготовку автомобиля к сдаче и на саму сдачу, как правило, было достаточно от 12 рабочих часов до суток, но некоторые автомобили готовились к сдаче по нескольку дней или недель, когда требовался серьезный ремонт с заменой крупных узлов, например, силового агрегата или ведущих мостов. Тогда машину попросту возвращали на сборочный конвейер для переборки.

 

Когда несданных автомобилей скапливалось много, мешая работе конвейера, одолевали «сдатчики», пытаясь всеми правдами и неправдами протолкнуть свои автомобили через посты госприемки. Им же платили только за сданные автомобили, вот они порой намеренно устраивали такие ситуации сдаточной «горячки». Вот тогда мы и наращивали силы контроля на приемке автомобилей, продолжая спокойно работать дальше, и не снижая требований приемки.

 

Наша позиция была проста: - автомобиль объект повышенной опасности на дорогах, поэтому при выходе на дорогу из завода должен полностью удовлетворять требованиям Технических условий и конструкторской документации. Должны быть полностью проведены все регулировки, а затяжка всех болтов и гаек соответствовать моментам, указанным в КД.

 

Теперь, даже около завода на дороге нельзя было найти шайбы или гаечки, а контрольную 24-км обкатку автомобилей, предусмотренную документацией, завод начал проводить на специальном испытательном кольце, отгороженном от остальных дорог забором.

 

Разное было. Например, выявили, что партии болтов М12 Белебеевского завода опасно ставить в автомобиль: на испытаниях эти болты класса R100 (100 тонн на разрыв) рвались при 102 - 104 тоннах нагрузки, а следующие болты этой партии всего при 2-3 тоннах! Даже от гайковерта на конвейере обрывались! Выяснилось, что этот завод в Башкирии применил сталь с повышенным содержанием хрома. Тоже неожиданность, - с таким дефектом никогда не сталкивались: многие тонны этих болтов были изъяты из производства и отправлены на переплавку. Тысячи готовых редукторов главных передач, - на переборку с заменой болтов. Много автомобилей с такими болтами в главных передачах уже ушли с завода. Около 1,5 тысяч автомобилей были арестованы Госприемкой в Сбыте КамАЗа и возвращены на завод для замены редукторов главных передач ведущих мостов. Для 1,3 тыс. автомобилей, уже находившихся в эксплуатации, по требованию Госприемки был создан специальный фонд, из которого автоцентры КамАЗ на местах проводили бесплатную замену редукторов, не дожидаясь их выхода из строя и рекламаций.

 

Подобная ситуация сложилась и с раздаточными коробками армейских  вездеходов КамАЗ-4310. В них по «рацухе» установили болты с самоконтрящейся резьбой, убрав стопорные шайбы. Однако при этом не учли, что эффект самостопорения в резьбе возникает только с определенного уровня момента затяжки болтов. Этих болтов две дюжины, и они заворачиваются при сборке в один прием все сразу многошпиндельным пневматическим гайковертом. Сбой регулировки любого из шпинделя из 12 приводил к тому, что какой-то болт, или несколько, не имели нужного момента затяжки, а стопорными шайбами не страховались. При отворачивании любого из болтов он попадал в зубчатое зацепление, и раздаточная коробка разрушалась уже на пробеге 8-20 км, раскалываясь по корпусу пополам. Стопорные шайбы вернули на место, как страховку тех же самостопорящих болтов, а из исправленных раздаточных коробок был создан такой же обменный фонд и в автоцентрах, и сформированы сотни бригад для замены коробок непосредственно на автомобилях прямо в воинских частях.

 

КамАЗ нес огромные убытки. Такова была цена технологической расхлябанности производства и конструкторских «рацух», и вот такие крутые меры была вынуждена принимать Госприемка совместно с УКК (Управление контроля качества) КамАЗа для исправления положения. Мало кому на заводе эти меры нравились, всякое бывало, и всякое приходилось слышать в наш адрес…

 

Но коренным образом изменилась ситуация в Сбыте КамАЗа и перегонных предприятиях. Теперь водители не лежали сутками под новыми машинами, проверяя буквально все, чтобы не оказаться в тяжелой ситуации на дороге, а просто вставляли ключ в замок зажигания и спокойно ехали на любое расстояние уверенные в том, что автомобиль не подведет. Впервые за всю историю КамАЗа у потребителя возникло ДОВЕРИЕ к его автомобилям. Это дорогого стоило, а годы нашей работы в жестком противостоянии с заводом на всех уровнях и у конвейера, стоили тех скупых слов благодарности и пожатия крепких рук простых водителей.

 

Вот так мы и работали, «ноздря в ноздрю», вместе с работниками УКК КамАЗа, добиваясь устранения дефектов и улучшения качества продукции, и выявления причин этих дефектов. Когда выявлялись дефекты по вине производства или конструкции, вместе на них и наваливались, до их полного устранения.

 

Расскажу о весьма интересном случае. Долгое время всех ставило в тупик разрушение в главной передаче ведущих мостов мощного подшипника 7615 с коническими роликами. Разрушение было странным, - с переносом материала роликов на кольца подшипника. Горячий металл роликов просто приваривался к кольцам, образуя характерный валик. Подшипник смазывался жидкой трансмиссионной смазкой, которую при вращении поднимала из картера моста шестерня, а потом масло поступало к подшипнику через специальное отверстие. Понять не могли: масляные отверстия чистые, масло в подшипник поступало, а подшипник разрушен со всеми признаками масляного голодания, порой даже посиневший до оплавления. Не может быть так в смазке, - глазам своим не верили. Вина самого подшипника? Многие лабораторные металлографические исследования показывали, что во всех случаях материал и термообработка подшипника были в норме. Или мы такие дураки, что ничего не понимаем в разрушении подшипников? «Коллекцию» обломков собрали. Вызвали специалистов из НИИ подшипниковой промышленности, уверенно подтвердили: - масляное голодание! Откуда?

 

Я собрал около 2,5 тыс. актов рекламаций по ведущим мостам, и отобрал из них около 150 с таким дефектом разрушения этого подшипника. Акты были со всех концов страны. Брал абсолютно идентичные по признакам разрушений, чтобы ошибки не было. На каждом из них стояло – «Причина не определена»! Я рассортировал их по дате обращения с рекламацией и составил помесячный график. Оказалось, что дефект возникал только зимой!

 

В ведущих мостах КамАЗ применялось 2 вида смазки, - жидкая трансмиссионная и консистентная типа «Литол» в подшипниках ступиц колес. Обе эти смазки одна с другой не смешивались – у меня даже пузырек был приготовлен, (если кто не поверит) где в трансмиссионном масле уже несколько дней плавал небольшой столбик «Литола», и не растворялся. Мы привыкли к тому, что нефтепродукты растворяются один в другом, потому и мысли такой ни у кого не возникало, что одна смазка в другой может не растворяться. По маслам я уже основательный «ликбез» прошел, даже специально ездил в химмотологическую лабораторию КамАЗа. Оказалось, что при низких температурах, еще плюсовых, у Литола резко снижалась вязкость, и он твердел, обретая на морозе буквально твердость камня. Для подшипников ступиц это допустимо, где в точке контакта высоконагруженных шариковых или роликовых подшипников температура при работе достигает 300 С⁰. А в промороженном мосте?

 

Занятная получалась картина: Внутри работающего и разогретого моста циркулирует жидкая смазка, исправно смазывая подшипники. В этом масле взвешены кусочки и хлопья консистентной смазки, вымытые из ступичных подшипников, совершенно не мешая этому. Но стоит только мосту остановиться и остыть, например, по возвращении в гараж поздней осенью или зимой, как мост замерзает, а закупорившая масляные отверстия пробка консистентной смазки твердели, превращаясь в камешек, и полностью перекрывали доступ масла в подшипник. Теперь ее можно только расплавить, что и происходило при дальнейшей работе подшипника всухую. Без смазки он начинал разрушаться, раскалялся, и снова проплавлял масляные каналы. Дальше все ясно…

 

Только теперь двухлетняя работа по разборке разрушенных главных передач мостов и тысячи составленных при этом актов рекламаций позволили при анализе буквально «на кончике пера» вычислить и понять причину дефекта. Составил отчет о проделанной работе и доложил на оперативке руководителю группы. Ну и что? Он на меня при всех матом понес, - дескать, они всей службой дорожных испытаний УГК за 10 лет причину понять не могли (до Госприемки он там работал, и о разрушении подшипника ему было хорошо известно), а какой-то Бабиков все решил!

 

Но мнение этого товарища не истина в последней инстанции, и я пошел к Зам. начальника Госприемки (начальник как раз в отъезде на заводах был). Собрал все свои бумаги, отчеты, графики и пузырьки. Когда все рассказал о выявленной причине дефекта, то он даже заулыбался:

-« Ну, теперь все ясно! А я всю жизнь голову ломал, с тех пор, как завгаром на целине работал: - у нас тогда все больше «ЗИЛы» были, и мы старались в ступицы больше консистентной смазки набить, по принципу «Не подмажешь, - не поедешь», и у нас подшипники редукторов мостов горели! Вот в чем причина была, оказывается!! Нам «ЗИЛ» свой дефект удружил, которому в обед 30 лет!»

 

Через полчаса заглянул в его кабинет, а там уже начальник отдела рекламаций УКК пузырек со смазками крутит,  удивленно покачивая головой, и оба план действий обсуждают:

-«Теперь заставим конструкторов вовсе убрать консистентную смазку из мостов, оставить только «стартовую» в виде тонкого слоя на подшипнике, если его горячую смазку окунуть. Больше не надо. Войлочное уплотнение тоже убрать. Все равно оно бесполезное, и через10 тыс. пробега картерное масло в ступицах, - пусть ступичные подшипники с самого начала жидким маслом смазываются. На производстве нужно срочно установить качалку на линии сборки мостов, чтобы масло в ступицы попадало. Теперь это не страшно: - отливки ступиц из чугуна с шаровидным графитом хорошие идут, и ступицы больше не текут. Срочно внести изменения в эксплуатационную документацию с категорическим запретом применения Литола для подшипников ступиц.

 

Начальник отдела рекламаций УКК удовлетворенно щурился:

-«После этих мероприятий и предупреждений, если появится такой дефект, вина будет сразу и однозначно относиться на потребителя: - шофер по привычке Литола в ступицы набил!

 

Вечером руководитель группы пришел с планерки у начальника Госприемки сияющий, - группе объявлена благодарность, и уже руководство КамАЗа поставлено в известность, что силами Госприемки установлена причина застарелого дефекта редукторов ведущих мостов. Хотя бы извинился, что ли, за то, что он на меня недавно в этой же комнате за эту работу матом орал. Нет, не извинился, даже не упомянул, кто дефект «расколол».

Потом он ко мне дважды за коммерческой поддержкой обращался, когда у меня уже фирма была, и солидные материальные возможности, но уходил ни с чем: - я уже знал, что это за человек, и доверять ему нельзя.     

 

По этому дефекту вызвали к начальнику Госприемки главного конструктора по автомобилям Азаматова. Потребовали срочно внести изменения в конструкторскую и эксплуатационную документацию. Да еще по осени и зиме провести испытания: в редукторе все масляные отверстия забить Литолом, заморозить, и установить на автомобиль в ведущий мост, и прокатать до полного разрушения. Так потом и оказалось, - характер разрушений подшипников от масляного голодания, а масляные каналы – чистые! Вопрос решен.

 

Подобным образом мы выявили причины большинства часто повторявшихся дефектов, и нашли пути их устранения. Однако далеко не все дефекты можно было устранить, даже если доподлинно известны их причины. Например, потолок кабины КамАЗ на 170 мм ниже допустимого уровня по эргономике, - никакому стандарту не соответствует. Максимально можно всего 80 мм добавить, как потом и сделали, но это ничего не решает. Большее увеличение просто не позволяют сделать параметры линии сварки ПРЗ и всей системы линий кабин подвесных толкающих конвейеров на Прессово-рамном и автосборочном заводах. Их переделывать нужно! «Горбатый» завод и убогая машина!

 

Во всем мире кабины грузовых автомобилей изготавливают из 2-3 мм, а отдельные детали даже из 4-мм штамповок. Это для того, чтобы кабина «шведским» нормам удовлетворяла, - могла без разрушений и деформаций дверных проемов выдержать груз на крыше в 25 тонн. Безопасности водителя ради, чтобы не смяло его в кабине при опрокидывании машины, и шансы выжить были при аварии.

 

Упоминание о «шведских» нормах у «камазовских» конструкторов лишь вызывало нервный смех.

Кабина КамАЗа как «бумага», - изготовлена из штамповок 0,7-0,9 мм! Даже если металл толще применить, - передняя ось не выдержит, - нужно сдвигать двигатель назад! Опять ползавода менять. Но и это не все: нужно полностью менять кабину и ее аэродинамику.

 

Вы когда-нибудь были в такой ситуации, что на легковой машине по сырой осенней погоде движетесь по шоссе на подъем следом за КамАЗом, да еще с прицепом? Автомобиль любой другой марки обгонять можно, а с КамАЗом торопиться не советую, лучше отстаньте от КамАЗа, и подождите, пока подъем закончится, а дорога станет шире, да еще начнется пологий левый поворот дороги, когда впереди далеко видно левую сторону обгона.

 

Зачем все такие предосторожности? Они далеко не лишние, ибо рискуете просто погибнуть, угодив вслепую под встречный автомобиль. Прежде всего, за КамАЗом в плохую погоду двигаться вообще невозможно: он, как пылесос, поднимает с дороги всю грязь, и растягивает ее за собой плотным «мешком», в который и попадают все автомобили, и встречные, и попутные.

 

Машины «КамАЗ» имеют очень плохую аэродинамику со срывом потока с передка машины. В пыльную погоду его хорошо видно, когда автомобиль движется на высокой скорости. По обе стороны дороги он словно воздушные «усы» по дороге и обочине за собой тянет, в которых крутится пыль и мусор. Этими воздушными «усами» КамАЗ ломает рекламные щиты и легкие придорожные будки. Если стоять рядом с дорогой, и не знать этого, и не быть готовым к внезапному удару ветра, то порой на ногах удержаться трудно: ощущения такие, словно тебя с

силой ударили мягкой кувалдой. Велосипедистов и мотоциклистов с дороги сносило!

 

Срыв потока с боковых поверхностей автомобиля создавал в этой области зону низкого давления, которая, как мощный пылесос, всасывала в себя всю грязь, что поднимали 10 колес автомобиля, и распыляла ее над дорогой. Стекла идущей следом автомашины просто заливало грязью так, что щетки не справлялись! Вид полосы обгона впереди закрывала плотная грязевая завеса, а если КамАЗ еще и на подъем идет, то грязь смешивалась с черной сажей и копотью, что летит прямо на дорогу из выхлопной трубы. Тогда вообще ничего не видно, как и водитель КамАЗа вас не видит, он словно полуслепой, - у него боковые стекла кабины забрызганы грязью, и зеркала заднего вида,- тоже!

 

«КамАЗ» опасная на дороге машина! Опасная для тех, кто в ней, и для всех, кто вокруг! Лучше подождите, пока это чудовище прочь уберется! Эта машина просто убивает всех на дороге!!!

 

Еще комментарии нужны?

 

Мы как-то пытались улучшить машину, сделать ее менее опасной, но урода не переделаешь!

 

Когда Госприемку ликвидировали, мы ушли с КамАЗа с надеждой, что там все же ребята из УКК остались, - хотя им без нас труднее будет, но вместе мы уже много сделали, и хотя бы завод как-то к качеству приучили! Однако чувство не оставляло, что нас попросту предали, и всех выкинули, как ненужный материал, мешавший разрушать Великую страну.

 

Вместе с тем для себя я сделал еще один вывод: - никогда в направлении работы не пересекаться с КамАЗом и его продукцией. Такое пересечение любое дело загубит.

 

 Броневики «Коналю» Уже в  1988 году начал поисковые работы по конструкции бронированных автомобилей на шасси УАЗ для целей инкассации, тем более что в 1989 году и Заказчик быстро нашелся, - Российское республиканское управление инкассации Государственного банка СССР. Дело в том, что не было таких автомобилей, а банк испытывал в них острую нужду. Незадолго до этого в Ленинграде было совершено вооруженное нападение на инкассаторов, при котором погибли люди. Ранее были попытки государственных предприятий создать такие броневики, но все они закончились никак. Броневичков для инкассаторов не было. Была даже попытка закупить за рубежом, во Франции, партию из 52 таких броневичков «Лаббе», специально созданных на базе микроавтобусов Рижского завода.

 

Задолго до этой поездки в Москву и знакомства с инкассаторами, я начал в инициативном порядке поисковые работы по созданию броневичка для инкассации. Толчком послужила статья «Ветхие деньги» Ю. Гейко, опубликованная в конце 1988 года в одной из центральных газет, кажется, - в «Правде» (эта статья у меня даже где-то в архиве была, - если поискать, то найти можно). В статье рассказывалось о проблемах с перевозками денег в стране и отсутствии специализированного бронированного автотранспорта.

 

У меня был опыт создания броневика на шасси КамАЗ для перевозки золота, поэтому я и решил разработать  универсальную концепцию бронирования небольших микроавтобусов типа «УАЗ» - на них чаще инкассаторы ездили. Бронирование должно быть очень простым и легким, чтобы уложиться в разрешенную весовую нагрузку автомобилей, и чтоб еще место оставалось для экипажа и груза.

 

Прежде всего, вставала проблема бронестекла. Никакой информации по нему не было, и даже в руках я его никогда не держал. Пришлось заново разработать основные принципы конструкции автомобильных бронестекол. Чтоб были простыми в массовом производстве и дешевыми по цене. В соответствии с этими принципами по справочникам подобрал простые и дешевые оптически прозрачные материалы. Дома изготовил небольшие образцы эквивалентных стекол, которые еще не имели должных оптических свойств, но должны были противостоять пуле. Пришел в УВД и просто попросил отстрелять в их тире эти образцы из пистолета и автомата Калашникова 7,62 мм.

Образцы выдержали испытания из пистолета, а автоматом пробило. Но и этих результатов было достаточно для начала работ.

 

Вторая проблема заключалась в материале для бронирования, чтобы он одновременно удовлетворял требованиям нужного уровня баллистической стойкости,  был очень легким и простым в обработке. Дорогие и дефицитные материалы исключались сразу. Однако при работах над броневичком для золота  мы вели поиск материалов, и однажды, еще в 1984 году (совершенно случайно, честное слово) постреляли в тире МВД по образцам из алюминия. Пластинка сплава алюминия толщиной всего 4 мм уверенно держала пулю из пистолета Макарова, выпущенную в упор всего с 5 метров. Даже офицер этого не ожидал: пуля рикошетом просвистела рядом с ним. Следующие выстрелы вели из-за укрытия. Другие пластины не выдержали.

 

Я обратил внимание на марки материалов пластин и их физико-механические свойства. Таблицы баллистических свойств алюминиевых сплавов были засекречены, а попросту, недоступны. Тогда по общетехническим справочникам я провел анализ тех давних стрельб и рассчитал зоны, где комбинация прочностных и вязкозстных свойств сплава должна была обеспечить требуемую баллистическую защиту. Теперь оставалось только определиться с маркой сплава, чтоб доступным был. Ну, а здесь у меня опыта было уже достаточно, и хотя лучшими были бы сплавы магниевой группы, пришлось от них отказаться вследствие дефицитности, - все качественные сплавы Амг шли на ракетную технику. Остановился на простом дюралюминии Д16АТ. И хотя эти сплавы имеют удовлетворительную свариваемость, почему не рекомендуются для сварных конструкций, я остановился именно на них, ибо навесная броня не несла эксплуатационных нагрузок автомобиля, а только от собственного веса. Достаточно.

 

Как потом оказалось, со своими выводами по бронестеклу и алюминиевой броне я угодил точно в «яблочко»: - свойства алюминиевого слава АБТ-102 для брони оказались подобными.   

 

Даже в Ригу съездил осенью 1988-го, но бесполезно. В Елгаве, на заводе микроавтобусов, мне рассказали, что броневички они не делали, а все их попытки ограничились тем, что в кузове просто ставили сейф для денег. Французы  купили партию «РАФиков», весь верх срезали, оставив только днище, а на это основание приклепали собственный бронекузов в виде «гробика». Машина имела уровень защиты от автомата Калашникова, но получилась очень тяжелой. Несмотря на что, что французы были вынуждены даже заменить переднюю ось, поставив ее от Мерседес», основание кузова трещало, все сыпалось, а из 52 автомобилей, прибывших в Ригу морем из Франции, 2 автомобиля даже в порожнем состоянии не смогли доехать до Москвы, - развалилась ходовая часть. Остальные автомобили тоже не работали, особенно в зимний период: чуть снежок, и они беспомощно крутились на месте, а тронуться с места и ехать не могли. При всем этом они стоили большие деньги, - каждый из автомобилей обошелся около 40 тыс. долл.

 

В общей сложности только на теоретическую разработку концепции бронирования автомобилей УАЗ ушло около года. К осени 1989-го в общих чертах теоретическая концепция бронирования была готова, и образцы материалов были. Будучи в Комсомольском районе г. Набережные Челны совершенно случайно проходил мимо банка и увидел вывеску участка инкассации. Решил зайти, поинтересоваться: - как у них дела обстоят с автотранспортом для перевозки денег? Честное слово, - без всякой «задней» мысли! Поговорили, оставил свой телефон, и поехал в Новый Город, на работу в Госприемку. Не успел войти в комнату, - звонок из Москвы, из Госбанка СССР. Приглашали приехать и рассказать о своих работах.  

 

В Москве мне рассказали о проблемах с защищенным транспортом для инкассаторов, и о том, что на анализе происшествий создана модель нападения на инкассаторов. Основным оружием при нападении модель предполагает использование пистолета Макарова. Я предложил разработанную мной  концепцию бронирования отечественных УАЗиков. Суть ее заключалась в том, чтобы максимально быстро из обычной «буханки» УАЗ сделать броневичок с помощью навесного комплекта легкой брони с уровнем защиты именно от пистолета Макарова. Это все равно, что на машину бронежилет надеть. При этом не имело никакой разницы, был ли это новый автомобиль, либо уже бывший в эксплуатации. Шасси никаким переделкам не подвергалось, и все весовые и размерные характеристики оставались в пределах, разрешенных заводскими ТУ, а после списания шасси этот же комплект бронирования можно было переставить на другую машину. Только покрасить заново, и все. Подобной концепции создания бронированных транспортных средств еще никогда не было.

 

Все это позволяло резко сократить время на разработку броневичков и, главное, - избежать очень дорогих и длительных полигонных испытаний для получения разрешения на эксплуатацию такой техники. Немаловажным было и то, что можно было обойтись силами небольшой фирмы, не связываясь с громоздкой плановой системой больших государственных предприятий, доказавших свою беспомощность и неэффективность. Одна только фондовая система распределения материальных ресурсов чего стоила.… Таким образом, предложенная мной концепция по всем параметрам удовлетворяла Заказчика, позволяя быстро и относительно дешево получить защищенный автотранспорт, а также защитить уже имевшийся в эксплуатации парк 10 тыс. «УАЗиков».  

         

  В ответ получил предложение создать кооператив для заключения хозяйственного договора как с юридическим лицом. Так начинался сначала кооператив, а потом и Научно-производственная фирма «Коналю». Эта аббревиатура была придумана мной и означала «Конструкции алюминиевые». Девизом фирмы стало «Спасти и сохранить». Спасти жизни людей, - они же на работе. Работа должна быть безопасной. Сохранить денежные средства.

 

Кооператив был создан 17 ноября 1989 г., а уже через неделю я предложил в Москве свой проект Технического задания на разработку комплекта навесного бронирования на автомобиль УАЗ-452, который утвердил Заказчик. Это ТЗ легло в основу договора на создание бронированного автомобиля. Договор был подписан, и в счет его я получил небольшой аванс (около 20 тыс. рублей) для закупки материалов, оплаты аренды помещения, найма рабочих и начала работ. Уже с начала января 1990 года приступили непосредственно к работам по бронированию автомобиля, который предоставил Заказчик. Лист 5мм алюминия купили на авиационном заводе в Казани, а по стеклам начались работы в г.г. Бор и Дзержинске Горьковской обл. Один завод изготовил опытную партию автомобильного триплекса нужных размеров, а второй – органический сердечник к бронестеклу.

Все продвигалось с большими трудностями. Например, как и на чем доставить 9-метровый лист из Казани в Набережные Челны, если степным бураном замело все дороги и движение по трассе перекрыто, а машина уже оплачена, лист получен и на нее погружен? Около суток до Челнов добирались вслед за бульдозерами. А чем этот лист резать, сваривать? Да еще в двух городах работы по стеклу организовать нужно, как и транспортировку заготовок к ним. Некогда было дома быть.

Первый автомобиль у нас получился довольно корявым, словно по поговорке «Первый блин комом», и бронестекла сильно искажали видимость, вентиляция плохо работала, но мы успели в срок! И в первых числах апреля 1990-го представили машину на испытания Заказчику. Испытания прошли в небольшом пансионате под Москвой, где проходило совещание начальников областных управлений инкассации.

На испытания были представлены  несколько машин: - бронеавтомобиль Ижевского завода с оригинальным бронекузовом из стали (наподобие французских), автомобиль московского института с броней из полимерных материалов, и наш автомобиль. Москвичи заявили, что их материал держит пулю из пистолета ТТ. Я посмотрел их образец, и сразу сказал, что не выдержит, - такие композиции я уже изготавливал при поисковых работах, и они показали себя плохо. В такие образцы я сам стрелял, и не раз. Так оно и оказалось, - машину ставить на расстрел москвичи отказались, а их образец пуля пробила навылет с первого выстрела. Ижевцы тоже отказались стрелять по своей машине. Оказалось, что их машина была просто весовым макетом из сырой стали, без термообработки. Но при термообработке стального кузова возникают сильные деформации, поэтому вообще неясно, - пригодна эта конструкция, или нет.

 

Свою машину я поставил под расстрел. Инкассаторы сами выбрали точки на кузове, по которым они будут стрелять. Я спокойно сел в машину, - стреляйте! Это не бесшабашное позерство, а твердая уверенность в том, что машина выдержит испытания, и в салоне совершенно безопасно. Мы же образцы металл брони и стекла уже много раз дома расстреливали! И потом: - существует же ЭТИКА Главного конструктора! Традиции я нарушать не собирался. Инкассаторы оценили этот шаг по-своему: - человек готов отвечать за свою работу, следовательно, с ним можно и нужно работать. 

 

По машине две обоймы расстреляли, и по ветровому стеклу справа от водителя, и по стеклу правой двери. Мужики душу отвели! Но я совсем не ожидал, что после окончания расстрела из «Макаров», у одного из них окажется более мощный пистолет «ТТ», и он начнет стрелять из него третью обойму! Это уже было за пределами требований ТЗ! Не по себе стало, когда внутри сидел. Тем не менее, ни одна из пуль в салон не прошла! Одна пуля из обоймы ТТ все же пробила броню передка, но застряла в металле кузова машины.

 

На расстрелянной машине мы поехали обратно в Наб. Челны, и с собой везли новый договор на освоение с 1августа серийного производства машины и выпуск до конца года 50 таких машин. А по старому договору кооперативу заплатили всю оставшуюся сумму за вычетом аванса.

Этих денег нам хватило, чтобы арендовать административные помещения и большой ангар для размещения производства, нанять конструкторов  и рабочих, разработать новую конструкцию бронекомплекта с учетом имевшегося опыта и испытаний.

Наладили отношения с заводом производителем алюминиевого листа, и закупили первую его партию для производства. Также и наладилось производство бронестекла новых размеров и хорошего качества. Месяцами мотался между организацией производства и всеми заводами-смежниками, налаживая четкое взаимодействие.

 

Когда в первых числах августа 1990 первую машину серийной партии представили в Москве, инкассаторы даже глазам не поверили – это же совершенно другая машина, красивая, в которой  не стыдно по городу ездить, и работать можно! Пришлось объяснить, что эта машина по тому же Техническому заданию, но доработана с учетом испытаний опытной машины, замечаний и пожеланий инкассаторов, и что серийные машины будут такими и лучше – совершенствование конструкции мы только еще начали. До конца года выпустили еще 57 таких машин, в 1991- около 250, в 1992 – 330, и так далее.

 

Машина совершенствовалась и была полностью «легализована» в правах: получила наименование «Коналю-330», свои ТУ, по которым производилась, зарегистрированные в государственных органах и НАМИ. Получены протоколы согласования применяемости шасси от Ульяновского автомобильного завода, одобрение разрешительных органов ГАИ МВД для использования броневичка на дорогах и проч.,  проч. Все работы проводились в порядке, рекомендованном отраслевыми стандартами Минавтопрома при разработке и  постановке на производство изделий автомобильной промышленности. Патентными органами было выдано свидетельство на полезную модель.

Впоследствии на материалах по созданию этой машины был разработан и принят гос. стандарт РФ по специальным транспортным средствам с броневой защитой, а в кругах специалистов меня стали называть как «родоначальник нового класса российских специальных транспортных средств».

  

Но и время не стояло на месте, - в стране начала 90-х начинался беспредел разгула преступности, участились нападения на инкассаторов, но инкассаторы были уже защищены, - время выиграли мы, а не преступники. К тому времени успели не только оснастить основные маршруты криминогенных зон броневиками, но и весь личный состав бронежилетами и автоматическим оружием. Теперь инкассаторы были надежно вооружены и дважды защищены.

 

Например, при следовании по маршруту в подмосковных Мытищах на дороге был устроен завал спиленным деревом, а остановившаяся машина инкассаторов, «одетая» в наш бронекомплект, была обстреляна из засады. Применялось серьезное оружие – 7,62 мм карабин СКС. Марку оружия определила следственно-техническая экспертиза МВД  по следу пули, срикошетившей от ветрового стекла. Трассологи сделали заключение, что пуля шла точно в сердце инкассатора – сборщика, сидевшего на переднем сиденье рядом с водителем. Бронестекло на автомобиле применялось 2 уровня защиты (пистолет ТТ), при выстреле по нормали, но при выстрелах под более острыми углами уверенно защищало от 7,62 мм пуль автомата АКМ и карабина СКС (4-й уровень).

Я разговаривал с этим инкассатором в Российском  управлении инкассации («Росинкасс»), куда он принес это стекло и технические отчеты экспертиз МВД. Представьте себе состояние человека, который держал в руках прозрачную пластину, спасшую ему жизнь. Нападающие чаще стреляют не по корпусу, а по прозрачным стеклам машины, за которыми цель видно.

 

В одном из сибирских городов произошло нападение на броневичок с инкассаторами, когда с расстояния 7-10 метров автомобиль был в упор расстрелян из 7,62 мм автомата АКМ. Весь рожок нападавшие выпустили, все 30 пуль! Экипаж не пострадал, лишь небольшая царапина от пули на икре ноги водителя, как раз там, где кончалась бронепанель, и кузов был без защиты. «Чудес» не бывает, - этом случае сработал изначально заложенный в конструкцию принцип «разнесенной» брони, роль которой выполняли броневая пластина и кузов автомобиля. Суть его заключается в том, что при пробое пулей любого из этих элементов происходит поворот оси пули, и ко второму она подходит уже ослабленная и боком, а не своим острием. Особенно этот эффект проявляется, когда пуля подходит к цели под острыми углами, как чаще всего и бывает в реальной обстановке.

 

Но не только при нападениях работала защита: гораздо чаще ее защитные свойства проявлялись в аварийных ситуациях. Даже в случаях страшных аварий, когда машины сходились на дорогах «лоб в лоб», и у экипажа обычного «УАЗика» вообще бы не было шанса выжить, экипажи бронированных автомобилей отделывались только небольшими ушибами и шоком от испуга. Даже кости были целы! Здесь проявлялся эффект таранной способности объемной и жесткой броневой панели передка автомобиля.

 

Когда число спасенных жизней водителей инкассаторских машин и членов их экипажей достигло полутора десятков, руководство Российского объединения инкассации («Росинкасс») официально наградило меня знаком «Отличник инкассации» с выдачей  удостоверения к знаку. Это было 3 сентября 1992 года. Я искренне горжусь этой наградой, больше, чем любой премией: - за этим скромным знаком десятки спасенных людских жизней. Вот что главное! Вот истинная ценность!    

 

О ситуации в Татарии того времени я уже рассказывал в своей работе «Татарский синдром», и просто хочу немного напомнить.

=======================

..И не знал бы, если бы не настойчивость татарских националистов, на каждом углу кричавших, что они не татары вовсе, а «булгары», и вообще сама тема национального вопроса, возникшая в связи с их словами и действиями. Хорошо помню, как во второй половине 80-х годов, еще во времена горбачевской «перестройки», разом оживилась вся националистическая «шушера» в Татарстане – в Набережных Челнах, например, их активисты ходили по предприятиям, назойливо предлагали свои услуги бесплатно прочесть лекции по истории Татарстана, лезли с этим вопросом на телеэкран и страницы газет. Люди их слушали и скептически покачивали головами: «Какие же вы «булгары», если на лице «написано», что татары?» Летом «националы» устраивали показные «голодовки», нежась на солнышке в палатках, демонстративно раскинутых на площади около горкома партии. Народ ходил и дивился – что это еще за придурки? И чего им нужно?? «Придурков» заботливо охраняла татарская милиция, как и их крикливые демонстрации, что проходили в Челнах, Казани и по всему Татарстану. И не только охраняла подобные палаточные пикеты по городам, но и путь им заботливо расчищала, сопровождая на машинах ГАИ шикарные «Икарусы» с толпами этих «придурков», которых бесплатно возили из Челнов и других городов в Казань для участия в демонстрациях националистов. Автобусы услужливо предоставляли некие «силы», и опять бесплатно.

Постепенно стало проявляться и «личико» этих «сил» - Первый секретарь Татарского обкома КПСС М. Шаймиев со своим неистребимым в русском языке косноязычием от татарского акцента все чаще стал говорить «суверениттыт», когда речь шла не только о Татарстане, но по поводу и без. На «сувериниттыт» мода пришла… В 1990 году Татарстан стал «суверенным», на границах Татарстана стали появляться «таможни», а в Москве, на Садовом Кольце, недалеко от Курского вокзала – даже «посольство» Татарстана! В 1991 году его первым президентом был избран Минтимер Шаймиев. Но и «суверениттыт», и это «президентство» поначалу выглядели явно марионеточными – Бюро Татарского обкома КПСС сохранилось в полном составе, но называлось теперь «Президентским советом»… только вывеску поменяли! И это была явно не татарская инициатива, а «мода» диктовалась из Москвы: как только в Москве началась попытка государственного переворота, известного как «ГКЧП», Шаймиев первым из региональных лидеров примчался в Москву «лобзать ручку» новоявленным «ГКЧПистам» с заверениями полной лояльности – дескать, не зашибите невзначай – я «свой»! И куда только «суверениттыт» делся!? В конце 80-х – начале 90-х (точно год не помню) в Набережных Челнах с визитом был вечно пьяный малохольный Б. Ельцин. Как раз возле моего дома 2/10 в Новом городе, где я тогда жил, перед толпой националистов они вместе с М. Шаймиевым вылезли через окно на входной козырек ресторана «Москва» и Б. Ельцин под одобрительные возгласы надменно заявил толпе татар: «ЖРИТЕ СУВЕРЕНИТЕТ СКОЛЬКО ПРОГЛОТИТЕ». Они и «жрали»…

Русские в Челнах просто ахнули, впоследствии многократно повторяя эту фразу – они никак не ожидали такого предательства… А тем более со стороны Москвы! Но «предательство» ли это было? Ведь, как потом оказалось, Б. Ельцин никогда и не был русским, а родился евреем, и звали этого еврейского мальчика Боря Эльтцер… Мальчик с детства ненавидел советскую власть, и мечтал ее развалить, убежденный в том, что самый лучший путь для этого – эту власть возглавить. Из этого и строил свою партийную карьеру, и фамилию поменял, чтобы больше походить на русского. Вот и получалось, что решали судьбу русских в Татарстане пьяный партийный еврей и хитрый татарин, тоже партийный... Какие тут еще комментарии? И какое здесь «предательство»? Не было тут никакого «предательства», а была хорошо продуманная политика…

И эта иезуитская политика Москвы в национальном вопросе касалась не только Татарстана – начало лихорадить всю страну, особенно Кавказ. В Ереване убивали азербайджанцев, в Баку – армян, в Кировабаде автобусы с людьми взрывали, а в Нагорном Карабахе между армянами и азербайджанцами война началась… Смерти, кровь, слезы, горе человеческое… В обе стороны потянулись беженцы, и в Челнах первые появились оттуда. Это татары были, которые вынуждены были бежать и из Азербайджана, и из Армении. Потом татары стали приезжать и из республик Средней Азии. Их тут же охмуряли заботливые «булгары» из националистического «Татарского Общественного Центра» (с 1992 – ВТОЦ «Всетатарский Общественный Центр»), и «помогали» с жильем, организуя стихийные самозахваты новых домов, готовых к заселению. И все это шло при явном попустительстве партийной власти. Возникала напряженность среди населения – ради собственного жилья люди годами «батрачили» на производстве, а тут приехали какие-то смуглые татары в узбекских халатах и тюбетейках, и самовольно захватили предназначенные им квартиры. Чиновники от партийных и городских хозяйственных структур с трибун выражали деланное негодование, но тут же становились в «позу пингвина», беспомощно разводя руки, и бубнили о тяжкой судьбе беженцев, что у них дети… Как будто у тех же рабочих татарских семей, которые жили по общежитиям, и ждали новые квартиры, детей не было! И почему бы беженцам так же не пожить в общежитиях? Нет. Чиновники тут же спешили «татаро-узбекским варягам» ордера на жилье выписать, чтобы произвол узаконить. А татарским рабочим те же националисты «дули в уши», что во всем виноваты русские начальники, которых нужно выгнать или убить, а их квартиры отобрать и отдать татарам вместе с русскими женами. По три жены обещали… В «пролетарской» массе молодежи, малоквалифицированных и малограмотных рабочих сборочных конвейеров, приезжавших в Набережные Челны из глухих татарских деревень, чтобы жить в городе и получить квартиры, эта агитация имела успех… Бешеную деятельность развернули различные исламские фонды и их проповедники, муллы – закрывались детские сады и в них устраивались мечети и «медресе» (религиозные исламские школы), в которых готовили будущее пополнение для чеченских боевиков и афганских талибов. Крайне правые националистические организации типа радикальной Татарской партии национальной независимости (ТПНН) "Иттифак" («Согласие/союз»), в основе идеологии которой лежат три принципа: - татарский национализм, тюркизм и исламизм, и более радикальный (если не сказать национал-фашистский) Союз татарской молодежи «Азатлык» («Свобода»), активисты которой уже тогда открыто проходили боевую подготовку в лагерях чеченских боевиков, открыто призывали к этнической войне, и в первую очередь против русских. Лидер партии «Иттифак» Ф.Байрамова с трибун призывала к «чистоте татарской нации» и даже «…вырезать всех детей от смешанных браков татар с русскими!» Эта жуткая (буквально – она просто страшная на лицо) фурия все делала, чтобы стравить народы и развязать здесь войну, а у самой дети тогда в Турции учились, и «жировала» она здесь на деньги турецких спецслужб. Вот так националисты в Набережных Челнах себе «кадры» набирали, вот такая была «агитация» при полном попустительстве властей и абсолютном «заговоре молчания» общероссийских СМИ о ситуации в Татарстане… Набережные Челны стремительно превращались в центр крайне агрессивного национализма всего Татарстана и Прикамья.

Вместе с этим к людям постепенно приходило и прозрение. И чем больше врал и изворачивался перед телекамерами трусливый еврейчик и «иудушка» М. Горбачев, забалтывая бесконечным пустословием конкретные вопросы журналистов, что особенно было заметно на пресс-конференции по событиям в Тбилиси, тем больше все убеждались, что национальные распри в стране, возникшие как по команде, спровоцированы и подогреваются именно партией, точнее – ее правящей верхушкой КПСС.

Мое прозрение ускорил один случай. После службы, пока цела была офицерская форма, нас в экстренных случаях вызывали повестками в Автозаводский райвоенкомат г. Набережные Челны помочь с работой – ресурсы офицеров запаса в несколько раз превосходили ресурсы некоторых республик, а штат военкомата по районным меркам… Вот и просили ребята помочь, что мы делали не без удовольствия – повестки полностью оплачивались, и от основной работы отдых, как никак. Однажды я занимался подбором кандидатур для очередной команды сборов офицеров запаса по картотеке 3-го отделения военкомата (учет офицеров запаса). Мне дали длинный металлический сейфовый ящик с карточками учета, и я их анализировал по теме поиска. Но что-то одни политработники попадались... И все важные персоны из Набережночелнинского горкома КПСС – за помпезность огромного здания в городе его «Пентагоном» прозвали. Мне стало интересно – что это за «гуси» такие? Кто же нами командует во власти? Были у политработников и сходные, характерные особенности. Оказалось, что почти все татары, немного евреев, и, как правило, далеко не интеллектуалы – неспособны были после школы сразу в ВУЗ поступить -  в большинстве своем в институты они поступили в льготном режиме, после армии, и с партбилетом в кармане. Я высказал свое удивление офицеру, а он заметался: «Тебе же не тот ящик дали! Это картотека особого учета, на политработников, «кагэбэшники» проверяют…» На мой вопрос об интеллектуальном уровне контингента он сказал: «А ты что думаешь, наша партия как «Ум, честь и совесть нашей эпохи» такая уж и умная? Были бы умными, в стране такого бардака бы не было… Да в ее руководстве одни дураки да неучи собрались, – когда читаешь в личных делах собственноручно написанные ими автобиографии, то на концерты юмористов ходить не надо – сплошь убогие «умственные пролетарии»!

Через несколько дней ночью запыхавшийся посыльный принес повестку с 2-мя красными полосами… мобилизационная!!! Время было тревожное, и я никак не удивился этому, почему быстро надел форму, а привыкшая за время службы к таким вызовам, жена молча и быстро собрала «тревожный чемоданчик» - она наизусть знала, что в него положить нужно. В зале военкомата собралось уже человек сорок, были среди них и знакомые. У всех недоуменные вопросы – «Куда? Зачем? На какой срок?» Наконец со стопкой наших военных билетов, из которых уже вырвали мобилизационные предписания, пришел военком и сказал, что мы призваны на службу в порядке мобилизации, и нас, как офицеров с опытом службы, срочно отправляют в Нагорный Карабах ПОЛИТРАБОТНИКАМИ! Сейчас придут автобусы и нас отвезут на сборный пункт в Казань. Тут у меня и «взыграло»! Я, как был в полной офицерской форме, в шинели, подошел к нему и обратился в уставном порядке: «Товарищ полковник! Произошла ошибка – у меня категория запаса техническая, как «зампотех» полка, а не политработника! Я отказываюсь ехать – меня тонкостям партполитработы с населением не учили, и к тому же я не имею права этим заниматься - я беспартийный!» И добавил еще: «Нас заставляете азербайджанцев с армянами мирить? Бесполезно – корни этого конфликта столетние, и мы о них ничего не знаем. И за сотни лет никому еще не удалось помирить азербайджанцев с армянами. Национальный вопрос танками не решишь – тут нужны политические решения. Эту «кашу» сегодня заварили партийцы из «Пентагона», так пусть они ее и расхлебывают! У вас же в Третьем отделении целая отдельная картотека на политработников – и все из «Пентагона»! Сам с ней на днях работал! Они в политике и партполитработе специалисты - вот их и посылайте… А «технари» здесь при чем? Что же нас, не сведущих в партполитработе, вместо них  на заведомо гиблое дело посылаете, фактически «на убой» в качестве «живого щита»? Стрелять нам будут и в грудь, и в спину…тут шансов вернуться нет». Сзади послышались многочисленные возгласы: «И я технарь! И я! Я тоже беспартийный! И я беспартийный!» Толпа ринулась на полковника, разобрали военные билеты и покинули зал. Полковник так и остался стоять, словно его столбняк прошиб...        

…В конце 1991 года выступлениями националистов стала накаляться обстановка в Татарстане. Приходила информация о том, что в Набережных Челнах концентрируются силы националистов. Нелегальная военная структура ТОЦ в городе сформирована по принципу «боевых троек» в режиме максимальной конспирации. Рядовые боевики знают только друг друга и своего командира; командир знает только своих подчиненных и еще двух командиров – и не более. Связь – по телефону. Время сбора по боевому приказу не более 30 минут. Цели расписаны и доведены до каждой боевой «тройки». На вооружении у них находятся свыше 5.800 единиц огнестрельного оружия, из которого до 20 процентов автоматическое, остальное – охотничьи ружья и пистолеты. УВД города Набережные Челны и милиция давно по своему кадровому составу состоят только из татар, и мешать не будут. Резко активизировалась уличная преступность, особенно среди молодежных группировок. В городе был введен «комендантский час» для молодежи, после которого появление на улице было опасно: могли схватить «муниципалы». Это в городе шло интенсивное формирование подразделений скрытых вооруженных сил Татарстана под видом «муниципальной милиции». Подразделения формировались по национальному признаку. Были одеты в серую милицейскую форму, вооружены автоматическим оружием, и несли дозорно-постовую службу на улицах города. По некоторым оценкам, их численность должна была достичь 7000 чел. Союзники «националам». Их боевики и трогать не будут. Цель – дестабилизация положения в городе, захват власти и уничтожение русских.

Дополнительно силы националистов были укомплектованы 200 боевиками, прошедшими боевую подготовку по диверсионной деятельности в учебных лагерях на территории Чечни. Все боевики-инструкторы находились на нелегальном положении в городе и окрестных татарских селах Челнинского, Мамадышского, Нижнекамского, Заинского и Мензелинского районов Татарии. В этих селах дополнительно к городской структуре находились и мобильные группы усиления и огневой поддержки вместе со своим вооружением и транспортом.

Участились провокации против воинских частей, офицеров вооруженных сил и членов их семей, угрозы физической расправы и шантажа. Были совершены нападения на членов семьи Автозаводского военкома – националисты избили дочь, членов семьи командира воинской части ПВО в районе пос. Новый, что около г. Наб. Челны – националисты избили малолетнего ребенка, сына командира части. Командир поднял над штабом красный флаг Вооруженных Сил СССР и приготовил часть к обороне.

Информация была объективная – я получал ее от командира в/ч 5489, Отдельного батальона Внутренних войск МВД РФ, дислоцированного в районе временного городка строительной инфраструктуры завода Двигателей КамАЗ. Эта боевая часть находилась рядом с производством моей фирмы, за забором. Часть привлекалась для решения боевых задач на Кавказе, в Баку, а также по установке минно-заградительных сооружений по периметру границ Чеченской республики, подолгу бывая в трудных командировках. Мы, как могли, помогали части в это трудное время как накормить бойцов, так и материально помочь офицерам части, а также помочь с ремонтом автотранспорта и самим транспортом.

Когда в конце февраля 1992 года обстановка стала вообще нетерпимой, я выехал в Москву и доложил ситуацию своим московским друзьям-татарам, с указанием источника информации. Те не на шутку встревожились, прямо говоря, что если в Татарии начнется резня русских, она тут же эхом отзовется в Москве. А татарская диаспора там тогда насчитывала около 600 тысяч человек. И они не хотят, чтобы к ним домой пришли, и потребовали убираться в Казань. Этого не хотел никто.

Стоило мне только заикнуться, и татарская «клановость» сработала немедленно: мне в этот же день обеспечили конфиденциальную встречу с Табеевым Факриятом Ахмеджановичем. Это очень уважаемый мною человек и легендарная личность.

Сам он происходит из рязанских татар, родом из села Азеево. Получил прекрасное образование, и первый язык для него – русский, хотя и татарский знает великолепно, и афганские языки тоже. Умница. Сильный руководитель. В период 1963-79г.г. возглавлял Татарский обком КПСС. Разное тогда в Казани о нем говорили, но на то и людская молва, чтобы «начальникам кости мыть». Человек оценивается по делам.  

Ф. А. был отозван с поста Секретаря обкома, а затем прошел полугодовую специальную подготовку для дипломатической работы. Его направили в Афганистан Послом как раз за два месяца до ввода советских войск, и он бессменно работал на этом посту вплоть до последнего дня, вплоть до выхода из Афганистана последней воинской части. За эту боевую работу он был удостоен звания Героя Советского Союза. Затем работал на первых должностях в Правительстве РСФСР, когда его возглавлял Власов, а в ту пору, когда мы у него были – Фонд Федерального имущества РФ.

Ф. А. принял меня и моих московских друзей в своем кабинете, угостил прекрасным чаем из своих дипломатических запасов, а потом внимательно выслушал мой доклад. Сказал задумчиво:

- «Да, мы здесь в Москве в общих чертах знаем обстановку в Татарии, очень встревожены, и предпринимаем кое-какие меры, чтобы погасить там эту опасность. Они не понимают там, и некоторые здесь, чем это грозит стабильности всей России. Ваша оперативная информация с места лучше проявила картину. Спасибо».

Я понимал, что большего ему и говорить нельзя, а мне и этого было более чем достаточно.

 

Разговор перешел на темы Набережных Челнов и КамАЗа. Ф. А. рассказал ошеломляющую историю о том, как именно он своим хитрым ходом фактически заставил Правительство СССР принять решение о строительстве Камского автомобильного завода в Набережных Челнах, а не в каком-нибудь другом месте. Оказывается, решения о месте строительства не было, и еще только рассматривались более 20 вариантов площадок строительства, в том числе в Елабуге, Ульяновске и Горьковской области. Он рассказал, что в июле 1969 года они просто выехали в степь под Набережными Челнами, взяли два бетонных блока, на одном из них написали «Здесь будет сооружен камский автомобильный батыр, 1969-1974г.г.», прицепили к автокрану и сняли на кинопленку «торжественную закладку первого камня на месте будущего автомобильного завода». Знакомые журналисты (думаю, тоже татары - Ю.А.) эту пленку показали вечером в сводке новостей программы «Время». Пожурили его за эту «самодеятельность», пожурили, но дело было сделано: решение вынуждены были принять именно по Челнам – вся страна уже знала, что здесь будет автозавод строиться, и народ уже ехал… Вот так.

 

В ту же ночь мы выехали в Казань, и к обеду уже были там.

 

Заехали к одному моему знакомому полковнику К. Я знал, что в условиях нагнетания татарскими националистами антирусской истерии этот полковник сконцентрировал 20 тысяч стволов нарезного огнестрельного оружия с боезапасом, включая снайперские винтовки СВД, и рассредоточил их по секретным хранилищам в г. Казани и ближайших окрестностях. Ему тоже не помешает знать обстановку в Челнах и Москве.

Он встретил меня в своем кабинете:

- «Юра, как хорошо, что ты приехал! И как раз вовремя! Эти козлы из окружения Шаймиева требуют меня сдать имеющееся оружие. Задолбали совсем! Щ-щ-а-ас-с! Так я и отдал оружие националистам – ишь, чего захотели! А если здесь русских резать начнут, чем нам защищаться? Камнями?

Вот сейчас опять в Кремль вызывают, к Шаймиеву. Там еще два каких-то больших генерала из Москвы только что спецрейсом прилетели, меня требуют к себе. Я не знаю, кто это такие, на чьей стороне, и что со мной будет. Я уже второй месяц дома не ночую, а семью вывез в другой город, как раз к границе Татарстана. Если что, они смогут даже пешком убежать – там всего несколько километров до границы. Вот тебе номер телефона – если что, позвонишь жене и скажешь, чтобы немедленно уходили.

Ты на машине? Какая у тебя? Новая серая «Волга»? С татарскими номерами? Отлично! На таких тут «гэбэшники» ездят, так что если будешь держаться у меня на «хвосте», и на большой скорости, охрана Кремля не поймет, что происходит. Мою-то машину они знают, и предупреждены – пропустят беспрепятственно, как знают и машины всех моих помощников – их сразу отсекут. А о твоей подумают - «гэбэшники»! Тем более что твой номер свежий,  – «гэбэшники» на своих машинах часто номера меняют. Пока разберутся, что к чему, мы дело и сделаем! В Кремль за мной поедешь, но не отставай!

Я зайду к Шаймиеву, но ты из машины не выходи, и двигатель не выключайте – строго следи за временем: если не появлюсь через 8 минут, не жди ни секунды – уезжай немедленно! И как можно быстрее постарайся вырваться из Кремля и «раствориться» в городе. Вот тебе номер другого телефона – по этому позвонишь, если я от Шаймиева не выйду. Скажешь только одно слово «…» и все. Там знают, что делать».

 

Я кратко рассказал о своей поездке в Москву и встрече с Ф.А.Табеевым. Полковник задумчиво кивнул: - «Хорошо, если эти ребята будут на нашей стороне». Потом подошел к сейфу и вынул из него пистолет, проверил обойму и вставил ее в рукоять, передернул затвор, дослав патрон в патронник, и поставил оружие на предохранитель. Пистолет спрятал в карман.

- «Если что, парочку гадов уложить успею… Поехали!!!»

 

Мы вышли из здания и, после небольшого инструктажа водителей, полковник сел рядом с водителем в свою черную «Волгу», а я - в свою, и машины рванули с места. В Казанский Кремль влетели через Спасские ворота на скорости около 100 км/час. Быстро подъехали к нужному подъезду. Полковник вышел, а я включил секундомер. Ровно через 7 минут 20 сек полковник вышел из дверей, сел в машину, и мы снова рванули с места. Так же вернулись в штаб, и молча поднялись в кабинет, плотно закрыв за собой двери. Полковник разрядил оружие, положил его в сейф, и повернулся ко мне:

- Все нормально, это наши. «Шэймийке» сейчас «рога» ломают и ядовитые «зубы» дергают без заморозки. Из Кремля выводят его «кремлевскую дивизию» и вообще переводят ее из Казани в Россию. Вместо нее вводится десантно-штурмовой полк из ГСВГ. Из Татарстана выводится ВСЕ вооружение «кадрированных» дивизий, что в номерных городках вокруг Казани, и все мобилизационные ресурсы вооружений и боевого обеспечения. «Шэймийке» прямо заявили, что это его проблемы унять своих «шакалов» - если только дернется, или прольется где-то в республике кровь, ему башку через 15 минут снесут – все наготове. Очень хорошо!

Поезжай в Челны, ты там сейчас нужнее».

 

Полковник забрал у меня бумажки с номерами телефонов и сжег их. А я поехал в Челны. Прибыли уже к вечеру, и сразу – спать! Сил больше не было…

 

Утром прибыл на работу, и сразу в часть – как там дела? Командир только что закончил утреннюю «оперативку», и был очень озабоченным. Я рассказал о встречах в Москве и о том, что узнал в Казани, упуская, естественно, подробности того, как узнал и от кого. Лишняя информация могла навредить. Командир, в свою очередь, рассказал о том, что семьи всех офицеров переведены на особое положение, дома не ночуют, и рассредоточены по родственникам или знакомым. Усилена охрана и внешние патрули части. Прекращен доступ строительных рабочих на объекты части. Ситуация осложняется, но приказа о переводе части в боевую готовность еще не поступало.

- Чего ждешь? Атаки?

- Я не жду, а все, что мог, уже сделал. Но не могу же я «выше головы» прыгнуть! Ты же служил, знаешь… А ситуацию вокруг контролируем – все задействовали, и агентуру тоже.

- Чем помочь?

- Броневой лист есть?

- Есть термобработанная «шестерка» в баллистическом состоянии.

- Что это такое? Что держит?

- Это рабочее состояние металла для использования в качестве брони. Сырой лист пуля прошьет, а термообработанный нет. Держит по пятому классу – винтовочную или пулеметную пулю ПС-7,62 по нормали.

- А это что?

- Под прямым углом, значит. Гарантированно.

- Отлично!

- Не торопись. Она бронебойную Б-32 не держит – там «восьмерка» или даже «десятка» нужна, а ее у меня нет – не использую, тяжелая. И «шестерка», правда, не используется по той же причине, но эта случайно осталась у нас после испытаний.

- Вот и хорошо. На углах, получается, любую выдержит?

- Точно!

- Сделай мне защиту для наблюдательной вышки, а то там бойцы у меня как на ладони. В момент «перещелкают»! А за броней, да еще в бронежилетах, у них неплохой шанс будет. И меня совесть потом бить не будет, если погибнет кто там – я все сделал, чтобы напрасных жертв не было. А ребята у меня хорошо обучены и опытные – зря голову не подставят. А то, как мне потом матерям в глаза смотреть?

- Сейчас пойду и распоряжусь. Снимем размеры, и после обеда все будет готово. Сборка на болтах. Ты дай команду ребятам, чтобы допустили размеры снять.

- Хорошо. Я сейчас прапорщика пришлю. Он твоих проводит.

- Договорились.

 

Только я успел отдать необходимые распоряжения, как опять командир срочно вызывает по телефону, к себе требует. Что случилось? Бегу.

В кабинете он уже не один, а еще человек в штатском. Знакомый. Это майор В. из казанской контрразведки.

- Привет, В.!

- Привет, Ю.!

Командир: - Я вижу, вы знакомы. Хорошо. Так лучше. Сейчас тебе В. покажет документ, но сразу предупреждаю, что ничего говорить и советовать мы не будем – решение принимаешь только ты.

Договорились? Материалы получены агентурным путем, поэтому об их существовании ты должен молчать.

- Понял. Давайте.

Майор В. раскрыл папку, и в глаза бросилась надпись по верху первого листа: СПИСОК РУССКИХ НА УНИЧТОЖЕНИЕ.

Майор раскрыл на нужной странице:

- Прочти абзац номер…

 

Читаю. Не верю своим глазам: там указаны мои полные имя, отчество, фамилия, возраст, место работы и должность, состав семьи с указанием имен супруги и детей, домашний адрес и телефон.

Словом – все! Шок. И мысль: - такой документ в одночасье не сделать – против нас стоит хорошо организованная структура, имеющая доступ к информации и аналитические службы. А у «наци» больше крикунов и дураков для бойни «заклания». ФСБ???

- Тебя проинформировали. Решение за тобой.

- А что думать? Информация ценна ДО наступления события. А если событие наступит, и ничего не сделал, ее ценность – ноль. Вы меня проинформировали своевременно. Спасибо. Я решение уже принял: немедленно увожу семью в Горьковскую область.

- Удачи тебе! И береги себя и своих – на дорогах опасно. Будьте осторожны. Оружие с собой брать не рекомендуем: – найдут, еще хуже будет. Ты хорошо знаешь – все КП на дорогах давно контролируются вооруженными патрулями татарской милиции с автоматами, в бронежилетах и касках. Частый досмотр машин. Вот возьми пару ракетниц, на всякий случай, - их легче спрятать и удобно использовать. Если будут преследовать, уходи. Машину не жалей, если будут пытаться прижать к обочине – тарань. Жизнь важнее, чем железо. В крайнем случае, если придется стрелять, старайся попасть ракетницей в открытое окно – машина сгорает гарантированно. Проверено уже, и не раз. И еще – постарайся покинуть пределы Татарии до наступления темноты – пока светло, контроль на постах слабее. Удачи!

 

Поехал домой, дал команду жене. Шок от внезапности, ибо особой растерянности не было, поскольку давно уже понимали возможность такого исхода, и психологически были готовы к этому. Потому быстро пришла в себя, и побежала собирать детей. А я вернулся в фирму готовить «Волгу» и «буханку» УАЗ к поездке.

 

Снова зашел в часть. И хотя отсутствовал около часа, в части все изменилось. Бойцы озабоченно сновали с оружием, в бронежилетах и боевых укладках. Тащили заранее подготовленные (!!! Молодец командир!) мешки с песком, сооружая по периметру огневые пулеметные гнезда. Никакой паники или суеты, только сосредоточенное напряжение. Бойцы опытные – хотя и срочной службы, но три четверти из них уже побывали в «горячих точках» и «понюхали порох» под реальными пулями, а не на стрельбище. Из парка выходили крытые брезентом КамАЗы, в которые быстро грузились по нескольку вооруженных в боевой экипировке бойцов с офицером, и машины так же быстро выезжали из части.

У командира:

- Получен приказ о переводе части в полную готовность к отражению нападения. Сейчас направляю машины для вывоза к сборному пункту семей офицеров. Будем вывозить вертолетами.

Да, еще: у тебя в квартире дверь бронированная?

- Да. Перед дверью в квартиру тамбур с металлической дверью, 2-мм обычная сталь с внутренним замком и засовом. Зазоры перекрыты листом – ни «фомкой», ни ножовкой не подобраться. Дверь в квартиру: - усиленная коробка с ригелями, утопленными в бетонные плиты, дополнительные запоры, сама дверь – два листа разнесенной легкой 5-мм брони из баллистического алюминия, с заполнителем.

- Что держит?

- Четвертый уровень – автоматная пуля ПС-7,62.

- Годится! Дай, пожалуйста, ключи от твоей квартиры – мы там резервный узел связи организуем, пока ты в отъезде. Есть у нас два прикомандированных офицера со спутниковым телефоном. Они там и будут.

- А не подставим ребят? Квартира в списке…

- Это наши проблемы. Главное – нет гражданских.

- Возьми!

 

Я попрощался – мне пора было в дорогу. Пока забрали детей из школы, прямо с уроков, вещи, прошло часа три, но выехали засветло. Темнеть начало, когда уже подъезжали к Казани. Да, мы не успели выйти из Татарии до темноты, но успели засветло пройти самый опасный участок – милицейское КП на мосту через Вятку в Мамадыше. Именно в его окрестностях в татарских селах, по данным контрразведки, были сконцентрированы боегруппы националистов с конкретной задачей блокировать автодорогу «Казань – Набережные Челны» и мост через Вятку. Успели!!!

 

Когда прошли плотину через Волгу, была уже глубокая ночь, и на шоссе между Чебоксарами и Новочебоксарском  встретили длиннющую автоколонну боевой техники и крытых автомашин с личным составом – войска шли в сторону Татарии. Другого направления там просто нет. Как я потом узнал, эти воинские части потом полгода жили в полевых условиях на границе с Татарией. С мест их дислокации до центра Казани как раз 15 минут на вертолете – генералы свои обещания выполняли. Точно, башку «Шэймийке» снесут, если дернется только… Но как не хотелось крови и, тем более, войны!

 

Семью и жену оставил в Дзержинске, в семье друзей, а сам вернулся обратно.

 

Меня не было немногим более суток, но часть не узнать. Вся ощерилась, как еж иголками, пулеметными гнездами и гнездами снайперов на крышах, по периметру то тут, то там. Прикрывая опасные направления, были установлены минно-взрывные заграждения, обозначенные указателями и предупреждающими знаками. Около окон в казармах тоже лежали штабели мешков с песком. Свободные смены бойцов спали с оружием прямо тут, не раздеваясь, и не снимая боеукладок. То тут, то там стояли открытые ящики с ручными гранатами и гранатами для «подствольников», коробки пулеметных лет и снаряженные рожки для автоматов. Командир вместе с начштаба работали в кабинете.

- Привет!

- Привет!

- Отвез?

- Да. Жена там осталась, пока не прояснится здесь.

- Вот это правильно с женой поступил. Такие «игрища» не женское дело.

 

Здесь ситуация накаляется с каждым днем. Ждем нападения в течение ближайших суток. По данным агентуры, «наци» планируют использовать тактику «живого щита» для захвата оружейных складов и вооружить своих сторонников. Точно, как в Чечне – там боевики гнали толпы живых людей на склады, прикрываясь за их спинами. А какой часовой будет в толпу стрелять? Здесь склады мобилизационного ресурса в полку ГО, что около Литейного завода. Там 40 тысяч стволов «Калашниковых» с боезапасом, а мы их еще вывезти не успели. Если все это попадет к «наци», нам тут всем «кранты», и Челнам тоже – так просто потом эту прорву оружия не вычистить. Пи…ц городу… Нам нужно сегодня вывезти оружие из Челнов любой ценой. Через плотину нельзя – там посты татарской милиции. Через Заинск и Русский Акташ в Ульяновскую область тоже нельзя – далеко. И хотя нас там будут встречать между Нурлатом и Кошками, шанс дойти нулевой – там везде татарская глухомань, где «наци» себя «как рыба в воде» чувствуют. Остается только через Водозабор и напрямую через Каму по льду в Удмуртию. Но и там опасно, - начало марта, лед уже подтаивать начал. Но уж лучше машины с оружием в Каме утопить, чем допустить его захват «наци». Путь единственный. Сейчас отправил людей в штатском посмотреть там спуски на лед. В форме нельзя – сразу «наци» засекут и «пасти» район будут. Если сейчас мои заметят там что-то неладное, мне придется просить авиационной огневой поддержки из Удмуртии, чтобы колонне пробиться. Транспортом части столько оружия за раз не вывезти, придется «временно одолжить» грузовиков 20  в Сбыте КамАЗа. Сегодня ночью…

 

Черт! У меня и так всего 270 бойцов, и даже при полном штате нам тут долго не продержаться, если «наци» начнут, а тут еще почти половину людей нужно задействовать на вывоз оружия. Да к утру, пока темно, успеть вернуться в часть… Тут чистого лету из Нижнего, где наша дивизия МВД стоит, минут 45. Да там еще нужно людей поднять, вооружить, отвезти на аэродром, погрузиться. И наш аэропорт «Бегишево» в 50-и километрах от города. Как не крути – сами не продержимся столько. Но надо. И преждевременно военную активность показывать нельзя – «наци» на склады пойдут… Вот и решай… Мы же слух пустили, что у нас плановые учения, и посты на дорогах выставили, чтоб к части близко подойти было нельзя. Зачем нам лишние глаза?

Чем сможешь помочь для усиления?

- Я уже анализировал. Боеспособных ребят, имеющих опыт службы, всего человек 40 набирается. Есть у меня БТР-80 новенький, но без вооружения. БТР принадлежит заводу Двигателей КамАЗ, они же татарам отказались подчиняться, и российский флаг на заводе вывесили. БТР только что получили из Арзамаса. Башня заклинена, но можно снять переднюю маску и вести огонь с башни из автомата. Бортовые бойницы закрыты заглушками, но мы их сейчас снимаем. Еще 4 инкассаторских броневика я придержал у себя, не отправляя заказчикам. Могу хоть сейчас перегнать технику в часть.

- Не нужно сейчас, «наци» всполошатся, особенно при виде БТР. Ты перегони их в главный корпус, поставь изнутри напротив ворот, расчисти проходы. Убери из корпуса горючие материалы. Пусть экипажи дежурят и спят внутри машин, не открывая люков. Если начнется – сразу перебросим вам оружие, 40 автоматов приготовим. Вышибай ворота и прорывайся по объездной дороге к нам, к главному входу. Броневики должны поддержать нас огнем, ударив в тыл наступающим. Российские флаги есть? Установи на машины. Наши все будут предупреждены, по вам стрелять не будут, а появление в тылу «наци» атакующей огнем колонны броневиков с российскими флагами, и с БТР во главе, вызовет у них растерянность – мы их тут берем в «клещи», и больше передавим, и передышка будет,… Дай бог, чтобы это их отрезвило. Тогда продержимся, пока они очухаются, и снова на приступ решатся. Главное – время. Как тут только что прикинул, в броневиках для боя желательно не более трех человек, включая водителя, и в БТР еще семь. Получается всего 19 человек, а остальные остаются в фирме, как дополнительном узле обороны. Усилим вас парой пулеметчиков и снайперов. Мы проходы уже подготовили, бетонные плиты забора обвалим, чтобы проще было перемещаться. 

- Решили. Пойду готовить.

- Подожди. Связь по телефону. Контрольный звонок каждые полчаса. Если связи по телефону нет, немедленно переходи на рацию. Вот тебе мобильная. Раньше времени не включай, и много не говори – все наши частоты прослушиваются.

- Договорились.

 

В напряженном ожидании и круглосуточном дежурстве около броневиков в фирме прошли сутки, двое... За это время успели оружие вывезти, как и планировали, тихо, без стрельбы и привлечения авиационной поддержки. Камский лед выдержал, потерь не было.

 

На третьи сутки захожу к командиру, а они там сидят с начштаба и парой незнакомых в штатском (офицеры разведки), расслабленные и веселые.

- Привет, как дела?

- Привет, «ополченец»! У тебя в «закромах» водка есть? Тащи!!! Отбой готовности по всем службам – справились без войны!

 

Вот так тогда было… Видимо, «Шэймийка» своих «архаровцев» придержал, коль жить хочется…

 

Уже тогда стало ясно, что существуют влиятельнейшие силы, прямо заинтересованные в том, чтобы стравить татарский и русский народы до состояния войны. Я не хотел участвовать в этом самоубийстве, а тем более рисковать семьей. В начале сентября 1992 года я перевез семью в Рязань. Навсегда.

 

А из Челнов и Татарстана в 90-е годы от друзей приходили удручающие вести:

 

…выявлен факт доставки сотрудниками городского УВД в Набережные Челны крупной партии оружия из Чечни для националистов двумя грузовиками КамАЗ. В составе груза стрелковое вооружение, гранатометы, в том числе и автоматические АГС-17, и боеприпасы к ним…

…выявлен канал доставки оружия в Набережные Челны «россыпью». Оружие разбирается, доставляется разными людьми и разными маршрутами в Набережные Челны, а там собирается вновь. Ежедневно, таким образом, доставляется по 3-4 автомата. Перехват курьеров практически невозможен из-за большого количества курьеров и маршрутов доставки, малого размера частей оружия, которые легко спрятать в вещах и одежде. При обнаружении трудно привлечь к ответственности…

…после падения режима З. Гамсахурдиа в Грузии, около 30 заводов по производству героина переброшены в Грозный, Дудаеву. Организован «воздушный мост» по доставке наркотиков из Грозного в Казань. Канал контролируют казанские и Наб. Челнинские преступные группировки…

…распространением наркотиков и рэкетом в школах г. Набережные Челны руководит один из заместителей начальника УВД…

…в Набережных Челнах распространение наркомании и СПИДа среди молодежи приняло характер эпидемии. Выявлен новый вид преступности как «латентное» убийство – намеренное вовлечение в наркоманию с целью последующей гибели человека. Это делалось насильно через инъекции, или через «дармовые пробные» дозы афганского героина, зараженного СПИДом. В героин для России добавляют порошок от истертой берцовой кости умершего от СПИДа…

…14 апреля 1993 года в результате диверсии - подрыва двух главных 50-тонных трансформаторов, и пожаром от вспыхнувших десятков тонн трансформаторного масла, был полностью уничтожен завод Двигателей КамАЗ. Диверсия проведена боевиками «националов» по заказу заокеанских конкурентов, пытавшихся скупить акции АО «КамАЗ»…

…в августе 1993 года в/ч 5489 МВД РФ приняла бой на автодорожной развязке неподалеку от г. Набережные Челны, предотвратив захват города боевиками националистов из г. Мензелинска. Было арестовано свыше 80 боевиков (большинство разбежались) и около 20 автомобилей КамАЗ, а сопровождавшие колонну легковые автомобили развернулись и ушли в сторону Мензелинска. Арестованные и автомобили были переданы в УВД г. Набережные Челны. Но к утру следующего дня ни одного арестованного не оказалось, как и автомобилей – всех ночью отпустили.

О готовившемся нападении по агентурным данным было известно за 4 дня. Силами УВД г. Набережные Челны по возможному пути следования колонны было организовано несколько последовательных заслонов, однако ни один из патрулей татарской милиции не сообщил о приближении колонны.

Реакция властных структур Татарстана последовала незамедлительно: в последующие дни войсковая часть потеряла боеготовность и была практически разгромлена не боевыми средствами, оказавшимися не менее действенными. Несколько офицеров части были арестованы по наспех сфабрикованным вздорным обвинениям, и помещены в следственный изолятор МВД Татарстана в г. Казани. Некоторые офицеры были вынуждены переправить свои семьи в г. Ульяновск. Арестованных офицеров освободили только через полгода издевательств с требованиями подписать «материалы следствия»…

…в мусульманской мечети Комсомольского района г. Набережные Челны в результате операции контрразведки была изъята крупная партия оружия. Успех пришел только с третьей попытки – в двух предыдущих оружие обнаружено не было. Оказалось, что оружие хранилось не в самой мечети, а неподалеку, на ее территории, в замаскированном подземном сооружении теплового коллектора. По свидетельству офицеров, проводивших изъятие, для вывоза оружия потребовалось два армейских грузовика ЗИЛ. Среди оружия, например, было изъято 9 ручных пулеметов Дегтярева (РПД) с 87 (восемьдесят семь!!!) снаряженными дисками к ним. Оружие было готово к немедленному применению….

…«латентным» способом по приказу татарских преступных группировок был убит сын директора завода Двигателей КамАЗ Владимир. Парня я знал еще с детского сада…

…«приватизация» в Татарстане имеет четко выраженный национальный характер – все попадает в руки татар. «Президентский» клан Шаймиева и его родственников становится один из самых крупных владельцев собственности в республике…

…бывшее еврейское руководство АО КамАЗ «нахапали» сверх всякой меры (некоторые особняки в «бедном» поселке на окраине Набережных Челнов оценивались в сумму около 1,5 миллионов долл. США), практически разграбив завод, и дружно удалились в Калининград грабить вновь создаваемый автозавод по производству иномарок. Свое место они уступили опять же татарам – все руководство АО КамАЗ теперь татарское…

…в Набережных Челнах ужасающие размеры стала принимать безработица – из 142 тысяч ранее работавших на КамАЗе более 100 тысяч человек стали безработными, а оставшиеся работали практически бесплатно, по нескольку месяцев оставаясь без зарплаты…

…уровень производства объединения КамАЗ со 150 тыс. грузовиков и 250 тыс. автомобильных дизельных двигателей в год упал до 17 тыс. автомобилей в год и соответственно по двигателям…  

 

…Продолжался намеренный развал армии и уничтожение оборонной промышленности. Из армии изгонялись или были вынуждены уходить сами из-за намеренно создаваемых невыносимых условий большинство профессиональных офицеров и генералов. Не стало больше генералов и полковников, способных «ломать рога «шэймийкам». Их место занимала иудо-масонская новоиспеченная военная «элита».

Оборонную промышленность уничтожали через механизм «прихватизации», а что нельзя было сделать открыто, душили отсутствием финансирования. Оплату фактически изготовленной и поставленной в войска технике в рамках  государственного заказа под разными предлогами оттягивали на конец финансового года, а там еврейская Государственная Дума просто аннулировала финансирование. В самой Государственной Думе вместе с евреями теперь заседали  откровенные уголовники из организованных преступных группировок, например, из той же казанской.

 

Одновременно были непомерно подняты ставки банковского кредита и налоговое бремя. Федеральным Законом РФ «О Банке России» в мае 1995 года была уничтожена прежняя система банковского кредитования. Нормальное кредитование хозяйственной деятельности не только оборонных, но и всех предприятий в России стало невозможным в принципе. Сам Банк России был выведен из зоны любого контроля, включая финансовый, и превращен в инструмент разграбления России через обязательное изъятие прибыли от эмиссии и валютных поступлений от внешнеторговой деятельности хозяйствующих субъектов, а полученные при этом средства откровенно криминальным образом вывозились в оффшорные зоны за пределы России. Налоговый прессинг вырос до такой степени, что от рубля прибыли в 1995 году оставалось всего три копейки, а в условиях галопирующей инфляции баланс становился вообще отрицательным, только увеличивая убытки от каждого производственно-хозяйственного оборота. 

В этих условиях фискальные государственные органы жестко требовали с заводов опережающей уплаты налогов, запуская при этом механизм «бандитского счетчика» через сумасшедшие пенни. Этим намеренно банкротили и обычные предприятия, и тем более, оборонные – в условиях намеренной задержки поступления или полного прекращения централизованных средств оплаты государственного заказа они оказались в самом тяжелом положении.

 

Не удалось разжечь межнациональную войну в Поволжье?

 

Центр усилий московских иудо-масонских радикалов сместился на Кавказ, тем более что усилиями ЦК КПСС еще при Горбачеве там уже были развязаны вооруженные конфликты между Азербайджаном и Арменией, дестабилизирована Грузия, разрываемая на части давними национальными противоречиями, искусственно раздуваемыми из Москвы. Усилиями еще КГБ при ЦК КПСС на Кавказе были созданы националистические организации типа «Конфедерации горских народов Кавказа» и так называемой «школы Кавказ» для подготовки боевиков. «Выпускники» этой «школы» прошли боевую «обкатку» в намеренно раздутом Москвой грузино-абхазском вооруженном конфликте. По итогам этой боевой «репетиции» выявились несомненные лидеры в среде боевиков, как тот же небезызвестный международный террорист Шамиль Басаев. Но там война шла вне России…

 

В России для развязывания войны нужно было проводить более продуманную и тщательную подготовку, нежели в «банановых» республиках Закавказья. К концу 1995 года там были созданы условия для разжигания войны в Чеченской республике. До этого там усилиями московского руководства была свергнута законная власть Верховного Совета республики, и к власти приведен бывший командир авиационной дивизии стратегических бомбардировщиков генерал Джохар Дудаев, принадлежавший к «прикормленным» еще сталинским НКВД, а позже КГБ, «чеченским национальным кадрам». Этих в ссылку не отправляли в свое время, и от фронта «отмазывали».

Была уничтожена вся инфраструктура советских войск на Кавказе и в Закавказье, а огромные склады вооружений (более 2.000 вагонов) и боевой техники достались националистам Азербайджана, а в Грозном – Дудаеву. Этим оружием открыто торговали в Чечне на рынках и по всему миру, например, вооружая тех же албанских экстремистов в бывшей Югославии.

 

Московскими «дирижерами» были отлажены каналы финансирования чеченских националистов через систему еврейских столичных банков, а для формирования источника поступления средств кроме средств от продажи оружия, был создан канал контрабандной торговли тюменской нефтью через Чечню. Годовые объемы продаваемой через Чечню нефти в 50 раз превышали объемы нефти, добываемой в самой Чечне. Для легализации криминальных доходов была создана «свободная экономическая зона» в Назрани, что рядом с Чеченской республикой. Там распоряжался такой же «национальный» генерал, практически «двойник» Дудаева –  Аушев. Именно с этой «зоной» и московскими еврейскими банками связаны многочисленные истории с хищением денег путем подделки банковских документов – так называемых «фальшивых авизо», от которых в те годы лихорадило многие коммерческие банки. По мере накопления денег и подготовки в Чечне боевиков, война становилась все более неизбежной.

Опять же московскими «дирижерами» был использован излюбленный прием «ленинской национальной политики» - «разделяй и властвуй». Используя и разжигая межтейповые (межклановые) противоречия чеченского менталитета, на Дудаева натравили тейп Гантемирова. Последнему дали оружие и танки для броска на Грозный, а Дудаеву самолетами из подмосковного Чкалова отправляли противотанковое оружие. Операция с самого начала задумывалась КГБ (теперь уже ФСБ) как акция по взаимному уничтожению русских и чеченцев в искусственно развязанной войне. Все планы нападения на Грозный заранее передавались из Москвы Дудаеву.

И все это делалось умышленно и заранее.

 

Мои новые рязанские друзья, офицеры-десантники, рассказывали, например, что вербовкой в «добровольцы» к Гантемирову занимались офицеры ФСБ, имевшие негласные инструкции набирать только «дебилов» на заведомый убой. И даже здесь не обходилось без откровенного обмана: люди соглашались наняться только для доставки танков Гантемирову, а от Гантемирова их уже не отпускали, принуждая под дулами автоматов вести эти танки в бой на Грозный. Причем танки не имели боевых снарядов, а по маршруту их движения уже стояли замаскированные противотанковые оружия и расчеты чеченских гранатометчиков. Наступающие были заранее обречены…

 

Но не только заведомым предательством первой волны наступающих, и бесславной гибелью по этой причине в первом штурме Грозного целых воинских подразделений, была характерна первая чеченская кампания, но и целой системой умышленного предательства. «За орденами и звездами» в первую чеченскую кампанию в Грозный съехалось более 160 (ста шестидесяти!!!) генералов, из которых большинство – «новоиспеченные». Эти занимались только предательством и развалом боевых подразделений на месте.

 

Офицеры рассказывали, например, что войска выдвинули, а связь «забыли», или боепитание «упустили», не говоря уже просто о продовольствии для солдат. Боевые офицеры армейской разведки ГРУ с горечью рассказывали о потерях, когда маршруты движения разведгрупп были заранее известны чеченцам, и попадали в подготовленные засады и ловушки. Даже когда группы стали скрывать от своего же командования предполагаемые маршруты и время выдвижения, то после выхода с базы, спустя всего несколько минут, с базы взлетали сигнальные ракеты в направлении движения ушедшей группы, и по числу ракет, точно соответствующих количеству разведчиков.

 

Этой информацией офицеры делились в узком кругу друзей, и порой именно она спасала жизнь. Боевой офицер, бывший командир Рязанского СОБР, Владимир Титов (ныне покойный) мне лично рассказывал, что, зная об этом, он умышленно не подчинился приказу командования УВД не брать с собой в чеченскую командировку никакого оружия – дескать, получите на месте, в аэропорту «Северный» г. Грозного. В.Титов приказал своим бойцам взять боевые укладки, бронежилеты, личное оружие (автоматы и пистолеты), удвоенный боекомплект, гранаты, и все спрятать в сумках и личных вещах, чтобы никто не заподозрил о том, что у них есть оружие. Рязанцев разместили в палатках на окраине летного поля аэропорта «Северный», и оружие они никому не показывали, скрывая его в палатках. В.Титов приказал не спать и выставил усиленные патрули и секреты. В первую же ночь, когда стемнело, их окружили боевики. Они шли не скрываясь, и весело гоготали, что «Сэйчас будэм рязанских русских свынэй рэзать». СОБРовцы подпустили чеченов на 20-30 шагов, и ударили в упор из всех стволов… Уцелели лишь единицы, и то раненные. Пленные потом рассказали, что им уже около недели был известен точный день и час прилета Рязанского СОБРа и, главное то, что рязанцы будут безоружными…

 

А по боевым планам… офицеры Чучковской бригады рассказывали, например, что намеченное еще в Москве по боевым планам здание для размещения штаба бригады было заранее заминировано чеченцами, и в нем был даже проведен косметический ремонт, чтобы скрыть следы минирования. Штаб бригады спасло только то, что они самовольно, не информируя Москву, разместились в совершенно другом объекте, а то здание отдали штабу меньшего подразделения. Там погибли все…

 

Несмотря на это, превосходство войск в первую чеченскую компанию было абсолютным, и боевики многократно находились на грани уничтожения. Однако добить не давали возможности, приказывая отступить и вести ненужные переговоры. Сами боевики не раз говорили, что «…русским побэдить нэ дадут их жэ командыры…» С этой целью премьер-министр (премьер-предатель) России В.Черномырдин только за первое полугодие 1996 года 16 (шестнадцать!!!) раз вмешивался в управление войсками, требуя прекратить наступление и перейти к переговорам.

Преступная политика предательства Москвы, особенно ненужной и бесславной сдачи Грозного горстке небоеспособных чеченцев, выполненной по приказу генерал-предателя Лебедя, известного своим масонством, поставила точку в первой кампании, сделав все жертвы той войны абсолютно напрасными.

 

…Явно напрашивалась аналогия с трагичными 1941-42 г.г., когда целые армии и фронты русских солдат предавались иудейским командованием Красной Армии, а целые дивизии бросали в бой совершенно безоружными. Тех иудиных «красных генералов» поощрял Мехлис, и иудо-масонские силы, оппозиционные тогда иудеям же, только от Сталина…

 

Я сам лично выезжал на Кавказ в июле 1996 года, как раз накануне предательства Лебедя, под видом «бедного родственника» азербайджанской семьи. Нужна была объективная информация о положении дел – сообщениям еврейских СМИ верить вообще нельзя. Рисковал, но на дешевой машинке «Ока» проехал всеми маршрутами, включая Буденновск, Нефтекумск, Кизляр, Каспийск, Махачкалу, Баку, Гянджу (бывший Кировабад), восточные районы Грузии. Видел многое своими глазами, встречался со многими людьми, даже из Нагорного Карабаха. Я упускаю дела Закавказья, но в Дагестане, например, прекрасно видел, как по дорогам в районе Кизляра, на виду постов дагестанской милиции, совершенно спокойно и не скрываясь, разъезжали новенькие армейские грузовики с армейскими же номерами, битком набитые чернобородыми кавказцами в защитной униформе, «до зубов» вооруженными и с зелеными повязками на лбу.

 

События Первой чеченской кампании на Кавказе эхом отозвались в Татарстане. Забеспокоились члены преступных группировок, контролировавших наркотрафик. Им откровенно плевать на войну, - их беспокоила перспектива утраты доходов от наркотиков. Я и с этими говорил… «Особые отношения дружбы» шаймиевского Татарстана и дудаевской Чечни хорошо известны. По Татарии прошли антирусские манифестации националистов, а руководство Татарстана запретило отправку в Чечню новобранцев из Татарии, в то же время, совершенно не препятствуя развернувшейся агитации и вербовке «добровольцев» на помощь чеченцам. А в них недостатка не было – Челнинские «медресе» поставляли «пушечное мясо» во все возрастающих количествах. Несмотря на то, что в арабских странах жизнь человеческая ничего не стоит, и при той нищете таких «добровольцев» хоть «пруд пруди», швейцарские и заокеанские масонские «режиссеры» через подставные арабские банки щедро платили «зеленой бумагой» за каждую такую «баранью голову на убой». Важно было выпестовать, выкормить и сохранить в самом сердце России потенциал крайне агрессивного татарского национализма. Татарские «добровольцы-националы» воевали не только в Чечне, но и в Афганистане у талибов, доставляя некоторые неудобства своим скрытым заокеанским «хозяевам» - пленных еще охранять и кормить надо. Да и вездесущие журналисты все разнюхали… В числе пленных талибов в тюрьме американской базы Гуантанамо, что на Кубе, оказались выпускники Наб. Челнинских «медресе»…  Вот так!  

============

 

 Рязанская «Банктехника» - противостояние ворам.

 

 В Москве мне предложили должность директора государственного завода «Банктехника», принадлежавшего Госбанку РФ и находящегося в г. Рязани. Предложение сделал заместитель Председателя Банка России Ринат Ахметович Сетдиков, до этого бывший Начальником Российского объединения инкассации («Росинкасс»), - того самого объединения инкассаторов, для которого я и фирму создавал, и по заказам которого броневики выпускал.

 

Этот завод был предназначен для производства запасных частей и ремонта механической счетной банковской техники, наподобие кассовых аппаратов. Скромный завод уже строили 20 лет, как обычный советский «долгострой», сдали недавно, но его корпуса оставались полупустыми: за годы строительства технологии ушли далеко вперед, и шестеренки для арифмометров были никому не нужны. Какую продукцию выпускать? Каким оборудованием цеха наполнить?

 Прежнее частично оказалось не нужным, превратилось в хлам, и было попросту разворовано и разукомплектовано. Первый этаж производственного корпуса наполовину был заполнен небольшими  200-тонными кривошипными прессами без инструментальной оснастки. Что на них штамповать? Тельфер, пара  комбинированных ножниц, вальцы, да гильотина заготовительного участка, несколько пустых помещений. Крохотный гальванический участок с давно сгнившим оборудованием. На втором этаже несколько универсальных  токарных и плоско-шлифовальных станков, заточной участок. Пара токарных полуавтоматов. Третий и четвертый этажи пустые. Почти все оборудование стояло, как и штампы - нечего выпускать. И инструментальной прессовой оснастки не было: негде ее делать, - инструментального участка или цеха тоже не было.

На заводе лишь теплилась жизнь: коллектив в 150 чел выпускал лишь примитивный ручной пресс для вязки денег, и какую – то банку с проводом и лампочкой внутри для разогрева сургуча, - и все.

Небольшая заводская территория с 4-этажным административным зданием со своей столовой, кабинетами и бытовыми помещениями на первом этаже. Небольшие гаражи с парой старых грузовиков и складские помещения во дворе.

 

Вот мне и была поставлена такая задача: - определить направление работы предприятия, его номенклатуру, решить вопросы с оборудованием и организацией производства. Фактически речь шла о том, чтобы воссоздать предприятие заново. Параллельно мне было разрешено использовать предприятие как начальную базу для создания в Рязани резервного производства броневиков фирмы «Коналю», - в том регионе российской территории, где не было угрозы от национализма.

Мне не привыкать начинать все заново, и на голом месте производство создавать, а тут уже была основа, - целый завод! Я дал согласие. К работе приступил в первых числах сентября 1992.

 

На заводе ситуация была не из легких. Всем заправляла небольшая группа из главного инженера, двух «замов» бывшего директора и нескольких начальников цехов. Словом, - вся «верхушка». Они, собственно говоря, и «съели» прежнего директора. И порядки свои насаждали. Что за порядки?

 

Мной была поставлена задача всему коллективу завода в качестве основного направления развития создать производство средств защиты банков и техники для банковских  хранилищ денег. Как раз по названию предприятия. Защита банков складывается из многих составляющих. Прежде всего, - любой банк это здание, которое нужно защитить, и его содержимое тоже. Здесь нужны и прочные двери помещений, и бронированные двери хранилищ денег, сейфы, металлическая офисная мебель, шкафы для документов, тележки и ящики для обработки и хранения денег, и проч., проч. В стране начинала создаваться система из тысяч коммерческих банков, и каждому банку такая продукция была бы нужна. Очень.

 

Разрабатывались мероприятия, и проводились оперативные совещания по их реализации. На совещании  давал поручения, и обязательно спрашивал исполнителей, - сколько времени ему нужно. Зачем насиловать? Нужно мнение учесть. Так назначались сроки. Наступало время исполнения. Спрашиваю исполнителя, - как состояние поручения? А он еще и приступать к работе не думал! А срок был назначен с учетом его мнения! Раз предупредил, второй, - картина не меняется. Вместо того, чтобы сразу приступать к работе, чего то еще думали, раскачивались.  «Обычай» такой рязанский, - все на «авось». На третий раз я ничего повторять не стал, а просто стал увольнять нерадивых. Одного уволил, второго, третьего…

 

«Верхушка» зашевелилась. Начались, а точнее, усилились традиционные «совещания» по типу заговоров. Только я выезжаю с завода, они сразу в комнату и «совещаются». Никакой работы, - одни «совещания»! Постоянно, на каждом шагу сталкивался с общей системой тихого саботажа.

Объявил, что выезжаю в командировку в Москву на весь день, утром выехал, а километрах в 30 от Рязани развернул машину и внезапно вернулся на завод. Завод стоит, заговорщики «совещаются», - никакой работы! Как обычно в мое отсутствие. Собрал тут же общее собрание и всей «верхушке» выразил недоверие, предложив покинуть завод. Все руководство завода уволил в один день.

 

Незадолго до этого у меня был разговор с одним опытным специалистом оборонного предприятия. Это был ныне покойный Армашов Вадим Петрович, светлой его памяти… Он работал начальником технического отдела оборудования крупного завода. Возраст уже перед пенсией:

- Сергей Петрович, я предлагаю Вам должность Главного инженера завода. Предприятие необходимо оптимально оснастить универсальным оборудованием для мелкосерийного производства металлоизделий типа сейфов дверей, ящиков для денег и т.п. Времени мало, ошибки недопустимы, а кто лучше Вас знает оборудование и его номенклатуру для подобной задачи? Вот и делаю предложение Вам, а не кому-нибудь. Предлагаю Вам сделать такое оснащение завода, которое Вам нравится, и как Вы считаете нужным по Вашему опыту. Если Вам нужны свои кадры, - приводите. Вы местный, людей здесь лучше знаете. Деньги на оборудование уже выделены, - миллиарда хватит?

-«Я же старый уже, куда мне в новые проекты бросаться? Вы мне предлагаете спеть «лебединую песню», если откровенно?

-«Вот именно так, - откровенность на откровенность, - «лебединую песню»! Я этих слов не боюсь, - все мы не вечны. Иначе что после нас останется? И потом, - я же Вас стометровку бегать не заставляю, - заводу нужны Ваш опыт и знания. Возраст здесь не при чем.

- «Спасибо за откровенность, мне честный разговор нравится. Но, если откровенно, - у меня большая проблема, сын и дочка уже взрослые, а живем в одной трехкомнатной квартире, - негде больше жить, потому и не женятся, потому и внуков у меня еще нет…

-«2-х комнатную квартиру я Вам гарантированно выделю из своего директорского фонда заводской доли жилья в новом банковском доме, что заселяется в мае 1993 года. Я же сейчас живу в этом же доме, во 2-м подъезде, на правах общежития. Вот и будем потом жить квартирами рядом в том же доме, - и я там жилье получаю…

-«Если так, честно, и ради внуков, - то спою эту лебединую песню»! По рукам!!!

 

Главный инженер приступил к работе в тот же день, как уволил прежнее руководство. А начальниками цехов я поставил молодых ребят, вчерашних мастеров, - практически, просто сдвинул «линейку» управления на один шаг вперед.

 

Управлять заводом, - все равно, что на машине ездить. На заводе люди работают, как единый организм, как машина, и не директор крутит ее «мотор» - в задачу директора входит создать такие условия, чтобы все «винтики» в машине работали, а директор вел эту «машину» правильным курсом. Без аварий. И смотрел, чтоб работе ничего не мешало, и как работу улучшить так, чтобы всем на пользу.

 

Ох, и поработали мы тогда с Петровичем! Весь завод переворошили заново! И новые начальники цехов работали прекрасно! Создали две бригады по новой технике по примеру челнинского опыта. Построили обширные складские ангары с транспортными терминалами для хранения и отгрузки потребителям готовой продукции. Теперь не шестеренки завод выпускал, а солидную продукцию, требовавшую солидных площадей хранения и отгрузки с применением подъемных устройств. На первом этаже ломали ненужные клетушки, создавая технологический поток от заготовительного производства к штамповому. Установили гидравлический гибочный пресс с 3-метровым столом, - теперь мы могли выпускать сейфы, например, или бронедвери. Заново переоснастили участок гальваники, создали заново инструментальное производство, оснастив его высокоточными и прецизионными станками, в том числе электроэрозионным с цифровым управлением и оптико-шлифовальным. Теперь производство было обеспечено качественной штамповой оснасткой. На других этажах смонтировали разгрузочные рамы, чтобы перекрытия выдержали вес нового оборудования, которым буквально напичкали весь завод. Теперь все основные операции мелкосерийного и среднесерийного производства были надежно обеспечены технологической поддержкой. На четвертом этаже создали цех сборки электронного оборудования.

 

Параллельно шла разработка и освоение всего шлейфа новой номенклатуры продукции около 50 единиц, - от различных сейфов в несгораемом и высокозащищенном исполнениях, шкафов, бронированных дверей банковских хранилищ до автономных источников аварийного освещения и простых пломбиров. Завод начал оснащать комплектным оборудованием собственного производства банковские хранилища. Пакет заказов был заполнен на год вперед.

 

Теперь мы могли дать работу 470 рабочим, причем с постоянным ростом реальной заработной платы, которая за три года выросла почти в 10 раз. Все эти деньги люди заработали сами.

Завод закупил на свои средства новый автотранспорт, и 2 автобуса для доставки рабочих, поскольку находился на самой городской окраине. Для части рабочих добраться на работу, и с работы было проблемой с потерей времени. А это время жизни. Какой толк от работника, если он приедет на работу уставший? Заводу выгодно, чтобы рабочий был полон сил, и работал с полной отдачей.

 

В начальную пору, когда рост зарплаты был еще недостаточным, я обратил внимание, что некоторые рабочие не обедают. Оказалось, - экономят деньги ввиду низких зарплат. Какой прок от голодного? Мы заключили договоры с колхозом, что колхоз сам сажает картофель, а заводские рабочие его убирают, причем часть картофеля идет колхозу, а часть, - заводу. Колхоз хранит картофель у себя, а завод его берет по мере надобности для своей столовой. В том же колхозе мы закупали по оптовым ценам для заводской столовой мясо и другие овощи. Питание в столовой сделали бесплатным. Осенью мы выделяли дни, когда своими автобусами вывозили рабочих на уборку урожая. Люди спокойно работали, зная, что собирают картофель для себя, и они же его скушают в заводской столовой. Голодных на производстве не стало, и люди работали с душой, - о них заботятся, и все делают для них.

 

Для женщин выделили ежемесячно по оплачиваемому «женскому дню» на физиологические нужды. Работницы сами заранее выбирали, когда им удобнее отдохнуть по их индивидуальному физиологическому циклу. Производительность труда и зарплата росли в «разы» прямо на глазах, - никого понукать не нужно было, - для себя люди работали! Только в 1994 году годовой рост производства по всем показателям составил в среднем 294%! Органы статистики не верили, - нет ли здесь ошибки? Никакой ошибки не было:- это работа государственного предприятия в условиях рыночной экономики, когда с него сняты ведомственные оковы и есть свобода действий.

 

Просто подходы разные: на других государственных предприятиях директоры назначали себе астрономические оклады, а рабочие нищенствовали. На «Банктехнике» зарплату директору назначали сами рабочие через Совет трудового коллектива: - я ввел «прозрачную» систему экономического управления с 12-разрядной сеткой оплаты труда и реальным участием Совета трудового коллектива в управлении предприятием. Оплата труда была сдельной в прямой зависимости от результатов труда. Все балансовые комиссии проходили с их участием. Теперь любой рабочий знал реальное оперативное состояние дел с доходами и расходами предприятия, а вопросами заработной платы вместе с директором занимался Совет трудового коллектива. Мне от людей скрывать было нечего, - государство, - это люди, а завод государственный, следовательно, - людям и принадлежит. Я не воровал, и все это знали, и зарплату директора знали, как и любого управленца, и как расходуются заводские фонды, в том числе и премиальный.

 

Теперь никто из рабочих не ворчал, что они «начальников кормят» - количество, кадровый состав и зарплата управленческого персонала были оптимизированы с участием Совета и прямо зависели от итогов работы всего предприятия. «Подснежников» не было.

 

Так же открыто проходило и распределение жилья в доме для рабочих: выделение каждой квартиры обсуждалось на общем собрании с участием  профсоюза, контролировавшего списки очередников. Я докладывал о своем распределении квартир из заранее оговоренного процента «директорского» фонда, с обоснованием, почему я выделил из него квартиру конкретному работнику. Все остальные квартиры распределялись по жребию.

 

При всех в шапку закладывались, например, номера 3-комнатных квартир, очередники строго по очереди подходили к столу, и тянули счастливый номер. Эта квартира – его! Никто не оспорит!  Теперь профсоюзу оставалось только ордер выписать. Далее так же 2-комнатные, однокомнатные. Все – гласно! Прямо на глазах! Никакого тут «блата» с этажностью и проч. Какую квартиру сам по жребию выбрал, та и твоя - на кого жаловаться? Обычно после распределения квартир шел поток жалоб в различные общественные и административные органы от обиженных. От «Банктехники» ни одной жалобы не было! Вот это и есть демократия власти народа, а не лживая «дерьмократия» кучки «избранных».

И коттедж себе я честно строил, не злоупотребляя властью директора. Получаемую часть доходов от Челнинской фирмы, и часть заводской зарплаты вкладывал в строительство дома. Если была какая-то работа, то зачем ее другим отдавать, если свои же рабочие в свободное от работы время рады получить приработок. И люди не чужие, - всегда на глазах, спросить можно, если что не так, а не по городу бегать, чужих рабочих искать. Предлагал рабочим, - договаривались о цене работы. Я заключал письменные договоры с рабочими как от физического лица, а не как директор завода, и платил за работу из своего кармана. Потом договоры и расписки о получении денег представлял в налоговую инспекцию вместе с декларацией о доходах. Инспекция все придирчиво проверяла по каждому договору, - приходили, и делали замеры фактически выполненных объемов работ, а потом мне возвращали налоги с суммы, потраченной на строительство. Все честно.

 

Но в обществе дули другие «ветры» - евреи воровали направо и налево, стараясь растащить как можно больше. В Рязани мэром города стал В. Рюмин, еврей, бывший замполит и майор. В Афганистане этот «коммунист» прославился тем, что торговал водкой среди солдат, а в Рязани снес памятник Ленину и переименовал улицу Ленина в прежнюю «Почтовую». Правда, улицу имени Каляева, террориста и убийцы, на которой стоит Десантное училище, так и оставил с фамилией террориста. «Коммунист» Рюмин присвоил себе и принадлежащим ему бандитским структурам почти всю землю в городе Рязани и окрестностях, куда смогли дотянуться его руки. Все агитировал «за поддержку Бориса Николаевича Ельцина», и под колеса машин ложился, чтобы не допустить выхода рязанских десантников на помощь защитникам Белого дома в Москве осенью 1993-го.

 

Татары тоже не отставали: Начальник главного управления Центрального банка России по Рязанской области Пигилова Тамара Александровна, по происхождению татарка из села Тетюши, что под Казанью, тоже все «на Ельцина» молилась, сумела украсть сразу 4 миллиарда! Она просто-напросто объявила «фальшивым» подлинное «авизо», отправленное из «свободной экономической зоны» Назрани в центральные районы России. Деньги частично предназначались бандитам, а другая их часть, - на подкуп чиновников и депутатов Государственной думы. Как только деньги исчезли, в Рязань приехали бригады чеченских бандитов разобраться с Пигиловой. Но ее уже плотно охраняли сотрудники ФСБ. Она им много наобещала, но тоже обманула. А на украденные миллиарды вскоре основала свой личный «Переславль-банк». Потом за этими миллиардами Рюмин охотился, вынудив Пигилову на «свадьбу» Переславль-банка» со своим «Живаго-банком», завладев всеми его активами.

 

Вот такая классическая формула: «еврей да татарин воруют вместе, но татарин всегда под евреем...»

 

Эта «формула» повторялась многократно, и на многих уровнях. В Челнах, в УГК КамАЗа тоже всем верховодил еврей Барун, а «всех собак» на татарина Азаматова вешали, а Барун при этом оставался непогрешимым.

 

Бывший заместитель Председателя Центробанка Рассказов мне много интересного рассказал. Рассказов был заместителем у Матюхина, когда тот банком заправлял. Кстати, у Матюхина правой руки не было, - вместо нее протез в черной перчатке. Интересно, может ее отрубили ему его же подельники, как в том известном фильме, где матерый жулик представляет своего однорукого бухгалтера? Фильм снимался как раз во времена Матюхина. Я с Матюхиным несколько раз лично встречался, когда тот мои броневики смотрел, и могу сказать, что между киношным главбухом, и реальным Матюхиным было очень большое сходство, как по комплекции, так и во всем остальном. Такой же худощавый, и без правой руки в черной перчатке. «Случайность?» Или случайно сценарист этот персонаж ввел, и его так старательно скопировали режиссеры именно с Матюхина?

 

Рассказов всегда агитировал «за Бориса Николаевича», а его Геращенко разжаловал. Вот он на него и обиделся. Разговор состоялся в номере небольшой ведомственной гостиницы ФСБ в самом центре Рязани, и был как раз в те годы, когда Геращенко снова поставили Председателем Банка России, а потом сняли.

Ринат Сетдиков мне неоднократно сетовал, что он как специалист, предложил и создал спутниковую систему межбанковской высоко кодированной закрытой связи из 4-х спутников «Банкир», которая могла дать владельцу до 1 миллиона долл. дохода ежедневно. А все спутники еще до запуска и на орбите Геращенко украл, передав все в ведение частных фирм, владельцем которых оказался он один! Создание системы до последней копейки финансировалось из государственного кармана!

 

В ответ Рассказов в ответ поведал не менее удивительную историю «о подвигах Геракла», как тогда звали Геращенко. Оказывается, Геращенко умудрился положить в английский Сити-Банк  660 тонн (шестьсот шестьдесят тонн) российского золота не как от имени государства, а от имени частного лица, - самого Геращенко, и только он теперь является их владельцем. Вот тогда все и крутились вокруг «Геракла» - как бы вернуть золотишко обратно? «Теперь Геращенко ничего не грозит, - все с него пылинки сдувать будут», - заключил Рассказов.

Вот такие вещи втихую в самых верхах творились! Если воровать золото, то эшелонами и кораблями! Вот так! Правильно Рыжков говорил в те годы, что при нем золотой запас СССР был не менее 2,3 тыс. тонн, а в России оказалось всего 230! Остальные где? У Геращенко спросите.

 

В те годы как раз разворачивалась знаменитая история с фальшивыми чеченскими «авизо», по которым у государства были украдены огромные средства. Только чеченцы к этим «авизо» никакого отношения не имели, - «кишка у них тонка» на такую масштабную операцию, а те «чеченцы», которые эти фальшивые «авизо» печатали, в Москве жили, и прекрасно знали всю банковскую систему, все ее ходы и выходы.

 

Каждый раз, приезжая в Москву, узнавал от Р. Сетдикова все новые и новые подробности. Например, он рассказал, что в его ведение, как заместителя Председателя Банка РФ по хозяйственной части, входили все хозяйственные структуры, обеспечивающие деятельность аппарата ЦБ РФ. Однажды он взял кадровые дела работников хозяйственных служб, и обнаружил удивительные вещи. Например, была такая должность, как «заводильщик часов». В помещениях банка, особенно в здании Центрального аппарата на Неглинной, было много старых напольных и настенных часов с боем. Все эти часы имели 2-недельный завод пружин. И вот, раз в 2 недели специальный человек обходил эти часы и заводил их. Ну и что? Зарплата у этого «заводильщика» была на уровне зарплаты первых заместителей Председателя. Сетдиков эту «должность» сократил. И сразу у него начались неприятности, и какие-то интриги вокруг него стали складываться. Оказалось, что этот человечек деньги только получал, и отдавал их кому-то из руководства ЦБ. Обычный прием воровства через подставного «подснежника».

 

Но это не так интересно, как следующая история. Сетдиков обнаружил, что на сортировке почты работает недавно принятый человек, до этого работавший таксистом. Что нужно таксисту на сортировке почты, если мизерную месячную зарплату сортировщика он может заработать за один день, или даже смену? А этот «сортировщик» работал на почте только для того, чтобы не пропустить нужный конверт, и сообщить о нем, тому, кто его сюда направил.

Сетдиков просто переместил его на другое место работы, не связанное с почтой. И что же вы думаете? На Сетдикова обрушился вал звонков с требованиями вернуть «газонокосильщика» на прежнее место. Причем звонки с такого уровня, что Сетдиков даже называть их не решался.

 

Почему его этот «сортировальщик» так заинтересовал, что зам. Председателя ЦБ РФ проводил практически скрытое расследование? Дело в том, что именно по подозрению в причастности к афере «авизо» был арестован и уже полгода находился под следствием его родной брат, - Марат Ситдиков, до этого работавший начальником Главного операционного управления ЦБ РФ. Того самого Управления, через которое все авизо и проходили. Даже в печати была раздута заказная истеричная компания по этому поводу, где Марата вывозили грязью, как только могли. Однако Марат вообще не имел никакого отношения к этим фальшивым «авизо». Ринат уже выяснил, кто за этим стоит, но пока молчал.

 

Однажды, когда только что сняли Геращенко, Р. Сетдиков вдруг сказал, что в столе служебного кабинета Геращенко, помимо ящика золотых монет, обнаружили его переписку В. Геращенко со следователями ФСБ, ведшими дело его брата, Марата. Следователи писали, что никаких улик нет, как нет и оснований держать под стражей М. Ситдикова, - полгода, разрешенные законом для удержания последственного под стражей, закончились. Никакой прокурор далее этот срок не продлит, - нет законодательной нормы. В ответ Геращенко требовал лишь одного, - держать Марата под стражей и посадить любой ценой.

 

Вот тогда и решил Р. Сетдиков «сдать» Геращенко таким «органам», чтобы наверняка никто не мог вмешаться. И «сдать» именно по спутникам, где у Рината были «железные» улики – подлинные документы спутниковой аферы Геращенко. Ему был нужен «выход» на Кремль. А у меня как раз были кое-какие старые дружеские связи, и я заспешил к друзьям. Через полчаса зашел в кабинет к Ринату и молча (там везде «прослушка» стоит) положил перед ним на стол короткую записку: «Через 20 минут Вас ждут в Кремле». Ринат даже растерялся сначала. Я убрал записку, и сказал, чтобы он не брал своей машины, а поедем на моей машине, - на первый раз ее не «вычислят». Встреча состоялась, разговор высокопоставленного офицера службы Коржакова управления охраны президента с Ринатом шел в моей машине, причем под дождем, и с плотно закрытыми окнами. Ринат передал офицеру копии документов для изучения в обмен на освобождение Марата.

 

При следующей встрече мой товарищ сказал, что ФСБ все же мою машину «вычислили», и весь разговор записали. Эти обе спецслужбы конкурировали друг с другом, и взаимно имели агентов – «кротов» в службах конкурентов. Товарищ так же сказал, что документы Рината очень ценные, но они уже бессильны что-либо сделать. Что-то там с Маратом произошло, и они отметили очень быструю реакцию Геращенко, - он уже успел с кем-то вверху поделиться «куском» от спутников.

 

Ну, неужели Ринат не понимал, что это еврейский «закон» - «еврей да татарин воруют вместе, но татарин всегда под евреем, и в тюрьму только татарин садится», в данном случае обретал совершенно конкретное значение: - если евреи загодя планировали крупную аферу, то на заклание они всегда татарина подставят! Не будут же они своего еврея подставлять! Что стоит назначить начальником ЦОУ татарина как заведомую жертву «на подставу» за несколько месяцев до начала задуманной аферы, чтоб потом все на него и свалить? Татары такие же семиты, как и евреи, только более «низкородные» по еврейским понятиям, поэтому евреям их к себе и приблизить можно, и лишний кусок сунуть. С татарами проще, чем с русскими, ибо татары глуповаты часто, не могут сами разобраться, и не имеют таких жестких духовных и моральных устоев, как достойные арии. Вот уже 8 столетий евреи используют против русских татар, словно цепных псов, а как только татары начинают мешать, их евреи сами и уничтожают. Примеров в истории – море!

 

Более того, - татары легче управляемы, - их всегда можно на национализме толкнуть на русских, почему национализм так живуч и столетиями искусственно пестуется евреями в их среде, а также использовать национальную и клановую солидарность татар в тех же целях. 

 

Марат отсидел несколько лет в тюрьме, а потом ему нужно было куда-то лететь самолетом. Он сел в самолет, и в этот же самолет дежурный милиционер без досмотра посадил чеченок-смертниц. ФСБ порекомендовали? Марата караулили, чтоб тайна «авизо» навсегда осталась тайной? А на тех чеченках были «пояса шахидов», и самолет около Ростова взорвался. Все погибли, погиб и Марат. По телевидению все показывали, в том числе и знакомых мне родственников Марата.

 

Кругом одни «случайности»? Или это ФСБ так работает? Им не привыкать взрывать по всей России и дома, и самолеты, и «шахидок» они знают, чем кормить, чтобы те были послушны, как овцы, и делали то, что им скажут, - все эти диверсионные банды инструкторы ФСЬБ готовили в школе террористов «Кавказ». И Шамиля Басаева тоже они готовили, они и убрали: взорвать человека так, что одна голова останется, только специалисты ФСБ умеют. В Афганистане для этого они специальные «подарочные» халаты применяли, пропитанные такими химикатами, что халат оставался после просушки как новенький, а вата в нем превращалась в сильнейшую взрывчатку. Только взрыватель поставь. Как правило, это был химический взрыватель замедленного действия в виде небольшой трубочки, что вшивалась в халат в незаметном месте. Трубочка взрывалась, и халат вместе с ней спустя некоторое время после того, как ее перегнули. От человека только голова оставалась, как и от Басаева. И ему такой «золотой халат» подарили?

 

И самолет бывшего командующего группировкой российских войск на Северном Кавказе генерала Трошева тоже взорвали… опять «случайность»?

Мой товарищ рассказал, что противостояние спецслужб в дележе российского пирога столь сильное, что, например, ГРУ сообщило день и час, место в Москве, где «обержулику» Шумейке будет передана чеченцами взятка в несколько сот тысяч долларов. Стали готовить операцию по захвату, а ФСБ информацию перехватили, и все сделали, заранее «вычистив» квартал так, чтобы передача взятки прошла спокойно, а Шумейко остался с деньгами и в безопасности.

 

Как-то в одну из встреч, я спросил, нет ли у них возможностей, «кнопки», чтобы оказать мне помощь в противостоянии с Пигиловой. Он ответил, что у них всегда только одна «кнопка», - спусковой крючок снайпера. Оказывается, по всей стране раскинута сеть кадровых офицеров спецслужб, имеющих секретные каналы связи и подчиняющиеся единому командованию Службы охраны президента, от Коржакова, значит. Мне нужно просто дать согласие, и сказать ему, после какого часа конкретного числа человек должен перестать существовать. Все будет сделано точно в срок, и ни кого искать не надо. Когда цель будет уничтожена, ко мне подойдет незнакомый человек с паролем, которому я должен передать 1,5 тыс. долл. Желательно, чтобы я не проявлял излишнего внимания, и даже не смотрел на этого человека. Это действующие снайперы, живущие под чужими фамилиями по настоящим документам. Другой «помощи» нет, но я от нее отказался.

 

Далее товарищ сказал, что ежедневно через них такая информация проходит, что страшно становится, и не знаешь, ехать домой, или на конспиративную квартиру, и вообще, - доживешь ли до утра? Все громкие убийства тех лет проведены были именно этой службой Кремля. Как уйти с такой службы? И чтоб в живых остаться? Потом он придумал способ, и ушел…

 

У меня с Пигиловой настоящая «война» началась: после принятия в мае 1995 года Закона «О Банке России» банкиры и вся система Центрального банка РФ словно с ума сошли,- воровали по-крупному, не взирая ни на что. Деньги рекой текли: половина всей денежной эмиссии России оставалась в распоряжении Центрального Банка как его прибыль, а сам банк был закрыт от любых проверок и контроля. За границей открывались оффшоры, и плодились подставные фирмы, на секретные счета которых куда переводились сотни миллиардов долларов из средств ЦБ РФ.

 

Ринат Сетдиков, поняв, что его ход против Геращенко не удался, и брата освободить не удастся, тоже решил воровать любой ценой, и где только можно. От меня прямо потребовал, чтобы я ему регулярно приносил в конверте круглые суммы от деятельности завода. Я ответил:

-«Я не ворую, и воровать я не буду! У меня небольшая по вашим меркам зарплата директора завода, которую мне назначает Совет трудового коллектива, и вряд ли она вас заинтересует.

-«Знаю, что ты не воруешь, а потому придется тебя уволить, - зачем мне завод, который мне ничего не приносит?

- «Для моего увольнения нет никаких оснований, - завод работает  прекрасно, и быстро развивается.

-«Посмотрим…

 

Он издал приказ о моем увольнении, но я его выполнять отказался: - на кого рабочих бросить? Ко мне на завод зачастили из Москвы, из Центрального банка, комиссия за комиссией, но ничего криминального найти так и не смогли. Тогда Сетдиков по «схеме 7», по всей банковской структуре Центрального банка и коммерческих банков, дал телеграмму за своей подписью с требованием запретить покупать продукцию у Рязанского завода «Банктехника» по причине отсутствия сертификатов на продукцию. А такие сертификаты «Росстандартом» не выдавались еще, поскольку даже ГОСТ Р на систему сертификации не было. Его еще только писали, и у меня на заводе работниками «Росстандарта» проводились первые эксперименты по определению параметров защищенности банковского оборудования, - в России просто больше базы не было, где подобные опыты проводить.

 

Так что телеграмма Сетдикова была откровенной «липой», понятной только специалисту, а на банки оказала должное воздействие: 2-миллиардный пакет заказов с уже оформленными договорами и графиком поставок  в одночасье сократился до 6% от первоначального. Завод оказался в жесточайшей блокаде, люди уже 2-3 месяца были без зарплаты, но мы держались.

 

И тут выясняется, что Пигилова украла со счетов завода более миллиона долларов из средств бюджетного финансирования, предназначенных на строительство жилья для рабочих. Это были те самые деньги, что были выделены Центральным банком в 1993 году на пусковые обязательства заводу «Банктехника». Средства находились на специальном счете в Главном управлении ЦБ РФ по Рязанской области, т.е. у Пигиловой. Я мог оформлять целевые требования на выплату денег, но счет оплачивался только после визы Пигиловой. Фактически, деньги у нее в руках были. Таков порядок подконтрольного использования целевых средств.

 

Около половины от 2 миллиардов рублей нами были истрачены на приобретение оборудования, а остальные деньги предназначались для обеспечения строительства 144-квартирного дома для рабочих по титулу завода. Всего по планам строительства завода должны были быть построены для рабочих 2 дома: - на 208 квартир, и на 144 квартиры. 208-квартирный дом был уже построен и заселен почти весь банковскими работниками, а заводу всего несколько квартир досталось. Пигилова настояла, когда меня еще в Рязани не было, чтобы первый заводской дом почти весь отдали банку, - у нее работники заслуженные, уже работают давно, а завод только строится, и второй дом будет точно весь отдан рабочим.

 

Мне еще удалось около 20 квартир в этом доме забрать, которые все достались работникам завода. И я свою квартиру там получил. Однако квартиру я получил не из заводского фонда, а из фонда банка: -  свою приватизированную квартиру в Набережных Челнах я сдал местному отделению Центрального Банка, а в Рязани получил другую от того же банка.

Все законно, все честно: - ведомственный обмен. Договор обмена был подписан всеми сторонами, - и Сетдиковым от ЦБ РФ, и Пигиловой от Рязанского управления, и от Татарского управления. Я не стал злоупотреблять своим положением, чтобы втихую и челнинскую квартиру себе оставить, и рязанскую приватизировать. Так в те годы многие делали, даже депутаты Государственной думы первого созыва. Как же мне рабочим в глаза смотреть, если я с квартирами махинации начну? Квартиры, - самый больной вопрос у людей, - это основа всей жизни.

 

Заказчиком строительства дома был Отдел капитального строительства ГУ ЦБ РФ по Рязанской области. И все проекты  и договора у них. Мы только средства передали, что выделили заводу на строительство этого дома. Причем на момент передачи средств их было вдвое больше необходимого. С Пигиловой была достигнута договоренность, учитывая инфляцию, провести строителям предоплату всех материалов на дом, чтобы купить их по старым ценам, и не рисковать деньгами. Все 144 квартиры для рабочих. Однозначно.

 

Параллельно была составлена Программа развития ГУ ЦБ РФ по Рязанской области, в которой завод был составной частью программы. По этой программе предусматривалось строительство поселка коттеджей для работников банка и завода в пригородной зоне Рязани. Предполагалось вести строительство силами индивидуальных застройщиков на собственные средства и кредиты банка. В развитие этой программы даже нашли канадскую фирму, строившую прекрасные теплые коттеджи из новых материалов и технологий. Например, отличный современный 2-этажный коттедж площадью около 260 м.кв. с гаражом стоил около 90 тыс. долл. «под ключ», и возводился всего за 2 недели. Это коттеджи канадского производства, с доставкой из-за океана. Однако фирма завершала строительство завода в Чехии, продукция которого должна была быть вдвое дешевле, что делало предложение канадцев весьма заманчивым.

 

В Рязань даже представители фирмы приезжали с каталогами и заказными спецификациями. И мы с братом для себя проекты выбрали, на будущее. Все голову ломал, - где же деньги взять и на это строительство? Вдруг Пигилова предлагает мне такой коттедж, и коттедж для моего брата бесплатно, но для их покупки использует средства завода, направленные на жилье для рабочих. Разумеется, что от такого предложения я с возмущением отказался, - как людям в глаза смотреть, если я их квартиры украду? И вообще, - как быть с созданной на заводе «прозрачной» системой управления? Система честная, и воровства не предполагает. Да и не украл я в жизни ни копейки, чтоб вдруг воровством заняться. Душа не терпит такого. Душу в воровстве и корысти сжечь?

 

Поскандалили, и разошлись. Дом уже готовился к сдаче, и я регулярно оказывал помощь стройке силами завода. К новосельям люди заранее готовились. Только напрасно: - вдруг я узнаю, что квартиры в одном подъезде этого 9-этажного заводского дома уже продаются по рыночным ценам всем желающим. А дом,  как и завод, - федеральная собственность, и не может так продаваться. Поехал за разъяснениями к Т. Пигиловой. Она вдруг заявила, что дом строился по линии помесячного финансирования ЦБ РФ, и его стоимость уже составляет 6,4 млрд. руб., а на счете финансирования завода от того миллиарда нет ни копейки. Поэтому она даст рабочим только 17 квартир, а остальными сама распорядится, как хозяйка, а мне рекомендует забирать оба коттеджа и молчать. Силком воровать заставляет!

 

Тут уже не до шуток. Я вернулся на завод, срочно собрал общее собрание, и рассказал людям о складывающейся ситуации, что завод обманули, а наши квартиры незаконно пустили на продажу. Люди решили отстаивать свои права. Но все наши обращения в ЦБ РФ о вопиющем нарушении закона и прямом воровстве в Рязанском управлении остались вообще без ответа.

Наконец, пришли сообщения о начавшемся заселении проданных квартир «коммерческого» подъезда. Собрание рабочих завода приняло решение о захвате дома и его удержания до окончательного прояснения ситуации. Все уже отлично понимали, что нынешние власти и руководство ЦБ идут против народа и являются их прямыми врагами. Люди уже несколько месяцев не получали зарплаты.

 

На собрании произошло размежевание в коллективе: одним были нужны только деньги, и на квартиры для неимущих наплевать, а другие решили стоять до конца. Как директор, я решил оставаться вместе с  народом, а не с чиновниками. Шла осень 1995 года. Завод теперь был не просто в экономической блокаде, но и в изоляции. Около завода появились мобильные посты милиции с мобильной радиосвязью, и «ментовская» машина рядом. Теперь меня при поездках везде сопровождала охрана из 3-4 моих рабочих.

Опытнейший командир Рязанского СОБРа Виктор Титов, что воевал в Чечне, а теперь находился дома, с переломами, весь загипсованный после аварии, тщательно инструктировал меня в этой ситуации:

-«Пойми, Юра, что 3/4 нынешнего состава МВД продажны, находятся на содержании преступных группировок, особенно ОБЭП (Отдел борьбы с экономическими преступлениями). У меня каждый день с этими погаными ментами настоящая война. В рязанском ОМОНе одна сволота собралась. Это те же бандиты, только в форме. Они продали и предали все и вся, - родину, честь совесть, даже маму родную! Ты себе даже не представляешь всей этой грязи. В такой ситуации, как у тебя, что за людей воюешь, никуда без охраны не ходи! Ни одного шага! Твоих ребят из охраны завода я уже проинструктировал, - они все знают и понимают.

Ты же не доверяй никому, даже близким знакомым и друзьям. Проверяй любой звонок, особенно когда на встречу какую вызывают, ибо может звонить хороший знакомый, в вызовет прямо под снайпера. Я тут по Рязани бандитов давлю, и все их обычаи знаю: - любого купят! Так что еще раз говорю, - ради своей же безопасности, безопасности твоей семьи и близких, никому не доверяй! Никому!! И все проверяй!

 

От моей «агентуры» в ГУ пришло сообщение, что по обнаруженным документам удалось выяснить, что еще в 1994 году Пигилова конвертировала более миллиарда рублей заводских средств в более чем миллион долларов, и из этой суммы была проведена оплата 10 канадских коттеджей, что уже смонтированы около Рязани, и место точно сообщили. И еще нашли особняк шикарный, построенный Пигиловой в зеленой зоне городской черты, не предназначенной для застройки. Рабочие все сообщения проверили, и фотографии привезли этого поселка, и этого коттеджа Пигиловой в городе, - рядом особняк областного прокурора, - какие еще комментарии? Одни воры… На них узнал и тот коттедж, что был мне предназначен в обмен на молчание и предательство коллектива. Люди дежурили в новом доме, во «фронтовой» обстановке, - энергия отключена, на улице зима.

 

Наконец в середине февраля 1996 года из Москвы пожаловал Сетдиков, приехав на завод вместе с Пигиловой. У меня сохранилась видеозапись всего собрания, на котором оба эти должностных вора извивались под прямыми вопросами рабочих, и врали, врали, или молчали, когда сказать нечего. Пигиловская «агентура» на заводе тоже не дремала: раскол на собрании стал предельно явным, когда часть заводских работников начала лебезить перед Пигиловой после обещания той выплатить задолженность пол зарплате, но не всем, а по ее выбору. Это уже ни в какие рамки не лезло, но о каких «рамках» у воров может быть речь? С тем они и уехали, - мы не отступили.

 

На следующий день около завода появилось свыше 10 машин ОМОН в бронежилетах, с автоматическим оружием  и касками. И еще подкрепление прибывало. Стало ясно, что готовится вооруженный штурм завода. Как оказалось, Рязанский ОМОН Сетдиков с Пигиловой попросту купили, наврав, что на заводе «гнездо мафии», горы оружия и танки, приказав им взять завод штурмом. Когда к воротам подошла колонна милицейских машин, во главе которой был Сетдиков, я приказал открыть ворота, чтобы не допустить ненужного кровопролития.

Самое первое, что сделал Сетдиков, ворвавшись на завод в сопровождении вооруженных бандитов  в милицейской форме и бывших сотрудников ФСБ из службы безопасности Пигиловой, было требование ко мне сдать удостоверение ЦБ РФ. Я отдал удостоверение и покинул завод, который уже был под охраной вооруженной милиции. Это было 16 февраля 1996 года. Мы стояли до последней возможности.

 

Начался разгром завода и его разворовывание. С завода уволили всех честных работников, а другие ушли сами, отказавшись сотрудничать с новой администрацией. Милицейская охрана даже холодильник из приемной утащили!

Руководить заводом назначили нового директора, родственника тогдашнего мэра Рязани. До этого он преподавал в рязанском сельхозинституте, и какое-то время был директором городского рынка, но торговцы вывели его с рынка в мусорной тележке и на кучу мусора выбросили! А теперь его поставили разворовывать наш завод, который он окружил множеством фирмочек-посредников, принадлежавших ему, как директору, и его родственникам. Теперь с каждого куска металла или болта, купленного заводом, директор получал мзду, как и процент с каждого проданного заводом изделия.

 

Многое мы с Вадимом Петровичем не успели сделать из задуманного, прежде чем нам начали бить по рукам и завод разгромили. Прежде всего, не успели поставить и запустить большой пресс на 2,0 тыс. тонн, для которого начали строить пристройку к корпусу, ибо пресс по высоте под крышу не убирался. На него мы возлагали большие надежды, ибо на его 2-метровом столе можно было бы прессовать высококачественные металлические двери для квартир, что давало бы в будущем устойчивый рынок сбыта заводской продукции для населения. Вадим Петрович с завода сам ушел, отказавшись работать с новым руководством.

Вадим Петрович получил квартиру точно в тот срок, как я ему и обещал, - одновременно со мной. Как он с женой въехал в Новую квартиру, его дети прежнюю квартиру поделили, и тут же переженились. Сейчас у него уже трое внуков, и все – мальчишки! Правда, Вадим Петрович их так и не увидел…

 

Он умер 13 сентября 2001 года от сердечного приступа, всего 2 недели не дожив до 62-летнего возраста, - сердце подвело. Я хоронил его, провожая в последний путь и отдавая последние почести, и гроб на кладбище нес, и в могилу его опускал. Через год, 04 сентября 2002, в возрасте 49 лет, и мое сердце подвело: - я рухнул под ударами двух инфарктов, и в производстве больше не работал. Получилось, что на заводе «Банктехника» «лебединую песню»  мы с ним спели вместе…

                                                     

Еще вечером, во время штурма, когда менты ворвались на завод, ко мне в приемной подошли два незнакомых человека в штатском, представившись сотрудниками МВД. Вполголоса, когда рядом никого не было, сообщили, что они ведут расследование дел Пигиловой, и их очень интересуют имеющиеся у меня документы и факты о ее деятельности. Прямо сказали, что им трудно ориентироваться в банковских терминах и порядках, поэтому им было бы интересно со мной встретиться и услышать мои комментарии о тех материалах, что уже есть у них. Где криминал?

 

Мы договорились встретиться в ближайшие дни в кабинете в здании Областного управления МВД. Оказалось, что это небольшая группа под руководством майора Евгения Холопова практически на свой страх и риск проводила скрытое расследование. Ребята честные, и говорили, что им действительно трудно: образования не хватает разобраться в этих бухгалтерских бумагах, а все специалисты, что понимают в этом деле, раньше в ОБХСС работали, а теперь все в ОБЭП, - давно куплены, и работают на бандитов. С ними опасно информацией делиться. Так что в МВД происходит, если там друг друга боятся?

Разъяснил им все «непонятки» по обнаруженным материалам. Оказалось, что под видом строительства ведомственной гостиницы Пигилова на банковские средства построила для себя коттедж в городе. В платежах суммы завышенные, - тот «откат» фирме, чтобы им оставалось. Теперь мужики проняли, как рядом появился особняк прокурора области, - Пигилова заранее ходила, предлагая огромные рублевые кредиты, заведомо зная, что по условиям соглашения индексация не проводится, и при инфляции этим должностным лицам практически ничего по кредиту возвращать не придется, одну лишь бумагу с лишними нулями.

 

Так она заранее скупила в городе все власти, почему ничего и не боялась. Однако наше сопротивление и расследование дало хотя и небольшой, но результат, - она отказалась от коттеджа, официально оформив его как «ведомственную гостиницу». Надолго ли? Вору трудно отказаться от уворованного, если он уже считал сворованное уже своим.

 

По коттеджному поселку все наши материалы подтвердились: Пигилова действительно более миллиона долларов заводских средств заплатила за 10 канадских коттеджей. Однако их пришло 11 штук! Еще один коттедж был оплачен вместе с партией от известного рязанского лица, и находился на складе не смонтированным. 9 коттеджей было смонтировано, а 10-й исчез! Я высказал предположение, что он давно смонтирован и стоит на личном участке Р. Сетдикова в ближнем Подмосковье, - сам видел, как с канадскими материалами для заказа коттеджей Пигилова к Сетдикову в Москве заходила! И там оставалась более часа. Иначе с чего бы это он так рьяно стал воровку покрывать, что на вооруженный захват завода решился?

 

Видимо, и за мной продолжали «присматривать». Мой визит в УВД был зафиксирован, иначе почему ко мне домой ночью внезапно и тайно один товарищ из мэрии приехал? Он предупредил, что Пигиловой и верхушкой мэрии принято решение меня убить,  что будет сделано в ближайшие 2-3 дня. Уже киллеру заплачено. Почему он меня предупредил? Действительно не хотел моей смерти? Или лишний раз припугнуть решили, чтоб не шлялся, где не нужно? Пока директором бы, не убили, а теперь, - пожалуйста! Или директора убить дороже, чем простого? Или убийство директора в пору противостояния все немедленно связали бы с противостоянием, и любому ясно было бы, кто заказал?

 

Тем не менее, я не стал гадать, а отнесся к этому серьезно. Взял карабин с боезапасом, и ночью выехал на чужой машине далеко в область, в глухой район, где провел 3 дня и ночи, не выходя на улицу. Через трое суток внезапно вернулся в Рязань, и сразу в УВД, где написал официальное заявление об угрозе покушения на убийство с указанием всех имен заказчиков, а копии заявления разместил в нескольких надежных местах.

 

Меня пока оставили в покое, и я продолжил работу с группой Холопова.

 

Перед самыми майскими праздниками 1996 года Евгений Холопов сказал, что собранного материала более чем достаточно для ареста Пигиловой, однако местные органы прокуратуры санкции не дают, - говорят, им властных полномочий для этого недостаточно по должностному положению Пигиловой, и требуется санкция Генеральной Прокуратуры РФ.

В Генеральной Прокуратуре материалами заинтересовались, но требовали дать подлинники документов, чего Евгений делать не стал, сказал, что знает, что Генпрокуратура РФ торгует (!!!) подлинниками уголовных дел, вымогая с фигурантов огромные деньги.

Так что творится в Генеральной Прокуратуре???

 

Наконец, в последние дни перед майскими праздниками Евгений заявил, что готов полностью и завтра с утра выезжает в Москву на машине Областной прокуратуры за ордером Генпрокуратуры на арест Пигиловой. Но на следующий день мы с ним встретились, как обычно, - Женя сказал, что поездку отложили, - машина сломалась. Это мне не понравилось, - опять «случайности»? А когда Женя сказал, что выезд запланирован на утро 30 апреля, меня это вовсе насторожило: - зачем ехать в Москву 30 апреля? Там после 13.00 по пятницам уже никто никогда не работает, - все на дачи собираются, а 30 апреля во всей системе МВД по Москве не работают, - к дежурству 1 мая готовятся. Бесполезно! И странно все это… Но Евгений меня успокоил, что он все меры безопасности предпринял.

 

Этот разговор был последним: больше Евгения я не видел. Через три недели встретил одного из сотрудников группы Евгения и узнал от него, что майор Евгений Холопов убит. Спортсмен, 34 года, остались жена и 2 детей, и остались без пенсии, что назначается при исполнении служебных обязанностей. В случае гибели офицера милиции дело автоматически возбуждается органами ФСБ, и ими же проводится расследование. Но в случае гибели Евгения ФСБ возбуждать дело отказалось, и без всякого следствия, сразу списав все на «несчастный случай вне служебных обязанностей», и даже запретило эксгумацию тела и любые следственные действия.

 

Оказалось, что в тот день 30 апреля Евгения вывезли с незнакомой компанией из офицеров Рязанской Областной Прокуратуры и Областной Госавтоинспекции на охоту в лесной Клепиковский район Рязанской области, где его передали с рук на руки поджидавшим бандитам, которые Евгения и убили. Труп Евгения был обнаружен только через 2 недели в одном из лесных водоемов, сапоги в другом, а головной убор, - в третьем. Оружия так и не нашли.

 

В здании Областного  УВД  МВД РФ кабинет следственной группы был вскрыт, сейф взломан, а все материалы по делу Пигиловой исчезли. Следственную группу разогнали, а все ее сотрудники из органов МВД уволены!

 

За эту «услугу» генерал ФСБ Иванов, что возглавлял тогда Рязанское управление ФСБ, был вскоре назначен Полномочным представителем Президента по Рязанской области!

  

ТАК ЧТО В ГОСУДАРСТВЕ ТВОРИТСЯ, И ЧТО ЭТО ЗА ГОСУДАРСТВО???

 

Выводы для себя я уже сделал, и вообще отошел от этих дел. Вскоре оказался в военном госпитале на 2 недели: сердце барахлить начало, а после поездки в июле 1996 на Кавказ, - на операционном столе с той болезнью, что «сидеть нельзя, самому не увидеть, а другим показать стыдно».  Только к концу 1996 года снова встал на ноги, чтобы ходить в состоянии мог.

 

Однако знал, что все эти годы нахожусь под неусыпным надзором: - по требованиям Пигиловой против меня 5 (пять) раз возбуждали уголовные дела! Провокаций много было, - все меня толкали на активные действия, чтобы подловить на какой ошибке и уничтожить «на законном основании». Кончилось тем, что Следственное Управление УВД бессильно опустили руки, - они меня всего изучили, как «стеклянного», и ничего найти так и не смогли. А что найти можно, если человек в жизни копейки не украл? Даже привычная формула Областной прокуратуры не помогла. Однажды, в ответ на мое заявление, что я прокуратуры не боюсь, потому что не ворую, Прокурор области мне ее сказал: «Важны не дела, а важен человек, - а «дело» на него и любого мы всегда найдем!»

Не сумели… В Следственном Управлении справку после 5-го «дела» мне выдали, для предъявления в любом суде, что я чист, и никаких претензий ко мне Следствие не имеет.

 

А тут еще рязанские и челнинские соучредители фирму «Коналю» делить начали. Сами представления не имели, как создавать броневики и их производство и деловую инфраструктуру вокруг фирмы для работы и получения заказов, только готовыми трудами пользовались, а тут возомнили себя миллионерами. Пока я за завод и судьбы людей сражался, и в Челнах воровали, и в Рязани. Не мог же я на 2 части разорваться, чтоб и здесь, и там. Нужно было выбирать, и я выбрал не заботу о кошельке, а заботу о людях. Последствия несложно представить.

 

Воры в фирме вошли в союз с Пигиловой и всячески выживали меня из фирмы. Даже в мои столы ночами лазили, украв мои авторские свидетельства на броневики и другие документы по фирме, - даже название «Коналю» эти проходимцы украли! Сплошные ложь и провокации. Я понимал, что если использую все свои возможности, то смету их в один день. Но от меня этого только и ждут. Не в фирме, а снаружи, «следаки» на содержании Пигиловой караулят.

 

Так что не стал я за такие мелочи, как кошелек, бои устраивать. Закончил к весне 1998 года полномасштабную разработку, испытания, сертификацию и доводку до серии последней своей бронемашины на шасси длиннобазного УАЗ- 469 (УАЗ-3551), заключил договор с крупным московским коммерческим банком 100 таких броневиков с прибылью от договора 2,5 миллиона долларов, и запустил ее в производство.

 

А потом ушел из Фирмы. У меня уже была другая, ИСТИННАЯ ЦЕЛЬ – КНИГА «МИРОВОЗЗРЕНИЕ ИЛИ ВОЗВРАЩЕНИЕ ПРОМЕТЕЯ», которую я начал писать еще в феврале 1998 года, когда работал над последним своим броневиком. Книге и работе по естественной теории я отдал и отдаю всю оставшуюся жизнь, и ее последние дни. Но это уже отдельный, разговор, который заслуживает отдельной книги, будем живы, - расскажу.

 

Заключение. Вот я и рассказал кратко о своей жизни, честно и без утайки, не касаясь личного. Как жил, что делал, что думал, и почему делал так, а не иначе.

Сегодня середина мая 2009. В конце июля – начале августа все мы ожидаем удар солнечной плазмы, которая Гневом Небес обожжет Землю, и выжжет всю погань на Земле. Осенью Земля и Человечество уже будут другими, а через год планета Земля навсегда покинет Солнечную систему. О предстоящих событиях и сроках все сказано в пиктограммах.

 

БУДЕМ ЖИТЬ!!!

 

С Уважением   Ю. Бабиков

17 мая 2009.